О бытии бомбардир-поручику Абраму Петрову майором

 в Тобольском гарнизоне

Протокол Верховного тайного совета.

25 февраля 1730 г.

1730 года февраля 25-го дня ея императорское величество указала: бомбардир-поручику Абраму Петрову быть в Тобольском гарнизоне майором, и для того буде он по посланному 23-го дня прошлого 1729 года указу послан в Томск за караулом, оттуда его возвратить, из-под караула освободить и о том в ту губернию и для ведома в Военную коллегию послать указы, и буде которые письма у него отобраны, те ему возвратить.

Князь Михайло Голицын,

князь Василий Долгорукий,

князь Дмитрий Голицын,

князь Алексей Долгорукий,

Василий Степанов.

Подписывая этот указ, Долгорукие еще не знали, что дни их сочтены. Вскоре последуют они за опальным Меншиковым вослед в Сибирь, в другие места отдаленные, но ссылка и конфискация всех богатств будут только началом гонения на них. Они вдосталь испытают все, что готовили для других. Вот уж поистине, стремясь к власти, — не спутай пьедестал с лобным местом. Едва только начнут они оправляться от беды, как их враги, боясь мести, которой несомненно подверглись бы многие, подними Долгорукие голову, снова и снова повергают их в опалу, еще более жестокую. Князя Ивана, любимца только что отошедшего царя, четвертуют принародно в Новгороде, его мужественная, стоически преданная ему жена умрет в монастыре, пострадают и все остальные.

Казалось бы, теперь все должно улучшиться в судьбе Ганнибала. Ан нет! Не всякое благо идет в пользу. Судьба бросает нашего арапа и его друзей из немилости в немилость. Теперь против них Бирон — фаворит, без которого и шагу не ступит новая императрица. Когда-то, благодаря заступничеству Бестужева, отца княгини Волконской, Бирон вошел в милость к Анне Иоанновне. Теперь он за это ненавидит Бестужева, боится реставрации его влияния на императрицу и делает все, чтобы упечь и его и семью его подальше.

Но был человек, благодаря которому судьба Ибрагима Ганнибала все же отличалась от судьбы остальных членов кружка княгини Волконской. Он уже выходит на страницы нашего повествования, и это значит, что злосчастному пребыванию в Сибири арапа Петра Великого длиться уже недолго. И повествование о нем завершается.

22

Уходит ночь. Синева, смешиваясь со светом, становится все мягче и прозрачнее, загустели облака, ушла за крыши соседних домов луна.

Карточки из плотной бумаги — на них довольно длительное время накапливались фрагменты биографий, выписки из документов, воспоминаний, писем — по мере течения нашего повествования покидали место свое в стопке и вплетались в сюжет. И вот стопки уже нет. Остался один, всего один четырехугольник, даже не белый, а желтовато-голубой — от света лампы, свешенной над столом, и от рассвета, подсинившего окно. В самом верху карточки — крупно имя: Бурхард Кристофор (Христофор Антонович) Миних.

И далее, мелким шрифтом, выписка из двадцать восьмого тома «Большой Советской Энциклопедии»:

«Генерал-фельдмаршал русской армии, немец по национальности. В 1721 году перешел на русскую службу, при Петре I руководил строительством Ладожского и других каналов. При Анне Ивановне стал президентом Военной коллегии и в своей деятельности следовал устаревшим немецким образцам, отказываясь от принципов военного искусства и обучения войск, проводившихся Петром I».

И несколькими строками ниже:

«Не обладая полководческим талантом, Миних занимался преимущественно интригами, активно участвуя в дворцовых переворотах».

Пребывая в фаворе, как строитель Ладожского канала, какое-то время пережидая чуть в стороне бури, кипевшие во дворце и описанные выше, он между тем копил деньги, связи, факты, неторопливо, но методично двигаясь вверх, зарабатывая чины и ордена.

Вскоре после коронации, в том же 1730 году, Анна Иоанновна учредила особую военную комиссию, назначив Миниха ее председателем. Комиссии было поручено: «все происшедшие в армии непорядки и помешательства исправить и такие основательные учреждения учинить, чтобы армия всегда содержалась в добром состоянии и сколько возможно без лишней народной тягости и напрасных убытков...» До тех пор инженерная часть входила в состав общего управления артиллериею, но затем, по представлению Миниха, она приобрела самостоятельность, которой так жаждал Миних, был создан ее штат — инженерной части разрешалось иметь 828 человек разных чинов, и ежегодно на содержание такого штата выделялось из казны 55 тысяч 189 рублей.

Именно этого добивался Миних. Теперь он имел свой департамент, свою пружину, которую следовало хорошенько завести, чтобы дело крутилось само собой, и тогда можно было окончательно развязать себе руки для дворцовых интриг, коих в короткое, но жуткое царствование Анны Иоанновны будет еще вполне достаточно. Ему нужны были люди знающие, образованные, сверх того — благодарные ему за благое для них сделанное дело, но, однако же, не такие, чтобы могли соперничать с ним и волей переменчивой Фортуны оказаться на его месте...

Я вижу, как осторожной рукой отводит Миних новый, приведенный в повествовании приговор от Ганнибала: ведь он поминается в числе главных заговорщиков, связанных с Венским двором, его имя фигурирует на любой странице следствия и суда над членами кружка Волконской, а приговора ему нет. И вот уже в царствование Анны Иоанновны где-то между другими делами и заботами нет-нет да и вспомнится имя Петрова крестника. Вот уже подается императрице список людей, нужных инженерному управлению. И среди других, нам незнакомых, ясно читается имя: Абрам Петров.

И желтеют на деревьях первые листья. И наступает ранняя сибирская осень. И проходит день 25 сентября, день, когда майор Тобольского гарнизона был переименован в инженер-капитаны и направлен на службу в Лифляндию.

Пусть он едет по осенним сибирским дорогам, и яркая наша осень согревает его последним предзимним теплом. У него будут ещё радости и беды – первых поменьше, вторых – побольше, его ещё будут посещать удачи и печали, но он будет жить долго,, дважды женится, будет иметь детей, и после появления каждого из них жена будет ворчать: «Шорный шорт, лепит шорных репят и даёт им сатанински имена!».

Его полная событий и приключений судьба не затеряется в пыльных закоулках истории, потому что в самом последнем году века, восемнадцатого века, полного для него неповторимых событий, должен родиться его правнук. И это будет – пушкин.

24

Обратный путь всегда короче.

По устланной дороге, кажущейся освещенной солнцем даже в пасмурный, морошный день, едет кибитка.

И черная рука с причудливым перстнем задвигает полог.