N. N. Smirnov, V. V. Gazizova

Novels of civil legislation on feigned transactions

Article is devoted to the analysis of short stories of the civil legislation on such colourable transactions as the contract of purchase and sale of real estate at other price, than it is specified in the contract which are inherent at sale of the residential and uninhabited real estate and also at sale of business, an update of Art. 178 of the Civil Code of the Russian Federation containing an approximate list of possible delusions at transactions. In the course of the work, judicial practice was investigated.

Key words: feigned transaction, novels of the Civil Code of the Russian Federation, a transaction made on other terms, a misconception regarding the identity of the counterparty.

 

SMIRNOV Nickolay Nailevich – Candidate of Juridical Sciences, Associate professor of the Department of Civil Law and Procedure of Mari State University, Yoshkar-Ola.

E-mail: [email protected]

 

GAZIZOVA Venera Vasilevna – Master student of the Mary State University, Yoshkar-Ola.

E-mail: [email protected]

 

 

 

 

УДК  340.1; 321.01

Институт медиации в современном законодательстве России:
проблемы исполнения

Старыгина Полина Сергеевна,

кандидат социологических наук, доцент

кафедры конституционного и административного
права ФГБОУ ВО «Марийский государственный
университет», г. Йошкар-Ола.

Email: [email protected]

В статье автор затрагивает проблемы, связанные с исполнением медиативных соглашений и влиянием исполнимости данных соглашений на популяризацию процедуры медиации в РФ. Затронуты особенности исполнения соглашений. Приведены возможности изменения законодательства с целью усиления ответственности сторон медиативной процедуры в рамках исполнения соглашения.

Ключевые слова: конфликт, медиация, медиатор, альтернативная процедура разрешения правовых конфликтов, медиативное соглашение.

Применение процедуры медиации регулирует Федеральный закон Российской Федерации от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)».

Медиация может проводится: 1) во внесудебном порядке – в случае, когда у спорящих сторон возникают затруднения в урегулировании спора, а обращаться в суд у них намерения нет; 2) в досудебном порядке – в случаях, предусмотренных законом, или на основании внесенной в договор или в иное юридически обязательное соглашение, заключенное между участниками спора, медиативной оговорки о необходимости урегулирования разногласий путем применения медиации; 3) в рамках судебного процесса – в случае, когда стороны имеют право на любой стадии судебного разбирательства обратиться к процедуре медиации, а на суд возлагается обязанность предложить сторонам использовать процедуру медиации.

Регулирование медиации минимально, поскольку последствия обращения сторон к такой процедуре не связаны с принятием или возможностью принятия государственными органами решения по существу спора, а стороны могут действовать так, как посчитают нужным, соблюдая при этом общепринятые нормы морали и принципы медиации.

Процедура медиации используется как правило при наличии соглашения о применении процедуры медиации, заключаемого сторонами до возникновения спора или после его возникновения. Такое соглашение носит название медиативной оговорки. Однако наличие его не является препятствием для обращения в суд.

Возрождение в России института медиации имело своей целью снижение нагрузки на судей и, как следствие, экономию бюджетных ресурсов и повышение качества осуществления правосудия [1].

К сожалению, широкого развития в России институт медиации не получил и значительного воздействия на уровень судебной нагрузки не оказал. Можно сделать однозначный вывод о том, что цель снижения нагрузки на судей не достигнута. Например, в 2013 году за примирением сторон было прекращено 143 634 дела из 12 903 316 поступивших в суды, т. е. немногим более 1 % от поступивших дел. Из прекращенных за примирением сторон медиативное соглашение послужило причиной прекращения всего 878 дел [2].

Cущественным препятствием к широкому использованию медиации в отечественной практике является проблема недостаточной исполнимости внесудебных медиативных соглашений.

Институт мирового соглашения в гражданском и арбитражном процессе проработан достаточно, активно и продолжительно применяется на практике, детально исследован юридической наукой, то внесудебная медиация для российской правовой системы – явление практически новое, детально не изученное.

На стадии подготовки дела к судебному разбирательству судья в соответствии с п. 5 ст. 150 ГПК РФ «принимает меры по заключению сторонами мирового соглашения, в том числе по результатам проведения в порядке, установленном федеральным законом, процедуры медиации, которую стороны вправе проводить на любой стадии судебного разбирательства...».

Возможность и порядок проведения процедуры медиации разъясняется судами:

– посредством наружного размещения соответствующей информации на стендах и сайтах судов и судебных участков мировых судей;

– в определениях о подготовке дела к слушанию, направляемых сторонам;

– в ходе рассмотрения дела.

Данные материалы говорят о том, что стороны редко самостоятельно принимают решение об обращении к процедуре медиации. Как правило, указанные лица заключают соглашение о применении медиации только после разъяснения судьей существа этого института, порядка и условий его проведения, а также преимуществ урегулирования спора с использованием данной примирительной процедуры.

Кроме того, у сторон часто возникает вопрос об ответственности за неисполнение медиативного соглашения.

В п. 2 ст. 12 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедура медиации)» указано, что «медиативное соглашение подлежит исполнению на основе принципов добровольности и добросовестности сторон», что полностью отвечает самой идее медиации как способа урегулирования споров при содействии медиатора на основе добровольного согласия сторон в целях достижения ими взаимоприемлемого решения [3].

Таким образом, возникает вопрос, обязательно ли для сторон медиативное соглашение, либо оно не имеет никаких юридических последствий для сторон?

Медиативное соглашение, утвержденное судом в качестве мирового соглашения, создает соответствующие права и обязанности для сторон, предусмотренные статьями ГПК РФ о мировом соглашении и подлежит в необходимых случаях принудительному исполнению. В данном случае применяются все нормы, связанные с мировым соглашением.

Что касается медиативного соглашения, заключенного сторонами и не утвержденного судом в качестве мирового соглашения, то здесь возникает вопрос о том, имеются ли механизмы его принудительного исполнения и каковы они. Медиаторы достаточно часто помогают сторонам добиться исполнения внесудебного медиативного соглашения, заявляя о сохранении сторонами возможности обращения в суд за защитой своих прав.

В соответствии с п. 4 ст. 12 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» медиативное соглашение создает новацию в праве, что при определенных условиях может послужить на руку недобросовестной стороне.

Естественно, введение прямой ответственности за неисполнение медиативного соглашения противоречит самой сути медиации. Доктор юридических наук Е. А. Борисова отмечает, что можно говорить о том, что в процедуре медиации и в судебном разбирательстве используются различные методы: в одном случае речь идет об урегулировании спора, в другом – о его разрешении [4]. В этом смысле стоит обратить внимание на определение процедуры медиации, которое звучит как «способ урегулирования споров при содействии медиатора на основе добровольного согласия сторон в целях достижения ими взаимоприемлемого решения» [5], а также на п. 2 ст. 12 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедура медиации)» о том, что «медиативное соглашение подлежит исполнению на основе принципов добровольности и добросовестности сторон». Все это подчеркивает, что медиативное соглашение есть взаимовыгодное соглашение сторон, которое должно выполняться сугубо добровольно, однако отсутствие ответственности за неисполнение медиативного соглашения и механизма его принудительного исполнения существенно затрудняет широкое применение медиации.

Пункт 4 ст. 12 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедура медиации)», говорит о том, что «защита прав, нарушенных в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения такого медиативного соглашения, осуществляется способами, предусмотренными гражданским законодательством», т. е. стороны могут самостоятельно или по предложению медиатора предусмотреть в медиативном соглашении ответственность (штраф, неустойку), которую будет нести сторона в случае неисполнения такого соглашения. Но возможность введения ответственности является факультативной, в то время как медиативное соглашение само по себе по-прежнему не будет подлежать принудительному исполнению.Более радикальным и эффективным путем разрешения данной проблемы могло бы являться принятие поправки к Федеральному закону от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедура медиации)» о том, что медиативное соглашение подлежит проверке и утверждению судом, а в необходимых случаях – и принудительному исполнению.

Также для достижения этой цели можно использовать и отечественный опыт, предусмотрев в отдельной главе ГПК РФ порядок признания и обращения к принудительному обращению внесудебных медиативных соглашений, используя в качестве ориентира уже имеющиеся в главах 45, 47 ГПК РФ институты. Внесение указанных изменений позволит сторонам в упрощенном порядке добиваться исполнения медиативного соглашения, создаст возможности для их принудительного исполнения, что будет способствовать дальнейшей популяризации медиации.

 

 

Литература

1. Федеральная целевая программа «Развитие судебной системы России» на 2007–2012 годы // Российская газета. 2006. № 245. 1 нояб.

2. Ситдикова Л. Б., Шиловская А. Л. Об имплементации элементов медиации в деятельность судьи в контексте развития судебно-процессуальной правовой культуры // Российский судья. 2015. № 4. С. 15–19.

3. Пункт 2 ст. 12 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедура медиации)» // Российская газета. 2010. № 168. 30 июля.

4. Борисова Е. А. Российская процедура медиации: концепция развития // Вестник гражданского процесса. 2011. № 1. С. 66–78.

5. Пункт 2 ст. 2 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедура медиации)» // Российская газета. 2010. № 168. 30 июля.

 

 

P. S. Starygina

Mediation in the modern legislation of Russia: problems of performance

In the article the author addresses the problems associated with the enforcement of mediation agreements and the impact of enforceability of these agreements is to promote mediation in Russia. Particularly it was affected by the execution of the agreements. Given the possibility of legislative changes to strengthen liability of the parties to the mediation procedure within the framework of the execution of the agreement.

Key words: conflict, mediation, mediator, alternative procedure to resolve legal disputes, a mediation agreement.

 

STARYGINA Polina Sergeevna – Candidate of Social sciences, Associate Professor the Department of constitutional and administrative law of the Mari State University, Yoshkar-Ola.

Email: [email protected]

СТУДЕНЧЕСКАЯ ТРИБУНА

 

 

УДК

ПРИНЦИПЫ ОГРАНИЧЕНИЯ КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ И СВОБОД ГРАЖДАН

Бахтина Марина Юрьевна,

магистрант ФГБОУ ВО «Марийский
государственный университет», г. Йошкар-Ола.

E-mail: [email protected]

 

Чубынина Александра Сергеевна,
магистрант ФГБОУ ВО «Марийский
государственный университет», г. Йошкар-Ола.

E-mail: [email protected]

 

В данной статье на основе анализа отдельных положений Конституции РФ рассматривается определение понятия «принципы и ограничения конституционных прав и свобод граждан».

Ключевые слова: принципы права, принципы конституционных ограничений, принцип соразмерности ограничения прав и свобод граждан.

 

 

Понятие принципа права в условиях демократизации государства и общества приоб­ретает в настоящее время новое значение. Однако, несмотря на это, современная научная литература недостаточно внимания уделяет вопросам принципов права, рассматривая зачастую их лишь в части классификации и систематизации [5]

Понятие «принцип» является философским и обозначает первоначало, руководящую идею, основное правило поведения человека [4]. В логическом смысле принцип – есть цент­ральное понятие, основание системы, представляющее обобщение и распространение какого-либо положения на все явления той области, из которой данный принцип абстрагирован [13].

Вопрос о принципах конституционных ограничений есть часть более общей пробле­мы правовых принципов. Л. Д. Воеводин под конституционными принципами понимает «закрепленные конституцией определяющие, руководящие идеи и установки, концентрировано выражающие содержание конституции, ее учредительную природу» [3]. Для признания тех или иных руководящих идей принципами необходимо, чтобы они были закреплены в Основном Законе, т. е. идеи и установки должны быть облечены в высшую правовую форму. В современной науке нет единого мнения относительно понятия, перечня и классификации конституционных принципов [2]. В. Т. Кабышев выделяет конституционные принципы взаимоотношений человека и власти: приоритет прав и сво­бод человека, верховенство права, взаимная ответственность человека и власти, судеб­ная защита прав и свобод человека, а также принципы, характеризующие юридическую природу таких конституционных прав и свобод человека и гражданина, как всеобщность, единство, равноправие, гарантированность [8]. Ю. Л. Юдин подразделяет конституцион­ные принципы на нормы-принципы, представляющие собой нормативное закрепление принципов организации общественного и государственного строя (общие нормы-принципы), и принципы организации и деятельности отдельных государственных органов, конституционных институтов (конкретные нормы-принципы).

Исходным принципом ограничения прав и свобод человека и гражданина является учет законных интересов человека, неотъемлемость, целостность, полнота и гарантированность его прав и свобод [6]. Подтверждением этому в полной мере служат перечисленные в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ основания и цели ограничения прав и свобод. В ч. 3 ст. 17 Конституции РФ говорится, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц [12].

А. А. Подмарев считает, что к конституционным основам ограничения прав и свобод человека и гражданина следует отнести нормы Основного Закона, закрепляющие следующие основополагающие начала: а) признание человека, его прав и свобод высшей ценностью и уважение достоинства личности (ст. 2 и ч. 1 ст. 21); б) соответствие ограничений конститу­ционно закрепленным целям (ч. 3 ст. 55 и ч. 1 ст. 56); в) соразмерность ограничений консти­туционным
целям (ч. 3 ст. 55); г) равенство ограничений прав и свобод (ч. 2 ст. 19); д) запрет на ограничение прав и свобод по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности (ч. 2 ст. 19); е) требование определенной правовой фор­мы закрепления ограничений (ограничения должны устанавливаться исключительно феде­ральным законом) (ч. 3 ст. 55 и ч. 1 ст. 56); ж) соответствие ограничений прав и свобод меж­дународным стандартам (ч. 4 ст. 15 и ч. 1 ст. 17). Общепризнанным является положение о том, что ограничительные меры не могут являться чрезмерными и должны быть адекватны обстоятельствам, в связи с которыми они возникли, и в данном случае принцип соразмер­ности (пропорциональности) ограничения прав и свобод является одним из главных.

В связи с этим следует обратить внимание на мнение М. В. Баглая, который, являясь сторонником соблюдения принципа соразмерности ограничения прав человека, обраща­ет внимание на то, что использованная в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ формулировка о воз­можности ограничения прав человека «в той мере, в какой это необходимо... порождает беспокойство в связи с возможностью слишком широкого толкования этого условия».

Некоторые исследователи считают, что принцип пропорциональности включает четыре основных требования, связанных главным образом с целями ограничений:

1) обоснованность ограничений (наличие прав и интересов, требующих защиты, ясное указание связи целей и средств ограничения);

2) важность целей ограничения (значимость защищаемых прав заключается в том, что защищаемые права – это основные права и свободы человека и связанные с ними интересы);

3) соответствие степени ограничения прав общественной значимости целей ограничения или значимости защищаемых прав;

4) необходимость применения принципа пропорциональности одновременно с принципами недискриминации, равенства, законности, справедливости [9].

По результатам анализа положений ст. ст. 55 и 56 Конституции РФ можно сделать вывод о том, что федеральный закон может ограничить права и свободы, но только в определенной мере. Так как возможная мера такого ограничения в конституции не указана, можно сделать вывод о том, что такие критерии соразмерности ограничений лежат за пределами конституционных норм. В связи с этим появляется необходимость выработки таких критериев [7].

 Конституционным Судом РФ была высказана правовая позиция, согласно ко­торой принцип соразмерного ограничения прав и свобод, закрепленный в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, означает, что публичные интересы, перечисленные в данной конс­титуционной норме, могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, если они адекватны социально оправданным целям. При этом государство должно использо­вать не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные целями меры. Конституционный Суд РФ обращает внимание на то, что, установление ограничений нрав и свобод должно быть соразмерно защищаемым Конституцией и законами ценностям правового государства. Эти ограничения должны учитывать необходимый баланс интересов человека, общества и государства, а также то, что принципы определен­ности и соразмерности требуют установления законодателем четких и разумных временных рамок, допускаемых ограничений прав и свобод [11].

Таким образом, соблюдение принципа соразмерности ограничений прав и свобод граждан является основным условием достаточности и законности мер, принимаемых государством в качестве средства урегулирования чрезвычайной ситуации. Необходимо рассмотрение принципа соразмерности ограничений прав и свобод граждан на основе комплексного анализа таких понятий, как необходимость, законность, цели, пределы, объем, способы и длительность ограничений [10].

 

 

Литература

1. Конституция Российской Федерации: принята всенародным голосованием 12 дек. 1993 г. // СЗ РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.

2. Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации, 2007.

3. Воеводин Л. Д. Юридический статус личности в России, 1997.

4. Воеводин Л. Д. Юридический статус личности в России: учеб. пособие. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997.

5. Волкова Н. С. Общественная безопасность и законодательство о правах человека // Журнал российского права. 2005. № 2.

6. Зеленов М. В. Аппарат ЦК РКП (б) – ВКП (б), цензура и историческая наука в 1920-е годы: моногр. Н. Новгород: Нижполиграф, 2000.

7. Зорькин В. Д. Права человека в контексте глобальной юриспруденции // Журнал конституционного правосудия. 2009. N 2.

8. Кабышев В. Т. Человек и власть: конституционные принципы взаимоотношений // Личность и власть. 2010.

9. Комаров С. А., Малько А. В. Теория государства и права: учеб.-метод. пособие. М, 2001.

10. Кондаков Н. И. Логический словарь-справочник. М.: Наука, 1975.

11. Крусс В. И. Теория конституционного правопользования. М., 2007.

12. Лазарев В. В. Ограничение прав и свобод как теоретическая и практическая проблема // Журнал российского права. 2009. N 9.

13. Философский словарь / под ред. И. Т. Фролова.

M. Y. Bakhtina, A. S. Chubynina