Современная волна легализации

Непосредственно после Второй Мировой войны, под давлением кампаний феминистских и аболиционистских организаций, направленных на прекращение государственного регулирования проституции и траффикинга женщин, государства, подписавшие Конвенцию против торговли людьми от 1949 года, а также некоторые государства, которые не присоединились к этой конвенции, запретили деятельность публичных домов на своей территории, хотя ранее разрешали её или закрывали на неё глаза (Jeffreys, 1997). Однако в последние двадцать лет легализаторские лобби добились в некоторых странах значительной степени нормализации и общественного принятия проституции, и кое-где она вновь превратилась в законный и регулируемый государством бизнес. Политика легализации проституции и декриминализации сутенёрства были представлены как средства борьбы с негативными последствиями проституции и траффикинга. Однако, эти разрекламированные средства в реальности не являются действенными:

«Предполагаемая выгода от легализации проституции и декриминализации сутенёрства сильно напоминает землю обетованную неолиберализма». (Дженис Реймонд, CATW)

В тех государствах, где «легализуют» де-юре покупку и продажу женщин, проституция уже давно существует легально де-факто, и законодательная мера ничего по сути не меняет. На самом деле только отдельные проституторские практики находились под запретом: уличная проституция, получения прибыли за счёт сексуальной эксплуатации третьих лиц — практика, известная как сутенёрство. Тогда единственное, что легализуется — это именно сутенёрство, за счёт того, что некоторые (таких меньшинство) публичные дома покупают лицензии и начинают действовать «официально». Остальная, большая часть секс-индустрии остаётся и продолжает действовать подпольно, но легализация всегда закладывает фундамент для индустриализации проституции. Именно так функционирует эта система в австралийских штатах Виктория и Квинсленд (M. Sullivan, 2007). В последние двадцать лет по миру прокатилась волна легализации проституции и декриминализации сутенёрства: австралийский штат Виктория в 1984 году, вслед за ним другие наиболее населённые штаты — Новый Южный Уэльс, Квинсленд, Столичная территория в 90-х годах, Нидерланды, Германия и Новая Зеландия в нулевых. Легализация была разрекламирована как средство решения всех местных проблем, например, насилия над девочками и женщинами, мафии и коррупции, ЗППП и других рисков для общественной системы здравоохранения (M. Sullivan, 2007). По другую стороны баррикады находились феминистские организации, защищавшие идею о том, что любой вид проституции является насилием над женщинами, поэтому в качестве адекватной меры должно быть принято решение о криминализации клиентов-мужчин, а также сутенёров и других посредников, в то время как преследование проституированных женщин должно быть прекращено. Наиболее прогрессивные в данном отношении страны, Норвегия и Южная Африка, ведут процесс принятия «шведской модели», названной так потому что Швеция в 1999 году стала первой в мире страной, введшей систему криминализации потребителей «сексуальных услуг» (Ekberg, 2004). Современные дебаты о том, какой модели должны следовать страны в отношении проституции, имеют огромное значение для мировой секс-индустрии. В легализаторской модели публичные дома лицензированы и их деятельность регулируется государством. В модели декриминализации государство просто не обращает внимание на существование и деятельность публичных домов; нет лицензирования и, как в случае любого другого бизнеса, нет необходимости в специальном разрешении. Именно таково положение в Новом Южной Уэльсе: в 2005 году там было 800 публичных домов (600 из них — в Сиднее), уличная проституция разрешена, за исключением определённых мест (O’Dwyer, 2005). Обычно легалайзерские организации требуют полной декриминализации. Мелисса Дитмор из группы Sex Workers’ Project при муниципальном центре правосудия в Нью-Йорке считает, что проституция должна быть полностью депенализована и тем самым приравнена к остальным видам легального бизнеса, в том числе в вопросах налогообложения. Так разрешились бы проблемы полицейской коррупции и абьюза, «те, кто работают в секс-индустрии были бы лучше защищены от насилия и злоупотреблений» (Ditmore, 2007). Однако большинство политических партий, осознавая огромный социальный вред, наносимый проституцией (хотя в практическом плане такое осознание ни к чему не приводит), не рассматривают возможность полной декриминализации, так как прекрасно понимают, что проституция — это не «такой же вид бизнеса, как остальные». Например, правительство Нового Южного Уэльса приняло новые законы, позволяющие органам управления на местах закрывать нелегальные публичные дома, решением местных судов можно прервать им поставки газа и воды. Моррис Иемма, премьер-министр Нового Южного Уэльса, заявил, что подобные законы были необходимы, так как «нелегальные публичные дома могут наносить ущерб муниципальному имуществу в жилищных кварталах, внушать страх их обитателям, представляют собой риск для наших детей и являются магнитом для других видов преступности» (Sydney Morning Herald, 2007). Дженелл Фокс из Австралийской Ассоциации Секс-Работников высказала мнение о том, что подобные меры являются возвращением к ситуации, которая была до декриминализации (The West, 2007). Однако важно здесь то, что меры по декриминализации проституции в Новом Южном Уэльсе не решили проблему нелегальной проституции и что в настоящее время их действие временно приостановлено. В некоторых странах, как например в Тасмании в 2005 году, было решено не легализовать проституцию, с помощью которой прибыли получают третьи лица, то есть публичные дома и эскорт-агентства, чтобы воспрепятствовать росту индустрии проституции. Были легализованы «частные бордели», квартиры, на которые работают одна-две женщины. К несчастью, в этой системе негативные последствия проституции также не сокращаются. Одним из таких негативных последствий является рост именно нелегальной проституции и организованной преступности. Мафия начинает действовать под видом частных борделей и организует целые сети, в которых заставляют работать женщин из траффикинга, как например, в случае китайских банд, действующих в Новой Зеландии (Fleming, 2006). Уличная проституция, со всеми рисками насилия в отношении проституированных женщин и ущербом муниципальным инфраструктурам никуда не делась во всех странах, где публичные дома были легализованы или декриминализованы, как например в Голландии (Shared Hope International, 2007) и в австралийском штате Виктория (M. Sullivan, 2007).

Легализация создаёт в стране двухуровневую проституторскую систему; во всех странах, легализовавших проституцию, нелегальная секс-индустрия продолжает оставаться гораздо более масштабной, чем легальная.

Регламентация сегодня применяется только относительно небольшого сектора, действующего в пределах законности, и совершенно никак не касается подавляющего большинства проституированных женщин и девочек. Несмотря на это, существует стереотип о том, что в странах, где проституция легализована, в легальных публичных домах с лицензией можно найти женщин «по первому разряду», хотя на самом деле проституированные женщины работают и на улицах, и в стриптиз-клубах, и в легальных и нелегальных публичных домах (Farley, 2004). Легальные публичные дома получают одобрение со стороны государства и считаются «лучшей практикой» в теме проституции, а легализационные системы австралийского штата Виктория и депенализационные системы Нового Южного Уэллса и Новой Зеландии служат моделью для тех стран, которые решают следовать по пути легализации проституции.