Альгамбра – дворец правителей Гранады

 

Арабское искусство, по сравнению с древнеегипетским или античным, относительно молодо. В VII–VIII веках кочевники, ранее известные лишь своим близким соседям, вдруг превратились в отчаянных завоевателей, покорив пространство от Испании до Индии. Однако в отличие от варваров арабы оказались любознательным народом, сумевшим воспринять чужую культуру и создать свою собственную, не говоря уже о науке. Очень быстро они освоили и строительное дело, и не только освоили, но и создали ряд бесценных памятников зодчества. Один из них расположен на вершине холма аль-Сабика в Гранаде, некогда великой столице арабского халифата. Это прославленный архитектурный комплекс Альгамбра, основание которого связано с именем первого эмира Гранады Ибн аль-Ахмара (1238–1273 гг.).

По-арабски Альгамбра звучит как аль-Хамра, что означает «Красная». Такое определение мавританская цитадель, стоящая на высоком холме, получила по цвету стены, сложенной целиком из красного камня. Ее окружает сказочная природа с морем зелени – диким виноградом, серебристыми тополями, душистым лавром. И надо всем этим великолепием высятся кипарисы, деревья, которые у мавров были символами молчания – они не шумят даже тогда, когда дует ветер.

В противовес античным зданиям Альгамбра не имеет ни точного плана, ни главной оси, по обе стороны которой размещались бы одинаковые помещения. Здесь господствует асимметрия. Отдельные помещения, комнаты, переходы, залы самым причудливым и произвольным образом группируются вокруг двух больших и нескольких маленьких прямоугольных дворов.

Как и все средневековые замки, Альгамбра снаружи укреплена толстыми зубчатыми стенами и суровыми сторожевыми башнями. Перешагнувший порог дворца посетитель или гость должен был забыть об опасностях, ибо за порогом ожидал настоящий земной рай с его безмятежностью и манящей мечтой, воплощением которой являлась роскошь дворов, красота строений, уют и блаженство.

Центром парадных покоев является миртовый двор с прямоугольным бассейном. Водная гладь как бы заменяет почву отражением неба. Лишь узкие проходы оставлены между краями бассейна и зелеными полосками невысоких благоуханных миртов. Двор обрамлен легкими колоннадами с полукруглыми арками, украшенными ажурной резьбой. В целом миртовый двор отличается классической ясностью и строгостью архитектурных форм.

Второй двор Альгамбры, именуемый львиным, окружен жилыми покоями. Он интимнее и прихотливее, словно подчинен только законам красоты и утонченного, даже изнеженного вкуса. Колонны двора так тонки и изящны, что кажутся не столько несущими опорами, сколько свисающими сверху. Это впечатление усиливается так называемым сталактитовым сводом – особой декоративной формой, разработанной в арабском зодчестве. Большой свод распадается на несколько маленьких сводов и арочек, опорные части которых удлиненно свисают вниз, наподобие сталактитов или пчелиного роя. Ячеистая поверхность такого свода улавливает отраженный от пола свет, создавая необычайную игру светотеней. К тому же вертикальные струйки фонтанов, поблескивающих между колонками, будто повторяют их или имитируют, но уже в своем серебристом движении.

Впечатление некой сказочности усиливает разнообразие оттенков. Капители белых колонн покрыты мерцающей позолотой, а арки напоминают узорчатый ковер, блистающий золотом, красной киноварью и темной лазурью.

Вообще, узоры – особый вид мавританских украшений, что и отличает мусульманское искусство от европейского. Как известно, Коран считает смертным грехом изображать людей или животных, поэтому картины и скульптуры запретны. Вся фантазия, изобретательность художников находит свое отражение в орнаментальном творчестве. Как правило, расцвечивается и разукрашивается все – от стен зданий, колонн и арок до ковров, оружия, конской упряжи и даже домашней утвари.

Впрочем, хозяева Альгамбры порой все же позволяли себе некоторые вольности. Так, мраморная чаша фонтана посреди двора опирается на девять статуй из белоснежного мрамора, отдаленно похожих на львов, откуда, собственно, и название двора – «Львиный».

К фигурам львов ведут четыре узенькие, обложенные камнем канавки. По ним прозрачными ручейками стекает вода из четырех фонтанов, устроенных между колоннами аркады. Едва слышное журчание воды – неизменный спутник арабского здания: фонтаны, ручьи, водопады, бассейны для него не менее характерны, чем колонны для греческого.

Вдоль всего двора идет галерея из подковообразных арок, опирающихся на тонкие мраморные колонны. По коротким сторонам расположены павильоны, увенчанные куполами. Львиный двор пленяет строгой соразмерностью частей, симметрией композиции и вместе с тем изысканной причудливостью. За кажущейся произвольностью расстановки множества колонн можно проследить их четкую ритмическую организацию. Заняв, словно по волшебной команде, свои места, они стоят под тяжестью деревянного карниза, крепкие и сильные, как натянутые струны.

Вдоль одной из коротких сторон Львиного двора расположен открытый зал. Это так называемый «зал трибунала», или «зал судебных заседаний». Назначение его, как и многих частей дворца, неясно. Возможно, что здесь когда-то было древнее судилище. Свое название зал получил от картин на потолке зала. Они написаны не на штукатурке и не на холсте, а на кусках отлично выделанной кожи, прибитых к доскам тополевого дерева. Всего картин три. На средней и самой большой, вопреки всем религиозным законам, изображены десять мусульманских воинов в чалмах и просторных одеждах. Кто это? Гранадские мавры, арабские князья, воины или мудрецы? Обсуждают ли они важное дело или творят суд? Этого уже никто не узнает. Видно только, что их фигуры, которые четко вырисовываются на ясном золотом фоне, полны сдержанного достоинства. Однако в них нет ни уравновешенности античных изображений, ни сложной внутренней жизни персонажей византийских мозаик. На боковых картинах на голубом с золотыми звездами фоне представлены охотничьи сцены с массой фигур и зубчатыми замками на втором плане.

Нижняя часть стены покрыта мозаикой, но это не мерцающая и переливающаяся мозаика Византии. Здесь не стеклянные кубики, а маленькие звонкие изразцы. Плитки поливного кирпича имеют строго стандартные размеры и формы: ромб, шестиугольник, крестик, звездочка, квадрат. Форм несколько, но, сочетаясь одна с другой, они могут образовывать все новые и новые узоры так же бесконечно, как бесконечна фантазия художника.

Зал расписан золотом, красными и черными красками. Что-то торжественное и чуть траурное чудится в этом сочетании красок, переплетающихся в удивительных арабесках. Они составлены из листьев, лепестков и стеблей, но в то же время подчинены четкому ритму, превращающему их в игру отвлеченных пятен и линий. Это впечатление игры усиливается тем, что промежутки между лепестками тоже имеют форму лепестков, и благодаря этому изображение и фон как бы меняются местами.

Над великолепными арками и лентами орнаментов нависает перекрытие зала. Крохотные, словно игрушечные, похожие на пчелиные соты, ячейки, выступая друг над другом, то поднимаются наподобие сводов, то висят, как виноградные гроздья. Узоры калейдоскопически меняются: звезды превращаются в прямоугольники и наоборот, и все это как будто живет и движется. Если всматриваться в эти удивительные узоры, то создается впечатление, что художник использовал все комбинации, какие только возможно, но тут же видишь, как из первоначального узора, словно сами собой, вырастают все новые и новые рисунки.

Сталактитовая арка, опять же в отличие от античных, похожа на свисающие вниз занавеси. Временами даже кажется, что покрытые сталактитами части стен – вовсе не твердые, как подобает камню, а мягкие, рыхлые, зубчатые, благодаря собственному весу спускающиеся с потолков наподобие театральных кулис.

И все же самый богатый по отделке – зал, расположенный в середине южной части Львиного двора, где размещались комнаты самого халифа и членов его многочисленного семейства. Это башнеобразное, квадратное в основании помещение весьма оригинально в архитектурном решении: зал от квадрата плавно переходит в высокий восьмигранник, который завершается куполом, похожим на шатер. На большой высоте пояс арочных окон образует подобие светящейся короны, отчего шатер видится разбитым на множество сталактитов, похожих снизу на мерцающие звезды.

Горный воздух Гранады, ее свет, который входит в пространства дворов и проемы окон, голубой свод неба, отраженный плоскостями водоемов, кипарисы и мирты, апельсиновые деревья и вечнозеленые кустарники, множество цветов с сильным душистым запахом образуют особую поэтическую среду. Природа обращена к человеку своим щедрым, благосклонным и прекрасным ликом. Вместе с тем природа в стенах Альгамбры преображена, возведена в ранг искусства, подчинена разумной упорядоченности. Вода заполняет бассейны правильной геометрической формы, падение ее струй точно рассчитано, деревья и кусты подрезаны, маршрут прогулок строго ограничен расположением садовых дорожек.

Только побывав в Альгамбре, можно понять, как далеко ушла от античности мавританская архитектура. Греки всегда стремились выявить в здании его конструкцию, арабский же зодчий, наоборот, всячески стремился скрыть ее за бесконечным сплетением орнамента. И если античный ордер представлял собой символ воли, преодоления силы тяжести, то в висящих бахромой сталактитах и тонких колоннах чувствуется дух восточного фатализма и полная подчиненность судьбе. Впрочем, и такой взгляд имеет непосредственное отношение к высоким свойствам души, которые люди издавна называют мудростью.

 

Эскориал

 

XVI столетие было для Испании периодом наивысшего расцвета. К этому времени власть короля Филиппа II уже простиралась на половину Европы, обе Америки и на бывшие португальские колонии в Азии и Африке. Никогда еще испанские короли не правили столькими народами и государствами, как в эту благословенную для страны эпоху.

В историю Испании Филипп II, прозванный Филиппом Осторожным, вошел и как ревностный защитник католической веры. Едва завладев троном, он тут же принялся исполнять волю отца, завещавшего ему продолжить борьбу с ересью и возвести величественную гробницу для королевской семьи.

Но честолюбивый монарх решился на нечто более величественное, чем просто фамильная усыпальница: ему виделись гигантский монастырь, базилика и дворец, соединенные в единое целое. Существовала и сугубо религиозная мотивировка для создания грандиозного комплекса. Это огромное здание предполагалось построить в честь победы испанских войск под предводительством Филиппа II над французами в местечке Сент-Квентино во Фландрии в августе 1557 года. Но тогда же в ходе битвы была разрушена старая церковь Святого Лаврентия (Лоренцо), и в память христианского мученика, казненного римлянами, испанский король решил возвести новый храм.

Местоположение будущего дворца-монастыря выбиралось долго и тщательно. Наконец решено было остановиться на небольшом шахтерском городке Эль-Эскориаль, который привлек короля благоприятным расположением – на южных склонах гор Сьерра-де-Гвадарама, – обилием горных источников и великолепным строительным материалом – светло-серым гранитом.

Осуществить задуманный проект король поручил придворному архитектору Хуану Батисте де Толедо, который, по некоторым сведениям, изучал опыт возведения собора Св. Петра в Риме. Строительство было начато в 1563 г., и велось оно под непрестанным личным наблюдением короля, который с выступа в гранитной скале, именуемой «Креслом короля», лично наблюдал, как камень за камнем воздвигалось его любимое детище. Ни один чертеж не проходил без его утверждения. Все, что касалось Эскориала, решалось с исключительной быстротой и отличалось невиданным размахом, для чего были выделены колоссальные средства. В создании ансамбля участвовала не только вся Испания, различные области которой поставляли мрамор, сосновый лес, кованые решетки, но и другие страны Европы, а также американские колонии, откуда везли золото и драгоценные породы дерева. В течение двадцати лет возводилось это огромное здание с его четырьмя тысячами комнат и сотнями километров коридоров, на что, по подсчетам специалистов, ушло более миллиона тонн гранита.

В 1567 г. строительство Эскориала на некоторое время приостановилось из-за смерти Хуана де Толедо. Дело продолжил его молодой талантливый ученик Хуан де Эррера, ставший, по сути, главным создателем дворца-монастыря.

Новый архитектор не только существенно изменил первоначальный замысел учителя, но и подчинил все сооружение единому плану, выстроив обширный прямоугольник (размер внешних стен 161×206 м) с четырьмя башнями по углам высотой в 56 м каждая и тем самым отдав дань старым испанским мастерам, которые воздвигали в древних городах Испании именно такие сооружения. Следуя стремлению Филиппа II к простоте, строгости и незыблемой власти, Эррера увеличил все здание, удвоив число этажей и объединив четыре фасада на одном уровне общим карнизом.

Выразительность колоссальных симметричных, по-военному строгих пятиэтажных фасадов строилась на подчеркнутом лаконизме гладкой плоскости стены. Они раскинулись так широко, что их невозможно охватить взглядом, и потому кажутся бесконечными. Близко расположенные окна являлись не украшением, а необходимыми элементами композиции, подчиненными единому, мерно повторяющемуся ритму. Кстати, попытки подсчитать точное число окон и дверей Эскориала никогда не дают одинаковых результатов, и обычно сходятся на таких цифрах: около 1250 дверей и 2500 окон.

Главный фасад дворца выходит на прямоугольный внутренний дворик, так называемый Дворик королей. В верхнем ярусе на постаментах высятся шесть колоссальных статуй ветхозаветных царей, которым дворик и обязан своим названием. Посреди Дворика королей находится колодец, который имеет вид маленького гранитного храмика, со стройными колоннами, статуями в нишах и изящной балюстрадой, идущей по карнизу. С четырех сторон к нему примыкают большие четырехугольные бассейны, расположенные крестообразно, и в их прозрачной воде отражаются элегантные формы храмика-колодца. Внутри он отделан розовым, зеленым и белым мрамором.

Сразу за серой громадой фасада дворца возвышается собор, при строительстве которого Хуан де Эррера точно рассчитал пропорциональное соотношение между куполом[6], угловыми башнями и горизонталями протяженных фасадов, что стало одним из самых смелых новшеств в архитектуре подобного рода.

Во внутренней, торжественно холодной архитектуре собора использованы, главным образом, элементы дорического ордера, поскольку Эррера считал, что этот ордер «своей силой и благородством наилучшим образом выражает мощь». В облицовке соборных стен, пилястр, фризов использован сероватый мрамор, и только главный алтарь выделяется ярким пятном. Он поднят на высоту четырех этажей в главном нефе собора, несколько вытянутом на восток. Разноцветный мрамор, яшма и драгоценные камни, украшающие алтарь, сверкают от света, падающего через фонарь в куполе. Своим сиянием алтарь как бы символизирует центр Эскориала и цель земной миссии Филиппа II.

По боковым сторонам алтаря в нишах стоят скульптуры Карла V и Филиппа II с семьями. Еще одна ниша представляет собой ложу для короля и его свиты, вход в которую вел прямо из спальни короля.

Уникальность Эскориала – не только в его необъятных размерах. И внешний вид, и архитектурное убранство внутренних апартаментов отмечены холодной и даже аскетической строгостью. Многочисленные батальные панно, расположенные по периметру коридоров и выполненные великими испанскими живописцами – Эль Греко, Веласкесом, Гойей, – напоминают диораму. Все потолки и стенные проемы расписаны великолепными фресками на религиозные темы. Да и сами покои короля более похожи на келью монаха, чем на роскошную резиденцию. А монарший трон представляет собой не произведение искусства, а скромный походный стул Карла V, сопровождавший его во всех военных кампаниях.

Единственным роскошным залом Эскориала является Королевская библиотека, размещенная в длинной галерее у западного входа. Ее плафон расписан аллегорическими изображениями наук и искусств. Библиотека поражает своими размерами и ценностью книжного фонда. Здесь хранится редчайшее собрание книг и рукописей XVI–XVII вв., среди них находятся даже трактаты таких еретиков, как Мартин Лютер и Жан Кальвин.

Из библиотеки мраморные ступеньки ведут вниз в полуподвальный цоколь, где, как и завещал Карл V, расположена обширная королевская усыпальница. Она помещена под главным алтарем собора и долгое время после смерти Филиппа II оставалась незавершенной, ибо мешали подземные воды. Только в 1654 г., когда инженеры осушили фундамент под Эскориалом, гробница была закончена. Правда, стиль ее был уже несколько иной, чем задумывал Филипп II: вместо холодного гранита были использованы мрамор, золото и бронза.

В «Пантеоне королей» похоронены испанские монархи, члены королевских семей и их родственники. Оставлено здесь место и для захоронения ныне здравствующей королевской семьи.

В наши дни Эскориал стал одним из самых посещаемых музеев в мире. Обычно посетители монастыря покидают его с наступлением сумерек, так как внутренние помещения, длинные коридоры и межэтажные переходы не имеют электрического освещения. Но еще долго при свете выглянувшей луны в прозрачных водах королевских прудов будут отражаться старинные портики, расположенные по углам монастыря смотровые башни и мощные дворцовые стены.

Средневековая история, застывшая в рукотворном камне, имя которой Эскориал, – это еще один маленький мостик между прошлым и будущим, частичка живущей в веках национальной культуры древней и вечно юной Испании.