История татар Северо-Казахстанской области

Зуфар Махмутов

Татары
г. Петропавловска и
Северо-Казахстанской области:
история и этнические процессы

 

 

Казань – 2015

УДК 94(394)

ББК 63.3 (285.77)

М 36

 

 

Научный редактор

д.и.н., доцент кафедры археологии и этнологии
Казанского федерального университета Т.А. Титова

Рецензенты:

Р.Р. Салихов − д.и.н., член-корр. АН РТ, заместитель директора
по научной работе Института истории им. Ш. Марджани АН РТ;

Г.Р. Столярова – д.и.н., доцент кафедры археологии и этнологии Казанского федерального университета

 

 

Махмутов З.А.

Татары г. Петропавловска и Северо-Казахстанской области: история и этнические процессы – Казань: Изд-во «ЯЗ», 2015. – 156 с. +4 цв.вкл.

Монография написана на основе архивных материалов и полевых исследований татар Северо-Казахстанской области, проведенных автором в 2005–2010 гг. В книге рассматриваются история, этническое самосознание, языковое поведение, этнокультурные процессы в изучаемой группе. Монография рассчитана на этнографов, историков, этносоциологов, крае­ведов, а также всех, кто интересуется этнографией и историей татарского народа.

В работе использованы материалы, полученные в ходе реализации проектов, поддержанных грантами Российского государственного научного фонда «Современное татарское население Северного Казахстана» №07-01-18015е и 10-01-18034е «Современное татарское население Казахстана».

ISBN 978-5-98688-055-6

 

© Махмутов З.А., 2015

© Изд-во «ЯЗ», 2015

Посвящается моей дорогой маме

Сагитовой Альфие Галиевне

Введение

Данная монография представляет собой результат многолетней исследовательской работы автора по изучению татар Северо-Казахстанской области. В отличии от предыдущей книги «Татары Северо-Казахстанской области: история, культура, идентичность» (Казань, 2011) она дополнена более полным обзором истории татар региона.

Татары Казахстана практически не становились объектом научных изысканий, хотя эта общность представляет особый интерес для науки как одна из исторически сложившихся этнических групп региона, находящаяся вдали от исторической родины. Особую актуальность исследуемой теме придает и тот факт, что после обретения Казахстаном независимости татары в Республике получи­ли статус диаспоры. Изучение подобных этнических групп, дисперсно проживающих за пределами исторической родины, представляет собой одно из приоритетных направлений сегодняшней этнографии и этносоциологии. Целью нашей работы является комплексный анализ татарской диаспоры Северо-Казахстанской области: история ее возникновения, этническое самосознание, современные этнокультурные процессы.

Если первая глава работы представляет собой исторический обзор заселения и развития татарской общины региона, то вторая глава посвящена изучению современных этнических процессов среди татар области.

Источниками для написания первой главы стали архивные материалы, старинные периодические издания, научные диссертации, исторические очерки, хранящиеся в различных архивах и в библиотеках гг. Алматы, Астаны, Казани, Москвы, Санкт-Петербурга, Петропавловска, Омска, Томска.

Сбор эмпирического материала осуществлялся в ходе экспеди­ций, проводимых в рамках научно-исследовательского проектов Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) «Современное татарское население Северного Казахстана» (рук. Титова Т.А.) №07-01-18015е, 10-01-18034е «Современное татарское население Казахста­на» (рук. Титова Т.А.). Массовые социологические опросы татарского населения проводились в период с 2005 г. – по 2010 г. с использованием метода полустандартизированного интервью с представителями татарской диаспоры. Отбор респондентов производился методом «снежного кома» (snowball). При этом важно, что этническая принадлежность определялась исключительно на основе самоидентификации респондентов. Формирование выборки начиналось с определения нескольких «стартовых точек», то есть индивидов, заведомо принадлежавших к данной национальности. Для этого мы обращались в национально-культурную организацию и мечеть, где получали информацию о нескольких известных в среде исследуемой группы людей. Они должны были быть не только достаточно авторитетны, но и представлять разные социальные слои данной этнической группы. Затем среди них проводился опрос, а в дополнении к анкете их просили назвать несколько фамилий и адресов других представителей данного этноса, которые проживают в том же городе и к которым можно обратиться с просьбой ответить на вопросы этносоциологического исследования. Далее эта процедура повторялась до тех пор, пока итоговая выборка не достигла заранее установленной величины, достаточной для проверки гипотез исследования. Особое внимание мы уделяли возрастному соотношению респондентов, отклонение от генеральной совокупности общеказахстанской переписи 1999 года не превысило 5%. Всего опрошено было свыше 1% проживающих в регионе татар, что определило репрезентативность проведенного исследования.

Из качественных методов сбора данных мы отдали предпочтение методу глубинного интервью. Интервью проводились как с формальными членами, так и с активистами национально-культур­ных организаций, а также с представителями соответствующих этнических групп, не состоящими в них.

Методологической базой нашей работы послужила теория Ф. Барта, а точнее, два ключевых положения его концепции. Первое – это тезис о том, что определителем для членства в группе становятся социально-задаваемые факторы, в основе которых лежит феномен категориального приписывания, а не «объективно» существующие культурные различия. Второе – этнические категории как при самоидентификации, так и в процессе отнесения других к определенным этническим группам принимают во внимание не просто сумму объективных различий, а лишь те из них, которые самими индивидами воспринимаются как значимые[1].

Источниковая база исследования включает в себя документы и материалы, которые можно разделить на четыре группы:

Первую группу источников составили данные этносоциоло­гических исследований. Основными из них являются:

а) этносоциологический опрос, который проводился в рамках реализации научно-исследовательского проекта «Современное татарское население Северного Казахстана: идентичность и этнокультура» (руководитель – Т.А. Титова). Опрос проводился в 2005- 2010 гг. Объем выборки составил 300 человек;

б) материалы глубинных интервью с представителями татарской диаспоры, проводившихся в рамках реализации научно-исследо­вательского проекта «Современное татарское население Северного Казахстана: идентичность и этнокультура» (руководитель – Т.А. Титова). В беседах с информантами акцент делался, в первую очередь, на их собственном жизнеописании, личном жизненном опыте. Пристальное внимание уделялось социальной самоиденти­фикации респондента, а также степени потребности в элементах этнической культуры, национальном языке. Всего было проведено шестьдесят интервью с представителями татарской диаспоры.

В рамках этносоциологического опроса в г. Петропавловске было опрошено 150 респондентов, в п.г.т. Мамлютке – 64, в прочих населенных пунктах - 86. Респонденты были поделены на три возрастные группы: 1) 18–30 лет, 2) 30–60 лет и 3) старше 60, что позволило установить ход и вектор этнических процессов. Также нами учитывался уровень образования: среди респондентов всех изучаемых групп были выделены лица, имеющие начальное, неоконченное среднее, среднее, неоконченное высшее, высшее образование, а также ученую степень.

Кроме того, при изучении степени сохранности элементов материальной и духовной этнокультуры, а также лингвистических процессов в исследуемых группах важной характеристикой служила длительность проживания респондента в регионе и нахождение его в этнически-смешанном либо этнически-однородном браке.

Достоверность этого вида источника обусловлена репрезента­тивной совокупностью, однако следует учитывать возможность некоторого искажения информации, полученной в ходе опроса, связанного с особенностями процесса отражения различных сторон социальной практики в сознании людей.

В следующую группу источников вошли различные статистические материалы. К ним, прежде всего, относятся данные Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г., показатели всех переписей советского периода, Первой общегосударственной переписи населения Казахстана 1999 г., а также материалы Областного статуправления за период с 2005 г. по 2014 г. Указанные источники позволили нам получить информацию о динамике численности изучаемой группы, степени ее урбанизированности, уровне языковой компетенции и языковых ориентациях в различные исторические периоды.

Традиционным и универсальным источником явились периодические издания, а также фонды Северо-Казахстанского архива, содержащие ценную информацию об экономической, культурной, общественно-политической жизни татарской общины в прошлом. Сложность работы с данным видом источников вызвана тем, что татарские дореволюционные газеты написаны на старотатарском языке арабским письмом и слабо изучены исследователями, материалы же Северо-Казахстанского архива отрывочны и немногочисленны. Нами были переведены и просмотрены дореволюционные верстки газет «Вакыт» и «Йолдыз», исследован личный фонд М.И. Бенюха (Ф. 158), а также материалы по наблюдению за мусульманскими обществами г. Петропавловска в 1920–1928 гг., (Ф. 8) имеющиеся в фондах Областного Северо-Казахстанского архива.

Четвертая группа источников – это юридические материалы, к которым мы отнесли Конституцию Республики Казахстан, действующие нормативно-правовые акты, а также постановления городского акимата г. Петропавловска. Данные источники позволили нам определить правовое поле, в котором функционирует изучаемая нами этническая группа, выявить возможные проблемы и перспективы развития татарской общины региона в статусе нетитульного населения страны.

Я признателен всем, кто помогал мне в осуществлении работы:

моему научному руководителю, доктору исторических наук, профессору Т.А. Титовой за координацию работы;

моим уважаемым коллегам: Г.Ф. Габдрахмановой, Л.М. Ме­лехиной, Р.К. Уразмановой, Г.Ш. Файзуллиной, Ф.Л. Ша­ри­фул­линой за профессиональные советы и консультации;

руководителю татарского центра Северо-Казахстанской области «Дуслык» Р.Г. Бикмухаметовой и татарским активистам в сельских населенных пунктах за ценные интервью и всяческую помощь;

имаму татарской мечети г. Петропавловска «Дин-Мухаммад» Р.Х. Рязапову за духовную поддержку и наставления;

Ленару Губайдуллину за перевод ценных исторических источников с арабской вязи;

моим верным помощникам: А. Абдыкашеву, А. Назмутдиновой (Голяковой), Д. Музыкантовой, Н. Сагитовой, Р. Сафимовой, А. Ташбулатовой, Ю. Ходжаевой – забезвозмездную помощь в проведении исследований;

всем моим респондентам и интервьюерам за открытость и доверие;

Российскому гуманитарному научному фонду и Р.М. Тойматову за финансовую поддержку моих изысканий.

Глава 1.

Языковое поведение

Этноязыковые процессы – одни из важнейших составляющих этнических процессов, для многих народов язык является основным этническим маркером и важнейшим этноконсолидируюшим и этнодифференцирующим фактором.

Большое внимание вопросам взаимоотношения национального языка и идентичности исследователи стали уделять еще в середине ХIХ века. Согласно социально-психологической теории М. Лацаруса и Г. Штейнталя «психологии народов», язык есть «первое проявление» народного духа, в работах В. Вундта язык предстает важнейшим элементом народной воли[314], по мнению А.А. Потебни, именно общее между говорящим и слушающим определяет принадлежность их обоих к одному и тому же народу[315]. Мнение названных ученых вполне соответствовало духу того времени, когда язык и народ отождествлялись в обыденном сознании, не случайно, что в некоторых языках, в том числе и в русском, они являлись синонимами. На современном этапе развития наук взаимосвязь языка и идентичности исследуется в различных аспектах: социолингвистическом, этносоциологическом, этнографическом, социально-психологическом и др. Предметом изучения в них выступают: языковые аттитюды, речевые маркеры, социолингвистические стереотипы и т.п.

Современные исследователи выделяют две важнейших функции языка, непосредственно влияющие на этническую идентичность его носителей: коммуникативную и символьную. Благодаря коммуникативной функции «общий язык поддерживает сплоченность общества, между людьми, говорящими на одном языке, почти автоматически возникает взаимопонимание и сочувствие, в языке находят отражение общие знания людей о традициях, сложившихся в данной культуре, в нем опосредована материальная историческая память»[316], Символьная функция заключается в том, что язык выступает «одним из важнейших элементов закрытости», подчеркивая тем самым, что «мы – не они»[317]

Многие исследователи пытаются абсолютизировать символьную роль языка, считая ее наиболее важной в формировании чувства этнической сплоченности. «Без сомнения верно, язык – это самая главная черта, характеризующая особую этническую идентичность. Но этничность больше связана с символическим значением особого языка, а не с его фактическим употреблением всеми членами группы», – пишет Д. Де-Вос[318]. Но с другой стороны, задаемся мы вопросом, можно ли представить символьную роль языка в отрыве от его коммуникативной функции. Наверное, все-таки нет. Многие приведут пример людей, утративших знание своего национального языка, но продолжающих считать его своим родным языком. Но будут ли также считать последующие поколения, полностью воспитанные на другом языке и следовательно в другой культуре? Проблемы взаимозависимости коммуникативной и символьной роли языка мы рассмотрим в анализе своего эмпирического материала.

Важность языка, согласно известной теории «лингвистического детерминизма» Э. Сепира и Б. Уорфа, определена также его воздействием на перцептивные, мыслительные и вообще когнитивные процессы. В соответствии с таким подходом, язык представляется не только средством выражения, но и формой, определяющей образ мыслей человека, то есть «грамматика сама формирует мысль, является программой и руководством мыслительной деятельности индивида»[319]. Через язык структурируется система морально-этических, ценностных и идеологических установок в обществе, и при этом «наш лингвистически детерминированный мыслительный мир не только соотносится с нашими культурными идеалами и установками, но и относит даже наши собственно подсознательные действия в сферу своего влияния. Здесь мы косвенно затрагиваем вопросы взаимовлияние языка и культуры. Для большинства современных специалистов в этих областях свойственно рассматривать «национальный» язык, прежде всего, как «специфическую область национальной культуры», средство хранения и передачи от поколения к поколению этнокультурной информации. По мнению многих ученых, язык «является условием культуры», которая обладает схожей с ним архитектоникой и основой, на которую нередко накладываются более сложные структуры того же типа, соответствующие различным аспектам культуры. «Принадлежность к языковой группе не только основной маркер этнической идентификации, но и фактор, играющий большую роль в консервации этнокультурных традиций», − замечает О.В. Борисова[320].

Одним из ключевых проблем в дискурсе о взаимовлиянии национального языка и этничности является вопрос: «Насколько потеря национального языка предопределяет распад этническиой группы?» По мнению В.П. Нерознак, когда утрачивается язык, народ перестает психологически осознавать свою идентичность, культурную исключительность, самобытность и пополняет количественно другие, мажоритарные этносы»[321].

Подобной точки зрения придерживается и академик М.З. Закиев, он считает, что, если перестает функционировать национальный язык, нация исчезает[322]. По-иному смотрит на этот вопрос Э.В. Хилханова. Согласно ее материалам, буряты, например, несмотря на массовую потерю национального языка, не перестают ощущать себя таковыми[323].

Мы считаем, что если в одном случае потеря национального языка напрямую связана с потерей культурной исключительности и ведет к распаду образа «Мы», то в другом − на фоне этого процесса наблюдается рост других этноконсолидирующих факторов, таких, как религия, происхождение, антропологическая схожесть (как по нашему мнению в случаи с бурятами) и, таким образом, утрата этнического языка не ведет к трансформации этнической идентичности. В какой степени потеря национального языка может повлиять на распад этнической группы, на наш взгляд, определяется его важностью в структуре этнической идентичности.

Более 30% респондентов из числа татар Северо-Казахстанской области считают язык самым важным этноконсолидирующим фактором.

Из интервью:

«Национальный язык – это самое важное, что нас, татар, сближает. Как-то еще по молодости ездила в г. Кокчетав в больницу, и мне не было места, где остановиться переночевать. Подхожу к кинотеатру и слышу татарскую речь, что-то прямо сразу вздрогнуло в моем сердце. Это были два татарина. Я подошла к ним и заговорила с ними на татарском. Они отнеслись ко мне сразу как к родной, пригласили в гости, чаем напоили, ночевать оставили. Я была так этим тронута» (жен. 1932 г.р.).

«Удивительное чувство возникает, когда приезжаешь в Казань погостить и слышишь, как в метро объявляют станции на татарском языке. Ощущаешь, что ты здесь свой среди своих» (муж. 1986 г.р.).

«Только разговаривая на татарском языке, я в полном смысле ощущаю себя татарином. Язык − это несущий фундамент любой национальности» (муж. 1958 г.р.).

Как нами было установлено, потеря национального языка оказывает заметное влияние на поле межэтнического взаимодействия, на этноконсолидирующие индикаторы татарского населения Северо-Казахстанской области (см. табл.2.4.), а также на актуальность этнической идентичности в структуре социальной идентичности личности (корреляция степени владения татарским языком и присутствия национальности в социальной структуре опрошенных r = 0,23 – «слабая» по шкале корреляции, коэффициент статистически значим). По мнению А.И. Донцова, Т.Г. Стефаненко, Ж.Т. Уталиевой, воздействие уровня владения национальным языком на построение социальной идентичности напрямую связано с психологическими мотивами: «респонденты с низким уровнем компетентности чувствуют некую ущербность как члены этнической группы и стремятся защитить свою самооценку, «вытесняя» из структуры самокатегоризации этническую принадлежность и «заменяя» ее другими характеристиками»[324].

Языковая компетенция татарского населения Северо-Казахстан­ской области всегда была достаточно высока. Важнейшую роль здесь играли семья и медресе. В семье, как правило, каждый татарин овладевал разговорным языком, в медресе, функционирующих при каждой татарской мечети, − азами татарской грамматики (подробнее читай в 1 главе).

Приход большевиков ознаменовался закрытием всех медресе и открытием светских школ с татарским языком обучения, которые просуществовали относительно не долго, и были закрыты под разными предлогами.

В 1930 году в рамках языковой реформы начался перевод татарской письменности с арабской графики на латиницу, а с 1940 г. – на кириллицу. «Подобная реформа, затронувшая и многие народы Средней Азии, сопутствовала обрыву среди них преемственности и забвению последующими поколениями языка», − отмечает М.Н. Губогло[325]. Как национальная трагедия народа языковая реформа
1930-ых предстает на страницах романа Ч. Айтматова «И дольше века длится день». В настоящее время среди татар Северо-Казах­станской области практически никто не владеет арабской графикой.

Из интервью:

«Наша бабушка училась письменности еще до революции в медресе в Троицке, поэтому знала арабскую письменность очень хорошо. Все ее фотографии подписаны арабской вязью. Нам очень интересно, что на них написано, но прочитать сейчас уже некому» (жен. 1959 г.р.).

«От деда мне осталось множество мусульманских книг и журналов на татарском языке. Парадоксально, что написаны они на родном тебе языке, а прочитать ты их не можешь» (муж. 1954 г.р.).

Из интервью с имамом татарской мечети г. Петропавловска «Динмухамад» Р.Х.Рязаповым:

«В городе среди татар я знаю только двух человек, кто умеет в совершенстве читать надписи на арабской вязи. Но они уже в возрасте, болеют часто, и зрение у них уже не то. Одна бабушка (ей уже 97) закончила еще татарское медресе, прекрасно умеет читать, у нее ясная память, но, к сожалению, у нее катаракта, из-за которой она практически ничего не видит. Недавно в городе были обнаружены надгробные камни со старого татарского кладбища, их использовали в качестве фундамента при постройки зданий. Интересно их было перевести, но не кому. В архивах много метрических книг на арабской вязи по которым фактически можно составить родословную любого татарина, проживающего в городе, но никто их прочитать не может».

До 1955 года удалось просуществовать единственной в городе татарской светской школе, где обучение национальному языку было уже на основе русского алфавита. В начальных классах все предметы велись на татарском языке, в старших − на русском. Тем не менее уже тогда основная масса татар получала образование в русских школах:

Из интервью:

«Нам говорили, что после обучения в татарской школе мы нигде не сможем найти работу или поступить в институт» (муж. 1928 г.р.).

«Мои родители спорили, куда меня отдать, в русскую или татарскую школу. Отец настоял на русской. Он очень хотел, чтобы я потом уехала учиться в институт, а после татарской это было сделать труднее» (жен. 1931 г.р.).

С 1930-ых по 1950-е годы национальный язык постепенно становится исключительно внутрисемейным средством общения. С середины 50-х годов ХХ века начинается процесс потери национального языка местным татарским населением. Лица, рожденные в 50-е годы, как правило, затрудняются с ответом на вопрос «На каком языке Вы впервые научились говорить?»

Из интервью:

«Я даже не помню, на каком языке я впервые научилась говорить, наверное, сразу на двух. С бабушкой разговаривала всегда на татарском, с родителями − на татарском вперемешку с русским, со сверстниками − на русском» (жен. 1955 г.р.).

У поколения 1940-ых годов и тех, кто родился раньше, «первым» языком почти всегда являлся татарский, именно поэтому их языковая компетенция еще достаточно высока.

Из интервью:

«Когда я пошел в первый класс, я вообще русский язык не знал. Моих родителей директор вызвал и говорит, отдавайте-ка вы его в татарскую школу» (муж. 1947 г.р.).

«Я помню, мы в детстве вообще на русском языке не разговаривали, родители специально отправляли нас играть с соседскими еврейскими ребятишками, чтобы мы у них русскому языку научились. А в результате они сами на татарском с нами стали разговаривать» (жен. 1931 г.р.).

«Я до сих пор удивляюсь своей бабушке. Она всю жизнь прожила в г. Петропавловске, но так и не выучила русского языка, все время только на татарском разговаривала» (жен. 1955 г.р.).

Как верно отмечает Н. Смелзер, на родном языке практически невозможно разучиться говорить, если его основной запас, правила речи и структура усвоены в возрасте 8–10 лет, хотя многие другие аспекты культурной информации могут стереться с течением времени полностью[326].

Для большинства респондентов 1960-х годов рождения «первый» язык уже, как правило, только русский, что свидетельствует о том, что в эти годы татарский язык перестает быть средством семейного и внутриэтнического общения татарского населения Северо-Казахстанской области. «Когда затронута сфера семьи, и родители больше не передают родной язык своим детям, а у последних нет мотивации изучать его, то процесс смены языков почти закончился», – отмечает языковед Л.Р. Калимуллина[327].

Многие наши респонденты не понимают, почему родители перестали разговаривать с ними на их национальном языке.

Из интервью:

«Родители сами между собой почти всегда разговаривали на татарском, а с нами на русском. Сейчас часто задаю себе вопрос: почему с нами они не общались на татарском?» (жен. 1964 г.р.).

На диаграмме 2.7. мы можем наблюдать, как русский язык сменяет национальный в статусе «первого» языка татарского населения.

Диаграмма 2.7

На каком языке Вы впервые научились разговаривать?
Татары Северо-Казахстанской области (возрастная специфика)

Если среди респондентов 1940-ых годов около 80% татар впервые в жизни заговорили на татарском, то среди респондентов
1970-ых таких лишь 12%. Отражением смены «первого» языка является последующая стремительная потеря татарами Северо-Казах­станской области языковой компетенции. На наш взгляд, это связано не только с закрытием татарских школ, но и с общей атмосферой того времени, когда разговор на национальном языке у многих наших респондентов ассоциировался с «отсталостью». Часто, именно по этой причине родители, разговаривая на национальном языке, к детям с детства начинали обращаться на русском языке.

 Касаясь вопроса языковой компетенции необходимо отметить, что уровень владения языком мы оцениваем исходя из субъективных оценок респондентов, и они не всегда могут полностью совпадать с реальным.

Диаграмма 2.8

Уровень языковой компетенции татар
Северо-Казахстанской области (возрастная специфика)

 

Как наглядно демонстрируют материалы приведенной выше диаграммы, число татар, знающих свой язык, в младшей возрастной группе почти в 10 раз меньше, чем в старшей. Доля респондентов, практически не владеющих национальным языком, в самой молодой группе составляет 39%. Многие из них утверждают, что понимают татарскую речь, они с детства слышали, как разговаривали на национальном языке бабушка с дедушкой, а иногда и их родители, но воспроизвести речь они затрудняются.

Из интервью:

«Родители у меня часто разговаривают между собой на татарском языке, особенно когда что-то от меня пытаются скрыть. Но я все понимаю, говорить на татарском языке только не могу» (жен. 1987 г.р.).

Эти респонденты входят в ранг так называемых потенциальных носителей языка, но, как правило, стать его пользователями они уже не могут. Сравнивая знание национального в разных возрастных группах, мы видим, насколько сильно упал уровень владения национальным языком за последние полвека.

 

Диаграмма 2.9

Уровень языковой компетенции татар
Северо-Казахстанской области (возрастная специфика)

 

 

Из интервью с Сагитовой Ф.Г. преподавателем татарского языка в школе национального возрождения г. Петропавловска.

«Среди молодых ребят татарский язык практически никто не знает. Если понимать они что-то еще и понимают, то говорить они не могут. Даже молодые активисты нашего национального культурного центра татарским языком фактически не владеют. Я говорю, если вы находитесь в стенах нашего культурного центра, вы обязательно должны разговаривать по-татарски. Пусть даже вначале будет сложно».

Более 95% современной татарской молодежи Северо-Казах­станской области в настоящее время думает исключительно на русском языке. Ответы респондентов разных возрастных групп на вопрос «На каком языке Вы думаете?» зафиксированы в последующей диаграмме.

Диаграмма 2.10

На каком языке Вы думаете?
Татары Северо-Казахстанской области (возрастная специфика)

 

 

Полученные нами данные позволяют говорить об интенсивных процессах языковой ассимиляции среди татарского населения Северо-Казахстанской области. Подобное явление, характерное для изучаемой нами этнической группы, не носит исключительно регионального и локального характера. Существенную утрату национального языка молодым поколением татар констатируют исследования, проведенные, например, Ю.В. Артуняном в г. Москве[328], О. Карпенко в г. Санкт-Петербурге[329], Н.А. Томиловым среди сибирских татар в некоторых регионах Западной Сибири[330]. Отметим, что нарушение вертикальной языковой трансмиссии среди сибирских татар Западной Сибири проявляется незначительно позже, чем у татар Северо-Казахстанской области. Возможно, это связано с тем, что национальным школам в местах компактного проживания сибирских татар удалось просуществовать дольше, нежели национальной школе в г. Петропавловске, например, последняя татарская школа в Тюменской области прекратила свое существование в 1972 году, в Омской области − в 1978 году[331].

Сохранить национальный языка малым этнических групп в полиэтничном окружении достаточно сложно, что очередной раз подтверждают и полученные нами данные. Предполагаем, что окончательная утрата татарами национального языка произойдет в Северо-Казахстанской области в ближайшие десятилетия.

В настоящее время свободно национальным языком владеют 25%, практически не знают его 15% татар Северо-Казахстанской области. В сопоставлении с материалами других исследований, изучающих языковую компетентность татар в иных регионах, знание национального языка татарским населением Северо-Казахстанской области значительно ниже, нежели у московских татар[332] или у татар например соседней Тюменской области[333]. Тем не менее, согласно данным общеказахстанской переписи 1999 года, татары демонстрируют один из наиболее высоких уровней владения национальным языком среди других малых этнических групп Северо-Казахстанской области и являются наиболее выраженными билингвами[334].

Сравним уровень языковой компетенции языка среди городских и сельских татар:

 

Диаграмма 2.11

На каком языке Вы думаете?
Татары Северо-Казахстанской области

Диаграмма 2.12

Уровень языковой компетенции татар
Северо-Казахстанской области

 

Несмотря на то, что, по мнению некоторых исследователей, урбанизация выступает существенным фактором в нивелировке этнокультурной специфики, мы наблюдаем более высокую языковую компетенцию среди городских татар, чем среди сельских. На наш взгляд, подобное явление объясняется большей концентрацией в татарского населения в городе. По переписи 1999 года доля татар в г. Петропавловске от общей численности населения составляет 4,1%, в то время как в сельских населенных пунктах – около 2%[335]. На подобную взаимосвязь между процентным соотношением и особенностями языкового поведения татарского населения в Советском Союзе обращал внимание М.Н. Губогло[336]. Таким образом, чем больше татар превосходит инонациональная среда, тем скорее они приобщаются к русскому языку, забывая свой национальный.

Достаточно хорошее владение национальным языком демонстрируют татары, приехавшие на постоянное место жительство из Татарстана и или Башкирии. Подавляющее число татар-переселенцев из Башкирии выросли в не больших компактных татарских поселениях, учились в школах с национальным языком преподавания, общались в семье исключительно на татарском языке и первым языком, который они освоили, был татарский.

Из интервью:

«У нас была татарская деревня. На русском у нас никто не разговаривал. И обучался в школе я на татарском языке. По-русски разговаривать научился толком в армии, первое время тяжело было. После службы приехал уже в Петропавловск, здесь и остался» (муж. 1934 г.р.).

«Мы переехали сюда из Башкирии когда я была еще очень маленькой. В школе я, наверное, хуже всех разговаривала на русском, потом научилась. А мама до сих пор русский понимает с большим трудом» (жен. 1962 г.р.).

 

Диаграмма 2.13

Сравнительный уровень языковой компетенции татар,
приехавших в Северо-Казахстанскую область из Башкирии,
и уроженцев г. Петропавловска

Диаграмма 2.14

На каком языке Вы думаете? Сравнительная диаграмма
ответов татар уроженцев г. Петропавловска и татар
переселенцев из Башкирии

 

Диаграмма 2.15

На каком языке Вы впервые научились разговаривать?
Сравнительная диаграмма ответов татар-уроженцев г. Петропавловска и татар-переселенцев из Башкирии

 

Как видим из представленных диаграмм, татары приехавших из Башкирии значительно лучше местных татар знают национальный язык: более половины из них свободно говорят, читают и пишут на татарском языке, около 30% – думают исключительно на нем.

Согласно нашим экспертным оценкам, татары-переселенцы из Башкирии составляют в Северо-Казахстанской области около 5% от всего татарского населения региона и являются своеобразным ядром носителей татарского языка. У некоторых из них еще сохранился татарский акцент, что является редчайшим случаем среди татар области.

Значительно хуже среднего уровня татарский язык знают дети из этническо-смешанных семей. Лишь 13% татар от межэтнических браков умеют свободно изъясняться на татарском языке, свыше 50% респондентов абсолютно не владеют им.

Практически все татары Северо-Казахстанской области рассматривают потерю национального языка, как достаточно негативное явление. «Переживание утраты наследства для «новых татар» становится важным стимулом для изучения языка, – исследуя языковую компетентность татар г. Санкт-Петербурга, отмечает О.В. Карпенко. – Незнание языка, традиций вызывает у них чувство ущербности, неполноценности, так как демонстрирует границу, которая отделяет их от нации»[337]. Около 85% татар области выразило желание усовершенствовать знания своего национального языка, 82% респондентов хотели бы, чтобы татарским языком владели их дети. В отсутствии методической литературы и учебных аудио- и видеоматериалов лучшим средством обучения татары считают общение с «аби» (бабушкой − З.М.)и «бабаем» (дедушкой − З.М.).

Из интервью:

«Мы сами плохо владеем татарским языком, поэтому и детей наших научить не в состоянии. Стараюсь дочку отводить к родителям, чтобы хотя бы те хотя бы немного разговаривали с ней» (жен. 1976 г.р.).

«Мне бы очень хотелось усовершенствовать знания татарского языка. Но здесь это сделать невозможно, даже самоучитель нигде не купишь. Родителей попросил бы, да нет их уже…» (муж. 1958 г.р.).

Но для большинства стремление изучать татарский язык носит больше декларативный характер, демонстрирующий скорее их этническую принадлежность. Единственный класс в г. Петропавловске по изучению татарского языка набирает, как правило, не более 15 человек.

Из интервью с преподавателем татарского языка в школе национального возрождения г. Петропавловска Сагитовой Ф.Г.

«Все хотят изучать татарский язык, но все это больше на словах. Число детей, занимающихся татарским, все меньше. Многие начинают заниматься, а потом забрасывают. Единственный, кто ходит уже на протяжении 8 лет, один парень – инвалид. Стимула заниматься у учеников нет. В аттестате, что учился татарскому, не пишут, оценки мы не ставим. Единственное, что сейчас стали приходить дети, которые собираются по программе ехать учиться в Казань».

Татарский класс при школе национального возрождения функционирует с 1998 года. За