Же характерными чертами, что и современная бюрократия.

Краткий обзор политики, проводимой пятнадцатью сёгунами Токугава, исключая первого и последнего, деятельность которых проходила в особых исторических условиях, демонстрирует непосредственную связь между изменением политики и сроком правления. Действительно важные политические преобразования проводили сёгуны, находившиеся у власти более двадцати лет: третий сёгун Иэмицу (с 1623 по 1651 год, 27 лет), четвертый сёгун Иэцуна (с 1651 по 1680 год, 28 лет), пятый сёгун Цунаёси (с 1680 по 1709 год, 28 лет), восьмой сёгун Ёсимунэ (с 1716 по 1745 год, 29 лет), одиннадцатый сёгун, Иэнари (с 1787 по 1837 год, 50 лет). Уже Иэясу, первый сёгун (с 1603 по 1605 год), после битвы при Сэкигахаре в 1600 году конфисковал земельные владения противников для пожалования

Ода Набунага. Японская гравюра

своим сторонникам. Второй и третий сёгуны продолжали ту же политику. Для укрепления сёгунской власти они отбирали земельные владения у одних и передавали другим.

Для усиления контроля над властью крупных представителей военной знати в провинциях, особенно удаленных, третий сёгун Иэмицу ввел обязательное пребывание в Эдо, Санкин котай.

В период Токугава даймё были разделены на три группы соответственно происхождению. Отношение сёгуна к ним было разным. Во-первых, имелись роды, близкие к дому Токугава. Три главных рода, Госанкэ, Овари, Кии и Мито, пользовались привилегией выдвигать наследников на пост сёгуна в случаях отсутствия прямого наследника в главной ветви. Они часто получали в управление земельные владения, расположенные в стратегически важных районах. На следующей ступени стояли наследственные вассалы Токугава со времени битвы при Сэкигахаре, так называемые фудай. И, наконец, тодзама, даймё, не связанные с домом Токугава, ставшие его вассалами после битвы при Сэкигахаре.

Расположенные преимущественно на западе страны, вдали от политического центра, они были предметом пристального контроля, что не помешало им возглавить движение за свержение бакуфу в XIX веке.

Иерархия даймё определялась и соответственно значению их владений. Например, даймё, владельцы нескольких провинций и замка, такие как Маэда, стояли в иерархии выше, чем те, кто управлял одной провинцией, или те, кто не имел права строить замок. Эта иерархия утверждалась Двором Киото, жаловавшим звания и функции

управляющих той или иной провинции, но делалось это по рекомендации бакуфу.

Таким образом, центральная власть следила в основном за тодзама даймё, которые представляли реальную угрозу. Однако ни родственные связи, ни наследственный вассалитет не избавляли от наказания, если оно было заслуженным. Важно было, чтобы все понимали, что вся власть принадлежит исключительно сёгуну.

В общих чертах в качестве оправдания мер принуждения, установленных для даймё, сёгунская власть использовала три основных аргумента. Во- первых, после битвы при Сэкигахаре Тоётоми и его союзники были сурово наказаны конфискацией или передачей земельного владения. Во-вторых, невозможность обеспечить стабильность власти рода в отсутствие наследника. Но, начиная с четвертого сёгуна Иэцуна, положение улучшилось, так как теперь в домах правящей знати допускалось усыновление наследника. И наконец, в-третьих, нарушение правил, определенных бакуфу. Поводом для лишения даймё его положения могло стать утверждение о его неспособности управлять владением, не вступая в конфликты с сёгунскими властями или с главными вассалами сёгуна. Даймё были также категорически запрещены работы по вооружению и укреплению замка без разрешения сёгуна. «Ошибки», совершенные даймё, могли повлечь конфискацию или замену владения на менее доходное. Эта относительная неустойчивость положения даймё давала бакуфу еще одно преимущество. Она препятствовала установлению тесных связей между даймё и крестьянами, производителями риса в их владениях. Тем не менее можно было наблюдать значительную стабильность в больший-

Т15П

стве крупных владений, таких как Симадзу, Мори или Маэда.

Еще одним средством контроля даймё была особая система службы в Эдо Санкин котай. Она существовала еще при сёгунате Асикага, а в 1635 году третий сёгун Токугава Иэмицу придал ей форму закона. Согласно ему даймё должны были часть времени находиться на службе сёгуна в Эдо, а часть - в пожалованном владении. В действительности даймё Канто пребывали в Эдо каждую половину года, даймё других районов - год, за которым следовал год в собственном владении. На время отсутствия в Эдо они должны были оставлять в столице своих жен и детей. Это очень походило на заложничество. Состав свиты сопровождения во время переездов регламентировался в соответствии с величиной владения. Расходы на переезд составляли около 20% ежегодного дохода даймё далеких регионов. Легко понять, что эти периодические поездки могли способствовать истощению финансов в некоторых владениях. Прибыль получали торговцы на протяжении всех главных дорог, особенно Токайдо. Таким образом, именно эти средства даймё не могли использовать на увеличение военной силы.

ИМПЕРАТОР И СЁГУН

В начале эпохи Камакура власть императорского двора и власть сёгуна были почти равны. Потеря императором влияния на протяжении XIV-XV веков привела к серьезным изменениям отношений между императорским двором и бакуфу. Эти отношения - один из ключей для понимания подлинной истории этого периода. На протяжении всей эпохи Эдо императорский двор Киото и император

Имели в основном культурное и символическое значение. Однако их значение постепенно усиливалось к концу этого периода в результате политической напряженности как по внутренним, так и по внешним причинам.

Формально император оставался единственным верховным правителем Японии, а сёгун всего лишь военачальником. Однако в действительности император не мог ничего предпринять без разрешения сёгуна. Будущий первый сёгун Токугава Иэясу, выиграв сражение при Сэкигахаре в 1600 году, добился военного могущества. В 1603 году после того, как император пожаловал ему титул сэйи тайсёгун - великого полководца, победителя варваров, и назначил главой всех воинов, Иэясу провозгласил Эдо своей столицей.

Несмотря на это, казалось бы, зависимое положение, бакуфу строго контролировал деятельность двора дотациями. Начиная с первого сёгуна из рода Токугава, любое вмешательство двора в политическую жизнь было исключено, хотя в прошлом некоторые военачальники, например Тоётоми Хидэёси, это допускали.

Чтобы продемонстрировать, в чьих руках находится реальная власть, бакуфу в 1615 году определила права и обязанности императора и придворных Киото. Речь идет о «Кинтю нарабини кугэ сёхатто» («Правилах императорского дома и придворных»). Согласно этому документу, аристократы должны были заниматься литературой, а не воинским делом. Вводились жесткие ограничения на контакты с населением. Статья 7 уточняла, что придворные ранги, жалуемые самураям, должны отличаться от рангов аристократов и их пожалование должно осуществляться по представлению сёгуна.

Достаточно сложные отношения между императором и сёгуном привели к следующему распределению власти. Если бакуфу обладал всей полнотой государственной власти в военной, политической, финансовой, юридической и судебной областях, то императорский двор сохранил лишь некоторую самостоятельность в управлении собственной внутренней жизнью. Однако она зависела от дотаций, которые определялись бакуфу. Доходы от владений, предоставленных императорскому дому, едва достигали тридцати тысяч коку, в то время как доходы бакуфу составляли четыре миллиона коку. Цифры говорят сами за себя. Финансовое состояние императорского дома было сопоставимо с доходами среднего даймё.

Формально император сохранил право пожалования придворных рангов, реформирования календаря (в эпоху Эдо было четыре реформы), определения девизов правления. Однако и в этой сфере деятельности Двора решения либо были предварительно подготовлены, либо проводились в интересах бакуфу. Следует отметить, что все эти указы всегда публиковались от имени императора. Иначе говоря, император считался носителем власти в таких важных областях, как управление временем и социальной иерархией, даже если это было символическим.

Двор принимал участие в управлении деятельностью буддистских школ. С одной стороны, принцы сохранили за собой право возглавлять ряд буддистских монастырей. Это давало возможность определить количество семей в императорском доме, число которых также контролировалось бакуфу. Но в то же время это давало возможность двору опосредованно контролировать крупные буд-

дистские учреждения. С другой стороны, начиная с VIII века, двор имел право жаловать титулы высшей буддистской иерархии, такие как хоин (печать Закона), хогэн (глаз Закона), хоккё (мост Закона). Двор мог также давать монахам фиолетовую одежду - сиэ, символ повышения по службе, и жаловать новые монашеские имена. Однако и в этих случаях предварительное согласие бакуфу было необходимо. В 1626 году император Го-Мидзуно забыл согласовать свои действия, и власти Эдо вынудили его отречься.

Как показывает этот случай, отношения между императорским двором и бакуфу могли быть достаточно натянутыми. Двор плохо переносил иногда излишне жесткий контроль Эдо. В то же время он пользовался его поддержкой. Без финансовой поддержки бахусу такие важные обряды, как Дайдзёэ, проба первого урожая, один из основных ритуалов восшествия на престол, вряд ли были восстановлены. Ведь несмотря на свою неоспоримую власть, сёгун нуждался в авторитете императора, чтобы узаконить взятие власти.

Обе власти стремились установить брачные союзы. Одна из дочерей второго сёгуна, Хидэтада, была отдана в жены императору Го-Мидзуно. Она родила дочь, которая стала одной из двух правящих императриц эпохи Эдо. Однако подобные ситуации более не повторялись. Род Токугава оказался не в состоянии взять на себя роль, что с древности исполнял род Фудзивара, поставщика жен императоров. Напротив, начиная с третьего сёгуна Иэмицу, супруги почти всех сёгунов были дочерьми императоров, принцев крови или происходили из известных аристократических родов. Между тем ни один ребенок, рожденный от этих союзов, не стал сёгу-

ном. Наследовали дети, рожденные наложницами и впоследствии усыновленные.

Символически ответственный за порядок в мире, император гарантировал благосостояние страны. Вот почему он был вынужден соблюдать строгие ритуальные ограничения. По этой причине, а также из-за контроля бакуфу, он крайне редко покидал дворец в Киото. Кроме того, его тело должно было оставаться чистым и безупречным. Ему нельзя было нанести ранение, даже в медицинских целях. Таким образом, его не могли лечить ни иглотерапией, ни прижиганием. Нарушение данного символического правила могло привести к природным или общественным катастрофам: пожарам, бурям, грозам, мятежам. В эпоху Эдо ограничения существовали лишь как символическая защита и на них почти не ссылались. Император также был ответственен за весь календарь ритуалов.

♦ День сёгуна

К концу эпохи сёгун вставал около 6 часов утра, согласно современному определению времени. Затем он совершал свой туалет (полоскание горла, умывание, чистка зубов пастой или солью). В ожидании завтрака он совершал молитву перед буддистским алтарем и отдыхал, выпивая чашку чая в маленькой комнате. Затем в столовую на двух низких столиках ему приносили чашу с рисом, чашку с супом, моченые овощи, блюдо с двумя рыбами кису, одной соленой и обжаренной, а другой приправленной соусом и обжаренной. 1-й, 15-й и 28-й день месяца на этом блюде могли быть дорада, морской язык, а иногда жареный угорь. Все, что оказывалось на этих подносах, обязательно пробовал начальник

службы стола. Меню определялось либо самим сёгуном, либо предлагалось службой стола. В случае болезни сёгуна взвешивали количество съеденного риса, чтобы определить степень аппетита сёгуна. Во время завтрака 6 парикмахеров его брили и делали прическу в стиле Оитё (буквально «большой лист гинкго»). Затем подносы забирали.

Каждый день, сразу после завтрака, сёгуна посещали шесть врачей, специалистов по внутренним болезням, которые щупали пульс и исследовали его язык. Каждые три дня его посещали офтальмологи, специалисты по иглотерапии, врачи, специализировавшиеся на внешних болезнях. Регулярно врач наиболее высокого ранга пальпировал его живот (один из шести традиционных методов осмотра).

На утреннее время, после завтрака ничего особого не планировалось. Сёгун стрелял из лука, тренировался в обращении с мечом и копьем, рисовал.

Затем, в полдень, следовал обед. После обеда сёгун посвящал часы решению политических проблем. Специальную дворцовую службу несли 5-8 человек, исполнявшие функции посланцев между сёгуном и родзю¹⁹, располагавшимися в отдаленных помещениях дворца. Один или несколько посланцев громко зачитывали принятые советниками окончательные решения по вопросам смертного приговора, ссылки на дальние острова, назначения и смещения на должности, находящиеся в ведении центральной администрации и т.д. Затем наступало время отдыха в комнате с кленами или размышлений в маленькой комнате, расположенной позади. В ней был сундук, в котором сёгун раскладывал написанные его рукой

¹⁹ Буквально - старейшины. Высшая должность в правительстве.

важные документы, а также бумаги, требовавшие серьезного рассмотрения. Именно в этой комнате сёгун их подписывал.

Ночи сёгуна допускали различные фантазии. У сёгуна, подобно императору и знати, были жены и наложницы. Однако сёгуны, составившие себе этим славу, были немногочисленны. Например, одиннадцатый сёгун Иэнари был известен блеском и множеством жен, которых он содержал во внутреннем дворце, Ооку. У него было 55 детей. Напротив, восьмой сёгун, Ёсимунэ, известный своей строгостью, отсылал всех слишком красивых женщин, чтобы хранить верность единственной добродетельной супруге.