Глава 6. Альвард принимает решение

…А пока в окрестностях Моркхайма на протяжении всего дня происходили перемещения воинов, час за часом наливавшихся гневом, и их владык, Альвард, ведомый двумя Моркир, странствовал своим путём. Они покидали обширную страну леса, растущего к югу, сколь хватало взору, простираясь за горизонты - от моря на востоке и до залива на западе – но здесь, в земле изгнанников-Моркир, он заканчивался, сваливаясь в бескрайние топи северной части Атварфа.

Небольшой отряд норскенов постепенно продвигался на север, уходя всё дальше от Моркхайма – и всё ближе знакомясь друг с другом. Брат и сестра рассказывали о жизни нынешних Моркир – о том, что иные из них хотели бы вернуть древнее славное прошлое.

- Но мы думаем, что время великого и могучего клана Моркир прошло, - просто сказал Эйрик. – Нет никаких свидетельств того, чтобы у нас оказалось достаточно сил даже на то, чтобы основать в каких-то других землях свои жилища. Пока мы восстанавливали свою численность, Стенборги успели разбогатеть, и стали так или иначе контролировать весь населённый Атварф. Кто мы ныне? Мы народ проигравших, народ изгнанников - и что нам делать? Переплыть ещё один залив? Но там хозяйничают данники великой империи, которые не отдадут нам доброй земли. Наша родина – Тронфъялл, мы проиграли его в честном бою, и медленно теряем остатки гордости и независимости. Угасаем в забытии. Теперь вот на эту землю опустилась тень могущественного колдуна, который в несколько дней показал нам, что он, похоже, вознамерился отобрать владение Атварфом теперь уже у Стенборгов.

Такие горькие речи Моркир тронули сердце благородного Альварда. Сам не зная толком, что именно заставило его почувствовать жалость к этим норскенам, он сказал:

- Возможно, я мог бы предложить вашему племени поселиться неподалёку от Тронфъялла, где земли обширны и тучны – самые богатые во всём Норскьяндуре, как я знаю.

- Поселиться у трона владык Севера? Присягнуть Дракриттарам? Но мы же ваши враги? – удивился Эйрик.

- Это не я сказал, - пожал плечами Альвард. - А вы всё же подумайте над моим предложением. Я надеюсь, что когда эта история с некромантом закончится, мы сможем сесть в чертогах Исаборга, и обсудить его как подобает.

- Нет, твоё предложение очень великодушное, и слова твои весьма нас тронули. Но не думаю, что это касается всех Моркир, и даже большей их части, - произнесла Хельга под сопровождение кивков своего брата.

- Тогда постарайтесь донести эти мысли до вождя Льётольва. Мне он показался человеком рассудительным и спокойным. Он увидит выгоду для себя, и для всего вашего племени.

На том беседа затихла – но Альвард знал, что заронил в сердца Моркир мечты, которые они тайно лелеяли, но не высказывали чужакам. Он специально рассказал свои идею детям Рагнара – чтобы эта мечта жила вы душах ещё двоих Моркир, кроме вождя.

Спустя недолгое время после того разговора, по пути к неминуемо близящейся цели, они ненадолго остановились, добравшись до обширного безопасного участка земли, где расположились на короткий привал. То было небольшое всхолмье – и это естественное поднятие чуть приободрило людей, бредущих по скучным низинам, среди льда, мёрзлой земли и открытых чёрных трясин. Люди Ингрид вместе с Фростгильсом подстрелили пару куропаток, дабы пополнить запасы провизии, а Боргильда набрала свежей воды из ручья, весело пробегавшего рядом, чтобы затем затеряться где-то дальше на севере, в бескрайних топях.

А за час до заката отряд Альварда уже добрался до очередного селения.

- Это самое северное наше поселение, - сказала Хельга. – Старики говорят, что в древности мы пристали к западному берегу Атварфа, и селились вдоль двух фьордов. Но теперь нас стало куда меньше, и нас отогнали даже от Димфьорда, в эти болота.

И тогда Альвард увидел, что красное свечение на амулете не затухает уже очень долго, и он понял кое-что очень важное.

- Смотрите, братья. Руна не угасает, и это означает только одно. Здесь мы найдём то, что ищем. Здесь мы столкнёмся с тьмой, за которой следовали всё это время по пятам. Наконец-то, - и ярл выхватил из ножен рунный меч.

- Главное - покинуть деревню до заката, - напомнил Эйрик. – Потому что следующий рассвет до-о-олго не наступит …

- Тогда нечего нас пугать попусту, лучше поскорее справиться, - оборвала его Ингрид.

- А что мы, собственно, ищем? – поинтересовался Снорри.

- Некроманта, конечно. Или следы его колдовства – совсем свежие, как говорит нам медальон Рунгрима.

- Однажды, говорят, вы уже находили… если б не Рунгрим, пропали бы вы, - сказал человек Ингрид.

- В этот раз мы готовы к атакам враждебной силы, - возразил Альвард. - К тому же, вряд ли Рунгрим совсем уж потерял нас из виду. В любом случае, я не для красоты ношу при себе наш древний меч. Я знаю, как использовать рунический клинок Дракобоев.

И Альвард вытянул вперёд десницу с зажатым в ней могучим, обращённым к небесам древним мечом, скованным двергами в недрах Пылающих Пиков – воплощение самого Норскьяндура, которым обладал сын великой династии.

И сие произвело впечатление на норскенов, как и в иные мгновения, когда Альвардом овладевало некое вдохновение, навеянное его собственными душевными стремлениями к своим корням. И корни пробуждались в нём тогда, и возвещали через него о своей бессмертной силе, что живёт сквозь поколения и эпохи.

Призванный Альвардом всплеск его собственной внутренней силы - обычно дремлющей - был, ко всему прочему, столь могуч, что он не оставил его через несколько минут, как прежде бывало.

Руны на мече, чётко вырезанные по всему долу, теперь стали несильно, но уже заметно светиться ровным золотистым сиянием.

«Что-то происходит», - задумался Альвард, пристально разглядывая клинок.

Остальные же просто уставились на Дракриттара, как на героя древних песен: на их глазах подобное происходило впервые.

- Узрите – это меч самих Дракобоев, - обратился к ним ярл Горного Престола. - Посему исполним же то, зачем пришли сюда, не страшась зла и тёмных чар. Нам благоволят древние властелины этой земли - а значит, не сегодня нам суждено сложить головы. Здесь скрывается нечто злое, что спрятано здесь, угрожая всем живущим – но не показываясь до поры.

- До заката, - мрачно молвил Эйрик. – Последнего на несколько недель.

- Значит, если мы не отыщем это раньше, будем сражаться под покровом великой ночи, - не растерялся Альвард. – Итак, обыщем же эту деревню со всем тщанием.

После этого норскены разбрелись по селению, не теряя, впрочем, друг друга из виду.

Селение выглядело совершенно заброшенным и обветшалым – хотя всего лишь несколько недель назад здесь ещё жили люди - раздавался звонкий детский смех, гулко стучал молот в кузнице, разносился запах жарящихся грибов и птиц.

Но теперь все дома стояли обугленные, с рассыпавшимися стенами и провалившимися крышами; стволы деревьев больше походили на позвоночники с костлявыми, как пальцы стариков, ветками. Хотя иные из них были больше похожи на смертоносные лезвия причудливых клинков, пронзавшие собой отвратительного вида черепа, тела и конечности, висевшие на ветвях. Обломки горелых скелетов валялись порой вокруг таких деревьев – но нельзя было точно сказать, были ли то человеческие останки; можно было лишь гадать, были ли они жесточайшим образом изувечены перед смертью, или то были и не люди вовсе.

- Будто в ночном кошмаре очутились, - шептались норскены.

Альвард же не поддавался страху, и примечал для себя особо заметные своей жутью места – либо рощицы до ужаса искорёженных деревьев, похожих на агонизирующих людей, или груды костяков – или же, напротив, единичные экземпляры уродливых черепов, уже знакомых ярлу своими пугающими хищными чертами.

- Торбальд! Сигурд! Смотрите, - подозвал Альвард своих рассудительных друзей. – Мне одному чудится, или взаправду есть тут некая фигура. Вот, это несчастное дерево, и тот большой страшный череп, и вот тот полностью сохранный скелет, так… - говоря всё это, Альвард ходил туда и сюда, чтобы лучше показать те предметы, о которых он говорил. – Вот тут, глядите, какая-то куча земли странная - будто нора какая-то; корни тут ещё валяются какие-то мерзкие, а вон там – целая горка черепов – не пойму, оплавлены они, или просто такие уродливые, а ровно напротив – вот - скелет уже изломанный – причём настолько, что аж оторопь берёт.

- Запах гари… он усиливается, - проговорил Фростгильс, подойдя к троим норскенам, которых нельзя было не заметить – внимание остальных также переключалось на группу вокруг Альварда.

Усилилось и свечение рун на мече. Теперь они ярко горели чистым золотом, особенно выделяясь в слабеющем дневном свете.

- Действительно, - согласился ярл со своим воином. – Эх, нет у нас волшебника настоящего. Я чувствую что-то краем сознания – что-то опасное; что-то, что дремало - но теперь, прямо сейчас пробуждается здесь.

И тут он ощутил, как завибрировал амулет Рунгрима, висящий у него на шее. Видимо, волшебная вещица пыталась хоть как-то привлечь внимание того, кто её нёс. Ибо беспрестанное красное сияние уже перестало заботить Альварда – ярл теперь полагался на собственный разум. Однако же он не смог проигнорировать такие фокусы волшебного амулета, и некое подсознательное чутьё заставило его закрыть глаза.

Альвард так и застыл с крепко закрытыми веками, пытаясь понять, что же хотел показать ему амулет.

- Что проис… - вякнул было кто-то, но Альвард, не открывая глаз, поднял вверх ладонь, призывая к молчанию. Он сосредотачивался.

Сначала он не видел ровным счётом ничего - как это всегда и бывает, если крепко зажмурить глаза. Сплошная чернота. И голова его загудела, и Альвард весьма удивился тому – но, несмотря ни на что, терпел непонятно откуда взявшуюся боль. Уши словно заложило пробками, и Альвард перестал слышать все окружавшие его звуки.

Постепенно перед внутренним взором темнота в некоторых местах как бы начала себя необычно вести – подобно тому, как плавится над огнём воздух. А прямо перед собой – как бы сквозь тёмную пелену - он увидел пульсирующую красную точку. Амулет, догадался Альвард. Справа сквозь всё ту же темноту пробивался свет от рун его меча.

Головная боль становилась всё сильней, но Альвард продолжал вглядываться. Он понимал, что не увидел ещё того, что нужно было увидеть. Того, что потребовало помощи магического амулета. Ведь он и без этой боли своими глазами мог видеть как красный, так и золотой свет.

Словно взрыв боли разнёсся в его голове, и тут он увидел.

Новое свечение – уже знакомое Альварду – озарило тёмное пространство. Оно было пурпурным. И оно же было путём к разрешению задачи Альварда – найти источник злого колдовства, ибо такое же свечение исходило ото всех заклятий, что творил колдун. Презрев боль, Альвард начал вглядываться в это пурпурное свечение. И он быстро разглядел гептаграмму – тёмный знак,  семиконечную звезду с опорными точками, из которых исходили лучи этой звезды. А точки эти располагались ровно на тех местах, что ранее приметил Альвард своими собственными глазами. Он уверенно пошёл с закрытыми глазами к одной из этих точек – ею оказалась груда уродливых черепов. Они подсвечивались густо-пурпурным огнём. От них исходил странный звук – правильнее всего было бы сказать – кричащий шёпот – и могильный холод. Альварда пронизало до мурашек – и тут же он увидел, как прямо на этом месте распахивается настоящая бездна, которая алчной пастью всасывала в себя воздух, землю и саму жизнь. Альварда потащило прямо туда, и он с яростным криком раскрыл глаза, не в силах терпеть ни запредельную боль, ни кошмар, начавший разверзаться под ним.

Первое, что он увидел – это столпившиеся вокруг него норскены, отчаянно кричащие ему что-то. Его имя, догадался Альвард по губам, и тому, что к нему возвращался нормальный слух – ровно с той же скоростью, как уходила боль. Кричащий шёпот черепов тоже исчез.

А, нет, понял Альвард, едва взглянул на эти проклятые черепа. Действительно, словно оплавленные, их уже точно нельзя было считать человеческими. Слишком угловатые, со странными глазницами и слишком острыми зубами. Либо это были ужасные люди, подпилившие себе зубы, либо попросту демоны. Тогда какая сила смогла убить их, и затем заложить в основу этой злой фигуры? Зачем и почему?

Альвард понял, что стоял на коленях, когда Торбальд протянул ему руку. Ярл поднялся и отряхнул землю.

И встряхнулся сам. Некогда было рассуждать. Здесь, в этой деревне шевелится зло, которое скоро пробудится – Альвард вспомнил слова Рунгрима, говорившего о подобном, когда нашёл их выбежавшими из памятного ему ведьминого круга. И Льётольв тоже рассказывал о таком. Что такие злые колдовские нагромождения затягивают в себя людей – а по ночам изрыгают демонических тварей. Припомнился ему и жуткий взгляд черепов на том ведьмином кругу. Хотя здесь их взгляд был пустым, как и полагалось быть взгляду пустых глазниц.

- Всё в порядке, Альвард? – спрашивали его Ингрид, Торбальд, да и многие другие норскены.

Альвард резко обернулся на что-то, и взгляд его упёрся в невыразимо огромные – как сама бездна - глазницы гигантского черепа, валявшегося посередине деревни, где сходились лучи гептаграммы. И то, что он там увидел – ужасающее зло, исходившее из тех глазниц - просто опрокинуло Альварда наземь.

- Да что же это! – воскликнул Снорри. – Где ж ты прячешься, хитрый колдун? Выходи сюда, на честный бой! Довольно с нас твоих трюков!

Никто не откликнулся на этот зов.

Альвард вновь поднялся, ещё более решительный, чем прежде. Он понял – чтобы разрушить пышущую злом гептаграмму, надо разрушить опорные точки. Да и ярость вскипела в нём, обратившись на всю эту мерзопакостную хтонь.

И тут могущественные руны на его могучем мече вспыхнули ярче прежнего, и горящим потоком по заточенным сторонам лезвия клинка разлился тёплый золотой огонь, так что его благородный древний меч стал сердцевиной огненного вихря.

Альвард до крайности изумился, но у него не было сейчас времени поражаться только что открытым новым свойствам Браннинга.

Лицо Альварда освещал золотой огонь, но чело его было нахмурено, глаза под густыми бровями погрузились в тень боевой злости – сосредоточенной, направленной на расправу с вражьим колдовством, жаждущим погубить людей, истребить в них всё счастье и радость, лишить их свободы, жизни - и даже смерти.

В те мгновения он стал воплощением неистребимости человеческого рода - и Альвард, яростно, низко и утробно вскричав, понёсся прямо на этот ужасный череп. Он не смотрел больше ему в глаза, хотя с каждым шагом чувствовал всё возраставшую тягу сделать это. Однако он не поддавался, дабы не быть пленённым злобным колдовством, и смело, вспрыгнув, вонзил меч прямо в лоб чудовищному черепу со всей силой, которую он умножил своей пламенеющей яростью. Приземляясь, он опёрся ногами на переносицу этого поистине великаньего черепа, и, выдернув меч из костяного лба, прыгнул назад от черепа. Что есть мочи, крутанувшись вокруг оси - так и не смотря в глазницы - рубанул по ним в горизонтальном размахе. Альвард заметил, что языки пламени стали сильно превышать длину меча – а также и то, что меч разрезал толстую кость, словно нож масло - и довершил серию ударов могучим ударом сверху вниз, а затем замер, распрямившись в воинской стойке, держа меч двумя руками острием вверх. Бушующее магическое пламя приугасло, и теперь не было таким высоким, а поднималось как обычный огонь на простом факеле.

Череп был изрезан крест-накрест, расколот посередине яростным ударом Альварда, и больше не затягивал в себя взор человека – но колдовство в нём ещё жило. Он низко гудел – так низко, что его звучание, наверное, находилось вне пределов человеческой слышимости. Но Альвард теперь обладал более тонким магическим слухом, и расслышал эти страшные звуки. Неистово стремясь уничтожить ненавистную громадину, Альвард по какому-то наитию нащупал амулет, сорвал его с груди и зажал тремя первыми пальцами – после чего выбросил руку прямо к черепу.

Из амулета раскрывающейся воронкой – закручиваясь, словно хобот смерча - вырвался золотисто-алый огонь, и охватил инфернальный череп.

Череп кричал.

Этот ужасный звук врезался Альварду в память на многие годы.

Спустя несколько минут, когда огонь начал стихать, он низко охнул, осел вниз и рассыпался в прах, подняв тучу пепла.

Позади Альварда полукругом собрались все норскены – они смотрели на ярла, как на полубога. Зрачки его глаз были обведены кругами золотого света.

Альвард моргнул – и в тот же миг внутренним взором он увидел, как от места, где только что лежал зловещий череп, семью искорками разбежались пурпурные огоньки. Эти огоньки бежали ровно по линиям, поддерживавшим как внешние, так и внутренние вершины магической фигуры. И все остальные опорные точки в следующие несколько секунд попросту развалились, а от центра разрушенной гептаграммы разнёсся во все стороны, подобно позёмке, вихрь серого праха.

- Славьте Альварда Торгильсона, ярла Горного Престола! – проревел Снорри, и все четырнадцать норскенов, разом вскричав победным воплем, вскинули вверх мечи и топоры.

- Полноте, друзья, - мягко, но отчётливо сказал Альвард. – Смотрите, медальон угасает… похоже, мы действительно справились! Я думаю, можно отправляться обратно в Моркхайм.

И не успели норскены в полной мере насладиться этой открывшейся перед ними перспективой, как их потрясло нечто новое.

Поочередно вокруг них, в разных частях мёртвой деревни, раздались глухие, но тем не менее вполне слышимые хлопки, и тогда из земли с шипением вырвались столпы пламени – очень тёмного насыщенного пурпурного цвета.
Число этих столпов было семь, и вырывались они по большинству как раз в тех точках, которые совсем недавно уничтожил Альвард.

Сам же Альвард со всё возраставшим беспокойством наблюдал, как на медальоне опять начала пульсировать новая руна – только теперь уже не красным, а чёрным цветом.

- Мне знакома эта руна, - пробормотал Альвард, - и она не сулит нам ничего доброго… что же это…

- Кажется, ты что-то сделал не так, - вполголоса предположила Ингрид.

- Такого не может быть!.. – с ужасом прошептал Альвард. – Я должен был прекратить всё творящееся здесь зло, разрушив гептаграмму! Именно она служила его концентрацией, направляла его сюда, в наш мир, из неведомых глубин преисподней… я видел это.

- Значит, зло настолько окрепло, что ему не помешало разрушение этой гептаграммы, - вновь сделала догадку Ингрид.

- Но это же безумие! Такого просто не может быть! Я разрушил злые чары, и вся мерзость, идущая сюда, должна была сгинуть в небытие вместе с этой сплетённой фигурой!

- Я слышал кое-что об этих вещах, - вступил в их беседу Фростгильс. – Мудрецы в моём клане рассказывали старые легенды – о том, что великие заклинатели прошлого разрабатывали особые фигуры не только для того, чтобы призывать сверхъестественные силы, но и чтобы сдерживать их.

- Но гептаграмма - это традиционный символ зла, призывающий враждебные человеку силы!

- Так в том-то и дело, что это имеет обратную сторону, - спокойно возразил Фростгильс. - Возможно, ярл, колдуны Тронфъялла учили тебя по лекалам и непреложным догматам светлых магов Арданты, однако мой клан всегда жил на границах древнего царства льда и мрака – Наттгарда - и более прочих норскенов сведущ в тёмных материях. Похоже, разрушение гептаграммы вызовет - возможно, здесь, а, быть может, и где-то в окрестностях - скорый прорыв тёмных сил. Вот о чём говорит руна, что разгорается сейчас на медальоне волшебника.

- Тогда тем более пора уносить отсюда ноги, - включился в обсуждение Эйрик. – Пока тени плясать не начали – а тогда никому не уйти живым от тех плясок…

- Благо что солнце не село ещё, - дополнила слова брата Хельга. – Приготовим-ка факелы, что ль.

Никого не пришлось убеждать покинуть это донельзя странное место, и отряд норскенов поспешил убраться из жуткой деревни.

* * *

Между тем в этих же негостеприимных местах растянулись силы Ульврика. Они рыскали по землям Моркир, ища, где же может прятаться колдун – дабы схватить его и предать скорому суду и смерти. Внушительные силы вёл Ульврик по этим лесам. Больше двух сотен человек – подобная армия не шагала по окрестным землям уже много веков.

Ульврик чувствовал подавленное и мрачное настроение своих воинов, и решил разжечь в них благородное пламя боевого духа.

- Слушайте, славные воины севера! Никакая былая вражда Стенборгов и Моркир не должна теперь помешать нам поступить с некромантом как полагается. Никакой пощады злодею, никаких разговоров! Сразу, как завидят колдуна зломерзкого, пусть подают сигнал всем остальным нашим, чтобы мы могли окружить его, схватить - и разделаться с мерзавцем! Пора прекращать эти игры! Мы владеем сердцем Атварфа, и обязаны защитить нашу землю от этой беды. Ибо кому, как не нам, должно сделать это?

Надо сказать, что люди в обоих кланах разделяли настроения ярла Исаборга, ибо видели воочию, во что деяния служителя Тьмы превратили обиталища живых людей. И они, слыша речи самого могущественного ярла на Атварфе и передавая их друг другу, с готовностью вняли словам Ульврика, потрясая кулаками и оружием.

Так впервые по-настоящему объединились два издревле враждовавших клана, и вожди Ульврик и Льётольв возглавили воинов, дабы обрушить гнев измождённых злыми напастями северян на общего врага.

И эти гневные северяне скорым маршем продвигались на север - туда же, куда ранее явились Альвард со своим собственным, куда более скромным отрядом.

- Послушай-ка, ярл, - подъехал к Ульврику Рунгрим, заговорив вполголоса. – Мои амулеты засекли, что злодей прячется где-то совсем близко – кажется, среди вон тех рощиц на всхолмье. Да и я чую рядом мерзостную вонь тлена и небытия. Нам нужен проход к тем холмам.

Ульврик понимающе кивнул. Он сжал кулак – наконец-то. Скоро правосудие богов решит судьбу злодейского некроманта.

- Эй-хей, Льётольв! А ну-ка, отправь своих проводников вон к тем холмикам! Рунгрим говорит, что там наша цель.

Воины, слышавшие эти слова Ульврика, радостно воскликнули, предвкушая скорую расправу над трусливым злодеем, который так измывается над добрыми людьми.

* * *

Отряд Альварда, вновь ведомый Эйриком и Хельгой, теперь шёл быстрее - торопясь, во-первых, уйти подальше от жуткого места; а во-вторых, они помнили дорогу, по которой пришли к своей цели.

Альварда терзали сомнения – услышанное от Фростгильса, с одной стороны, звучало в какой-то степени разумно – тем более что и сам ярл, кажется, начал припоминать, что и ранее слышал нечто подобное. С другой же стороны, он никак не мог смириться с враждебной силой – её нужно было уничтожить, и иначе действовать было нельзя. И колдуна он так и не нашёл.

Частью своих размышлений он решил поделиться со своими спутниками.

- Честно сказать, друзья, я совершенно ошеломлён тем, что происходит. Я рассчитывал, что медальон приведёт меня к колдуну – чтобы поймать его и судить. Но мы, судя по всему, лишь гонялись за его жутким колдовством, наполнившим эти земли - как если бы это была его тень. Ну да, нашли какое-то особенно тёмное место, я его уничтожил – теперь непонятно, что из этого выйдет… потратили эти часы впустую.

- Думаю, друг мой, ты ошибаешься, - не согласился Торбальд со своим ярлом. – Не зря мы шли в такую глушь – всё-таки мерзостное капище ты разрушил, и колдун – каким бы целями он ни был движим – должен будет это почувствовать. Почувствует и Рунгрим - а он всё-таки на нашей стороне. Мы не одни в этих топях.

«Не одни»

- Да, ещё не вечер, - подхватил Фростгильс слова Торбальда. – Твои чаяния ещё сбудутся, вот увидишь.

Альвард услышал в словах обоих товарищей нечто обратное тому, что они хотели сказать. Что-то зловещее и угрожающее.

Хотя вот Фростгильс, может статься, в свою фразу как раз такой смысл и вложил – Альвард давно знал этого мрачного, но так же, как и остальные, преданного ему соратника.

Сигурд между тем внимательно осматривался по сторонам и хмурился.

- Солнце садится, - проговорил он.                                     

Действительно, солнце тем временем коснулось горизонта. Светило слабело с каждой минутой: чёрные провалы трясин запылали багровыми отсветами, а тени от деревьев становились всё гуще и длиннее. Но не только это происходило с ними.

Снова начала твориться какая-то дрянь.

- Смотрите! Тени – они как живые! – воскликнул кто-то из людей Ингрид.

Тени от немногочисленных кривых деревьев тянулись к людям, подобно ожившим иссушённым трупам, жаждущим добраться своими скрюченными пальцами до человеческих сердец и остановить их биение, насытив свою вечно холодную суть живительным током тёплой крови.

Это страшное видение, открывшееся всем норскенам, явилось предзнаменованием той действительности, что разворачивалась пока ещё в глубине леса, на границе реального и неведомого, но быстро подступала к своему ужасающему воплощению.

- Нам нужно бежать! – отвечал тогда Эйрик. – Скорее!

Альвард бросил быстрый взгляд на зажатый в руке меч – всё ещё теплившийся золотым огнём – и побежал вместе с остальными по тропе, ведущей к другой деревне - а значит, рано или поздно они выйдут и к Моркхайму.

Ярл всей душой надеялся, что они успеют добраться до людей Ульврика -желательно, чтобы тех сопровождал Рунгрим. И не потому он стремился найти чародея, что страшился того мрака, что назревал в лесу, вдали от его глаз, а потому, что понимал – он не сможет защитить своих соратников, когда этот мрак поглотит все окрестные земли. А что это непременно случится - и весьма скоро - он не сомневался.

Ибо мерцание чёрной руны становилось всё менее редким – она начинала гореть ровно, источая чёрный дымок.

В сгущающейся темноте бежал отряд норскенов. Несколько человек - в их числе, конечно, Хельга - уже зажгли факелы, благо что палки и смолу было нетрудно достать – а многие варили смолу на привалах или ночёвках. Ну а людям Альварда факелы были не слишком нужны, потому что его пылающий меч вновь давал вполне достаточно света – и уверенности всем норскенам, что они находятся под защитой могущественного человека.

Сам же Альвард полагался на своё мастерство воина да на волшебный меч в руке. В крайнем случае, надеялся ярл, Рунгрим сможет выручить их всех, если растущая тёмная сила окажется не по зубам даже Дракриттару.

- Близко к деревне, - бросил Эйрик через плечо, старательно сохраняя дыхание, и чуть погодя добавил: – Там отдохнём.

Фростгильс на бегу достал лук и выстрелил куда-то в темноту рощи сбоку, что-то шепнув себе под нос. И потом проговорил, обращаясь к Альварду.

- Началось, ярл.

Альвард кивнул, и, вглядываясь в том направлении, куда улетела стрела Фростгильса, поймал взглядом некую вспышку - и движение, донельзя похожее на падающее тело. Слова друга могли значить только одно. Нежить восстала из небытия и начала охоту за живыми людьми.

- Драуги! – воскликнул Дракриттар.

Заслышав это слово, все, кажется, стали бежать вдвое быстрее. Легенды о драугах передавались у норскенов многие, многие поколения. В том числе из-за угрозы появления драугов у норскенов бытовал обычай сжигать своих мертвецов. Однако все привыкли к тому, что каким-то образом драуги всё же появляются, хотя пепел и не мог никогда обрести такую сложную форму. Никто не мог предвидеть, что в здешних землях найдётся колдун, способный на столь ужасное тёмное колдовство.

Альвард знал: как бы скоро ни бежали норскены, нежить нагонит их, ибо не знает она усталости, и не ведает жалости; а драуги владеют воинским искусством ничуть не хуже живых людей.

Лес и проталины быстро темнели всё пуще, и всё ближе слышались звуки, издаваемые ожившими мертвецами – то был жуткий боевой клич, перетекавший из глухого рыка в хриплый крик.

Альвард между тем переживал происходящие с ним самим перемены – и так одарённый зачаточным восприятием нефизических уровней бытия, через использование волшебного амулета он стал более остро ощущать потустороннюю реальность. Сказать вернее, он чувствовал пока лишь границы этого и загробного миров – и потому он понял, как позади происходило что-то мистическое – и тогда Альвард притормозил свой стремительный бег, пропуская остальных вперёд. Он приник ухом к земле, и уже вполне обычным человеческим слухом расслышал некие пугающие шорохи в её глубине – словно тихий шелест пепла, поднимаемого ветром.

Откуда бы ветру взяться под землёй? Если только с Альвардом уже не играли собственные чувства, и он не слышал звуки загробного мира – а теперь, с наступлением ночи, да и после всего пережитого, он уже ничто не мог отрицать наверняка. И потому ярл, заметно побледневший, быстро вскочил, и, повернув голову назад, теперь уж точно расслышал, как позади и чуть в стороне, на болотах, издаёт свой боевой крик целый отряд драугов – и как звуки эти приближались, словно твари преследовали норскенов по пятам. Сейчас они были, наверное, в тысяче шагов от них. Не так плохо – но уже близко.

Ярл, хоть и был бледнее обычного, не растерял ни мужества, ни решимости, ни сил в своих действиях, и быстро побежал вслед за остальными.

Снорри уже взял наперевес свою двустороннюю секиру ужасающих размеров, и на бегу грозно оглядывался по сторонам в поисках врагов, на головы которых можно было бы обрушить сие грозное оружие. Остальные также изготовились к битве, и бежали двумя колоннами; но оружие обнажили лишь несколько воинов – в их числе Ингрид со своими двумя топориками, да двое дружинников Стенборгов. Четверо норскенов – ещё двое Стенборгов, и Хельга с Эйриком – держали горящие факелы, чтобы освещать путь впереди и позади.

Фростгильс продолжал высматривать драугов среди деревьев. В этом ему немало помогал Сигурд, которому Фростгильсом был вручён пучок заговорённых стрел, так что он взял на себя контроль над лесом по правую руку, а самому Фростгильсу осталось отслеживать врагов слева от себя.

У большинства норскенов за спинами висели щиты, а на поясах в ножнах покоились мечи; щиты с топорами были и у двух Альвардовых лучников. Только у брата с сестрой не было щитов - но зато в дополнение к мечам у каждого был ещё и топор, да на бедрах и портупеях развешаны ножи. Хельга и Эйрик в ущерб защищённости полагались на скорость в бою.

Альвард был вооружён ещё лучше остальных – одетый в кольчугу и лёгкие, неполные стальные доспехи; за спиной его висел круглый щит с умбоном-шипом, а на левом бедре – солидных размеров боевой молот.

И, несмотря на немалый вес своего вооружения, он, так и держа в руке светящийся золотым огнём рунный меч, довольно скоро добежал до своих товарищей. Пробежав между обеих колонн, он поравнялся с проводниками Моркир, и бросил Хельге:

- Враги близко.

- Деревня тоже, - отвечала та.

- Скоро будем, - счёл нужным уточнить Эйрик. – Вот…

Но тут прямо перед тремя норскенами земля запузырилась, взорвавшись некоей неведомой подземной силой, заставив Альварда спешно отпрыгнуть назад - но взрывная волна оказалась сильнее, чем думал ярл, так что ему пришлось перейти в кувырок, чтобы не растянуться плашмя на земле. Хельга и Эйрик поступили точно так же, только им пришлось откатиться в стороны, чтобы не разрушить строй.

Вместе со взрывом из земли вырвались языки тёмного пурпурного огня, образуя собой небольшой круг.

И прямо в том же месте воплотился воинственно ревущий драуг. Он был похож на обугленного человека, только с более угловатыми и резкими очертаниями. Его чёрные кости скрепляли нити волшебного пурпурного огня – хотя на костях этих и виднелось нечто похожее на остатки мяса, обтянутые ветхой кожей. На скелет была водружена броня – поверх свисавшей до колен рваной кольчуги были также и элементы настоящего доспеха, как будто из воронёной стали. То были наплечники и наручи, на ногах – поножи; были и пластины, прикрывавшие участки грудины. Вся фигура его была тощей и высокой - выше Снорри. Именно он, издав воодушевлённое «Ха!», и отрубил тут же голову исчадию Хельхэйма – и уже поднимавшийся Альвард заметил, что не впервые видит черты лица этой головы. Всё те же многочисленные хищные зубы челюстей, ощерившихся в ужасно широком оскале - и нечеловеческие, узкие у переносицы и широкие над скулами, угловатые вырезы глазниц, пустой взгляд которых неизменно вызывал чувство ужаса. Только теперь в чернеющих провалах их метались пурпурные языки пламени – чуть приугасшие после отсечения черепа от шейных позвонков.

Драуг, казалось, не обратил никакого внимания на потерю столь важной, казалось бы, части тела. Как ни в чём не бывало, он выбросил в сторону свою длинную руку и поймал свою же голову, а другая рука, которая казалась будто сплавленной с топором, понеслась на Снорри. Но Альвард реагировал быстро, и с криком отрубил кисть руки, державшей голову, пока драуг не успел водрузить её на место – и Снорри смог парировать ужасающий замах драуга, тело которого продолжало двигаться.

Фростгильс, в очередной раз что-то быстро шепнув, выстрелил в грудь ожившему мертвецу, и он упал в огонь, из которого явился. Пламя мгновенно охватило нежить, и последний крик драуга потонул в рёве взметнувшегося пламени.

Сам огонь также быстро утих, приняв в себя мёртвую плоть – но на его месте в земле осталась воронка.

- Быстрей! - воскликнул Альвард. - До деревни совсем недалеко!

Действительно, норскены не сделали и сотни шагов, как широкая тропа повернула, а лес чуть расступился, открывая их взорам видневшуюся впереди деревню.

И все они дружной ватагой рванули к ней, словно в останках человеческого жилища желая найти какой-никакой отдых.

Но то, что увидели перед собой норскены, подбежав ближе, напрочь выбило из их голов мысли об отдыхе.

Домишки, колодцы, загоны для скота, деревья, кусты, всё вокруг – теперь они теряли свои очертания, словно плавясь. Сам воздух – тот тоже плавился, что было совершенно немыслимо для этих холодных краёв мира. Снег, вода, земля – всё это растворялось в пурпурном огне, вырывавшемся откуда-то снизу, и преображалось в страшные тени того, что было когда-то на их месте.

Норскены огляделись вокруг – и увидели, что сам лес вокруг них тоже начал исчезать подобным же образом. Деревья превращались в тени, которые отбрасывали вечером, когда заходило солнце. Вечно голодные, ужасающие тени, порождённые какими-то иными сферами бытия, жаждущие поглотить всё сущее в этом мире.

Чёрные тени, остающиеся от всего того, что было вокруг них, наконец устремились к норскенам. Они ждали своего часа – и теперь они были пробуждены наступлением Ночи: истинной Ночи, что опустилась на землю смертных.

Теперь Альвард со всей ясностью понял значение руны, которая горела на многогранном медальоне Рунгрима. И приготовился биться с неведомым злом, пришедшим в этот мир. Его мир. Простой ярл Тронфъялла почувствовал вдруг, что сейчас находится в центре каких-то грандиозных, масштабных событий, определяющих судьбу всей известной Альварду земли.

Обычное оружие было совершенно бесполезно против призрачных порождений мрака – но им можно было сражаться против драугов, которые вырывались из дыр в земле, что появлялись после огненных столпов. Норскены были достаточно смекалисты, чтобы быстро сообразить это, и мигом построились в круг, внутри которого стояли Сигурд, Фростгильс и Альвард. Последние отдали остальным всё своё оружие ближнего боя – кроме самого Альвардова меча – а все щиты, молот и топоры были отданы норскенам в круге.

Врагов вокруг было до ужаса много. Но норскены были привычны к сражениям; к тому же они верили в могущество ярла Дракриттаров. Альвард без устали отражал нападки чудовищных теней, тянущихся к живым людям, хватающих когтями за горла, вцепляющихся в мягкую плоть или разрывающих кожаные доспехи. Он делал выпады, или вертикально рубил чудесным мечом двергов, который сиял тем ярче, чем более сгущалась тьма вокруг, и поражал им злобных сущностей. Разумеется, разил не сам меч, но волшебный огонь, источаемой силой рун, возжегшийся от усилий души Альварда. Он спасал людей от гибели, иногда выпрыгивая чуть вперёд и неистово рубя тени, которым всё-таки удавалось выцепить своих жертв из общего круг