В это время в рубку заглянула Леночка, открыла коробочку, велела Жоре нагнуть голову и уверенно мазнула пальцем по двум, сильно обозначившимся шишкам.

— Ой, уже не болит! — удивился Жора. — Прос­то волшебная мазь!

— Уходите все отсюда, вы мне мешаете думать и прокладывать путь, — сказал Колесников.

— Значит, ты против того, чтоб вернуться? — спросил Жора.

— Против! Мы ещё мало что видели... Мы всё испытаем, проверим корабль в работе, выжмем из него неслыханные скорости...

— Ура, Колесников! — закричал Толя. — Мы не из пугливых, не из тех, кто не доводит дело до конца! Мы ни за что не вернёмся назад, пока не откроем новых планет...

— Ты опять за свое? — поморщился Колесни­ков.

— Я больше не буду... — спохватился Толя. — Дело ведь не в словах, а в сути, а суть такова, что необходимо...

— Говори попроще, — попросила Леночка. — Я тоже не спешила бы на Землю...

— Как хотите, — сказал Жора, — только мне всё это осточертело.

— У тебя нет серьёзной цели в полете, — отве­тил Толя. — Если б она была, ты не говорил бы та­кое...

— Ребята, хватит, выйдите из рубки, — сказал Колесников. — Первая вахта моя, потом — Толина, затем — Лены... Думаю, ты не поставишь звездолёт под удар в случае чего...

— Никогда! — заверила его Леночка. Все, кроме Колесникова, вышли из рубки, раз­брелись по своим отсекам. Больше не было сказано ни слова про Землю, но искра сомнения, оброненная Жорой, всё-таки разгоралась. Толя ни о чём, кроме как о Земле, не мог уже думать. Он вспомнил от­цовское лицо, голос мамы, смех Серёжи Дубова, лёг­кий, скользящий шум лифта в их доме, пыхтение дворников-роботов на бульваре Открытий, аромат роз в их дворе, гул и веселье Сапфирного. Он вспо­минал позеленевшие от времени зубчатые башни над морем, ласточек, огромные просторы Земли, где давно уже нет таких вот, как здесь, дикости и войн, когда тебя могут укокошить крошечным кусочком металла, сбить в полёте снарядом, прикончить ка­менным топором...

Отсек теснил Толю, жал со всех сторон, давил. Ему вдруг стало очень душно — прямо нечем ды­шать! — он выскочил в коридор и заглянул в салон. Заглянул и замер. У стенки, в кресле, сидел Алька и, откинувшись, пристально смотрел на кар­тину, на её подводный мерцающий зеленоватый су­мрак с таинственными блёстками проплывающих ры­бок... Конечно же, это была картина его прославлен­ного отца, и космонавты «Звездолёта-100», надолго улетая, брали её в память о Земле...

Алька так вглядывался в картину, так был втя­нут в неё, что не заметил Толю. И Толя тихонько ушёл в свой отсек, чтоб не мешать Альке думать и вспоминать. И ещё сильней захотелось Толе хотя бы краешком глаза увидеть Землю, любой, даже са­мый неинтересный её уголок.

Это было так легко: нажми кнопку, и на огром­ном телеэкране в салоне появится она. Но Толя пом­нил распоряжение Колесникова: не нажимать кноп­ку. И всё-таки он не смог вытерпеть и нажал кноп­ку в своём отсеке. И сразу на небольшом блестя­щем экране появился Сапфирный с разноцветными автолётами на улицах и даже... Толя даже мельком увидел свой дом из голубовато-синих пластиковых плит и услышал негромкий голос сестры, читавшей на телестудии стихи о Сапфирном.

Толя подобрался весь. Притих. Сапфирный был так далеко от него и был почти рядом! Голос сестры негромко звучал в отсеке, заполнял его, и с ним не было так одиноко.

Однако её голос могли услышать и другие, напри­мер Колесников. Вдруг он захочет размять ноги и пройти по коридору мимо его двери? А Толя, как и все другие, знал, что не только в салоне, но и в от­секах нельзя включать экран.

Он нажал кнопку, и экран погас.

Толя вышел в коридор. У двери отсека № 3 он замедлил шаги и прислушался. За Леночкиной дверью негромко звучал тот же голос. Сердце у То­ли часто-часто забилось. Теперь он боялся одного: как бы Колесников не услышал. Пусть хоть она спокойно послушает Землю, а уж он, Толя, поста­рается, чтоб Колесников ничего не узнал...

И Толя вошёл в рубку.

Колесников сидел в пилотском кресле и задум­чиво смотрел через иллюминатор в холодную синеву Вселенной с густой россыпью звёзд, с косыми обла­ками космической пыли.

— Скоро будет следующая планета? — спросил Толя.

— Судя по картам, да. — Колесников встал с кресла, потопал своими кривоватыми, не привык­шими много ходить ногами об пол. — Пойду похо­жу немножко по кораблю...

— Постой, мне надо с тобой поговорить... Колесников опять сел в кресло:

— Ну чего тебе?

— По-моему, теперь нужно высаживаться с ве­личайшей осторожностью и, даже получив разреше-ние на посадку, надо несколько раз облететь плане­ту, разглядывая её...

— Всё ясно... Ну, я пройдусь.

— Да куда ты рвёшься, подожди! — снова начал Толя. — Скажи, пожалуйста...

Глава 23

СИНИЕ РОЗЫ

Алька проснулся от тишины и неподвижности. Он спрыгнул с койки и почти оглох от этой тишины. Даже в ушах зазвенело. И под ногами не вздра­гивал привычно пол, и в стенки отсека уже не была влита мелкая дрожь от работы двигателей.