Глава пятьдесят девятая. Снежная крепость

"Прошу принять мои извинения, Северус. Вынужден признать, я несколько погорячился. Я не имею права настаивать, но мне бы хотелось, чтобы Гарри по-прежнему приходил к нам"...

Мастер зелий прислонился спиной к камню, не обращая внимания, что снег, укрывающий сглаженную ветрами и непогодой вершину, касается воротника мантии. Он намеренно отправился в Хижину пешком, пренебрегая камином — ему стоило подумать, да, причем не только над словами Альдигера, крепко подумать... И остыть, хотя на протяжении разговора в замке он сохранял спокойствие. Потому что дело было не в Валльштайне, вернее, не только в Валльштайне.

Его пальцы терзали тонкую еловую ветку, обрывая нежно-зеленую хвою. Кисловатый смолистый аромат, прохлада крошечных льдинок, таявших на его ладони — он ничего не замечал... Да, Гарри необходимо продолжить занятия, Северус уже убедился на практике, что не может быть наставником юноши во всем, что касалось чуждых ему областей магии: сдерживать или гасить мощь заклятий Говорящего с Огнем и Воздухом — да, тут проблем не возникало, но вот помочь младшему магу осваивать что-то новое... в этом зельевар был практически бессилен. Силы "чужих" Стихий были ему неподвластны, их природа оставалась непонятной — Гарри требовался иной учитель. Но можно ли доверять Валльштайну после всего, что он наговорил четыре дня назад?

Северус не стал юлить и без обиняков высказал старику свои сомнения. Как препоручить дальнейшее обучение юноши человеку, еще недавно предлагавшему наложить на ученика заклятие подвластия? Осмелившемуся предположить, что Северус без колебаний подчинит себе Гарри, пользуясь самыми грязными способами? "Я порой бываю несдержан, — Альдигеру нелегко было признавать свои ошибки, он выглядел почти виноватым, маскируя неловкость показной небрежностью и шутливым тоном, словно это могло его хоть как-то извинить. — Становление Огненных магов дело крайне сложное. Контроль над Даром приходит с годами тренировок"...

Пусть Гарри решает сам, это было единственное, что Северус мог ответить старцу. Но взять с того клятву, что он не применит к мальчику чары, о которых так уверенно рассуждал совсем недавно — этого зельевар сделать не погнушался. Излишняя предосторожность, это Северус и сам понимал — он, с некоторых пор так легко читающий следы любого волшебства, без труда определил бы, что с Гарри что-то неладно. Но ему хотелось, чтобы Валльштайн чувствовал себя связанным обетом, чтобы отдавал себе отчет, что ради безопасности юного мага Мастер зелий ни перед чем не остановится. Он убьет любого, кто попытается хотя бы приблизиться к Поттеру — он знал это, знал чуть ли не с самого начала их истории, но сейчас, непроизвольно произнеся эти слова вслух, понял это как никогда ясно и даже не удивился. Это не ревность, не абсурдные опасения — всякий, кто приблизится к Гарри с нечистыми намерениями, не проживет дольше тех нескольких секунд, что понадобятся на произнесение Смертельного Проклятия. Мгновение — и призванный магией или обычный маггловкий кинжал с хрустом войдет в плоть обидчика, яд, изготовленный умелой рукой, парализует тело — животный ужас на миг мелькнет в подергивающихся мутной пеленой глазах.

Он одержим? Да. Он думал об этом отстраненно и спокойно, как о чем-то свершившемся и не подлежащем пересмотру. И он не будет ничего менять.

Гарри... Он невольно улыбнулся, поднося к носу подушечки пальцев, впитавшие хвойный аромат. Когда тебе почти сорок, не стоит рисковать и позволять себе влюбляться в восемнадцатилетнего мальчишку, но раз уж ты сам допустил это, то... Безумцы бросаются с высоких башен, чтобы размозжить себе голову о каменную брусчатку. Что они чувствуют во время своего недолгого полета? Не знаешь? А вот ты... ты счастлив. Или нет? Шепчешь ласковые глупости в стыдливо розовеющее ухо — ты помнишь, какие? Нет, но это и неважно — раньше ты бы постеснялся произнести нечто подобное даже наедине с собой. Но твоя награда только крепче прижимается к тебе, откидывает голову тебе на плечо, подставляя под поцелуи беззащитную шею, а ты чувствуешь, как бьется его пульс под твоими пальцами — маленькие приливы и отливы юной жизни, которую тебе так щедро пытаются подарить, а ты больше не делаешь вид, что отказываешься от подарка. Расстегиваешь его рубашку, жадно смотришь, как медленно она соскальзывает вниз, обнажая худые и в то же время широкие плечи, как покрывается мурашками его кожа. Как будто ангел сбрасывает крылья... Едва заметная сине-фиолетовая черточка вены в локтевой впадине — ее так и хочется пощекотать языком, приникнуть губами... впиться в эту нежную кожу, рычать, не выпуская из рук бьющееся в сладкой судороге тело, повторяя только одно: мой, мой, моё...

Ты сошел с ума, Северус Снейп. Три дня минуло с той ночи, когда за окнами вашего дома бушевала метель. Она не стихла, нет — просто теперь она поселилась у тебя в голове, воет тысячью голосов, застит глаза пеленой снежных вихрей. И ты тащишь Гарри в пропасть своего безумия, а он и не думает сопротивляться. Замок протягивает в вашу сторону клешни моста — теперь открылись уже два пролета, как ты и предполагал. Кованое ограждение, обрамляющее узкий проход в ничто... А мальчишка со всей беспечностью своей молодости с восторгом показывает тебе пылающие в ночном небе Сферы четырех Стихий. Будто зависшие над горами гигантские воздушные шары, видимые лишь вам двоим.

Теперь он легко читает ментальные образы, а ты... как ты пользуешься этим? Если бы кто-то сказал тебе раньше, для чего тебе сгодится одна из сложнейших областей магии, ты бы рассмеялся ему в лицо. А сейчас... утро или день, когда вы проснулись после затеянного Валльштайном в вашу честь бурана и спустились в столовую: капелька сливок зависает на носике молочника, ползет вниз, Гарри безотчетно стирает ее, подносит палец к губам — и вот уже краснеет, увидев картинку в твоем сознании, которую ты, не удержавшись, так хочешь ему показать. Там ты перехватываешь его руку и сам слизываешь эту белую жемчужинку. И не отводишь взгляд. А потом вы обжимаетесь в коридоре, наплевав на возвратившихся, но старающихся казаться незаметными кобольдов, стискиваете друг друга так, что обоим трудно дышать, и кончаете, как подростки, даже не расстегнув одежду.

Остановись, говоришь ты себе, Гарри слишком неискушен, слишком чист, слишком юн — что если он чувствует себя лишь игрушкой, мальчиком для утех более взрослого и опытного партнера? И ты боишься сделать лишний шаг, напугать его неожиданно смелой лаской. И пытаешься выстроить барьеры, хотя вожделеешь его так, что сам страшишься нарушить данное слово. Взять его, оглохнув и ослепнув от желания.

Позавчера... да, позавчера ты попробовал, как встарь, запереться в лаборатории: было уже поздно, когда Гарри заглянул к тебе, но увидев, что ты якобы поглощен работой, тут же ушел, пожелав спокойной ночи. Ты что-то буркнул в ответ, хотя прекрасно понимал, что он не желает ложиться без тебя — с той памятной метели вы не провели врозь ни одной ночи. Да и днем Гарри все время льнул к тебе... еще скажи, что ты сам вел себя лучше. Ты отправился наверх, будучи уверенным, что Поттер уже давно спит, ты устроился на своей кровати, уговаривая себя, что каждому из вас необходимо личное пространство... Кошмар, обрушившийся на тебя, ужасал именно своей нестрашной простотой: вы стояли в одном из министерских коридоров, ты отчетливо различал, как поблескивают отполированные ручки закрытых кабинетов. Вас разделяло всего несколько шагов, преодолеть которые ты не мог, да и нужды в том не было, потому что в твоем сне Гарри был не один. Грейнджер тащила его за руку куда-то вперед, она торопилась, юноша обернулся, глядя виновато и потерянно, и сказал: "Извини, Северус, я должен уйти. Ты же понимаешь, Гермиона — моя жена". И ты пытался окликнуть его, но внезапно из всех дверей хлынули люди: чужие, незнакомые, вооруженные папками и циркулярами — на тебя никто не обращал внимания, но они неуклонно отделяли тебя от уходящего Поттера, так что вскоре ты потерял его из виду.

Ты вскочил, отирая ставший липким от пота лоб, с трудом ловил ртом воздух, как выдохшийся бегун. И слепое желание быть рядом с Гарри одним махом смело все доводы рассудка — ты отправился в белую спальню и облегченно вздохнул, когда увидел, что из-под двери выбивается полоска света. Гарри не спал, он сидел, облокотившись о подушки, и делал вид, что читает. Его глаза казались воспаленными, и улыбался он почти так же потерянно, как в твоем сновидении. Ты не стал ничего объяснять, просто взял книгу у него из рук, лег рядом и задул свечу. Границы рушились, как возведенная из песка плотина посреди бурной реки.

А еще он подстригся... Вот так, совершенно неожиданно — просто за ужином ты лицезрел почти прежнего Поттера, такого, каким помнил его еще по Хогвартсу. Ты удивленно разглядывал его, а Гарри отчего-то принялся объясняться, как будто это от него требовалось. Ему мешают длинные волосы... да, конечно... пока он жил у Макмилланов, ему не хотелось стричься, он не знал, почему. Потом ему было противно хоть чем-то походить на того, кто теперь носил его имя и личину. А теперь вдруг осознал, какая же это ерунда. "Всё равно я — это я, Северус. А то, что там, в газетах... пусть это останется на совести Рона". Он впервые сам упомянул при тебе своего бывшего приятеля, так, будто это был чужой для него человек. И ты видел, что он говорит правду и в то же время замалчивает главное, о чем ты и сам прекрасно догадался. Чтобы потом с упоением ласкать крошечную впадинку за открывшимся ухом, надавливать языком, массировать пальцами, ерошить губами ежик коротких волос на затылке.

А еще ты не всегда можешь его понять — порой он пугает тебя своим напором, тем, как безоглядно доверяется тебе, будто доказывая, что он взрослый, а порой бывает необъяснимо робок и стеснителен. Его собственные попытки ответить на твои прикосновения кажутся ему самому неуклюжими, словно он отвечает невыученный урок. Он боится, что тебе что-то не понравится? Считает тебя слишком опытным, чтобы довольствоваться неумелыми ласками юнца, мало смыслящего в искусстве любви? Глупец... нет, глупыш... Что значит тот опыт, которым ты можешь похвастаться? Опыт разврата? Да и тот не так уж богат. Играть с ним, умело прикасаясь к его телу именно там, где это нужно, заставляя Гарри захлебываться обрывками слов? Да, ты изучаешь его, с каждым днем нанося на карту тайные тропки его наслаждения. Но разве в этом дело? Ты желаешь его всего, целиком — тело, сердце, душу...

Опыт... абсурдное слово. Пустое, но будто обязывающее к чему-то, такое же дурацкое, как "привлекательный". Когда-то ты думал о Гарри именно так — он привлекательный, говорил ты себе, когда твой взгляд стал уж слишком подолгу задерживаться на его фигуре. Привлекательным может быть случайный прохожий или расположившийся за столиком в кафе незнакомый парень. Приятная картинка, не более. Ты забудешь о мимолетной встрече, едва обладатель смазливой мордашки и подтянутой упругой задницы скроется с глаз.

Но Гарри... ты не знаешь, красив он или нет — но это неважно. Он за пределами всех возможных определений и оценок. Порой, когда он спит рядом с тобой, он подкладывает сложенные ладони под щеку, словно ребенок, которому строгие родители наказали лежать тихо. Он твой, только твой... ты стискиваешь его пальцы, гладишь ладони, запястья, чуть сдвигая вверх узкую манжету рубашки. Тебе кажется, что ты догадался, в чем причина его внезапной привязанности к рубашкам, ведь раньше он предпочитал мешковатые толстовки и футболки. Нет, он не просто хочет нравиться — его заводит то, как ты раздеваешь его...

Забывшись, Северус откинулся назад и только тут понял, что опирается не на спинку кресла, а на высокий серый валун — еще чуть-чуть, и он бы ударился затылком. Однако... Но мысли его по-прежнему метались беспокойными крикливыми птицами, не желая знать ни порядка, ни покоя.

Да, Валльштайн... тебе не хочется вновь отпускать Гарри в замок. Ты и сам можешь дать ему немало: вчера он так смешно хмурился и сжимал кулаки — не от злости, а от чрезмерного усердия — ты всего лишь предложил ему установить ментальный контакт с его Проводником.

— Но как, Северус? — Гарри смотрел на тебя непонимающе, почти обиженно, как будто ты намеренно утаиваешь от него некий секрет.

— Коснись символа на своем амулете, думаю, стоит выбрать посох, хотя с драконом тоже можешь попробовать. Но я бы начал с Облачного Пса. Ты его видел, говорил с ним, он сам захотел тебе служить.

— Мне его по имени позвать? — и опять такая сосредоточенность на его лице, словно Гарри собрался поднимать чугунные гири.

— Это же несложно, ведь у тебя уже выходит передать мне мыслеобразы, когда мы не в одном помещении.

— Но мы же все равно рядом!

— Это не имеет значения.

Гарри обреченно кивает — он панически боится осечки, Северусу кажется, что он все еще не верит, что новообретенная магия ему по плечу. Вся его жизнь преподала ему один урок — ложный, лишающий сил, но он накрепко засел в его голове: если ему достается что-то хорошее, то, скорее всего, произошла ошибка. Именно так некогда было с его поступлением в Хогвартс. И еще одна мудрость, напрямую вытекающая из первой: за всё хорошее надо платить. Если волшебное сообщество раскрыло тебе свои объятия, ты обязан в одиночку сразиться со всем злом, которое оно копило десятилетия.

Конечно, первая попытка оказывается провальной, он шепчет имя Облачного пса, хотя этого и не требуется, его пальцы непроизвольно сжимаются, стискивая амулет. Он все еще забывает, что физическая энергия не переходит в ментальную, наоборот, ее использование нежелательно — Гарри зря расходует силы.

— Ну-ка вставай, — Северус подходит к нему сзади, приобнимает за плечи, заставляя подняться. — Подойди к окну и посмотри на небо.

Гарри не вполне понимает, зачем это нужно, но Северус остается у него за спиной, смещает ладонь на область солнечного сплетения — юноша глубоко вздыхает, прикрывая глаза.

— На облака смотри! Вон, видишь, то большое, серое. Как будто хвост и лапы.

— Ага. Точно.

— Хорошо. Теперь представь себе своего Проводника. Так, как будто Пес сидит сейчас перед тобой.

Тучи несутся по небу быстро, мгновенно меняя очертания, Гарри прислоняется затылком к твоему плечу — он ищет опору, а ты ощущаешь, как магия течет от тебя к нему, поддерживая его усилия. Несколько секунд, минута, еще одна... И вдруг он расслабляется, резко поворачиваясь к тебе — а в глазах радость. Такая несмелая, неверящая.

— Я... Северус, я его услышал! — и тут же сомнение: — Но... вдруг мне просто показалось? Я так хотел, что просто вбил себе в голову, что Клаудрик откликнулся? Такое бывает?

— Что он сказал?

— Он спросил, куда я подевался. Он ждет меня! Это что, правда?

А вот с драконом все оказалось сложнее, вернее, никак — отзыва не было, сколько бы Гарри ни прижимал пальцы к символу, изображающему меч. И магия Северуса тоже оставалась бессильной — Гримвард молчал.

— Знаешь, там... я как будто чувствую эту тишину. Там пустота, — Гарри смотрел на зельевара, ожидая ответа, который был тому неведом. — Что это значит? Он не хочет говорить со мной или...

— Я не могу тебе подсказать. Я не услышу твоих Проводников, как и ты моих. Попробуй передать Клаудрику образ места, где вы оставили дракона, — Северус едва не сказал "бросили", но вовремя остановился. — И мне покажи. Попросим брауни и Роан. Раз уж они тебя отыскали...

— Ну да, я все-таки гораздо мельче дракона.

... Северус вновь невольно улыбнулся, вспоминая об этом разговоре. Успех, пусть и незначительный, был необходим его Огненному магу как воздух, иначе он начинал задыхаться. Гарри привык ежедневно доказывать миру свою полезность, как будто обязан бесконечно оправдывать собственное существование. Подтверждать, насколько он ценен... Опять глупость... он бесценен, но разве так легко заставить его в это поверить?

Когда Северус вернулся домой, Гарри был первым, кого он увидел. Он сбегал навстречу зельевару по ступеням, сжимая в руке объемистый фолиант.

— Смотри, я нашел!

— Что? — Северус рассеянно стряхивал снег с мантии, не отрывая взгляд от юноши.

— Тут книжка про магические трансформации. Мы с тобой можем... ну, как это сказать... ты можешь не гасить мои стихийные заклятия, а трансформировать их в свои. Насколько я понял, это примерно то же самое, что у тебя случайно получилось с Паркинсоном. Помнишь, ты мне рассказывал, как огненный меч прошел через воду и стал железным?

И до самого вечера оба мага — и старший, и младший — с воистину ребяческим увлечением гоняли по гостиной наколдованные шары, пики и копья; огонь, проходя через водную завесу, менял свою природу, вызванные Гарри воздушные смерчи затвердевали, обращаясь каменными колоннами. Силы обоих волшебников не сталкивались, напротив, они легко сливались — металл вспыхивал, рассыпаясь огненными цветами, облачные фигуры возникали из водяных струй. А оба мага смеялись, затевая все новые превращения.

Мани появился перед ними неожиданно, склонившись в глубоком поклоне и протягивая Северусу большой старинный ключ.

— Если лорду Принсу и лорду Поттеру будет угодно, они могут спуститься вниз. Там есть большой зал, там безопасно.

Северус рассмеялся, такая простая мысль даже не пришла ему в голову. Еще немного — и их объединенная сила раскидала бы Хижину по бревнышку.

 

* * *

— Ты разве не через камин? — Северус удивленно оглядывал Гарри, застегивавшего в прихожей зимнюю мантию. Его походы к Альдигеру возобновились почти неделю назад.

— Нет, Валльштайн сказал, мы сегодня на улице будем заниматься. Я пешком до них доберусь. Да, и он просил предупредить тебя, что я могу задержаться.

При этих словах Гарри на секунду замер и как-то странно посмотрел на зельевара, будто хотел как следует рассмотреть его лицо, но тут же тряхнул головой — будто в полумраке коридора ему просто привиделось нечто необычное.

— Если хочешь, вернемся вместе, я хотел сегодня занести ему зелья.

— Угу, — и Поттер вылетел за дверь, на ходу натягивая перчатки.

В последние дни Гарри оставался в замке все дольше и дольше, возвращался всегда в хорошем настроении и зверски голодный, что свидетельствовало о том, что дела наконец пошли на лад. Поэтому Северус не стал торопиться, он спустился в лабораторию, чтобы еще раз проверить приготовленный накануне состав при помощи реагентов. Когда варишь экспериментальные снадобья и вливаешь их в безропотного пациента, стоит проявлять осторожность. Мастер Зелий уже много лет следовал одному нехитрому правилу: все, что приготовлено по неопробованным рецептам, он сначала тестировал на себе. Так как на данный момент он был жив и здоров, очередной эликсир можно было смело нести Валльштайну. Вчера зельевар использовал новый компонент, он соответствовал значку Айли, чем-то напоминавшему снежинку, природу его действия окончательно прояснить пока не удалось, но судя по взаимодействию с реактивами, "снежинка" представляла собой ингредиент общеукрепляющего характера и не несла в себе опасности для жизни пациента.

День выдался ясным, на солнце было настолько тепло, что Северус даже расстегнул воротник мантии. Но стоило ступить под сень раскидистых елей или оказаться в тени, отбрасываемой высокими скалами, как зима вновь давала о себе знать. Зельевар неспешно поднимался по тропе к замку, подставляя лицо по-весеннему пригревающим лучам и довольно щурясь. Ворота распахнулись перед ним сами собой, значит, его здесь уже ждали. Он миновал надвратную арку, прошел через мощеный брусчаткой двор — никого, только слуга с вышитым на одежде гербом Валльштайна торопился к нему, чтобы известить гостя, что хозяин ожидает его у входа в парк. Значит, они еще не закончили...

Северус поднялся по ступеням, обогнул башню по открытой галерее и оказался на широкой площадке, с которой открывался вид на заснеженные деревья. Впереди маячила какая-то возведенная из снега постройка, оттуда доносились голоса, похоже, там и находились Изабо и Гарри. Разобрать, что именно там творится, пока что не представлялось возможным, но судя по тому, что в сторону снежной крепости летели снаряды, осада была в самом разгаре.

— Северус! — голос Альдигера раздался откуда-то слева, зельевар обернулся и обнаружил старого мага сидящим на скамье возле стены замка: тот наблюдал за своими учениками, оставаясь на почтительном расстоянии.

Полно, за учениками ли? То, что здесь происходило, больше напоминало детскую игру. Гарри и Изабо резвились вовсю: девчонка наколдовывала то снежные шары, по размерам не уступавшие пушечным ядрам, то ледяные копья и стрелы, а невидимый Поттер, оборонявший свою белую цитадель, без труда плавил снаряды еще на подлете, используя различные огненные заклятия. Правда, порой он давал маху — и тогда часть постройки обрушивалась. После чего оба начинающих мага принимались совместно латать стену: Изабо посылала в сторону Гарри струи воды, на глазах становившиеся прозрачными ледяными кирпичиками или округлыми комьями снега. Внучка Валльштайна крутилась волчком, без конца хохотала, носилась как угорелая, выбирая выгодную точку для обстрела.

А Гарри, кажется, тоже вошел во вкус: забрался на самый верх своей крепости, палочка в его руке двигалась так быстро, что отдельных взмахов было не уловить. И он тоже что-то выкрикивал, парируя очередную атаку Изабо.

— Не торопите их, Северус, — голос Валльштайна звучал миролюбиво и как-то уж слишком благостно: порой немец все же напоминал ему покойного Дамблдора. Приторно-ласковыми голосами обычно просили об одолжении... грешно отказывать старикам, не правда ли? — Изабо скучает одна, общество Гарри для нее — настоящая отдушина. При всей моей любви к ней мне не заменить ей сверстников, не стать товарищем по играм. Им полезнее отрабатывать заклятия не в тренировочном зале, а на такой своеобразной модели. Они задействуют Стихии воды, воздуха и огня — для нападения, отражения атаки и для строительства. Кстати, Гарри сказал вам, что делает успехи? Взгляните сами: то, что не выходило у него пару недель назад, сейчас дается без труда, словно он владел Магией Стихий с рождения. Пока вы здесь, Северус... прошу вас, не препятствуйте их общению. Я стараюсь делать для девочки все, мы объездили с ней чуть ли не полмира, но... порой ей недостает таких повседневных вещей...

— Не боитесь, что они покалечат друг друга?

— О... — Валльштайн ненадолго замолчал, словно обдумывая опасение, высказанное Северусом. — Неужели вы полагаете, что я не позаботился об их безопасности? К тому же не забывайте: Гарри старше, у него за плечами опыт настоящих сражений. На данный момент магически он значительно сильнее Изабо. Разумеется, он и сам прекрасно осознает, что имеет дело практически с ребенком. Он добр, снисходителен и крайне осторожен.

— Полагаетесь на его благородство?

— Не только. — Тем временем Изабо, резвящаяся возле крепости, оступилась и теперь с трудом выкарабкивалась из сугроба. — Перед тем, как они приступают к тренировкам, я закрепляю на их одежде особые талисманы. Как только артефакт распознает настоящую угрозу, он сам выставит защитный купол.

Северус уже собирался согласиться, но вдруг странный блеск возле крепости привлек его внимание: в сторону стены, слепленной изо льда и снега, летел вовсе не безобидный снаряд — разыгравшаяся Изабо на этот раз послала в Гарри два звенящих в полете меча. Зельевар вскочил, выхватывая палочку, но Гарри, затаившийся с другой стороны снежной баррикады, бестрепетно встретил смертоносные орудия заклинанием огненной сети — тем самым, что не давалось ему, когда они опробовали его с Северусом. Мечи оплавились, даже не долетев до стены.

— Не беспокойтесь, Северус, они не причинят друг другу вреда, — заверил его Валльштайн. — И... простите, что говорю вам об этом, но вам следует больше доверять Гарри. Наше будущее всегда таит немало угроз, вы не сможете оградить Гарри от всего. Не все знания даются нам в готовом виде... порой, чтобы добраться до них, приходится набить немало шишек.

Да, Северус, имея за плечами немалый опыт магических поединков, не рискнул бы спорить. И все же, наблюдая сейчас за сражающимися Изабо и Гарри — хотя на своем веку Мастер зелий перевидал немало дуэлей, а во множестве и поучаствовал лично — он не мог избавиться от страха. Пожалуй, теперь ему стало понятно высказанное некогда предостережение Валльштайна: никогда не пытаться заниматься с Гарри боевой магией. Причинить ему вред, направить в его сторону хоть какое-то оружие, даже самое безобидное заклятие, причиняющее боль, таящее в себе малейшую опасность — нет, об этом лучше не думать. И сейчас, если бы не присутствие Альдигера, он немедленно остановил бы осаду снежной крепости, прикрикнул бы на разошедшуюся девчонку... он невесело усмехнулся... да, а Гарри отволок бы за шиворот домой.

Мастер зелий с трудом заставил себя отвести взгляд от дуэлянтов — каждая атака рассыпала снежные блестки, радугой зависавшие в воздухе. Словно там, у крепости, резвились не двое волшебников, а веселые розовощекие духи зимы и солнца.

— Так вот, я давно хотел обсудить с вами один немаловажный момент, Северус, — спокойно продолжал немец, с улыбкой наблюдая за Гарри и Изабо, как будто то, о чем он намеревался поведать, было сущей безделицей. — До меня наконец дошли кое-какие сведения из нашего Департамента магической безопасности. И они... в определенной мере неутешительны.

Для Северуса это не стало новостью: пару дней назад Элайджа сообщил ему, что в банк вновь наведался "британский гость", и на этот раз он интересовался именно зельеваром.

— Я знаю, что меня ищут.

Что еще он мог ответить? Рано или поздно это должно было случиться, к тому же, припомнив в деталях свою работу в лейпцигской аптеке, он осознал, что оставил недопустимо много следов. Но... сделанного не воротишь, теперь и он, подобно Гарри, стал пленником горной долины.

— Я бы советовал вам оборвать все контакты со внешним миром, Северус. Ведь никому не известно, что вы здесь?

— Разумеется.

Итак, Мастер зелий не ошибся в своих предположениях: Валльштайн покривил душой, называя Говорящих со Стихиями изгоями. Связи в министерстве, доступ к закрытой для прочих информации. Да и маги, облеченные подобным могуществом, просто не могли довольствоваться положением на обочине магического сообщества. Хотя бы в силу того, что представляли для последнего немалую опасность. Значит, власть предержащим приходилось с ними как-то договариваться. Интересно узнать, как именно...

— К сожалению, дело не только в вас, — продолжал Альдигер, копаясь в карманах мантии в поисках трубки. — Они направили два запроса. И второй из них... ваших соотечественников интересуем мы, Говорящие, хотя они ошибочно окрестили нас Повелителями Стихий.

— Наше приключение в Берне?

Да, ведь Валльштайн обмолвился, что его вызвали в министерство по поводу той колдографии... Говорящих мало, имена их, безусловно, известны. При желании власти магических держав в состоянии вычислить "неучтенных" любителей побаловаться с огнем.

— Роберто дель Донго, мой старый приятель, согласился взять ваш промах на себя. В конце концов, любой из живущих в Европе Говорящих мог бы оказаться в Берне. Так что наши блюстители порядка уверены, что это итальянцы "пошалили" на рождественской распродаже, явившись туда под действием оборотного. Дель Донго не особо жалуют законников, так что объяснение выглядело правдоподобным. И выходка вполне в духе их младшего отпрыска.

— Если вас не затруднит, передайте им нашу благодарность, Альдигер. И, разумеется, мы вновь в долгу перед вами...

— Бросьте, Северус, всякое может случиться...

А тем временем битва за снежную крепость, похоже, приближалась к финалу: Гарри и Изабо выдохлись, атаки девочки выглядели все более беспорядочными, а Поттер, уже неплохо освоившийся с огненной сетью, без труда ловил все ее заклятия. Но и он слишком увлекся — край раскинутой им сети оказался в опасной близости от снеговой стены, оплавляя и подтапливая ее. Он ловко отбивался от нападения, но не замечал, как его собственное волшебство уничтожает охраняемое укрепление, и опомнился, лишь когда стена дала трещину, но было уже поздно: крепость распадалась на отдельные белые глыбы, Гарри успел в последний момент соскочить вниз и, отряхнувшись, отвесил победительнице шутливый поклон.

— Заканчиваем! — крикнул им Валльштайн, жестом подзывая к себе.

— Совсем забыл, Альдигер... — глядя на приближающегося Гарри, Северус только что вспомнил о цели своего прихода, — ведь я принес вам новое зелье. Можете принимать без опаски, я его опробовал.

— Опробовали, да... — и старый маг пристально посмотрел в лицо зельевара, а в глазах его мелькнули веселые искорки.

Они попрощались, Гарри лишь краснел, принимая заслуженную похвалу в свой адрес — но слышать о своих удачах было приятно. А Изабо просто провозгласила, что было здорово и что она готова заниматься так хоть целыми днями.

 

* * *

На обратном пути Гарри, разгоряченный после битвы, поначалу распахнул мантию, но оказавшись в тени, тут же застегнулся: крепчающий ветер с гор, несущий холод, прохватывал до костей. Шедший чуть позади него зельевар направил на него палочку, накладывая высушивающее одежду заклятие. Юноша обернулся и... опять этот странный взгляд, как и сегодня утром.

— Северус, постой-ка... — Гарри подошел ближе, склонил голову набок и осторожно коснулся подушечками пальцев его щеки. Обвел скулу, словно лаская, недоверчиво дотронулся до висков, скользнул к уголкам глаз. — Скажи мне, ты в зеркало на себя смотрел?

— А... в чем дело? — Северус явно не понимал, о чем идет речь.

— Понимаешь, у тебя вот здесь... — пальцы Гарри замерли у края верхнего века, — у тебя здесь были такие морщинки, ты помнишь?

— Ну да, а что с ними?

— Их нет. И вот здесь... — теперь юноша так же бережно обводил контур губ зельевара.

Так вот оно что... И эта странная фраза Валльштайна, брошенная на прощание. Тот компонент, "снежинка", точный характер воздействия которого не могли идентифицировать дорогостоящие реактивы. Не могли, потому что они не были рассчитаны на то, что такие вещества существуют в природе. Волшебные коренья с морского дна, возвращающие юность и прогоняющие смерть... Значит, это не сказка, не выдумка.

— Гарри, вчера, когда я варил зелье для Валльштайна... я не знал, что получится нечто подобное.

— Ты что? — глаза юноши горели от возмущения. — Ты что, пробуешь все, что варишь? Даже магглы в лабораториях испытывают свои лекарства на крысах! А ты... ты сам... А если ты отравишься? Так же нельзя!

— Зелья бесполезно испытывать на крысах, — Северус был готов рассмеяться. — Под влиянием магических ингредиентов они могут подвергнуться какой-нибудь неожиданной трансформации. Я предварительно все проверяю и просчитываю, успокойся!

— Успокойся? То есть ты в любой момент можешь хлебнуть у себя в лаборатории неизвестно что?!

— Ну, хвост и копыта пока не выросли, — и от этой заботы, пусть и высказанной в столь категоричной форме, хотелось забыть и о тревогах, и о рыщущих по Европе британских аврорах. Просто улыбаться, щуриться от яркого солнца, ловить на себе возмущенный взгляд Поттера и даже не пытаться выглядеть серьезным.

— Пока не выросли, — буркнул Герой, опуская глаза. — А еще... мне нравится, что ты такой... ну, взрослый. Не делай так больше. Морщины, шрамы... ты...

Ему явно хотелось сказать больше, но он отчего-то смущался.

Они уже были у самого дома, когда Гарри неожиданно обернулся к Северусу, крепко перехватил его запястья и, не давая тому опомниться, буквально отбросил зельевара к входной двери.

— Что ты... — но Гарри не позволил ему договорить, наваливаясь всем телом, прижимая к дереву.

Запах его горячей кожи кружил голову, сметая все нелепые вопросы. Глупо спрашивать, что ты делаешь, когда чужие губы буквально впиваются в твои, язык нетерпеливо толкается в десны, заставляя открыться, принять, и жаркое дыхание юноши — сейчас одно на двоих.

— Ты... черт... Северус, почему ты такой высокий? — Гарри на секунду отрывается от него, теперь уже держится за плечи Мастера зелий, ему непросто балансировать, стоя на цыпочках.

— Это легко исправить... в горизонтальном положении.

Но Поттер и тут опережает его, обхватывая за талию и перенося их в верхние покои. Белая спальня… что, решил на этот раз побыть хозяином положения? Но глупо спорить, когда пальцы мальчишки уже теребят застежку зимней мантии зельевара, Гарри настолько заведен, что ему не справиться. Пусть возится, верхняя пуговица на его одежде подается значительно легче. И с крючком на своем воротнике Северус тоже сладит сам, тем более что Гарри уже распахнул полы его мантии и теперь тянет на себя пряжку на ремне его брюк. Что, хочешь поиграть в игру "Кто кого разденет быстрее?" Поттер поднимает руки, даже не замечая, как с него стаскивают свитер. Только бы выпутаться скорее из этого тряпья. Да и Северус сейчас немногим лучше, разве что у него достает выдержки избавиться от брюк и обуви самостоятельно. Поттер... прекрасный, взъерошенный, горячий... всего в шаге от него. На нем только расстегнутая рубашка, а что делать с ботинками и болтающимися на щиколотках джинсами, он явно пока не придумал. Правильно, раз затеял верховодить, не вставай спиной к кровати, давая партнеру простор для маневра.

Его надо лишь чуть-чуть подтолкнуть — и вот он уже заваливается поперек постели, давая зельевару шанс лишить его остатков одежды. Но как только Северус падает сверху, парень мгновенно перехватывает инициативу, перекатывается, упираясь коленями в бедра старшего мага — и вновь этот терзающий почти болезненный поцелуй, язык, щекочущий небо, пальцы, впившиеся в плечи. Он будто все еще там, у снежной крепости, и сражение продолжается, хотя противник теперь другой. Но так же отчаянно хочется выиграть.

— Ты... ты... обожаю тебя... — Гарри едва выталкивает слова, его губы скользят вдоль выпуклых линий шрамов на шее, он утыкается носом в ямку между ключицами, жадно втягивая в себя знакомый запах. И вздыхает, почти жалобно.

Что, сдаешься? Дашь подмять под себя, ощутить податливость твоего нежного юного тела? Да, да, хотя ты и продолжаешь возиться, пытаешься вырваться, кусаешься, целуешь — везде, куда только можешь дотянуться.

— Не дождешься! — Гарри резко поднимает голову, так что оба чуть ли не сталкиваются лбами, но стоит Северусу прикоснуться языком к темным ареолам, тут же вновь откидывается назад, стонет, трется щекой о наволочку, открывая напряженную шею, трепещущую при каждом судорожном вздохе.

Его ладони, лежащие на спине зельевара, кажутся огненными, раскаленными, как будто мальчишка упал в эту постель прямо из пылающей печки — только что отлитый, безупречный в простоте и совершенстве своих форм... бронза в лучах заходящего солнца. Его пальцы оглаживают лопатки, спускаются на талию, ложатся на ягодицы. Смотрит дерзко, с вызовом и хрипло шепчет:

— Двигайся же, ну.

— Сам двигайся.

Удивление в распахнутых глазах — он же хотел завладеть инициативой, но его более опытный любовник в очередной раз этого не допустил. А теперь сам отдает... Так странно видеть лицо Гарри над своим, непривычно ощущать касание его губ полуприкрытыми веками, ошалев от его сбивчивого шепота — все, что он может вымолвить, это твое имя... Северус, Северус, Северус... Огонь его магии, сейчас почти зримый, но нет, лучше смотреть, как капелька пота сбегает по его виску, чувствовать сбивчивый рваный ритм его движений — его член упирается тебе в живот, Гарри слишком торопится, мальчишка, что с него взять... Чуть-чуть помочь, проталкивая руку между почти слившимися телами: он вновь вскрикивает, касания Северуса более выверенные, умелые...

— Наклонись, — свободная ладонь зельевара ложится ему на затылок, притягивая ближе, и вот уже он уверенно завладевает припухшими от поцелуев губами своего юного партнера.

Медовый аромат — лето среди зимы, жар, растапливающий снега, кисло-сладкий вкус вишни... Наслаждение накатывает, подобно морской волне в знойный день — и шорох прибоя, и пьянящее легкое счастье на несколько мгновений лишают его слуха и зрения. А когда он прих<