Все удивленно посмотрели на нее, а те, кто дремал, проснулся.

– Я пошутила. Просто хотела убедиться, что вы слушаете меня. Но в то время я любила пить кровь, как летучие мыши в пещерах. – Она нервно хохотнула. – Нет‑нет, не настоящую кровь. Так назывался энергетический напиток на основе томатного сока, водки и таурина. Я принимала также амфетамины, кислоты, кофеин – короче, кучу психостимуляторов, чтобы ночью держаться на ногах. Я спала днем. А потом впервые случилось так, что я провела без сна двое суток подряд. Я закрыла ставни и попыталась превратить свою квартиру в место, где продолжается ночь. На самом деле я не люблю солнце, свет и жару. Я люблю луну, темноту и холод.

Она задрожала, и ее руки с тонкими запястьями пришли в движение.

– Думаю, я и в самом деле похожа на вампира, – призналась она. – За тем исключением, что вампиры все же немного спят, а я – нет. Я постоянно нахожусь под воздействием препаратов, они всегда при мне.

Она открыла саквояж и показала его содержимое – многочисленные коробочки и баночки с лекарствами. Организатор встречи понимающе покачал головой.

– Думаю, твой случай не из простых, – сказал он. – Прежде всего тебе нужно очистить кровь. Затем ты должна перестать принимать всякую дрянь. Зашвырни свой саквояж прямиком в мусорный контейнер, и все наладится. Следующий!

Жак Кляйн поднял руку.

– Меня зовут Жак.

– ЗДРАВСТВУЙ, ЖАК!

– Я студент медицинского факультета. Я недавно потерял мать.

– Она умерла?

– Внезапно бесследно исчезла. С тех пор я не могу уснуть. Что я только не пробовал для улучшения сна, в том числе и снотворные препараты. После снотворных я чувствую себя вялым, мне кажется, что они превращают мой мозг в гумус.

Собравшиеся закивали – это неприятное ощущение было знакомо каждому.

– Продолжай, Жак, – сказал ведущий.

– Я сплю очень мало, плохо, а когда просыпаюсь, у меня кружится голова… Будь я за рулем, я бы представлял опасность для общества.

На этих словах несколько человек закивали.

– Жак, чего ты ожидаешь от собрания такого рода?

– Хотя бы просто знать, что я не один такой, а это уже немало. У меня такое впечатление, что мы не просто несем наказание за неведомый нам проступок, но к тому же не можем говорить об этом с другими людьми. Будто бы потеря сна является чем‑то позорным.

Все согласилась с ним.

Церемониймейстер дал слово радиоведущему, который лишился нормального сна, после того как перешел на ночной график. Затем пришел черед охранника автостоянки, полицейского из неблагополучного района, проститутки из Булонского леса, автора романов‑ужастиков, знаменитого юмориста (он попросил, чтобы «друзья по несчастью» не распространялись о его присутствии), смотрителя маяка, матери, чуть не убившей своего гиперактивного ребенка, булочника, встающего ни свет ни заря, таксиста, полноценно не отдыхающего за день. Страдающий бессонницей дальнобойщик заявил, что недавно ему удалось‑таки заснуть, с чем его все дружно поздравили, но потом оказалось, что это случилось, когда он был за рулем. Аварии удалось избежать, поскольку дорога была прямой и других машин не было; к счастью, дальнобойщик проснулся почти сразу. О своих проблемах заявил также любитель компьютерных игр, спавший урывками. Он радостно объявил, что недавно ему удалось проспать всю ночь благодаря новой игре, в которой никого не нужно убивать, но «при этом она захватывающая».

В конце всем предложили выпить сладкого сидра из пластиковых стаканчиков, чтобы отметить вступление в ряды Ассоциации новых членов.

Жак подошел к готической наркоманке Жюстине.

– Можно взглянуть на ваш раздвоенный язык? – спросил он. – Никогда раньше не видел ничего подобного.

Девушка ничего не имела против и даже показала ему небольшой фокус: схватила арахис и зажала его между кончиками языка – получилось что‑то вроде прищепки.

– Вам не больно?

– А мне нравится, когда больно, – ответила она. – Боль помогает острее почувствовать жизнь. Некоторые из моих татуировок дались мне куда болезненнее, чем эта небольшая операция под анестезией. Я имею в виду свой язык.

– Ах да! Я же забыл, что вы студентка философского факультета. Стоицизм?

– Нет, мазохизм. Он заключается в том, чтобы страдать, если хочешь чувствовать себя живым. Кроме того, как приятно, когда боль стихает… А у вас какая специализация?

– Я нейрофизиолог, специализируюсь на изучении сна.