Автор биографический и внутритекстовый

Автор (лат. auctor – сочинитель) – одно из ключевых понятий литературоведения, создатель художественного произведения как целого.

В современном литературоведении это понятие толкуется следующим образом:

а) автор как реальное лицо, имеющее свою биографию, свои индивидуальные свойства. Его называют биографическим автором.

б) автор в его внутритекстовом, художественном воплощении (запечатлённый в художественном произведении).

Биографический автор, писатель, имеет свою биографию, пишет художественные произведения. Но в созданном им художественном мире биографический автор преобразуется. Даже в написанном от первого лица стихотворении, как бы «автобиографично» оно ни было, субъект стихотворения (носитель действия, речи, переживания) не равняется автору, ибо события произведения разворачиваются в особом, изображенном мире.

Итак, в литературоведении принято различать реального, биографического автора, создавшего произведение, и определенную трансформацию его личности, запечатлённую в художественном произведении (автора в его внутритекстовом, художественном воплощении).

Формы присутствия автора в тексте зависят от родовой принадлежности произведения (эпос, лирика, драма), от его жанра (басня, рассказ, лирическое стихотворение и т. п.).

Интенсивнее всего автор заявляет о себе в лирике, где высказывание принадлежит одному лирическому субъекту, где изображены его переживания, отношение к внешнему миру и миру своей души. Причем в лирике автор биографический и внутритекстовый могут быть сближены максимально. Если цикл лирических стихотворений, лирическая поэма, собрание лирических стихотворений, даже одно стихотворение дают представление об устойчивом авторском облике, об авторской житейской и поэтической судьбе, то мы используем понятие лирический герой, восходящее к статье Ю. Н. Тынянова «Блок» (1921 г.).

 Но в стихотворении авторское лирическое Я с разной степенью полноты может быть:

а) передоверено разным героям, или персонажам (так называемая ролевая лирика):

Как много

Прекрасных

Вещей на земле:

Раз – эскимо,

Два – крем-брюле,

Три - шоколадное…

И стрептоцид,

Если немного

Горло болит.

(Р. Сеф).

 

Выросла я, липка,

Тоненькой и гибкой.

Не ломай меня!

 

Медоносным цветом

Зацвету я летом.

Береги меня!…..

(П. Воронько. Липка)

В первом примере субъектом (носителем) речи и переживания является ребенок, во втором – деревце;

б) может быть выражено в диалоге персонажей:

- Дети, кто знает, что обозначает

Вот этот шар, насаженный на кол?

- Это чучело земли.

- Тебе кол.

- Нет, это не чучело.

А такая земляная голова.

- Тебе два.

- Нет, это настоящая Земля.

Но картонная только.

- Тебе тройка.

- Я знаю, синее – это вода,

А коричневое – это земная корка.

- Четверка.

- Это модель Земли,

Только уменьшенная в сто раз.

Если посмотреть в микроскоп,

Можно увидеть себя

И весь наш класс.

Это круглая карта, внутри пустая.

Ее можно пальцем вращать.

- Пять!

(О. Григорьев. Глобус)

В эпосе лишь в жанрах автобиографического рассказа (М. Пришвин. «Как я научил своих собак есть горох»), автобиографической повести (С. Т. Аксаков. «Детские годы Багрова-внука», И. Шмелев. «Лето Господне») или автобиографического романа («Путешествие Глеба» Б. Зайцева) биографический и внутритекстовый автор очень близки.

Чаще всего внутритекстовый автор в эпическом произведении выступает как повествователь, ведущий рассказ от третьего лица.  Он находится как бы на границе вымышленной действительности: знает всё об изображенном мире, «всеведущ». Повествователь свободно переходит из одного временного плана в другой, из одного пространства в другое, анализирует внутреннее состояние и мотивы поведения героев. Он не является участником событий, неперсонифицирован (безличен) и по своему кругозору близок биографическому автору. Его речь адресована читателю, т. е. направлена за пределы изображённого мира. Повествователь – носитель общепринятых языковых и стилистических норм. Отождествление повествователя с биографическим автором недопустимо даже в тех случаях, когда они очень близки.

Возможна особая форма воплощения внутритекстового автора – образ автора,локализованный в художественном произведении, т. е. изображение писателем самого себя. Так, повесть В. Аленикова «Приключения Петрова и Васечкина. Обыкновенные и невероятные» начинается с главы «Ловля сумасшедших тритонов, или рассказ о том, как автор познакомился, а точнее, как

Петров и Васечкин познакомились с автором». В этой главе Петров и Васечкин решают «по-мужски» поговорить с Владимиром Алениковым, режиссером телевизионного «Ералаша», и попросить его написать книгу об их приключениях. В следующей главке «От автора» Алеников сообщает, как он встретился со своими будущими героями и согласился выполнить их просьбу.

Однако автор может доверить повествование рассказчику. Это персонифицированный носитель речи, как правило, одно из действующих лиц. Обычно он имеет все или некоторые атрибуты литературного персонажа: имя, возраст, наружность; так или иначе участвует в действии (Дениска в «Денискиных рассказах» В. Драгунского, Коля в рассказах Н. Носова). То есть, в отличие от повествователя, рассказчик находится внутри изображённого мира. Рассказчик повествует, как правило, от первого лица. Он связан с определенной социально-культурной и языковой средой.

В русской детской литературе ХVIII - начала ХIХ в. рассказчик выполнял педагогическую функцию. Отцы, матушки, тетушки вели беседу с детьми. Сами они были вне детства, вне сопереживания.

Но уже в «Сказках дедушки Иринея» В. Ф. Одоевского появляется живой рассказчик, дедушка Ириней, участвующий в событиях рассказа «Серебряный рубль».

В литературе ХХ века образ рассказчика постепенно обретает объемность. Удачный тип взрослого героя-рассказчика находит Л. Пантелеев в повести «Пакет». Это Петр Трофимов, участник гражданской войны, который совершил подвиг и рассказал о нем пионерам. Огромное значение имеет образ взрослого рассказчика в книгах о природе. Чаще всего это «бывалый человек»: врач, агроном, журналист, моряк, естествоиспытатель. Являясь одним из персонажей произведения, он сразу располагает маленького читателя к себе, начинает с ним беседу («Обитаемый остров» Г. Снегирева, «Подводные приключения» С. Сахарнова, «Бобруська» Е. Суровой и др.). Рассказчик помогает ребенку по-новому осмыслить известное и ощутить себя частью природы.

Новым типом рассказчика становится ребенок. Алеше Почемучке в книге Б. Житкова «Что я видел» всего четыре года, Дениске Кораблёву («Денискины рассказы» В. Драгунского) –  девятый год. В произведениях А. Алексина рассказчиком является подросток, чудак и фантазер, желающий как можно скорее повзрослеть («Отряд шагает в ногу», «Необычайные похождения Севы Котлова» и др.).

В произведениях 50-х годов появляется образ мнимоотрицательного героя-рассказчика (повести Н. Носова «Витя Малеев в школе и дома», «Дневник Коли Синицына»).

 Рассказчиком может быть и животное или предмет: в сказке Б. Заходера «Серая звездочка» сказку о жабе под таким именем рассказывает маленькому ёжику папа Ёжик. В рассказе А. Куприна «Сапсан» рассказ ведётся большим и сильным псом редкой породы.

Разновидностью повествования от первого лица является имитация (подделка подо что-либо) в художественном произведении дневников, писем или других документов («Дневник фокса Микки» Саши Черного; письмо Ваньки Жукова «на деревню дедушке»; письмо, написанное стариком Хоттабычем Жене Богораду и рассказывающее о том, как он посетил своего брата, злобного джина Омара Юсуфа, ставшего спутником Земли).

Приведём фрагмент из «Дневника фокса Микки»:

 «Надо записать все свои огорчения, а то потом забуду.

Петух ни с того ни с сего клюнул меня в нос. Я только подошёл поздороваться… Зачем же драться, нахал горластый? Плакал, плакал, сунул нос в корытце с дождевой водой и до вечера не мог успокоиться…

Зина меня забыла!

В мою чашку с овсянкой забрался чёрный таракан, задохся и утонул. Какая мерзость!..

Сегодня нашёл в биллиардной кусочек старого шоколада и съел. Это, правда, не огорчение, а радость. Но радостей так мало, что не могу же я для них отдельную страницу отводить».

Выбор субъекта речи позволяет установить своеобразие авторской позиции.

В одном произведении или фрагменте произведения  возможна смена субъектов речи. Так, в рассказе А. П. Чехова «Ванька» неперсонифицированный повествователь уступает место рассказчику (самому Ваньке), сообщающему дедушке в письме о своей московской жизни. В повести В. Аленикова «Приключения Петрова и Васечкина» в каждой главе появляется новый рассказчик, а в главе «Укрощение строптивой» ниточку рассказа постоянно перехватывают, развивая сюжет и внося в рассказ своё отношение к происходящему, Петров, Васечкин и их одноклассница Маша Старцева. В повести А. Алексина «Коля пишет Оле, Оля пишет Коле» первые пять глав даны от лица рассказчика, далее он уходит из поля зрения читателя, уступая героям возможность высказаться в письмах.

Приведём в качестве примера смены субъектов речи, создающей в данном случае комический эффект,  фрагмент из повести Э. Успенского «Дядя Фёдор, пёс и кот»:

 «На другой день дядя Фёдор решил письмо домой написать. Чтобы папа и мама за него не беспокоились. Потому что он их очень любил. А они не знали, где он и что с ним. И конечно, переживали.

Сидит дядя Фёдор и пишет:

Мои мама и папа!

Я живу хорошо. Просто замечательно. У меня есть свой дом. Он тёплый. В нём одна комната и кухня. А недавно мы клад нашли и корову купили. И трактор – тр-тр Митю. Трактор хороший, только он бензин не любит, а любит суп.

Мама и папа, я без вас очень скучаю. Особенно по вечерам. Но я вам не скажу, где я живу. А то вы меня заберёте, а Матроскин и Шарик пропадут.

Но тут дядя Фёдор увидел, что деревенские ребята змея в поле запускают. И дядя Фёдор к ним побежал. А коту велел письмо дописать за него. Кот взял карандаш и начал писать:

А еще у нас печка есть тёплая. Я так люблю на ней отдыхать! Здоровье-то у меня не очень: то лапы ломит, то хвост отваливается. Потому что, дорогие мои папа и мама, жизнь у меня была сложная, полная лишений и выгоняний. Но сейчас всё по-другому. И колбаса у меня есть, и молоко парное стоит в мисочке на полу. Пей – не хочу. Мне мышей даже видеть не хочется. Я их просто так ловлю. Для развлечения. Или на удочку, или пылесосом из норок вытаскиваю и в поле уношу. А днём я люблю на крышу вскарабкаться. И там глаза вытаращу, усы расправлю и загораю как ненормальный. На солнышке облизываюсь и сохну.

Тут кот услышал, что мыши в подполе заскреблись. Крикнул он Шарика и в подпол побежал с пылесосом. Шарик карандаш в зубы взял и стал дальше калякать:  

А на днях я линять начал. Старая шерсть с меня сыплется – хоть в дом не заходи. Зато новая растёт – чистая, шелковистая! Просто каракуль. Да ещё охрип я немножечко. Прохожих много, на всех лаять приходится. Час полаешь, а потом у меня не лай, а свист какой-то получается и бульканье.

Дорогие папа и мама, вы меня теперь просто не узнаете. Хвост у меня крючком, уши торчком, нос холодный и лохматость повысилась. Мне теперь можно зимой даже на снегу спать. Я теперь сам в магазин хожу. И все продавцы меня знают. Кости мне бесплатно дают… Так что вы за меня не переживайте. Я такой здоровый стал, прямо – ух! Если я на выставку попаду, мне все медали обеспечены. За красоту и сообразительность.

До свиданья. Ваш сын –  дядя Шарик».

 

Типы повествования

В зависимости от того, насколько явно выражена речевая манера субъекта речи, выделяют типы повествования.

Две основные повествовательные формы (типы повествования) – повествование от третьего лица («Папа уезжал в командировку. Мама и Алеша провожали его. Папа нес чемодан, а мама вела Алешу за руку» – Н. Артюхова. «Трудный вечер») и от первого лица («Сколько хлопот у нас с Мишкой было перед Новым годом! Мы уже давно готовились к празднику: клеили бумажные цепи на елку, вырезали флажки, делали разные елочные украшения» – Н. Носов. «Бенгальские огни»).

Каждая форма может применяться писателем в разных целях, но, обобщая, можно сказать, что повествование от третьего лица дает автору большую свободу в ведении рассказа, поскольку не связано ни с какими ограничениями. Читатель получает достоверное и объективное представление о событиях и поступках,  внутренней жизни персонажей.

Повествование же от первого лица усиливает иллюзию достоверности рассказываемого, позволяет войти внутрь изображенного мира и взглянуть на события глазами персонажей. Зачастую повествование от первого лица акцентирует внимание читателя на фигуре рассказчика. При таком повествовании автор почти всегда «прячется» и его нетождественность рассказчику выступает особенно отчетливо, поскольку у рассказчика есть свой взгляд на происходящее, своя система ценностей, своя позиция.

Разновидностью повествования от первого лица является сказ – повествование, в своей лексике, стилистике, интонационно-синтаксическом построении и прочих речевых средствах имитирующее устную речь, причем чаще всего простонародную. Сказ предполагает наличие слушателя. Исключительным мастерством сказа владели Н. Гоголь («Вечера на хуторе близ Диканьки»), Н. Лесков, М. Зощенко. В произведениях детской литературы сказ, имитирующий детскую речь, используется сравнительно редко. К этому типу повествования обращается, например, В. Алеников в повести «Приключения Петрова и Васечкина. Обыкновенные и невероятные»:

«Ну, это я так, как говорится, к слову. Я-то ведь вот чего хотел рассказать. Знаете такую игру «Замри!»? Нет, не слыхали? А зря. Классная игра, между прочим. У нас одно время вся школа в неё играла. Потому что она очень заразная. И играть просто. Если тебе крикнули «Замри!», значит, стой и не шелохнись, пока не скажут «Отомри!». Вот и все правила.

Скажете, подумаешь, чего тут интересного!.. А вот в том-то и дело, что не все понимают, как играть, чтобы по-настоящему весело было. Потому что для того чтобы почувствовать, какая это классная игра, нужно терпения набраться. Тут ведь в чём фокус? Чтобы нужный момент подстеречь! Ну, когда там кто-нибудь куда-нибудь спешит, например, или, наоборот, просто отдыхает, может быть, расслабился, а тут – хоп! Улавливаете? Учительница, скажем, его о чём-то спрашивает, а он вдруг замирает, как статуя, и ни гу-гу. Потому что такой закон игры. Вот тогда действительно можно со смеху помереть.

Или вот у нас еще такой случай был».

В этом фрагменте присутствуют следующие элементы, позволяющие отнести его к сказу: интонации устной речи; обращения к слушателю (в данном случае – воображаемому); такие экспрессивные средства, как риторические вопросы и восклицания; использовано просторечие и разговорные синтаксические конструкции; язык подчеркнуто «не литературный», ориентированный на детскую речь.

Если сказ воспроизводит «голос» народного сказителя, он может быть сближен с произведениями народной словесности – сказками, легендами.  Примером могут служить сказы П. П. Бажова, в которых использованы уральские народные предания, уральские говоры и профессиональные диалекты. Приведём отрывок из сказа «Каменный цветок»:

«Тут и зашумело что-то, как осыпь земляная. Глядит Данилушко, а стен никаких нет. Деревья стоят высоченные, только не такие, как в наших лесах, а каменные. Которые мраморные, которые из змеевика-камня… Ну, всякие… Только живые, с сучьями, с листочками. От ветру-то покачиваются и голк дают, как галечками кто подбрасывает. Понизу трава, тоже каменная. Лазоревая, красная … разная… Солнышка не видно, а светло, как перед закатом. Промеж деревьев змейки золотенькие трепыхаются, как пляшут. От них и свет идёт».

Разные люди к оценке одного и того же жизненного явления могут подходить по-разному, высказывая в суждениях свою точку зрения на происходящее. В художественном произведении точки зрения персонажей, прежде всего, оформляются в их высказываниях, в их прямой речи. Но возможна и более сложная ситуация: точка зрения персонажа возникает в речи повествователя. В произведениях ХIХ века, когда такой приём был не слишком привычным, автор мог специально обратить на него внимание читателей, как сделал это Ч. Диккенс в романе «Крошка Доррит»:

«Рассказывающий эту историю должен порой смотреть глазами крошки Доррит, что он и попытается сейчас сделать».

В литературе ХХ – ХХI вв. подобный вариант повествования встречается достаточно часто. Так, в повести А. Н. Толстого «Детство Никиты» в повествовании от третьего лица возникает точка зрения одного из персонажей: Никиты («Никита сел на край кровати и прислушался – в доме было тихо, никто ещё, должно быть, не встал. Если одеться в минуту, безо всякого, конечно, мытья и чищения зубов, то через чёрный ход можно удрать на двор. А со двора – на речку. Там на крутых берегах намело сугробы, - садись и лети…»), маленького скворчонка Желтухина («Мальчик поднёс его ко рту. Желтухин закрыл плёнкой чёрные глаза, сердце запрыгало под перьями. Но Никита только подышал ему на голову и понёс в дом: значит, был сыт и решил съесть Желтухина немного погодя») и д. д.

В стихотворении Н. Рубцова «Медведь» также происходит перемещение («переплывание») точки зрения (непосредственно от повествователя к персонажу – медведю:

В медведя выстрелил лесник.

Могучий зверь к сосне приник.

Застряла дробь в могучем теле.

Глаза медведя слёз полны:

За что его убить хотели?

Медведь не чувствовал вины!

Домой отправился медведь,

Чтоб горько дома пореветь...

 «Точка зрения – позиция, с которой рассказывается история или с которой воспринимается событие истории героем повествования» (М. Ю. Лотман. Структура художественного текста. М., 1970. С. 320).

В процессе анализа конкретного художественного произведения необходимо учитывать, что повествование может вестись с разных точек зрения. По мнению Б. А. Успенского,  «…различие точек зрения обнаруживается, прежде всего, в том, как тот или иной герой оценивает окружающую его действительность» (Б. А. Успенский Поэтика композиции. СПб, 2000. С. 26).

Если в произведении имеется несколько принадлежащих участникам событий независимых точек зрения и эти точки зрения проявляются, прежде всего, в том, как герои оценивают окружающую их действительность, то следует говорить о полифонизме произведения.

Столяр гулял в густо лесу

Среди больших стволов,

И, улыбнувшись, он сказал:

- Как много тут столов.

 

Охотник зайцев настрелял

Пять штук за шесть минут,

И, улыбнувшись, он сказал:

- Как много зайцев тут.

 

Шел утром добрый человек.

Стряхнув с ветвей росу,

Он улыбнулся и сказал:

- Как хорошо в лесу!

(Р. Сеф. «Добрый человек»)

Полифония (от греч. polys – многочисленный и phone - звук, голос) множественность сознаний и миров, равноправных с авторским, в рамках одного литературного произведения (Справочник школьника: Литература / Под ред. В. А. Агонесова. М., 1999. с. 308).

Анализируя текст, следует обнаруживать различные точки зрения: автора, повествователя или рассказчика, героев.