Двадцать четыре змеи были убиты в течение часа. Только один из них, краснокожий малыш, заползший по шее Травена, был по-настоящему опасен для людей: его яд убивал в течение пяти минут.

До утра Травен не сомкнул глаз. Наконец он понял, что запах рукописи утащил змей, как магнит. Однако его естественнонаучное образование не допускало никакой логической связи между запахом старой бумаги и эпидемией безумия среди змей. Они действительно казались одержимыми или одурманенными. Но природа не терпит таких отклонений в животном мире. Больные просто умирают, они проигрывают борьбу за существование. Кто, черт возьми, мог изобрести змеиный наркотик четыре века назад?

Травен положил рукопись в сумку, несколько раз обмотал липкой лентой и решил не вынимать ее до конца пути. В конце концов, у него была точная и надежная копия. Он также решил скрыть свое ночное приключение от Нуми и Синга. Она могла их отпугнуть. Сегодня утром Нуми вернулась в плохом настроении. Он стал грубым и даже позволил себе дерзко пошутить над Травеном.

VII

Декабря оставалось преодолеть самый короткий, всего сто девяносто километров, но и самый сложный участок дороги. Асфальтированная дорога в конце концов закончилась в Sela Pcom. Остальную часть маршрута нужно было пройти в глуши или по узким спиральным тропам через горные джунгли. Туристы никогда не бывали в этих безлюдных местах, война не за горами. Двадцатый век удалялся с каждой пройденной милей.

Здесь было мало людей. Они поползли по склону и исчезли в джунглях, как призраки. Они принадлежали к племенам, о которых Травен никогда не слышал. На них были обтягивающие черные мантии и пурпурные тюрбаны. Появилось все больше и больше луков и копий, а также кремневых болтов ручной работы и пороховой подстилки. Все еще сырая жара казалась невыносимой. Миллионы крохотных мух втиснулись в рот и в нос, выдры и ленивые ящерицы вырвались из-под колес марсохода, а в густых верхушках деревьев кричали шумные, похожие на попугаев птицы. Травен, весь в поту и задыхаясь от горячего воздуха, продолжал растворять таблетки дезинфицирующего средства и отчаянно пил. Временами ему казалось, что он спит. Он никак не мог поверить, что всего девять дней назад он заперся в своей студии на Бликер-стрит.

Незадолго до наступления сумерек, до последнего утомленные, они наконец достигли городка Лернг Нохта. Это было почти отрезанное от мира поселение, населенное в основном людьми в ярких юбках и лимонно-желтых повязках на голове. Даже Нуми не мог общаться с ними, хотя он утверждал, что знает четырнадцать основных тайских диалектов, а также языки чам и кхмеры. Конечно, он солгал. Он солгал с самого первого момента. Чем дальше они уезжали от Бангкока, тем сильнее возрастало его высокомерие.

Травен больше не сомневался, что Нуми работает на полицию. Жадный американец, идущий в джунгли на восточной границе без четко определенной цели, должно быть, был большой загадкой для тайской полиции. Они просто отправили своего человека по следу подозрительного новичка.

Первая ночь в Лернг Нохте была самой ужасной. Травен провел его на тесном душном чердаке какого-то амбара, прямо над загоном для бизонов. Царапание крыс и жевание ящериц не прекращалось ни на минуту. Буйволы царапались о деревянные шесты и копытами выкапывали никогда не сохнущую грязь. Примерно каждые десять минут Травен включал фонарик, полагая, что шланг ползет по краю чердака.

На рассвете следующего дня команда Травена начала поиск буддийского храма. Нуми наконец понял, что происходит, и больше не сомневался, с кем имеет дело: этот странный американец был просто грабителем антиквариата. По законам Таиланда это не столько преступление; полиция всегда готова выслушать аргументы, подкрепленные достаточно высокой взяткой. Нуми уже знала, за что держаться. К нему даже на короткое время вернулось хорошее настроение.

В Лернг Нохта было три буддийские пагоды. С первого раза Травена уволили после короткого разговора. В нем не было ничего интересного: скромный банальный алтарь, несколько ширм, два колокола - и все. Во второй пагоде Травен начал длинную лживую историю. Он слышал, что либо в самом городе, либо в его окрестностях стоит одна из самых красивых статуй Будды в Азии. Травен - азиатский историк искусства, и он хотел бы увидеть эту статую.

Седовласый монах с короткими волосами покачал головой. Да, статуи Будды есть, но это новые и не очень интересные вещи. Те поистине замечательные, новости о которых передаются из поколения в поколение, были потеряны во время бесчисленных войн, которые велись здесь на протяжении веков. Когда-то, может быть, триста или пятьсот лет назад вся эта местность была густонаселенной, богатые города и храмы росли, а в долинах стояли великолепные дворцы. Но войны разрушили все. Джунгли въели следы прошлого, давно никто не хотел селиться в этой глуши. Иногда в джунглях можно встретить лишь руины или остатки стен, о которых сегодня никто ничего не знает. Только им, монахам, плевать, где они ждут конца света.

Пришельцы были худшими в третьей и последней пагоде на окраине города. Молодой чудовищно уродливый монах с крысиным лицом не пустил Травена даже во внутренний двор. У него создалось впечатление, что он собирается схватить палку, чтобы прогнать злоумышленников. Нет, статуи Будды здесь нет. Нет, никто об этом не слышал. Нет, вам нельзя заходить во двор.

Травен внезапно понял, что его поездка начинает терять смысл. Он повысил голос: у него есть разрешение правительства на посещение всех храмов по всей стране, поэтому он твердо требует, чтобы его впустили.

Вдруг монах разразился потоком слов, жестикулировал, топал, рыдал. Нуми внимательно и с интересом слушала. Потом объяснил Травену, не скрывая циничной улыбки:

- Он говорит, что больше никогда не впустит белых людей. Два года назад здесь был молодой американец. Монахи уложили его на ночь и накормили, а он ночью ворвался в чулан и украл у них очень старые документы.