В котором Мышка демонстрирует абсолютное неумение приспосабливаться к сложившейся ситуации

 

Занималось неприглядное утро. Мышка стояла у окна, барабаня пальцами по стеклу. За окном бегали люди. Люди бегали, сложившись пополам, как перочинные ножики, потому что шквальный ветер сбивал их с ног. Еще на улице лил проливной дождь, и Мышка думала о том, что людям, похожим на перочинные ножики, так недолго и заржаветь. Мышка смотрела на людей и тосковала. Она представляла, как через несколько минут сама побежит по улице, волоча за собой неподъемный чемодан и сгибаясь под тяжестью тюка с матрасом и постельным бельем. Мышка навсегда покидала дом, где провела лучшие минуты досуга. Правда, самопроизвольное заворачивание Настоящего Джигита в любимый Мышкин коврик зачеркнуло все хорошее, что Мышка пережила в этих стенах, практически сведя к нулю их долголетнюю супружескую жизнь. Но Мышка все равно переживала. Она заметалась по комнате, перебегая от шкафа к чемодану и обратно. Мышка собирала вещички. Я могла бы тут съязвить и сказать, что собирать Мышке, кроме одной ночной рубашки и двух пар шерстяных носков с остатками горчицы, было практически нечего. Но я язвить не буду, потому что это неправда. Наша Мыша из любого мусора сделает предмет первой необходимости. У нее одних пузырьков от лекарств накопился целый полиэтиленовый пакет. Чего уж говорить о коробочках и облатках. Все это следовало самым тщательным образом рассортировать и разместить в чемодане.

За стеной, на кухне, Джигит разговаривал со своей воспитанницей – юной серой мышкой. Он кормил ее завтраком, за которым в 8 часов бегал к открытию булочной, чтобы успеть отхватить теплый калач утренней выпечки. Этими калачами он кормил мышь уже не первый день, считая, что питание должно быть прежде всего калорийным, а уже потом сбалансированным. Для балансировки питания он добавлял к калачу немного собачьего корма. Мышь упиралась всеми лапками, отворачивала морду и даже стонала, недвусмысленно давая понять Джигиту, что его калачи у нее уже поперек горла. Но Джигит не унимался.

– Ешь! – твердил он и засовывал мышке в рот кусок хрустящей корочки. – Ешь, мылый! А то погыбнэш ат голода, на кого мэна аставыш? Я вэд адынокый Джигыт! Ныкто мэна нэ лубыт! Ныкто нэ жалээт! Памру – ныкто нэ вспомныт!

Это он намекал на бойкот, который объявила ему Мышка, и на ее намерение покинуть отчий дом.

Мышку все эти стоны и причитания ужасно раздражали и отвлекали от сборов. Она даже забыла положить в чемодан ленточку, которую бабушка в детстве пришила к ее праздничному платьицу. В этом платьице Мышка в детском саду играла Снежинку на новогоднем празднике. Потом платье стало ей мало и его отдали какой‑то дальней племяннице. В ночь накануне расставания с платьем Мышка прокралась в бабушкину комнату, срезала свою любимую ленточку, утащила к себе и поместила в шкатулку с драгоценностями, где уже лежали лопнувший каштан, переводная картинка из мультфильма «Ну, погоди!» и пустой флакончик из‑под маминых духов «Красная Москва». Ленточка заняла в шкатулке почетное место. Мышка очень трепетно относилась к своим личным успехам, особенно на драматическом поприще. Так вот, именно эту шкатулку с реликвиями она и забыла дома из‑за разнузданных жалоб Джигита на тяжелую жизнь.

Надо сказать, что свое намерение уйти из дома и найти работу с проживанием по месту исполнения служебных обязанностей Мышка начала осуществлять с несвойственной ей прытью. И с несвойственной сообразительностью. Так, она сообразила, что ночевать по месту работы можно в трех случаях: если сторожишь, к примеру, стройку, если работаешь в котельной или если уходишь в люди. Первые два варианта отпали, толком не возникнув. Ни на стройку, ни в котельную Мышка не хотела. А вот в люди... В люди Мышка не хотела тоже. Быть домработницей... Фу! Это так... Ну, вы понимаете, так неаристократично. А ведь Мышь у нас аристократка. У нее и нос, и бабушка из пансиона благородных девиц, и Монтень на полке пылится, и вообще запросы. А что делать? Работать‑то надо? Надо. И жить где‑то надо. А что Мышка умеет делать, кроме как гладить рубашки и варить борщ? Вот то‑то и оно.

Мышка купила газету бесплатных объявлений и пошла прямиком по первому объявлению – в агентство по найму домработниц под названием «Фрекен Бок». И, что удивительно, в этом агентстве ее приняли. Удивительно, потому что обычно ни одно Мышкино начинание ничем приличным не заканчивалось и никуда ее с первого раза не принимали. Даже в кружок по лепке и ваянию при районном доме пионеров. А тут – такое везение. Мышка поплотнее уселась на стул перед тетенькой в наколке и легком кружевном фартучке и приготовилась рассказывать о себе. В том смысле – какая она замечательная хозяйка и большой специалист в деле изготовления плюшек. Еще она планировала выдвинуть будущим хозяевам требования: называть ее на «вы» и не унижать ее, Мышкиного, личного достоинства путем пренебрежительных гримас и понуканий. Но тетенька слушать не стала. Она прямо сказала Мышке, что ничто ее не волнует, а волнует только, есть ли у Мышки паспорт с московской пропиской. Еще сказала, что у них с этим делом строго, так как их замечательное агентство находится в непрерывной тесной связи со шведской головной фирмой под тем же названием и каждые полгода они отправляют девушек на стажировку в Швецию, где им предоставляется честь встретиться с настоящей живой фрекен Бок. При этой информации Мышкино сердце зашлось от восторга, она зажмурилась и даже застонала, облизываясь, как сытый котенок. Но тут тетенька в наколке вылила на нее ушат холодной воды, потребовав немедленно показать паспорт. Никакого паспорта Мышка показать не могла, потому что никакого паспорта у нее не было. Паспорт лежал в письменном столе у прекрасной Анжелики. И изъять его оттуда не представлялось никакой возможности.

Требовалось немедленно спасать положение. Мышка расхрабрилась, глубоко вздохнула и предложила тетеньке прогуляться с ней в жэк, где она, Мышка, возьмет выписку из домовой книги и копию лицевого счета, из которых ясно видно, что она, Мышка, не только ответственный квартиросъемщик, но и вполне ответственное лицо. Но тетенька ответила, что ни в какой жэк прогуливаться не собирается, у нее и так дел полно, а нет ли у Мышки какого‑нибудь удостоверения личности. У Мышки никакого удостоверения личности не было, так как она нигде не работала и никто не мог удостоверить ее личность. Мышка опять расхрабрилась, глубоко вздохнула и предложила тетеньке прогуляться к ней домой и познакомиться с ее соседкой тетей Маней, которая с удовольствием удостоверит ее, Мышкину, личность. С удовольствием тетя Маня удостоверит ее личность или без всякого удовольствия, Мышка не знала и ляпнула просто так. Однако тетенька опять отвергла ее предложение и сказала, что ни к какой тете Мане она прогуливаться не будет, а если Мышка сей момент не принесет документ, то адью, в том смысле, что всего хорошего, привет детям.

– А у меня нет детей, – тупо глядя на тетеньку, сказала наша Мыша, как всегда совершенно не понимая, на что ей намекают.

– Завидую вам, милочка, – сухо отозвалась тетенька. – А вот у меня трое. Двое в колонии строгого режима, один под следствием. Так будете освобождать помещение?

И Мышка освободила.

Она плелась домой, и слезы капали на белый воротничок из ее бедных глазок. Картина получалась безрадостная. Даже Мышка с ее наивностью и полным отсутствием всякого присутствия здравого смысла понимала, что без паспорта работы ей не видать. А паспорта тоже не видать, пока она не отдаст долг Прекрасной Анжелике. А как, скажите на милость, отдать долг, если на работу не берут? Замкнутый круг.

Мышка доплелась до дома и плюхнулась на скамейку у подъезда. На скамейке сидела тетя Маня.

– Что, девонька, худо? – спросила тетя Маня, будучи особой ушлой и проницательной.

– Ой, худо, тетя Маня, худо! – запричитала Мышка.

– Что, девонька, довел тебя твой изверг? – продолжала свой допрос тетя Маня.

– Ой, довел, тетя Маня, довел! – пригорюнилась Мышка.

– Что, девонька, думаешь делать?

– Думаю, тетя Маня, идти в люди.

– Иди, девонька, иди! – сказала тетя Маня и ласково потрепала Мышку по руке, как бы поощряя ее намерение. – Люди добрые, люди помогут. А люди‑то об этом знают?

Мышка помотала головой, дескать, нет, не знают.

– Плохо, – сказала тетя Маня. – Надо их подготовить. А то, не ровён час, испужаются. Еще удар хватит.

– А как подготовить, тетя Маня? – подъехала к тете Мане Мышь и даже блокнот из сумки вынула, чтобы записывать тетиманины советы.

– Ну как, – задумчиво промолвила тетя Маня. – Надо объявление дать в газету. Мол, я, Мышка, иду к вам, люди, буквально наперерез. Готовьтесь. Запасайтесь, значит, сахаром и мукой, спички закупайте, теплые вещи пакуйте, детей малых эвакуируйте. Беда у вас, люди.

– Спасибо вам, тетя Маня! – сказала Мышка и, прослезившись, клюнула тетю Маню в коричневую мятую щечку. – Спасибо на добром слове!

Потом она пошла домой, где Джигит продолжал демонстративно скармливать серой приблудной мыши годовой запас круп и муки. Дома она взяла лист бумаги, ручку и конверт. И написала объявление. Вот оно: «ИЩУ РАБОТУ! ЧТОБЫ ЖИТЬ! УМЕЮ ВСЕ! ЗА СТОЛ И КРОВ!» Это был крик души. Она запечатала свой крик в конверт, надписала адрес газеты бесплатных объявлений и отнесла на почту. И села у окна. Ждать‑поджидать хороших вестей. Ждет‑пождет с утра до ночи и – что бы вы думали? Она дождалась своего счастья.

На третий день после выхода объявления в Мышкиной квартире раздался телефонный звонок. Мышка быстро схватила трубку, чтобы Джигит ее не опередил и не узнал о ее далеко идущих планах.

– Это вы, что ли, Мышка? – спросил грубый женский голос.

– Я, – с большим внутренним достоинством ответила Мышка, представляя на том конце провода мужеподобное существо с пучком свежепокрашенных волос цвета застоявшейся пшенной каши.

– Это вы, что ли, все умеете? – продолжил голос.

– Я, – скромно ответила Мышка, в душе гордясь собой и своими талантами.

– Ну, все‑то мне не надо, – сказала женщина. – Он у меня не очень привередливый. Ему угодить ума‑то большого не надо. – И сразу перешла в наступление. – Значит, денег вы не берете?

– То есть как это не беру? Позвольте! – возмутилась Мышь, которая именно деньги брать и собиралась. К тому же она была оскорблена бестактным выпадом насчет своего ума, надо признаться, действительно не гигантского. – А что же я, по‑вашему, беру?

– Не знаю, что вы берете, но в объявлении сказано: «За стол и кров»! – начала склочничать грубая баба.

– Стол и кров – само собой. Плюс почасовая оплата, – сказала Мышка и сама удивилась собственной твердости.

– Это что же получается, вы что, собираетесь есть с нами за одним столом?

– Есть я могу на кухне, раз вы так, – обиженно сказала Мышь. – И спать с вами в одной постели я тоже не собираюсь!

– Да? – задумчиво протянула женщина. Слышно было, что как раз это обстоятельство ее не очень волнует. Или волнует, но с другой стороны. С какой – об этом позже. – Да? Вот это жаль. Ну ладно, приезжайте. Посмотрю на вас, – буркнула баба, продиктовала адрес и бросила трубку.

И Мышка поехала.

Ну, что вам сказать? Таких квартир Мышь в своей жизни не видела ни разу. Тут, впрочем, надо вспомнить, что жизнь нашей Мыши была не слишком насыщена впечатлениями. Можно даже сказать, что все ее жизненные впечатления свелись к одному‑единственному крайне неприятному впечатлению от собственного мужа Джигита. Но мы сейчас не об этом. Мы – об унитазе за семь тысяч долларов, возле которого Мышь почувствовала дурноту, головокружение и начала потихоньку падать в обморок. Хозяйка поддержала ее за локоток и неодобрительно покачала головой. Нервных домработниц она не уважала.

– А как... как он держится? – пролепетала Мышь, указывая на унитаз.

Унитаз действительно висел в воздухе без всякой видимой связи с землей.

– Воздушная подушка, – равнодушно бросила хозяйка.

– А как... как он спускает? – прошептала совершенно деморализованная Мышь.

– Вакуумный насос, – ответила хозяйка. – Кухню будете смотреть?

– Кухню? – испугалась Мышь. Кухня уже была лишней. Мышка боялась, что кухни она не выдержит. – А можно потом? Завтра? А, Матильда Леопардовна? – И она заискивающе поглядела хозяйке в глаза.

– Меральда Леонардовна, – сухо бросила хозяйка. – Вы опять ошиблись, милочка.

На самом деле эту бабищу, которую Мышка довольно точно представила себе во время их телефонного разговора, звали Фекла Лукьяновна Безобразова. Но с унитазом за семь тысяч долларов это, согласитесь, как‑то не монтируется. Пришлось ей переквалифицироваться в Меральду Леонардовну фон Без'образофф. У нее даже вошло в привычку немножко грассировать и чуть‑чуть пришепетывать, а также ставить ударения в самых неожиданных местах как бы на иностранный манер. Ну и обида, конечно. Очень она обижалась на тех, кто путал ее имя, которое она носила как личный фамильный титул. В общем, наша Мышь опять попала впросак.

Экскурсия между тем продолжалась. Мышке показали кухню с золочеными кранами и серебряной мойкой. Чтобы пережить краны и мойку, ей пришлось срочно выпить воды. Потом Мышке показали спальню с покрывалом из шкуры уссурийского тигра. Тут Меральда встала в позу витязя в тигровой шкуре, попирающего собственную шкуру, и объявила, что вообще‑то уссурийских тигров на планете осталось всего два. Этот был третий. Но Меральдин муж Автандил застрелил его в прошлом году, когда устраивал охоту в честь две тысячи девятьсот тридцать пятой годовщины китайской династии Мэнь и к нему в уссурийскую тайгу съехались на празднование полмиллиона китайцев. Но Мышка была девушка образованная и сообразила, что все Меральда врет, потому что никакой китайской династии Мэнь в природе не существует. Она даже подумала было, что никакого мужа Автандила тоже не существует. Так, сказочка, фикция. Но ошиблась. И тут случилось страшное. Меральда как‑то неестественно замялась, поковырялась носком туфли из кожи кобры обыкновенной в коллекционном кедровом паркете и промямлила, что, мол, если Мышь не возражает, за отдельную, разумеется, плату, так вот, она, Меральда, будет страшно благодарна, вы понимаете, милочка, Автандил такой горячий мужчина, ему просто необходимы новые впечатления, ну... как бы вам сказать... по женской части, короче, не будете ли вы так любезны разделить с ним ложе, потому что ей, Меральде, если честно, уже невмоготу, а вы как раз в его вкусе. Мышка вскрикнула и бросилась к выходу. Меральда дико закричала и бросилась за ней.

– Только через раз! Только через раз! А через раз я сама! – орала Меральда.

– Не через раз, а через мой труп! – орала в ответ Мышка, борясь с дверным замком.

Но тут Меральда схватила ее за подол и потащила обратно в квартиру. На кухне она усадила Мышь за стол и сама налила ей чай в чашку мейсонского фарфора.

– Только разок! Ну что вам стоит? – умоляюще сказала Меральда и погладила Мышь по руке.

Мышь вздрогнула. Чай тоже вздрогнул и пролился на Меральдины брюки за две тысячи долларов.

– А скажите... Матильда... простите, Меральда Леонардовна, вот этот ваш муж, Автандил, он, наверное, настоящий джигит, раз имя такое? – спросила бедная Мышка.

– О! – Меральда закатила глаза, думая, что делает Автандилу большую рекламу. – Он такой джигит! Это что‑то!

– Нет! – истерически закричала Мышь. – Нет! Только не джигит!

– Ну хорошо, – холодно сказала Меральда. – Не хотите – не надо. Будем искать другие варианты. Всего хорошего.

И Мышка поплелась домой. Она плелась и думала о своей несчастной судьбе. Еще она думала о том, что, может быть, зря она так поступила с Меральдой, практически лишив ее надежды на личное счастье. Она даже повернулась и попыталась вернуться обратно, чтобы утешить Меральду согласием, однако мысль о контакте с Автандилом ее удержала. Дома Мышка снова села к телефону и принялась ждать новых предложений. Но никаких предложений не было. Телефон молчал. Так Мышка просидела восемь дней, отходя от телефона буквально на секундочку сделать бутерброд и то только тогда, когда Джигита не было дома. На исходе восьмого дня она тяжело вздохнула, сняла трубку и набрала номер Меральды.

– Это я, – сказала она шепотом, услышав в трубке голос Меральды, так как на полный голос у нее не хватило духу.

– Кто? – сухо спросила Меральда.

Мышка немножко удивилась, что ее не узнали.

– Ну я, Мышь, – промямлила она.

– Ах, дорогая! – закричала Меральда. – Вы решились! Вы решились стать Автандилу подругой жизни! Боже мой, какое счастье!

– А... вы больше никого не нашли? – поинтересовалась Мышка.

– Нет! Нет! Что вы! Ждала вашего решения! Предчувствие, знаете ли, подсказывало, что вы обязательно позвоните!

– Ну... я... вот... звоню, – мямлила Мышь. – Только без секса! – вдруг брякнула она и сама испугалась.

– Как это без секса? – удивилась Меральда. – А с чем же тогда?

Мышь испугалась еще больше и совсем потеряла способность связно излагать мысли.

– С «Пемолюксом» можно, – уныло бормотала она. – С «Кометом» тоже. Или с горчицей. С горчицей очень хорошо.

– С каким «Кометом»? С какой горчицей? Вы что, бредите? – сурово спросила Меральда.

– Я не брежу. Я вам как домработница хозяйке точно говорю – с горчицей очень хорошо мыть посуду. И дешево. Не надо тратиться на бытовую химию.

– Так вы домработница? – удивилась Меральда.

– Домработница. А вы что думали?

– Ну, что я думала, вы уже знаете. Нечего из себя целку строить, – незаметно для себя Меральда перешла на жаргон, который выдавал ее фруктово‑овощное прошлое. – Значит, так, жду завтра к десяти в зеленом форменном платье. Наколка и фартук обязательны. Отбой.

– У меня нет! – успела крикнуть Мышка. – У меня нет платья! И наколки с фартуком тоже!

– А вот это меня уже не касается, – отрезала Меральда и положила трубку.

Мышка обреченно посмотрела на трубку и даже слегка в нее подула, но трубка не подавала признаков жизни. Мышка опустила трубку на рычаг и потянулась за кошельком. Покопавшись в кошельке, она обнаружила два рубля сорок восемь копеек. Это означало, что ни о какой покупке форменного платья не может быть и речи. С фартуком и наколкой дело обстояло не лучше. Мышка оглянулась по сторонам. Потом твердым решительным шагом подошла к окну, сдернула штору, расстелила ее на полу и начала раскрой. К утру платье было готово. Правда, левый бок получился чуть‑чуть короче правого, но это не беда. Главное, что в этом платье Мышка выглядела так, что никакой Автандил был ей не страшен. На фартук и наколку она извела бабушкину кружевную скатерть. Результат потряс Мышку. В зеленом форменном платье, фартуке и наколке она была похожа на стручковую фасоль в воротничке из репчатого лука. Мышка оглядела себя в зеркало со всех сторон и даже выкинула от радости пару коленец. «Эхма! Тру‑ля‑ля! И красавица же я!» – спела Мышка и начала собираться. За этими сборами мы и застали ее в начале главы.

Мышка аккуратно упаковала в чемодан форменное платье, затем увязала в большой тюк матрас и постельное белье и вышла в коридор. В коридоре ее ждал Джигит со своей серой подружкой на плече.

– Уходыш? – спросил он.

– Ухожу, – просто ответила Мышь. – Котлеты в холодильнике. На два дня хватит.

– А потом?

– А потом суп с котом.

– Издэваешься на мэна? Да? Котом пугаэш? Да? Мышу мою нэнавыдыш? Да?

Но Мышка отвернулась от его гадкой небритой морды, бросила ключи на тумбочку, вышла вон и с силой захлопнула дверь.

И вот она на новом месте. В новом форменном платье с новым фартучком и наколкой. Новая жизнь сделала кульбит и понеслась резвым аллюром.

Приспособиться к квартире Меральды и тем более запомнить все входы и выходы Мышка даже не пыталась. Более того, она сразу почувствовала себя в новых стенах карамелькой в фантике от «Трюфеля». Вы можете спросить: а как же Мурка и ее 200 метров в центре Питера с антиквариатом? Ведь у Мурки Мышка чувствовала себя как дома? Я отвечу. Да, Мурка могла бы дотянуться до новых русских, если бы вымела из углов паутину, побелила потолки и вытащила из‑под шкафа стиля «ампир» два кирпича. Приезжая к Мурке, Мышка первым делом вкручивает в люстру лампочки и тащит в мастерскую треснувшие плафоны. Потом она разбирает письменный стол ребенка Кузи и долго скандалит с Муркой по поводу того, что ребенку пора купить новый стол, потому что в старом ни один ящик не выдвигается, а на столешнице нацарапаны неприличные слова. Потом она идет в кладовку, выметает рассыпавшуюся гречку и выкидывает просроченный майонез. Потом она перебирается в кабинет Лесного Брата, со знанием дела сортирует все его рыболовные крючки и мормышки, а заодно выбрасывает в камин ненужные бумажки. Потом она топит камин. Потом домой возвращается Лесной Брат и начинает бегать за Мышкой с криками: «Ах ты! Да я тебя! Где мой контракт на сто тысяч баксов?» Мышка несется от Лесного Брата по коридору, петляя на поворотах, чтобы замести следы. Потом она спотыкается о выбитую паркетину, падает и расквашивает нос. Лесной Брат подбирает ее, относит в гостиную, укладывает на диван, просит прощения и приносит сладкий чай с пряниками.

Совсем не то ждало Мышку у Меральды с Автандилом. Во‑первых, ей запретили пользоваться туалетом на воздушной подушке. А на робкий Мышкин вопрос: «А как же?..» – Меральда в грубой форме ответила, что если она вообще планирует пользоваться туалетом, то пусть сгоняет на мытищинский строительный рынок и купит себе биотуалет подешевле, потому что дорогие биотуалеты Меральда оплачивать не собирается. Затем Мышке недвусмысленно дали понять, что если она не собирается спать в одной постели с Автандилом, то пусть спит на собственном матрасе в каморке за кухней. Мышь и с этим смирилась. В первый же день Мышка потерялась где‑то между второй спальней и третьей малой гостиной и долго не могла выбраться к людям. «Ау!» – пискнула она в панике, но никто не отозвался. Проблуждав около полутора часов, она прилегла отдохнуть на какую‑то кривоватую кушетку. Тут‑то ее и застукала Меральда. Мышка лежала, свернувшись калачиком и подложив под щеку ладошку. Увидав это безобразие, Меральда надулась и покраснела, как сеньор Помидор.

– На кушетках не лежать! – гаркнула она. – Это антиквариат! На креслах не сидеть! На стульях тоже!

– Вам надо таблички повесить, – сказала Мышь, страшно обрадованная тем, что ее наконец‑то вызволили. – Знаете, такие медные, с надписью «Кресло XVIII века. Уникальный экспонат. Владелица М.Л. Без'образофф».

– Типа как в музее? – спросила Меральда.

– Типа, – согласилась Мышка.

Это был правильный шаг. Всем ведь хочется, чтобы было типа как в музее. Особенно таким, как наша Меральда.

Итак, Меральда смягчилась и даже разрешила Мышке раз в неделю принимать душ в общей ванной. Но до душа дело не дошло. На следующий день Мышке велели приготовить обед. Супчик вегетарианский (у Автандила была язва желудка и, несмотря на грозное происхождение, знойные похождения, большие усы и глаза навыкате, ел он исключительно протертую пищу), так вот, супчик вегетарианский, котлетки паровые, пюре, кисель. Тут Меральда дала большого маху. Она не знала, что Мышка полтора часа режет один помидор, а на приготовление супа у нее обычно уходит два полных рабочих дня. Однажды Мышка готовила обед на шесть персон, и когда дело дошло до десерта, первое и второе скисли и их пришлось выкинуть в унитаз. Но Мышку это не смутило. Она принялась восстанавливать потери. Она готовила борщ и жареную курицу ровно три дня, до той минуты, пока компот, неосмотрительно оставленный на окне, не прокис и не покрылся белой пленкой. Тогда она снова перешла к десерту, но мы с Муркой, наученные горьким опытом, уже стояли на страже и буквально за уши оттащили ее от кастрюли с топленой шоколадкой «Аленка», из которой она планировала сделать шоколадный мусс. Мышка сопротивлялась, но мы были непреклонны. Мы хотели съесть борщ и курицу, пока они свежи и полны сил, а если ждать Мышкиного мусса, то можно, знаете ли, от голода околеть.

Итак, Мышке поручили сготовить обед. И Мышка принялась за дело с большим энтузиазмом. И вовремя сготовила супчик. И даже вовремя его подала, умудрившись по дороге из кухни в столовую не пролить ни капли. И Автандилу супчик понравился. И он с нетерпением стал ожидать котлет и пюре. И сидел у стола в ожидании котлет до вечерней программы «Время». Услышав позывные «Времени», Автандил очнулся и поинтересовался, где же, черт возьми, второе? И вышел на кухню к Мышке. И задал ей этот вопрос. И Мышка на него ответила.

– Как? – удивленно спросила Мышка. – Вы ждете второе?

Автандил тоже сильно удивился и даже не нашелся что ответить.

– Жду, – с запинкой, как бы неуверенно, произнес он. – А вы думали, я чего жду?

– Не знаю, – честно ответила Мышь. – Вам виднее.

– Так что все‑таки со вторым? – спросил Автандил. – Вы собираетесь его подавать или как?

– Так еще же не время, – невозмутимо отозвалась Мышь.

– То есть? – осведомился Автандил.

– Ну, вы же первое уже съели. На обед. А второе будет на ужин.

Тут Автандил высказался в том смысле, что он этого так не оставит и будет жаловаться Меральде. И пожаловался. И Меральда заявила Мышке, чтобы та не своевольничала, иначе она, Меральда, лишит Мышку премиальных.

История с обедом сильно разозлила Меральду. Раздражение ее было так велико, что она даже подумывала, не уволить ли ей Мышку, но решила повременить, присмотреться. Присматриваться ей пришлось недолго. Буквально до следующего утра. На следующее утро сломался холодильник.

О холодильнике надо сказать отдельно. Этот холодильник стоил двадцать восемь тысяч долларов и был покрыт тонким слоем чистой платины. Внутри у него свободно мог бы разместиться небольшой племенной совхоз со всеми своими фермами и угодьями. Кроме того, холодильник умел самостоятельно смешивать молочные коктейли и забрасывать кубики льда в стаканы с виски. Утром холодильник протяжно вздохнул, сказал «Опаньки!» и остановил мотор. Мышка заметалась. Она была дома одна и не представляла, что делать с эдаким чудищем. Мышка потрогала холодильник пальцем, но он не завелся. Мышка погладила холодильник ладошкой и прошептала: «Ну, миленький, давай! Давай!» – но он не внял ее мольбам. Мышка ударила по холодильнику кулачком и отчаянно прокричала: «Давай, заводись, чертова посудина! А то как дам больно!» – но холодильник проигнорировал угрозы. Тогда Мышь твердым шагом подошла к журнальному столику, взяла газету бесплатных объявлений, набрала первый же телефон и вызвала мастера. Мастер прибыл через полчаса.

– Ну, где наш больной? – игриво спросил он Мышь и потрепал ее по тощему задику с бантом от фартука.

– Здесь, здесь, в кухню проходите, вот здесь он, наш красавец, наше солнышко, наша радость, – бормотала Мышь, мелко тряся бантом.

– Да, действительно красавец, – сказал мастер и ткнул в холодильник пальцем.

– Вот только плохо себя чувствуем, а так мы умнички такие. Такие мы умнички! – продолжала бормотать Мышь, но мастер ее уже не слушал.

– Все ясно! – сказал мастер. – С вас шестьсот рублей.

Мышка понеслась в свою каморку, где у нее были припрятаны деньги, выданные Меральдой на хозяйство. И вынесла оттуда шестьсот рублей. И передала мастеру с рук на руки. И не взяла ни расписки, ни квитанции. Она вообще ничего не взяла. Она даже не знала, как этого мастера зовут. Мастер деньги взял, аккуратно свернул, сунул в карман и сделал Мышке ручкой.

– До свидания! – вежливо сказал мастер и двинулся к выходу.

– А как же? – крикнула ему вслед Мышь. – Как же наш красавец? Наша умничка?

– Умничку надо лечить, – ответил мастер, открывая входную дверь.

– А вы разве не будете?

– Не буду.

– А за что же шестьсот рублей? – в полном отчаянии верещала Мышь.

– За диагностику. Я – мастер‑диагност, – отозвался мастер и вышел вон.

– А... – вякнула Мышка, но за мастером уже закрылась дверь.

На самом деле Мышка хотела спросить мастера о том, что же такого он успел продиагностировать, ткнув в холодильник одним пальцем? Насколько серьезно заболевание? Как называется? Сколько времени придется лечить? Потребуется ли оперативное вмешательство? Но ничего этого Мышка не узнала. Она осталась стоять на пороге с открытым ртом и смутным ощущением, что ее надули.

Вечером Меральда вернулась домой. Мышка сделала отчет о том, как прошел день, поведала о несчастье, случившемся с холодильником, и рассказала историю с мастером‑диагностом.

– Вы только не волнуйтесь, Меральда Леонардовна, диагностика показала, что ничего страшного, – утешала Мышка Меральду, умалчивая, впрочем, о методах и способах диагностики.

– Что? – прохрипела Меральда и рванула с шеи бриллиантовое ожерелье. Чтобы не задушило. – Что? Шестьсот рублей? А расписка? А квитанция? Да ты... Да ты меня по миру пустишь! Пригрела на груди!

Запахло жареным. Мышка метнулась было в сторону, вильнув своим бантом, но Меральда поставила ей подножку. Мышка бухнулась на пол черного мрамора, смахнув с буфета коллекционную фарфоровую вазу XVII века.

– Еще две тысячи долларов, – удовлетворенно заметила Меральда. – Вот что, милочка, изложите‑ка в письменной форме эту вашу, с позволения сказать, легенду.

И Мышка изложила.