Наказывает ли Господь детей за непочтение родителей?

Наказывает. Вот два примера из многих. «Один крестьянин моего прихода, – пишет некий священник, – деревни Бурныковки, по имени Алексей, в 1855 году отдан был в военную службу. Отец его, оставшись с двумя малолетними внуками, много скорбел о единственном сыне. Но какова была радость его, когда через два года сын неожиданно явился в отпуск с билетом – впредь до востребования! Отец его, как водится, сделал пир, созвал родных и знакомых и угощал их, сколько было усердия. Но Алексей, освободившись из-под надзора, к несчастью, стал с приятелями своими вести жизнь разгульную, отчего отец его сперва не унимал и посматривал, как говорится, сквозь пальцы. Эта веселая жизнь, начатая с радости, мало-помалу обратилась в привычку, и Алексей стал со своими знакомыми выпивать уже до излишества. Тогда у отца, трезвого и сердобольного, радость превратилась в горькую печаль. «Дитятко, дитятко, – говаривал он, – пора бы перестать; у тебя жена, малые дети, тебе бы учить их и быть примером; а ты что делаешь? Нынче пьян, завтра – то же, послезавтра – с приятелями. Разве государь, наш батюшка, для того отпустил тебя ко мне?» – «Перестану, – был ответ, – когда не будет охоты». Так хотел отец поддержать ослабевшего сына; прибавил он и ласки, и угрозы, но сын не внимал словам его, а за угрозы сердился. Проходит год и два, а Алексей и не думает исправляться. Наконец, в 1860 году, 19 мая вечером, Алексей является к отцу в довольно хмельном виде. Отец по-прежнему принялся журить сына, которому уже давно надоели родительские увещания. И вот он хочет подойти к старику, стоявшему у косяка среднего окошка, и что-то сказать; но, не дойдя до него, немного пошатнулся и оперся рукой, вместо косяка, прямо в раму. От сильного натиска стекло лопнуло, разбилось и обрезало руку Алексея выше кисти; кровь ручьем полилась; Алексей в испуге бросился на близ стоявшую кровать и зажал рану другой рукой. «Алеша, что с тобою?» – «Ничего, батюшка, – отвечал он, – все пройдет»; а между тем обрезанную руку спрятал в одежду. Видя, однако ж, что кровь бежит из-под одежды, отец выхватил руку и нашел рану выше кисти, сделанную как бы острием ножа. Началась перевязка, а кровь ключом бьет; у старика от испуга дрожат руки, перевязка не ладится, кровь течет. Наконец перевязали, кровь унялась; но к несчастью больного, на него напал сильный кашель, и как скоро начинал он кашлять, рана под перевязкой снова открывалась, и кровь опять начинала сильно бежать. Спустя шесть дней после этого является ко мне отец больного и просит напутствовать сына его. Собираюсь, вхожу к больному, вижу его в сильном изнеможении, белого, как полотно.

– Что с тобою, Алексей?

– Наказал меня Господь, – было первым его словом, – за неповиновение родителю и за нетрезвую жизнь.

Я напутствовал Алексея. «Батюшка, матушка, жена, дети, простите меня, – проговорил он, – да простите же, я умираю». И действительно, вскоре после моего отъезда он умер» (Странник, 1866, с. 125–126).

Дети! Помните пятую заповедь: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли» (Исх. 20, 12). Видите, как верно Слово Божие!.. Этот сын за непослушание родителю лишился и блага, ведя невоздержную жизнь, и оказался недолголетним, умерев тридцати лет, как тот же священник далее заявил.

«В приходе удельного ведомства, – пишет один пономарь, – в деревне Н. известно мне одно семейство, состоящее из матери старушки и двух ее сыновей с их семействами.

Отец оставил детей своих малолетними; они выросли под присмотром матери, которая воспитывала их в благочестии и страхе Божием, скопила для них порядочный капитал, вместо ветхого дома выстроила им новый, обеспечила их всем, что нужно крестьянину, и женила. Находясь под опекой матери, дети повиновались ей, жили хорошо, благочестиво и трезво. Но женившись и вступив в волжский промысел, называемый лоцманством, вскоре совершенно переменились, стали развратны, дерзки, безчинны и, особенно, нетрезвы; сквернословие почти никогда не сходило у них с языка. Вместе с тем они сделались крайне непочтительны, к своей матери и дерзким своим обращением с ней подавали повод и своим семействам не уважать ее. Особенно же непочтителен был к старухе матери младший ее сын. За это Бог вскоре и наказал его.

Раз мне случилось прийти к ним в дом, и я был личным свидетелем крайнего его неуважения к родительнице. Когда начала она убеждать его, чтобы он вел себя прилично, как хороший человек и добрый христианин, чтобы меньше занимался вином и старался бы быть благочестивым и почтительным к своей матери, да чтобы и детей своих учил страху Божию, он не только не хотел слушать ее, но при мне же выбранил ее скверными словами и в самых язвительных выражениях излил на нее свою злую дерзость. Мать не вынесла такого оскорбления от своего сына и тут же во гневе сказала: «Ослепнуть бы тебе, окаянному, за такие слова и поступки твои». Непокорный сын, однако ж, не только не перестал ругаться, но стал еще более обижать старуху. Слова матери не остались втуне: не прошло и двух месяцев после этого, как сын ее действительно ослеп и гритом без всякой видимой причины; глаза его по сие время свежи, как здоровые, но решительно ничего не видят; в прошлом году, в декабре, ходил он в Москву лечиться, но там не помогли ему» (Странник, 1866, с. 43–44).