Трактовка хозяйственной доктрины официальным богословием; имущественная проблематика в семинарских учебниках

Спор «стяжателей» и «нестяжателей», безусловно, вызвал всплеск богословских мнений, касающихся имущественной этики. Однако тогда обсуждение проблемы осталось в рамках узко–церковного вопроса монастырских владений и не вышло на уровень имущественной проблемы в целом — по умолчанию считалось, что она давно решена греческими отцами. Систематическое изложение нормативного церковного взгляда на то, как должно христианину относиться к богатству и собственности, началось лишь в последней трети XVIII века в связи с появлением трактатов по нравственному богословию и учебников по данному предмету для духовных семинарий и академий. Интересно проследить, как это богословие развивалось в XIX и начале XX веков.

Проф. А. А. Бронзов, знаток работ по нравственному богословию, отмечает одну характерную особенность этих изданий — практически все они списаны с книг известных на Западе богословов, как католических, так и протестантских /85/. Разумеется, корректный профессор говорит о «влияниях», но на практике эти «влияния» сводились к переводу творения (или какой–либо его части) иностранного автора и косметическому причесыванию текста под православие (выбрасывание цитат и упоминаний не почитаемых в православии богословов). Такая ситуация возникла из–за очень слабого развития нашего русского богословия и потери преемственности с богословием греческим.

Обычно, учебник по нравственному богословию состоял из двух частей. В первой части — теоретической — излагалось общее учение о христианской нравственности. Во второй — практической — предлагался свод нормативов, говорящих о том, как христианин должен относиться к жене, детям, начальству, государству, почестям и прочим окружающим его в миру духовным и материальным явлениям. В том числе, как правило, в учебник включался небольшой раздел об отношении к собственности, богатству и бедности. Обсуждая содержание учебников, мы, в зависимости от преобладающих «влияний», выделим несколько периодов.

Первую половину XIX в. можно назвать «протестантским периодом». Начало века ознаменовано выпуском нескольких книг по нравственному богословию протестанта Х. Ф. Геллерта и анонимных авторов, переведенных с латинского и немецкого. В них развивается учение, что христиане «обязываются к снисканию и сохранению имений (Мф.6,11,33; Еф.4,28)» /86:157/, ибо «Бог владычество вещей одобряет» и «богатство есть благодеяние Божие» /86:159/.

В 1827 г. вышел учебник о. Иоакима Кочетова «Начертание христианских обязанностей» /88/, содержащий имущественное учение. Формулировки здесь несколько снижены, но суть их та же: «Иметь собственность и стараться о умножении оной не мало не предосудительно христианину» /88:100/. В более позднем издании 1853 г. о. Иоаким более подробно развивает эту мысль: «Иметь собственность в потребном достатке, даже в некотором изобилии, когда Бог благословляет оным, нимало не предосудительно христианину, ибо обилие благ земных исчисляется в тех милостях, которыми Бог обещает благословлять праведников» /88: 88/. Сам автор утверждал, что эта книга «составилась из уроков» в Царскосельском лицее. Однако критики не преминули сказать, что «Черты деятельного учения» — фактически почти точный перевод с латинского лекций еп. Иннокентия (Егорова), ныне прославленного, читанных им в СПб духовной академии в начале XIX в. /87/ и на которые сильное влияние оказали протестантские богословы XVIII в Мозгейм и Буддей. Впрочем, учебник о. Иоакима Кочетова приобрел исключительную популярность, много раз переиздавался, и стал учебником для гимназий, в которых до 60–х годов преподавалось нравственное богословие.

Конечно же, в трактатах «протестантского периода» мы сталкиваемся не с «протестантской этикой», а с «умеренной» доктриной. Однако черты лютеранства все же отчетливо просматриваются: христианам вменяется в обязанность стяживать богатство, иначе они прегрешают. Об опасных сторонах богатства почти ничего не говорится.

Реформа духовного образования 1867 г. ознаменовала начало «католического периода». В качестве учебника была рекомендована вышедшая в 1864 г. книга о. Павла Солярского «Записки по нравственному православному богословию» /35/. В этой книге, составленной, как утверждают критики, по руководству католического моралиста Риглера, содержится гораздо более развернутое имущественное учение. Основная мысль та же: «Иметь собственность и пещись о умножении ее Христианину не предосудительно» /35:156/, причем эта мысль подтверждается рядом ссылок на Быт.1, 26 («и да владычествуют они (люди — Н. С.)…над всею землею»), Климента Александрийского, Гангрский собор, Василия Великого и даже Иоанна Златоуста. Упоминает автор и «аргумент от благотворения», встреченный нами еще у Климента. Кроме того, о. Солярский видит в богатстве и другие положительные стороны: богатство дает возможность освободиться от тяжелого бремени труда, дает средства к образованию, позволяет приобрести любовь и уважение в обществе, оживляет чувство благодарности Богу и, наконец, распространяет «здравые понятия и чистую нравственность» /35:158/.

Однако о. П. Солярский говорит и об отрицательных сторонах богатства — и в этом новизна его учебника по сравнению с книгами «протестантского периода». Упоминается «мертвая петля» Златоуста, но ссылка делается не на великого святителя, а на его ученика Исидора Пелусиота. В списке условий корректного употребления собственности появляются новые: не прилепляться к богатству, помнить о его непостоянстве, избегать роскоши. О бедности говорится, что она «сама по себе не есть зло» /35:169/она имеет как преимущества, так и опасные стороны.

Вообще в 60–х 70–х годах XIXв. вышел целый ряд учебников, в которых мы можем найти некоторые новые мысли. Говорится, что «правильному» употреблению богатства противостоит «неправильное», в которое впадают люди, отягощенные любостяжанием, расточительностью и скупостью. Настойчиво утверждается, что богатство — дар Божий. Рекомендуется без ропота принимать бедность и трудиться, не предаваясь унынию. По прежнему, все эти книги, по мнению Бронзова, испытали «влияние» тех или иных католических богословов.

В целом, «католический» период был шагом вперед, по сравнению с «протестантским». «Умеренная» доктрина была обогащена рядом новых положений, по большей части критического характера. Активно стали использоваться святоотеческие творения. Но надо отметить, что название «католический период» — неточно. В 1890 г. была переведена книга англиканского еп. Зеландского Г. Мартенсена «Христианское учение о нравственности» /93/. Она ввела в оборот российской имущественной этики новую мысль — о личной свободе, в основе которой лежит частная собственность. Мартенсен пишет: «Без личного обладания личная жизнь, собственно так называемая, совершенно немыслима» /93:592/. Эту идею, являющуюся базовой в идеологии либерального капитализма, подхватили в XX в. некоторые русские богословы. Так например, профессор–протоиерей Николай Стеллецкий утверждает, что «человек, с лишением прав собственности лишен был бы в некотором смысле и прав разумно–свободного существа» /94:279/. Произошло как бы «отрицание отрицания», и «протестантская этика» снова исподволь стала завоевывать позиции. Это не удивительно — на дворе был капитализм, которому «умеренный» сюртук явно тесен.

Таким образом, к началу XX в. «умеренная доктрина» прочно вошла в состав церковного учения. И определенное влияние на жизнь как народных низов, так и образованных верхов эта доктрина оказала. Обе компоненты этой доктрины — принятие частной собственности и в то же время пренебрежение земными имениями — пусть и противореча между собой, присутствовали в жизни России, до поры до времени уживаясь друг с другом и в совокупности придавая тот самый колорит русской жизни, который так непонятен западному уму.