Поэтические эксперименты в русской басне.

В начале 18 века басни писали мало и не считали этот жанр значительным. Кантемир, Тредиаковский, Ломоносов писали басни часто с целью стихотворной полемики или как своеобразное упражнение. Например, Ломоносов создает басню в рамках краткого руководства к красноречию, как просто пример того, что такой жанр возможен. Основной стихотворной формой басни после реформы Тредиаковского – Ломоносова становится шестистопный ямб с парной рифмовкой, то, что называется иными словами александрийским стихом.
Создателем русского басенного канона является не Ломоносов, не Тредиаковский, не Кантемир, а А. П. Сумароков, который создал тот тип русской басни, который, видоизменяясь, развивался на протяжении всего XVIII века и перешел в XIX столетие. Сумароков делает басню низким жанром. В его творчестве басня становится именно поэтической басней, а не притчей, хотя сам Сумароков называл свои тексты притчами. В чем их основное отличие? Притча подразумевает обязательно дидактику, некую мораль, поучение и серьезность, а основой поэтической басни является увлекательный легкий сюжет. В сумароковском исполнении басня является низким жанром, то есть допускает наличие грубых слов, вульгаризмов, повторов. Присутствует речевая маска балагура, то есть человека, который просто что-то рассказывает, не уделяя серьезного внимания форме своего рассказа.
Требование низкого слога повлекло за собой изменение размера. Вместо шестистопного ямба Сумароков начинает использовать вольный ямб (строки разной длинны).
Мы видим, что здесь большое количество повторов. Сумароков говорит, что она могла быть «и вдовица», а потом добавляет: «и попросту вдова». То есть он не думает о том, что надо эту речь как-то упорядочить, упразднить, убрать повтор. Мы видим, что здесь используется прямое и переносное значение слов, они комически соединяются, сталкиваются. «Лисица от собак летала» — возникает значение слова «летала»: убегала, пыталась спастись. А потом вдруг «летала будто птица» — актуализируется уже прямое значение. Такое комическое перенесение реалий из жизни людей на жизнь животных здесь присутствует: «Была замужняя она или девица. Про то, не сказывал никто: могла вдруг девка быть, и баба, и вдовица». И видно, что с точки зрения поэтической интонации, действительно, перед нами балагурство, такая непринужденная болтовня.
Установив басенный канон, Сумароков и его ученики, тем не менее, пишут отдельные притчи или басни другого рода, уже не вольным ямбом, а равностопными размерами. В этих примерах меньше грубостей и комизма, хотя иногда они все-таки проникают в текст. Приведу вам пример из притчи Ржевского, которая называется «Любовь слепая». Она появилась после сумароковской притчи «Любовь», которая также была написана не вольным, а трехстопным ямбом.
Во второй половине XVIII века русские поэты постепенно отходят от сумароковского канона басни. Хотя у Сумарокова были последователи, например В. И. Майков, но, тем не менее, большинство поэтов сумароковской школы несколько видоизменяют басенный канон. В баснях появляется больше дидактики, больше нравоучительных фрагментов. Особенно это заметно в нравоучительных баснях М. М. Хераскова. Он создал сборник, который так и назвал — «Нравоучительные басни». Нравоучение становится доминирующим в этих текстах. Также нравоучительная тематика усиливается в баснях таких поэтов, как Иван Иванович Хемницер, у поэтов конца XVIII века тоже это видно — у Державина, Муравьева, Княжнина.
Одним из самых известных баснописцев конца XVIII века стал Иван Иванович Хемницер. Приведу пример его басни, которая называется «Добрый царь». Здесь рассказывается о царе, который желал счастливым сделать свой народ. Он учреждает новое законодательство и заменяет старых судей на новых.
В конце XVIII столетия поэт-сентименталист Иван Иванович Дмитриев существенным образом реформирует басню. Он совсем отказывается от низкого стиля, полностью, даже в какой-то умеренной форме. И у него басня становится салонной игрушкой, веселой стихотворной безделушкой. Поэт стремится к гармоничной, однородной по стилю речи, в которой уже не место контрастам высокого и низкого. Сатирическое начало уходит, остается только мягкий юмор. В качестве примера можно рассмотреть басню «Петух, кот и мышонок». В ней рассказывается о том, как мышонок вылезает впервые в жизни из норы во внешний мир и встречает двух неизвестных ему существ, петуха и кота. Петух ему категорически не нравится, он воспринимает его как какое-то странное существо. А кот, наоборот, вызывает у него симпатию.
Как видно, изменение стиля басни влечет за собой изменение и формы. Большинство стихотворных строк, которые я сейчас прочитал, написаны шестистопным ямбом, только последний стих короткий, четырехстопный ямб. То есть русский вольный ямб в исполнении Дмитриева, как писали стиховеды, оказывается сглаженным, приближенным к равностопному размеру. Стиховеды, которые исследовали специфику русского вольного ямба, говорят о том, что в русской поэзии XVIII века можно увидеть две линии развития этого ямба: сумароковский, с контрастным сочетанием стопностей, предельно имитирующий разговорную речь и ее неупорядоченность, и дмитриевский тип, который, наоборот, приближается к равностопной поэзии. Оба типа русского вольного ямба и обе басенные традиции, сумароковская и дмитриевская, вошли в творчество Ивана Андреевича Крылова, который уже в XIX веке снова реформирует русскую басню.