Леночка убежала к озеру, и скоро до Алькиного слуха донесся звучный плеск воды.

Вдруг Алька увидел Толю: он бегал по пояс в тра­ве возле тёмно-синего звездолёта, острым носом на­целенного в небо, и ловил бабочек. Трава блестела в лучах света и колыхалась, расступаясь перед ним. Сачка у Толи не было, он ловил бабочек рука­ми и, поймав, относил в звездолёт, и рыжий, вес­нушчатый нос его при этом горделиво смотрел вверх.

Алька тут же решил помочь ему. Но... Но что если Леночку и впрямь унесёт в небо гигантская ба­бочка?

Да нет уж. Наверно, пошутила. Наверно, даже на неведомых планетах нет таких сильных, хищных бабочек.

Алька стал подкрадываться к чёрной с голубова­тыми волнистыми разводами бабочке. Сложив кры­лья, она присела на махровый белый цветок, развер­нула и опустила внутрь его тонкий хоботок. Алька схватил бабочку и, не чуя под собой ног, длинны­ми прыжками бросился к Толе. И вытянул к нему руку:

— Смотри, какую поймал... Нужна? Толя унёс в отсек сразу две бабочки — свою и его, — вернулся и сказал:

— Чудо, а не планета?

— А что скажет Колесников? — спросил Аль­ка. — Леночка тоже в полном восторге от планеты. Это она посадила на неё звездолёт... Знаешь, что она хочет? Она хочет надолго здесь остаться! И ме­ня уже уговаривала... А как ты относишься к этому?

Толя нервно потёр лоб и вздохнул:

— Прекрасная идея... Здесь так хорошо... Здесь столько цветов и бабочек! От благоухания у меня даже с непривычки голова болит...

— Значит, остаёмся здесь? — неуверенно спро­сил Алька. — Ведь если мы втроём примем реше­ние остаться здесь и проголосуем «за», Колесников вынужден будет подчиниться; пусть даже он пере­тянет на свою сторону Жору, нас всё равно боль­шинство!

— Это верно, — уже серьёзно сказал Толя. — Здесь хорошо пожить день, два, десять... Боюсь, что потом здесь покажется однообразно. Ведь мы поле­тели в глубины Вселенной ради того, чтоб постичь...

— Знаю ради чего, не говори! — прервал его Алька. — Идём лучше к озеру, может, Леночка уже кончила купаться... — И Алька громко крикнул.

Она откликнулась, позвала их. Ребята стащили с себя комбинезоны и осторожно, как зимой на не­прочную льдинку, ступили на маленький круглый зелёный плотик — лист кувшинки; Толя не без труда перепилил складным ножом толстый, уходя­щий ко дну стебель листа, и они отплыли от берега. Толя с Алькой — худенькие, загорелые, в одних трусиках — лежали на гладком блестящем листе и гребли руками, а Леночка стояла посерёдке и гром­ко смеялась.

Внезапно на берегу появилась маленькая фигур­ка Колесникова. Даже издали было видно, что лицо у него сонное, недовольное. Он подошёл к воде, про­тёр глаза и зевнул.

— Кто посадил сюда звездолёт?

— Я. А что, тебе здесь не нравится? — спросила Леночка. — Раздевайся и плыви к нам!

— А что я тебе говорил?—сказал Колесников.— Или всё вылетело из головы? Никто не имеет права по своей воле садиться на незнакомые планеты!

— А ты? — нашлась Леночка.

— Что — «а я»? — недовольно шевельнул бро-вями Колесников.

— Ты имеешь право садиться, ни с кем не посо­ветовавшись?

— Ну как тебе сказать, я... — замешкался Колес­ников, и Леночка не стала ожидать, пока он выпу­тается из трудного положения.

— Так вот я и взяла пример с тебя! — засмея­лась она. — Разве плохая планета?

— А чем она хороша? — хмуро спросил Колес­ников: видно, был очень недоволен собой. — Не-медленно плывите к берегу! Мы сейчас же улетаем отсюда!

— Мы никуда не полетим! — спокойно сказал Толя, уже не глядя на него, а продолжая лежать на гладком упругом листе и загребая прохладную воду руками.

Так они плавали, наверно, целый час, любуясь голубизной неба, блеском двух светил — ярких ма­леньких местных солнц, давших этой планете теп­ло и жизнь, отражением в воде громадных раскрыв­шихся кувшинок...

Колесников что-то кричал с берега, приказывал, размахивал руками, но ребята далеко отплыли от него и ничего не могли расслышать. Да и не хотели. Потом Толя принялся грести руками к берегу, ска­зав со вздохом:

— Как бы он голосовые связки не повредил... Скоро ребята стали разбирать его слова, фразы, а потом их громадный лист ткнулся в берег.

— Нечего здесь терять время! — разорялся Ко­лесников. — Мы не для этого полетели в мировое пространство! Правда, Толя?

Он искал у него поддержки, и Толя ответил:

— Правда... Но цивилизация цветов — разве это плохо?.. Мы решили отдохнуть и пожить здесь... Раздевайся, Колесников, искупайся с нами и поза­горай!

— Я ненавижу купания и загорания во время по­лётов! — закричал Колесников. — Здесь вам не Земля! Мы — люди дела... К кораблю! — Он махнул им рукой и двинулся к звездолёту своим медлен­ным, неуклюжим шагом, уверенный, что и они сле­дуют за ним.

Но когда шагов через двадцать Колесников обер­нулся, он увидел, что они и не думают следовать за ним. Они плавали и ныряли возле своего зелёного плотика, брызгались, и Леночка с радостным испу­гом визжала.

И тогда Колесников просто вышел из себя:

— Я вам приказываю! Чтоб через пять минут все были в своих отсеках!

Глава 24

НЕПОСЛУШАНИЕ

Внезапно Толя понял, почувствовал; вот когда он должен сказать Колесникову всё, что он думает о нём. И Толя сказал:

— А ты, пожалуйста, не приказывай и не кричи! Колесников недоуменно посмотрел на него.

— Если хочешь, мы проголосуем, кто за то, что-бы улететь, — продолжал Толя. — Хочешь или нет? Колесников перевёл глаза на другие лица и всё понял.

— Не хочу, — сказал он уже совсем другим то­ном. — Но вы это всерьёз? Здесь оставаться? — Он огляделся по сторонам, и, судя по его глазам, всё ему здесь было неинтересно и чуждо: и эти склонившие­ся над водой цветы, и раскрывшиеся под жаркими лучами громадные голубые и алые кувшинки, и эта пускавшая яркие блики зеркальная гладь озера... Всё это, судя по его глазам, не заслуживало вни­мания.

— Придётся тебе, Колесников, подчиниться, — храбро сказал Алька. — Сколько можно гнать и гнать вперёд?.. Мы устали! Мы-то ведь не моторы, не двигатели какие-то... Мы-то ведь живые! По­ра остановиться и подышать чистым воздухом... Я буду здесь рисовать, Толя — ловить бабочек, Ле­на — собирать цветы... Наверно, и Жора, когда про­снётся, будет без ума от этой планеты. Здесь мож­но поваляться на траве, посмотреть в звёздное не­бо и подумать... Здесь так хорошо думается и дышит­ся. И ты постарайся, Колесников...

И тогда Колесников схватился руками за голову и прямо-таки застонал:

— Как здесь можно жить? Ведь ни души вокруг! И ни одного дома! Ни одной автострады! Ни одной разумной машины... Я не могу... Я не вынесу всего этого... Ребята... — И он из твёрдого, уверенного в себе Колесникова превратился в маленького не­счастного мальчика.

— Привыкнешь, — сказал Толя. — Алька прав. Колесников потупился.

— Хорошо, и я поживу здесь... — едва слышно произнёс он. — Попробую... Ведь это ненадолго?

— Там увидим. — Алька опять прыгнул на свер­кающий лист кувшинки; лист сильно закачался, и они поплыли от берега.

Колесников отвернулся от них и медленно побрёл по ярким, благоухающим цветам и травам к звездо­лёту.

Прошло три дня, и Колесников, тихий и задумчи­вый, почти не выходил из корабля; он молча ел с ре­бятами в салоне, почти не разговаривал, умывался в душевом отсеке, хотя остальные мылись и плеска­лись в озере. Что касается Жоры, так он сразу же примкнул к ребятам, и теперь его хохот перекрывал смех других. Ребята гонялись друг за другом по бе­регу, кувыркались через голову, ныряли в воде и, конечно же, ловили для Толиного отца бабочек. Вы­яснилось, что год назад Леночка две недели занима­лась в кружке любителей чешуекрылых во Дворце юных в Сапфирном; этого срока было маловато, чтоб собрать приличную коллекцию, но вполне хватило, чтоб узнать, как их лучше ловить, умерщвлять и хранить; их, оказалось, нужно аккуратно уклады­вать в бумажные пакетики. И ещё, оказалось, нужно обязательно записывать, где, когда и при каких об­стоятельствах была поймана каждая бабочка. Так что охота на них пошла у ребят веселей. Между про­чим, Леночка оказалась и самой быстроногой и, на­верно, поймала этих бабочек столько, сколько осталь­ные мальчишки, вместе взятые...

Пока ребята веселились, Колесников расхаживал по тесной рубке управления, напряжённо о чём-то думал, трогал ручки и рычажки, сигнальные лам­почки и циферблаты или рассматривал звёздную карту. Или подолгу пропадал в отсеке двигателей...

— Похудел он, — сказал однажды Толя, — и на нас по-прежнему не смотрит... Как бы он не... — Толя осекся.

— Что «не»? — спросил Алька.

— Как бы он не заболел, — ответил Толя. — Я читал, что это бывает в космических путешест­виях... Он даже среди нас одинок... Он знает, пони-мает и любит совсем иное, чем мы с вами, и не так, как мы...

— Что ты предлагаешь? — спросила Леночка.

— Надо лететь, ребята, — сказал Алька. — Он так осунулся, здесь ему всё не мило... Пожалеем его, а? Ведь он... Он, по-моему, не совсем такой, каким хочет казаться, и бывает добрым и мягким...

— И я так думаю иногда, — сказал Толя. — За­село в нём что-то с самого раннего детства и мешает быть другим... Пожалеем его! Летим! Впереди нас ждут никем не виданные...

— Затихни, — попросил Жора. — Сколько можно?

— А я останусь здесь! — вдруг сказала Леноч­ка. — Улетайте без меня... Мне не надо ничего дру­гого...

— Ты что, серьёзно? — Толя почесал свой ря­бенький от веснушек нос. — Как ты будешь одна здесь жить? Не страшно будет? Не скучно? И чем ты будешь питаться, когда съешь свою норму тюбиков?

Леночка опустила голову, потом вдруг отскочи-ла в сторону, зажала в кулаке висевшую на шее сверкающую рыбку — ключ от звездолёта, и крик­нула:

— Не дам вам его, и не улетите! — и побежала вдоль озера. — И не будет мне скучно!

— Это правда? — спросил Алька.

— Что ей не будет с нами скучно?-— блеснул глазами Жора. — Истинная правда...

— Да нет, всё тебе шутить! — отмахнулся от не­го Алька. — Что не улетим без ключа?

— Как же улететь, не заперев дверь? — сказал Толя. — В полёте должна быть полная герметизация. И потом, этот ключ автоматически выключает электронную машину, разрешающую или запрещаю­щую выход из звездолёта... Да и как же улететь без Леночки? Вы не огорчайтесь, Леночка скоро вернёт­ся. Она ведь не дурочка и всё понимает...

— Ещё как! — подтвердил Жора. — Высший класс!

Леночка вернулась к ужину с огромной охапкой цветов в руках. Молча влезла в звездолёт и раздели­ла охапку на несколько букетов. Первый букет она поставила в салоне, второй — в рубке, потом в отсеки ребят и только в отсек № 1, где жил Колесников, не решилась поставить.

— Можно и тебе? — спросила она, сунув голову в отсек двигателей, где сидел Колесников с каким-то чёрным измерительным прибором в руках.

Он кивнул своим резким, похудевшим лицом и не сказал ни слова. Леночка поставила в узенькую вазочку в его отсеке три синих розы, вышла в салон и сказала:

— Ну что ж, летите.