Негативное отношение к Ломоносову

Миллер был идейным врагом Ломоносова. Журнал промолчал об открытии МГУ. Публикация об университете вышла только через несколько месяцев при вмешательстве Ломоносова. Также Ломоносов в августе 1755 года напечатал там речь Н. Н. Поповского (ректора университетской гимназии) о том, что излагать философию можно только на латинском языке. Русский язык вполне пригоден для изъяснения философии, утверждал Поповский. 

Ломоносов напечатал в журнале всего два своих стихотворения.

В 1749 г. Ломоносов выступил с критикой речи Миллера «Происхождение народа и имени российского», резко возразив против «норманской теории» происхождения русского государства, которую развивал Миллер.

 

Отличительные черты журнала, которые не принимал Ломоносов:

 

1. обилие переводных статей

2. обилие исторических диссертаций самого редактора

3. тон преклонения перед заграничной наукой

В литературном отделе до 1759 г. ведущая роль была предоставлена Миллером Сумарокову, и Ломоносов отнюдь не стремился туда проникнуть.Значительное внимание редакция «Ежемесячных сочинений» уделяла вопросам экономики и торговли, помещая на эти темы многочисленные оригинальные и переводные статьи.

В «Ежемесячных сочинениях» появлялись статьи о литературе и искусстве. Наиболее важные из них были опубликованы в 1755 г.: «О качествах стихотворца рассуждение», «Рассуждение о начале стихотворства» (обе анонимные) и «О древнем, среднем и новом стихотворении российском» (с инициалами В. Тредиаковского).

«О качествах стихотворца рассуждение»

Развивала мысль о том, что литература должна воспитывать читателей, быть серьезной и поучающей. Стихотворство в ней изображалось, в соответствии с установками поэтики классицизма, сложной наукой, пройти которую писателю совершенно необходимо. Статья метила в дворянских поэтов, может быть и в Сумарокова, которые, по мнению автора, «без науки и в худых рифмах» пишут салонные стихи, не имеющие гражданского значения, но воображают себя «добрыми писателями». Она заканчивалась цитатой из Цицерона, выразительно подводящей итог всему рассуждению: «В безделицах я стихотворца не вижу, в обществе гражданина видеть его хочу, перстом измеряющего людские пороки».

 

Первый журнал Академии наук, немало содействовавший сплочению литературных сил России, в последние годы снизил содержательность своих материалов; возникли журналы, издаваемые частными лицами, и они заняли многих авторов. Наступал новый период в истории русской печати. В 1765 г. «Ежемесячные сочинения» были закрыты.

20.Сатирическая журналистика 1769-1774 гг. Общая характеристика

В канун и во время восстания Пугачева возникли произведения литературного и публицистического характера, вышедшие из народной среды («Повесть о господине и приказчике», отличающаяся сатирической остротой, «Сказание о деревне Киселихе» и некоторые другие), плачи, челобитные. До нас дошло небольшое число этих произведений. Одни из самых сильных является «Плач холопов», который явился откликом народа на Комиссию нового уложения и указы Екатерины 2.

Автор «Плача» очевидно крепостной поэт. Написан рифмованным стихом. «Плач» раскрывает ужасную картину произвола господ и бесправного положения народа в самодержавно-крепостническом государстве. Это произведение полно не только скорби и отчаяния, но и гнева против угнетателей. Отразилась классовая борьба крестьян с помещиками, ярко выраженный агитационный характер.

Подобные произведения народной публицистики были довольно частым явлением накануне восстания Пугачева. Они явились предтечей публицистики 60-70х годов 19 века.

 

Рост оппозиционных настроений, усилившееся воздействие литературы на формирование общественного сознания вынудили Екатерину прибегнуть к новой возможности оказать влияние на общественное мнение. С начала 1769 года начинает выходить журнал «Всякая всячина». Формально издателем журнала считался секретарь Екатерины Козицкий, но по факту руководство осуществлялось самой императрицей.

Первый номер журнала раздавался бесплатно. Здесь же помещалось обращение «К читателю». Екатерина поощряла других литераторов к изданию подобных «сатирических» журналов. Так как «Всякая всячина» была объявлена сатирическим журналом, то Екатерина объяснила, что она понимает под «сатирой». Журнал не признавал критику социальных недостатков действительности, он порицал и то в «улыбательном» тоне явления нежелательные для правительства или такие пороки, как скупость, мотовство, и щегольство дворянства, суеверия и тд.

«Правила «Всякой всячины»:

⁃  Никогда не называть слабости пороком

⁃  Хранить во всех случаях человеколюбие

⁃   Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того просить бога, чтоб нам дал дух кротости и снисхождения».

«Всякая всячина» стремилась затушевать реальные пороки русской действительности, превознося вместе с тем правление и законодательные мероприятия императрицы. Журналисты должны писать о достоинствах правительства, а не писать о недостатках русской жизни.

Екатерина написала, что те, кто продолжает жаловаться на судей за взятки, сами виноваты, потому что искушают судей взятками.

 

!!!!! «Улыбательный» тон сатиры сменяется на резкий, когда обличается свободомыслие. В 22 номере была опубликована аллегорическая сказка, которая рассказывала о том, как мужику было решено сшить кафтан, созвали портных, но дерзкие мальчики, которых позвали на помощь (имелись в виду неугодные императрице депутаты, выступившие в защиту крестьянства), помешали сшить мужику кафтан по размеру (дать народу соответствующее законодательство).

 

Авторы: Екатерина (большая часть материалов), Козицкий, Аблесимов, Сумароков, Елагин.

 

В 1769 году один за другим стали появляться журналы:

⁃           «И то, и сио» — Чулков

⁃           «Ни то, ни сио в прозе и стихах» — Рубан

⁃           «Поденщина» — Тузов

⁃           «Смесь» — издатель не установлен

⁃           «Полезное с приятным» — де Тейльс и Румянцев

⁃           «Трутень» Новиков

⁃           «Адская Почта» Эмин

 

Но они не пошли по тропе «Всякой всячины», эти журналы сыграли положительную роль в развитии русской общественности. Наиболее сатирически острыми были «Трутень», «Смесь» и «Адская Почта».

 

Эмин и Новиков создали новый тип сатирического журнала, в котором на смену юмористически занимательному сюжету пришла сатира, насыщенная острым, социально-злободневным содержанием. 1769 год - первый плодородный год в истории русской журналистике. Однако вышедшие в 1769 году журналы просуществовали недолго.

 

«Адская Почта» построена на диалоге двух бесов - Кривого и Хромоногого. Публиковалась сатира на лица. Были намеки на конкурентные лица и события.

 

В «Смеси» печатались остро социальные статьи. Например, «Речь о существе простого народа». Автор рассуждает по поводу распространённого среди дворян мнения будто «нет разума в простом народе.

«Адска Почта» и «Смесь» сразу встали на сторону «Трутня», который с первого номера вступил в полемику с псевдосатирическим журналом «Всякая всячина».

21.Журнал Н.И.Новикова“Трутень” (“Копии с отписок”, “рецепты” и др.материалы)

Краткая историческая справка:

К 60-м годам XVIII века малопроизводительный крепостной труд начинает становиться серьезной помехой на пути развития новых производственных отношений. Но правящие классы вовсе не собираются ликвидировать крепостное право, составлявшее главную опору их существования.

Народное недовольство растет. За десятилетие, с 1762 по 1772 г., в России по официальным документам отмечено 40 крупных восстаний, охвативших до 250 тысяч крестьян. Все они жестоко подавлялись с помощью войск.

Екатерина II попыталась создать видимость, что положение дел в стране, по крайней мере в части законодательства, может быть предано гласному обсуждению. Манифестом 14 декабря 1766 г. было объявлено о созыве Комиссии по составлению Нового уложения. Ряд русских писателей, в том числе Н. И. Новиков, М. И. Попов, А. О. Аблесимов, Г. Р. Державин и другие, участвовали в работе Комиссии в качестве секретарей, и то, что они слышали там, глубоко им запомнилось.

С января 1769 г. в Петербурге секретарь императрицы Г. В. Козицкий предпринял издание еженедельного журнала «Всякая всячина». В феврале начались три новых издания: «Ни то ни се» — 20-го, «Полезное с приятным» —24-го и «Поденщина» — 28 февраля. Март не принес увеличения числа журналов. С 1апреля издается «Смесь», с 1 мая — «Трутень».

 

По времени своего появления 1 мая 1769 г. «Трутень» был седьмым журналом, вышедшим после «Всякой всячины». Он внес дух боевой полемики в русскую журналистику этой поры, его выступления были по-настоящему смелы и злободневны и приковали к себе общественное внимание. Читательский успех журнала целиком обусловлен его направлением и характером.

В 1767 г. Новиков был командирован в Комиссию по составлению Нового уложения для составления письменных документов и назначен «держателем дневной записки», т. е. протоколистом, в частную комиссию о среднего рода людях. Впечатления были очень сильны. Новиков слушал изаписывал речи защитников крестьянских интересов — депутатов Коробьина, Козельского, Маслова и других, и в нем зрело намерение поднять голос протеста против насилий, чинимых над русским народом.

На страницах «Трутня» перед читателем во всем своем значении возникла крестьянская тема. Так, в таком объеме и с такой силой тема эта еще не ставилась в русской литературе. Издатель «Трутня», принимая на себя это неуважительное имя, сознает, что он, так же как и дворянин, живет за счет других людей, но тяготится этим и желает быть полезным своему отечеству.

В предисловии Новиков критически оценивает три рода служебной деятельности, предстоящие дворянину — военную, гражданскую и придворную, в особенности сурово отзываясь о последней. Нежелание подличать и раболепствовать заставляет автора вообще отказаться от государственной службы. Необычайно важен вопрос, который ставит себе автор: «К чему же потребен я в обществе?». Отвергнув все служебные карьеры, Новиков находит для себя возможным только один вид деятельности — издание трудов своих сограждан, «особливо сатирических, критических и прочих ко исправлению нравов служащих», ибо намерение его — исправлять нравы.

Одним из наиболее социально острых выступлений Новикова явились «Копии с отписок» старосты помещику Григорию Сидоровичу, бедняка Филатки и ответы – «указы» помещика крестьянам («Челобитная старосты Андрюшки», «Челобитная Филатки» и «Копия с помещичьего указа»). Избрав форму документов, форму писем, Новиков с большой правдивостью и безыскусственностью передает ужасающую картину бедственного положения крестьян, их нищеты. Староста Андрюшка пишет барину, который держит в кулаке своих крестьян, снимая с них по 3 шкуры, что хоть оброк и собран, да недоимки велики. «Крестьяне скудны, взять негде…».

Экономический вопрос в жизни крестьянства – вот один из основных лейтмотивов «Копии с отписок». Крепостное право – это не только нравственно-философская проблема, но и система, которая тормозит капиталистическое развитие России. «Копии с отписок» передают не только реальную картину бедствующей под игом помещиков русской деревни. Новиков стремится дать нравственную характеристику людей двух миров. Разоренные, нищие, голодные крестьяне сообща помогают Филатке, платят за него подать, дают ему корову. Помещик теряет способность сопереживать.

«Рецепт для г. Безрассуда» - это «сатира на лицо». Безрассуд – образ помещика-самодура, который относится к крестьянам как к бездушным куклам, ни имеющим ничего общего с его собственной персоной. О таком отношении помещиков к крепостным позже говорили Д.И. Фонвизин, И.А. Крылов, А.Н. Радищев.

Болезнь помещика Новиков определяет остро и умело: «Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но <...> крепостные его рабы. <...> Безрассудный! разве забыл то, что ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою во образе крестьян, рабов твоих?».

А какое оригинальное лекарство находит Новиков: «От сей вредной болезни рецепт: Безрассуд должен всякий день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином».

В «Копиях с отписок» и «Рецепт для г. Безрассуда» крестьяне предстают как живые, яркие, мыслящие личности: со своими проблемами, рассуждениями и сложной, но зато реальной жизнью. В противопоставление этому – помещики, которые выглядят на страницах произведений Новикова скорее как истуканы, которые не способны не только чувствовать, но и делать простые логические выводы.

22.Полемика “Трутня” с журналом “Всякая всячина”

Таким образом, в 1769 г. в Петербурге составился бойкий и несогласный хор из нескольких журналов, в котором выделялись голоса новиковского «Трутня» и официозной «Всякой всячины», объявившей себя «бабушкой» этих изданий.

«Всякая всячина» сообщила, что она стоит за сатиру в «улыбательном духе», которая не затрагивает отдельных лиц и конкретных недостатков государственно-политического строя России, а выступает лишь против пороков, не целя ни в кого персонально. Императрица не хотела терпеть никакой критики. Если и были недостатки в управлении Россией, то все они относились за счет предыдущих царствований, а нынешнее, по мнению Екатерины, от этих недостатков стало свободным. Решительно отводит «Всякая всячина» жалобы на чиновников — подьячих, часто исходившие из уст русских писателей и журналистов: «если бы менее было около них искушателей, не умалилися ли бы тогда и на них жалобы». Не «искушать» же подьячих весьма легко, для этого не нужно... вовсе к ним обращаться: «не обижайте никого; кто же вас обижает, с тем полюбовно миритеся без подьячих, сдерживайте слово и избегайте всякого рода хлопот» (Всякая всячина»). Журналистам рекомендовалось не затрагивать недостатков русской жизни.

Зато каким благородным негодованием загорался журнальный автор, выступая с критикой некоторых, казавшихся ему возмутительными фактов! «Многие молодые девушки, — с осуждением писала «Всякая всячина», — чулков не вытягивают, а когда сядут, тогда ногу на ногу кладут; через что подымают юбку так высоко, что я сие приметить мог, а иногда и более сего».

Можно с уверенностью полагать, что основные материалы «Всякой всячины» принадлежат Екатерине II, при которой Козицкий выполнял функции литературного редактора, потому что она писала по-русски совсем неграмотно, хотя очень много и чрезвычайно охотно.

Следует, однако, заметить, что из числа периодических изданий 1769 г. первой напомнила о крестьянах «Всякая всячина». Предвидя неизбежное выдвижение этого вопроса в печати, редакция правительственного журнала вознамерилась обезопасить его постановку и дать ему безболезненное для себя направление. С этой целью в одной из статеек «Всякой всячины» («Мне скучилося жить в наемных домах...») было упомянуто о телесных наказаниях дворовых людей. Обычная гуманность заставляет сочувствовать им, «но кто за людей смеет вступиться? Хотя сердце соболезнует о их страдании. О всещедрый боже! всели человеколюбие в сердце людей твоих!».«Всели человеколюбие»—не больше. Нельзя улучшить состояние крестьян, — нужно молиться о ниспослании душевных добродетелей их свирепым владельцам... Только такой совет давала «Всякая всячина» и только он был безопасен для государственного режима, который поддерживался этим журналом.

После всех ужасов крестьянской жизни, раскрывшихся на заседаниях Комиссии, после громкого требования ограничить бесконтрольную власть помещиков и учредить положение о «собственном рабов имуществе» журнал Екатерины II воззвал лишь к частному милосердию. Это была попытка уклониться от решения важнейшего злободневного вопроса, намерение внушить журналистам единственный, по мнению императрицы, возможный вид отношения к крестьянской теме в русской литературе. Но мог ли истинный просветитель примириться с таким советом?

 

В листе II «Трутня», вышедшем 5 мая, Новиков поместил письмо дяди к племяннику с рекомендацией поступить в «приказную службу», т. е. стать чиновником. «Ежели ты думаешь, что она по нынешним указам ненаживна, так ты в этом, друг мой, ошибаешься. Правда, в нынешнем времени против прежнего не придет и десятой доли, но со всем тем годов в десяток можно нажить хорошую деревеньку».

Это письмо, говорившее о том, что в судах процветают взятки, не понравилось «Всякой всячине»: Екатерина II считала, что с началом ее правления недостатки аппарата монархии уже уничтожены.

Как бы упреждая выступления «Трутня», «Всякая всячина» в 19-м номере поместила письмо АфиногенаПерочинова, направленное против критики и сатиры вообще. Автор рассказывает о своей встрече с человеком, который везде видел пороки, «где другие, не имев таких, как он, побудительных причин, насилу приглядеть могли слабости, и слабости, весьма обыкновенные человечеству». Конец письма содержит требования: «1) Никогда не называть слабости пороком. 2) Хранить во всех случаях человеколюбие. 3) Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того 4) просить бога, чтоб нам дал дух кротости и снисхождения».Однако этого редакции показалось мало, и потому письмо было усилено таким постскриптумом: «Я хочу завтра предложить пятое правило, а именно, чтобы впредь о том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить»

 

Затем Новиков написал ответ в «Трутне», сказав, что люди бессовестные говорят о том, что слабости человекам обыкновенны и оные должно прикрывать человеколюбием. Порокам сшили из человеколюбия кафтан, но лучше бы таких называть людьми не с человеколюбием, а с пороколюбием. Лучше исправлять пороки, нежели потакать им». Высмеял попытки Всякой Всячины разграничить «слабость» и «порок». Все одно зло!

 

«Всякая всячина» в №23 обвинила Правдулюбова в жестокости по отношению к ближним: «Думать надобно, что ему бы хотелось за все да про все кнутом сечь».

 

Новиков в VIII листе «Трутня» ответил: «Госпожа Всякая всячина на нас прогневалась и наши нравоучительские рассуждения называет ругательствами. Но теперь вижу, что она меньше виновата, нежели я думал. Вся ее вина в том, что на русском языке изъясняться не умеет и русских писаний обстоятельно разуметь не может, а сия вина многим нашим писателям свойственна». «Трутень» упрекал императрицу в плохом знании русского языка, делая вид, что не знает, с кем переписывается и спорит. Дерзость эта не имела еще себе равной. Далее Новиков дает понять, что спесь«Всякой всячины» объясняется административной властью, находящейся в руках ее издателя.

 

Нарочитая дерзость «Трутня» не могла пройти совершенно безнаказанной. В течение всей своей жизни «Трутень» находился под постоянной угрозой и подвергался всяческим нажимам со стороны власти. Нужно было, без сомнения, огромное упорство и, может быть, уверенность в общественной поддержке, чтобы вести журнал в таких условиях. Уже в 8 номере журнала говорится о том, что он пришелся очень не по вкусу «знатным боярам»

Под конец в «Трутне» стало появляться все больше несатирического материала, очевидно, Новиков таким образом пытался спасти журнал. Так и пошло у Новикова дело в 1770 году. То он пытался по-старому резко высказаться «на чистоту», то спасал положение уступками.

В листе 15-м любопытно признание, что Трутня в 1770 году «не покупают и в десятую долю против прежнего» и опять письмо к издателю «Трутня», в котором говорится: «Ты вздумал, будто всякий вздор, да лишь бы напечатан был под заглавием Трутня, то примется читателями, равно как и хорошие сочинения, в нем напечатанные». Вспоминая с похвалою ряд статей прошлого года, автор письма говорит: «Я не скажу, чтобы совсем не было подобных прежним сочинениям и в нынешнем твоем Трутне; но скажу по чести, что они в нем так редки, как были редки в прошлогоднем худые». Новиков прибавил к этим двум письмам свою заметку: «Подобных сим я получил еще четыре письма; в коих во всех приносится, инде с ласкою, а инде с бранью, на меня жалоба мне же самому» и т.д.

Журнал явно умирал. В том же 15 листе «Трутня» объявлялось, что «Всякая всячина» скончалась; «это еще скрывают, но через неделю о том узнают все». Через две недели умер и «Трутень». Последняя статья его, «Расставание или последнее прощание с читателями», начинается с фразы, достаточно ясно говорящей о насильственности его «смерти»: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь».

23.Журнал Н.И. Новикова “Живописец” (“Письма к Фалалею”, “Отрывок из путешествия в ***И***Т***”)

Исчерпав возможности, которые могла представить ей форма еженедельного издания, и разочаровавшись в ней, Екатерина II, однако, не думала прекратить попытки командовать общественным мнением в России. Если не вышла затея с Комиссией, не удалось подчинить своему влиянию непокорных журналистов,— что можно было предпринять еще? Остался театр — верное средство воздействия на умы, изрядная школа морали и воспитания. К 70-м годам XVIII в. театр занимал уже видное место в жизненном обиходе русского общества, обладал сложившимся репертуаром и отличными актерами. Слово, звучащее со сцены, могло наставлять умы» зрителей, воздействовать на их сердца.

Екатерина II со сцены отвечала своим оппонентам в Комиссии по составлению Нового уложения, «Трутню» Новикова, всем, кто видел недостатки управления Россией и имел самостоятельный взгляд на политику самодержавия. Продолжая, как это делала «Всякая всячина», высмеивать сплетни, глупость людскую, фанфаронство, невежество, Екатерина II вместе с тем включила в текст комедий много современных намеков, особенно ожесточенно нападая на дворянских либералов.

Пьесы должны были убеждать зрителей, что разумное правительство печется о благе России, а несмысленные прожектеры и критиканы ему в этом препятствуют. Комедии императрицы успеха не имели.

Новой попытке Екатерины II произвести влияние на умы с помощью наскоро изготовляемого театрального репертуара было оказано энергичное противодействие со стороны все того же Новиков а. В половине апреля 1772 г. он приступил к выпуску еженедельного сатирического журнала «Живописец». Обличения помещиков, насмешки над дворянскими нравами, показ крестьянской нужды и горя, критика представителей правительственной администрации, суда раздались со страниц нового издания, сразу напомнив лучшие номера «Трутня». Журнал хорошо был принят читателем. Первая часть имела тираж 636 экземпляров, вторая — 758, но ее номера еще продолжали выходить, а уже первая часть была напечатана повторно. Это было большим успехом журнала, созданным остротой его содержания.

Свой журнал «Живописец» Новиков постарался связать с литературными выступлениями императрицы. Он посвятил или, как говорили в XVIII в., «приписал» его «неизвестному» сочинителю комедии «О, время!», т. е. Екатерине II. Новиков произносит ряд комплиментов державной сочинительнице, искусно подсказывая ей цели настоящей сатиры и делая вид, что именно этим задачам и будет следовать «Живописец», как бы нимало не отступая от программы, намеченной в комедиях царицы. Он призывал: «Взгляните беспристрастным оком на пороки наши, закоренелые худые обычаи, злоупотребления и на все развратные наши поступки: вы найдете толпы людей, достойных вашего осмеяния и вы увидите, какое еще пространное поле ко прославлению вашему осталось. Истребите из сердца своего всякое пристрастие, не взирайте на лица: порочный человек во всяком звании равного достоин презрения» («Живописец», 1772, л. 1).

Разумеется, Екатерина II в своих комедиях вовсе не предполагала прибегать к критике общественных недостатков и уж во всяком случае взирала бы на лица. Однако «приписание» было составлено настолько искусно, что императрице ничего не оставалось, как принять его за чистую монету. Нельзя же было, в самом деле, разъяснять, что она вовсе не думала о сатире и что издатель «Живописца» неправильно ее понял.

В одном из первых листов «Живописца», а именно в пятом, Новиков поместил наиболее сильное и значительное выступление по крестьянскому вопросу — «Отрывок путешествия в*** И *** Т***». Статья была сопровождена примечанием издателя: «Сие сатирическое сочинение под названием путешествия в*** получил я от г. И. Т. с прошением, чтобы оно помещено было в моих листах. Если бы это было в то время, когда умы наши и сердца заражены были французскою нациею, то не осмелился бы читателя моего попотчевать с этого блюда, потому, что оно приготовлено очень солено и для нежных вкусов благородных невежд горьковато».

Горько и солено... Трудно найти более верное и краткое определение жизни крепостных помещичьих крестьян, которую описал неизвестный путешественник. За три дня своей поездки он не нашел ничего, «похвалы достойного. Бедность и рабство повсюду встречались со мною во образе крестьян. Непаханные поля, худой урожай хлеба возвещали мне, какое помещики тех мест о земледелии прилагали рачение». Путешественник всюду расспрашивал о причинах крестьянской бедности и «всегда находил, что помещики их сами тому были виною». Перед глазами читателя встает деревня Разоренная. Развалившиеся хижины, крытые соломой, теснятся друг к другу. Всюду бедность и грязь. Людей не видно: они на барщине, работают в поле. В избе, куда заходит путешественник, он видит трех младенцев, оставленных без всякого присмотра, и спешит оказать им помощь. Дурной воздух причиняет приезжему обморок. Приходя в себя, он просит воды, но пить ее не может «по причине худого запаха». Лучшей воды нет во всей деревне.

«Отрывок путешествия» написан кратко и сильно. Очевидец крестьянских бедствий не скрывал своего негодования против помещиков, которые не имеют никакой заботы «о сохранении здоровья своих кормильцев». Пятый лист «Живописца» возбудил толки среди читателей и вызвал недовольство тех из них, кто увидел себя в лице владельцев деревни Разоренной.

В своей статье «Русская сатира в век Екатерины» Н. А. Добролюбов особо выделил этот «Отрывок», поразивший его антикрепостническим духом. Невысоко оценивая в целом сатирические выпады журналов XVIII в., которые не выступали против коренной причины всех бед русской жизни — самодержавия, а критиковали по мелочам, он писал: «Гораздо далее всех обличителей того времени ушел г. И. Т., которого «Отрывок из Путешествия» напечатан в «Живописце». В его описаниях слышится уже ясная мысль о том, что вообще крепостное право служит источником зол в народе».

Приводя далее обширные цитаты из «Отрывка», Добролюбов замечает: «Тирада эта очень резка, и, кажется тогдашнее благочиние вообще строго посмотрело на эту статью. Некоторых мест из нее даже нельзя было напечатать». Добролюбов находит, что «Отрывок» гораздо глубже, чем остальные материалы «Живописца», ставит проблему крепостногоправа, видя в нем «источник зол в народе». Критик считает, что в этой статье «бросается сильное сомнение на законность самого принципа крепостных отношений». Никакие другие материалы сатирических изданий 1769— 1774 гг. этого вопроса не пытались затрагивать.

в 14-м листе «Живописца» Новиков напечатал продолжение «Отрывка путешествия». Начало его написано в характерной для изданий XVIII в. манере перечисления обычных сатирических персонажей — богачей, судей, подьячих, щеголих, ревнивых супругов и любовников, игроков, купцов, врачей, с описанием, кто как заканчивает свой день, проведенный без всяких трудов, в забавах и обманах ближнего. Всем им противопоставлена иная категория людей, на защиту которых выступил «Живописец», — честных, но угнетенных земледельцев, крепостных мужиков. Лишь к ночи «крестьяне, мои хозяева, возвращались с поля в пыли, в поте, измучены и радовались, что для прихотей одного человека все они в прошедший день много сработали».

Это само по себе очень выразительное напоминание Новиков дополняет конкретными подробностями, раскрывающими тягости крестьянской жизни. Оказывается, барин требует, чтобы его хлеб убирался в первую очередь, а мужицкий урожай может пропасть под дождем, что крестьяне работают даже по воскресеньям, вовсе не имеют отдыха и даже не удивляются этому: «Ведь мы, родимой, не господа, чтобы и нам гулять, полно того, что и они гуляют...». Путешественник долго размышляет о бедственном состоянии крестьян, а на следующее утро решает ехать в деревню Благополучную: «хозяин мой столько насказал мне доброго о помещике той деревни, что я наперед уже возымел к нему почтение и чувствовал удовольствие, что увижу крестьян благополучных». Но он так и не побывал в этой счастливой деревне. В третьем издании «Живописца» 1775 г. под текстом «Отрывка» было приписано: «Продолжение сего путешествия напечатано будет при новом издании сея книги». Четвертое издание, вышедшее в 1781 г., разумеется, не имело обещанного продолжения. Его вообще не существовало, как не было в России деревень Благополучных.

Вопрос об авторе «Отрывка путешествия» доныне продолжает оставаться нерешенным, несмотря на то, что изучается на протяжении столетия. Он составляет любопытную и важную историческую загадку, для раскрытия которой нет необходимых документальных данных, почему на этот счет можно высказывать только более или менее убедительные догадки. В науке существуют два мнения: автором «Отрывка» может быть либо Новиков, либо Радищев. Третья точка зрения, согласно которой «Отрывок» приписывался И. П. Тургеневу, не получила поддержки исследователей и вскоре после ее возникновения была оставлена.

На возможность расшифровать прописные буквы в заглавии «Отрывок путешествия в*** И *** Т***» как обозначение слов«Издатель Трутня» осторожно указал академик Л. Н. Майков. Гипотезу об авторстве Новикова энергично утверждал Г. П. Макогоненко. С аналогичным мнением выступила Л. В. Крестова. Взгляды этих исследователей разделяет Д. Д. Благой.

Другая точка зрения имеет своим родоначальником сына писателя Павла Александровича Радищева. Когда умер отец, ему было19 лет. В течение всей свой жизни он собирал сведения о Радищеве, и опубликованные им материалы вообще отличаются достоверностью. Свое мнение о том, что «Отрывок» написан его отцом, Павел Радищев высказал в 1858 г. Наиболее подробно затем аргументировал авторство Радищева В. П. Семенников. Его доказательства приняли Я. Л. Барсков, Г. А. Гуковский, П. Н. Берков, в свою очередь дополнившие их рядом новых указаний. Полемизируя с Л. В. Крестовой, в пользу Радищева выступала также Н. В. Баранская.

«Письма к Фалалееву» – открывает духовную природу помещика. Крепостничество калечило и помещика, и крестьянина. Намеченные черты огрубляют зверство, зоологизируют человеческие образы. В «Письмах…» раскрывается социальный и нравственный облик дворян, ополчившихся на путевые записки господина. Форму для своей публикации Новиков выбрал очень удачную. Молодой дворянский сынок Фалалей приехал из деревни в Петербург на военную службу. Ему посылают письма отец, отставной драгунский ротмистр Трифон Панкратьевич, мать — Акулина Сидоровна и дядя —Ермолай Терентьевич.

В первом же письме, автором которого является отец Фалалея, с негодованиемупоминается «Отрывок путешествия». Трифон Панкратьевич выражает недовольство и политикой правительства. В конце письма сделан комплимент недавнему фавориту Екатерины II графу Г. Г. Орлову, который, в отличие от Трифона Панкратьевича, якобы не обременяет своих крестьян тяжелым оброком. Крепостнические взгляды Трифона Панкратьевича автор как бы объясняет дремучим невежеством помещика, его примитивной, грубо утилитарной религиозностью. Тем самым жестокость к крестьянамоказывается одним из проявлений «непросвещенности» дворянина. Он просит сына беречь святцы, которые еще прадед Фалалея привез когда-то из Киева.

Второе письмо Трифона Панкратьевича начинается гневными упреками Фалалею, что первое напечатано. Пригрозив сыну высечь его кнутом, Трифон Панкратьевич сменяет гнев на милость и советует Фалалею подать в отставку и вернуться в родительский дом. С каждой строчкой все полнее раскрывается нравственный облик отца Фалалея — стяжателя, домашнего деспота, самодура. Он уже и невесту сыну подыскал, племянницу воеводы, брак с которой сулит большую выгоду. Одновременно вырисовывается в письмах и образ самого Фалалея, который, повоспоминаниям отца, был смолоду большой «проказник»: любил вешать на сучьях собак, плохо гонявших зайцев, и пороть крепостных крестьян. В конце второго письма Трифон Панкратьевич сообщает о тяжелой болезни матери Фалалея Акулины Сидоровны.

Следующее письмо пишет Фалалею сама Акулина Сидоровна. Чувствуя близкую кончину, она прощается с сыном и советует ему не перечить отцу и поберечь себя от его гнева иначе «этот старый хрыч когда-нибудь тебя изуродует». Попутно мать сообщает, что тайком от мужа она собрала сто рублей, которые и посылает Фалалею.

Письма к Фалалею принадлежат к лучшим образцам сатиры XVIII в. В них нет прямолинейного авторского осуждения отрицательных персонажей. Писатель предоставляет возможность каждому из героев высказать в письмах, адресованных близким людям, свои самые заветные чувства и мысли. Но именно эти простосердечные признания и оказываются для них лучшим обвинительным приговором, раскрывающим их нелепые, дикие представления об отношении к крестьянам, о службе, о гражданском долге, о родственных отношениях. Автор великолепно имитирует грубую, но по-своему красочную речь провинциальных дворян, близкую по своим истокам к народному языку, изобилующую пословицами и поговорками типа «богу молись, а сам не плошись», «худая честь, коли нечего будет есть».

24.Жанры новиковской журнальной сатиры

В журнале «Трутень» Новиков не ограничивался борьбой с «коронованным сотрудником» (Екатериной). Он также ополчается на ханжество, лихоимство, невежество, внешнюю европеизацию дворянства, ложно понимаемое воспитание и образование молодого дворянства (рассматривает как социальные проблемы).

 

Жанр сатирического портрета

В «Трутне» описывается сатирический портрет воеводы, который отъезжает в порученное ему место и за ненадобностью продает свою совесть, «желающие окупить могут его сыскать в здешнем городе» -- город не назван, следовательно, перед нами типичная ситуация.

В «Трутне» проходит галерея щеголей щеголих: Нарциссы. Несмыслы, Высокопары, зараженные всем иностранным, презирающие страну, язык. И Новиков причину этого явления в дурном, ложном воспитании. («Из Кронштадта. На сих днях в здешний порт прибыл из Бурдо корабль: кроме самых модных товаров, привезены 24 француза, сказывающие о себе, бароны, шевалье, маркизы и графы»). На самом деле «многие из них в превеликой жили ссоре с парижскою полициею»

Но основная тема «Трутня» -- тема взаимоотношений помещиков и крепостного крестьянства. В «Трутне» Новиков создает ряд социальных портретов жестокосердных, невежественных крепостников. Таковы Змеян, Злорад, Недоум, Себялюб, Безрассуд, страдающие тщеславием, алчностью, корыстолюбием. Их имена говорят сами за себя.

1. Вельможа Недоум кичится своей породой, не признает дворян, чья родословная моложе 500 лет, и желает, «чтоб простой народ был истреблен».

2. Змеян «кричи