Дети войны. Можете спать спокойно.

Поспешно взбегая по лестнице вверх, семнадцатилетний Эллиль Тиус, предвкушая предстоящий разговор, направлялся в кабинет Хранителя. На верхнем этаже замка его встретил слуга и открыл перед ним дверь в комнату, где его уже ждали.

В кабинете Хранителя стояли трое – Сайг Хенвас, Энгур Протектор и сам Ан Тиус.

– Эллиль. – Обратился к вошедшему Хранитель. – Ты догадываешься, зачем тебя вызвали в таком официальном порядке?

– Ну, полагаю, пришло время мне принять участие в боевых действиях. – Без должной уверенности предположил Эллиль.

– Именно. – Живо откликнулся Ан. – По настоянию твоего дяди Ларса и господина Протектора мы решили инициировать создание особого отряда, который ты и возглавишь.

– Я? – Слегка оторопев переспросил Эллиль.

– Это будет малочисленный отряд, состоящий из девяти человек. – Вступил в разговор Протектор. – Большинство из них – это участники последнего турнира. Вы будете действовать в ночи. Ваша задача нападать на лагеря противника, заставая их врасплох.

– То есть действовать из-подтяжка? – Недовольно уточнил молодой Тиус.   

– Мне самому это не доставляет никакого удовольствия. – Сказал Хранитель. – Но Ларс уже полтора года ведет изнуряющие битвы на границе с Равнинными землями. Это его инициатива. Вот письмо, которое он прислал.

Ан передал сыну исписанный аккуратным почерком листок бумаги. Это выписка из письма.

«Стиль ведения боя людей с равнин под стать политике Пейтона Неоса. Подлостям их армии нет конца. В первые дни мы каждую ночь теряли по нескольку десятков человек, а в других областях уничтожались целые лагеря. Думаю, подобное можно взять на вооружение и нам, предлагаю эту идею вам к рассмотрению, подобные низости может и противоречат старым принципам честного боя, но на деле приносят немалую пользу и с лихвой себя оправдывают».

– Но почему именно я? – Продолжал возмущения Эллиль.

– У нас проблемы с кадрами. – Резко и даже с некой нетерпимостью отозвался Энгур. – Людей не хватает, поэтому приходится мобилизовывать резервы, то есть молодежь, в ином случае тебе бы никто не доверил целый отряд, пусть и малочисленный.

– Я понимаю твое недовольство. – Попытался смягчить слова Протектора Ан. – Но ситуация вынуждает идти на подобные меры. Это даже и полноценным участием не назовешь. Вы будете выезжать из страны на вылазки в сторону врага. К ночи подберетесь к какому-нибудь из их лагерей, там постараетесь нанести максимальный урон при наименьших потерях со своей стороны, после чего благополучно вернетесь в столицу.

– Вот список отряда. – Протектор протянул Эллилю листок.

Молодой Тиус быстро пробежал глазами по именам, большинство из которых были ему знакомы: «Энки Малис, Лем Клеменц, Син, Гирра, Карл, Раш, Тэм, Ким».

– Как видишь, за исключением Энки и Лема, все они из дома Протектора. – Подтвердил его догадку Хранитель. – С теми, с кем не знаком, познакомишься завтра, тогда же и ваша первая вылазка. Завтра в семь часов утра всем вам необходимо явиться во всеоружии к озеру Наследников. Там господин Протектор предоставит всю необходимую информацию, и вы сможете отправиться на свое первое задание в качестве официальных солдат Лесных земель. – Ан Тиус смотрел на сына выжидающе, но, вероятно, не увидел в его лице того, чего ему хотелось. – И помни, это уже самая настоящая война, где люди погибают сотнями. Ваша задача нанести как можно больший урон противнику, застав их врасплох, но не ценой своей жизни. Вы должны обходиться без жертв среди личного состава, иначе долго ваш отряд не просуществует.

Следующим утром, когда Эллиль Тиус вместе с Энки и Лемом подходили к озеру Наследников, их уже ждали дети из дома Протектора во главе с самим Энгуром Протектором. Новопришедшие оглядели своих новых товарищей по оружию – все, за исключением двоих, были им знакомы. Син – тот дерзкий паренек, что выбил Лема из турнира; Гирра – был первым противником Энки в финальной части Турнира и сдался, не продержавшись и пяти секунд; Раш – тот, с кем Эллиль сражался в финале; и Тэм –рыжеволосый парень, что заговорил с Энки и Лемом на трибунах во время финального сражения. Двое других предстали их глазам впервые. Карл был высоким, худощавым, на голове у него была густая копна темных волос спадавших до самых плеч, он совершенно не походил на бойца. Но последний участник отряда удивил их еще больше – это была девушка. Ким была низкого роста со светлыми волосами, слегка вздернутым носом и немного узкими спокойными глазами, лениво оглядывающими все вокруг. За спиной у этих двоих были лук и стрелы. Они лучники, и именно поэтому не участвовали в турнире.

Получив все необходимые инструкции, отряд отправился в путь. К заходу солнца им предстояло пересечь границу Лесных земель в чаще и пробраться на территорию врага. Когда стемнеет и небо усеется звездами, они нападут на спящий лагерь Речных земель и это будет их первая победа. За ней последуют другие. На протяжении четырех месяцев они будут с успехом нападать, разграблять и сжигать лагеря врага. Вскоре в стане противника пойдут слухи о всадниках ночи несущих огонь и смерть. Теперь их будут ждать с трепетным страхом, с каким ждут скорой неизбежной смерти близкого человека, мучающегося в агонии.

Уже умудренный своим небольшим военным опытом отряд в очередной раз должен был накрыть лагерь противника. В этот раз караульных было больше чем обычно, но они будто не придали этому значения. Задание должно было быть выполнено.

И вот стрелы, горящие огнем, взметнулись ввысь. И всадники ночи налетели на очередной лагерь Речных земель. Поначалу все шло как обычно – паника в рядах врага, быстро распространяющийся огонь, страх и практически полное отсутствие сопротивления. Но вдруг солдаты противника взяли себя в руки, на поле боя вышел высокий мужчина с огромным посохом – это был их командир.

Добыча, что всегда была так податлива и слаба, вдруг начала брыкаться. Но на стороне всадников ночи все еще был элемент неожиданности, а в добавок к этому страх, подпитываемый слухами, ходящими вокруг отряда, что в ночи нападает на спящих и приносит с собой смерть в огне. Легкая победа все еще казалась чем-то само собой разумеющимся.

Лем Клеменц скакал вдоль лагеря, легкой рукой срубая убегающие фигуры, но тут на пути его встал тот, кто не бежал – это был их командир. Лем летел на него, готовясь разобраться с противником одним ударом. Тот лишь взмахнул своим посохом. Атака Лема была отбита, а сам он лежал на земле. Он был невредим, но конь его был скошен. Человек с посохом надвигался. Теперь Лем мог хорошо рассмотреть это оружие – оно представляло из себя нечто похожее на посох длиной сантиметров 160-165, на одном его конце было острое лезвие, занимавшее больше трети посоха, выше лезвия была длинная рукоять, являвшая собой голый металлический пруток; вторую вершину посоха венчало что-то похожее на продолговатый камень, надетый на этот пруток, в камне была небольшая прорезь, откуда, будто зубья, торчали два небольших лезвия.

На помощь Лему вовремя подоспели соратники. Большая часть лагеря была уже сломлена. На подмогу примчались трое – Энки, Син и Тэм. Но даже в таком количестве у них не вышло быстро одолеть командира Речных земель. Тот оказался на удивление мастеровитым бойцом. Втроем они атаковали его, но он несколькими взмахами своего огромного оружия низводил их попытки в ничто. И даже когда Лем поднялся на ноги и присоединился к сражению, командир стоял горой и был неуязвим. Посох будто сам находил и отбивал удары каждого, в то время, как его владелец, казалось, чувствовал, кто, когда и куда ударит. Пока он только оборонялся, но вечно это продолжаться не могло.     

Увернувшись от атаки Тэма, командир Речных земель, двигавшийся с удивительной скоростью, в ту же секунду сбил с ног Лема, ударив тяжелым концом своего посоха по его ноге. Вновь, лежа на земле, Лем радовался тому, что мышца не повреждена и лезвия, торчащие из камня лишь слегка порезали его плоть, но не вонзились в ногу. Он радовался, хотя кость, похоже, была сломана.

Повалив на землю Клеменца, командир, резво увернувшись от удара Энки, отбил атаку Сина и наотмашь ударил его по лицу все той же твердой вершиной своего посоха. Син, рухнул на песок, лицо его было разбито ударом и страшно изуродовано двумя зубьями-лезвиями. Он потерял сознание.

Выбив из боя еще одного противника, командир предвосхитил замах Тэма и, резко повернувшись, пронзил его насквозь своим лезвием, так и не дав тому нанести удара. Упав наземь, Тэм все еще оставался в сознании, но дожить до конца этого боя, что подходил к концу, ему было не суждено.

Энки понимал, что через секунду, когда командир повернется, они останутся один на один, и единственный его шанс выжить – убить врага как можно быстрее, не давая развернуться. Свободной рукой он достал из-за спины свой старый меч, что был сломан в бою с отцом, а позже перекован в более короткий, но более легкий клинок.

Не дожидаясь, когда противник полностью повернется, Энки нанес удар своим обычным мечом, удар этот был тут же отбит. В следующее мгновение Малис пошел на сближение и, выставив перед собой короткий клинок, вплотную приникнув к противнику, вонзил лезвие в плоть врага. Тело командира тут же обмякло, и он будто с облегчением лег на стоявшего перед ним Энки.

Малис, достал клинок из горячего, но уже покинутого жизнью, тела и оттолкнул его. Мертвец с шумом и пылью упал на землю.  

Среди огня, коим был охвачен весь лагерь, вырисовывалась фигура Энки. Он стоял, обрамляемый пламенем, танцевавшем вокруг. У его ног лежал побежденный солдат противника, рядом лежали его товарищи, один – корчась от боли, второй – без сознания, третий – мертв. Он стоял и смотрел куда-то вдаль, за темный ночной горизонт и, казалось, искал там ответа или, может, оправдания.

Вокруг уже столпились остальные его товарищи, они осматривали раненых и со страхом собственной смерти смотрели на труп несчастного Тэма, которого, по-хорошему говоря, никто из них толком и не знал. О чем он мечтал? Чего хотел? На что надеялся? Ответы на эти опросы умерли вместе с ним. Возможно, именно их искал Энки за горизонтом.

Чуть поодаль с опаской стояли выжившие солдаты речных земель. Они не жаждали, мести, они просто стояли и смотрели. Эта жуткая идиллия была нарушена, когда из рядов побежденных выбежал мужчина. На вид ему нельзя было дать и двадцати. В руках его был меч. Он бежал на Энки. Малис, чье спокойствие теперь было нарушено, легко оборонялся, уворачиваясь от ударов и нанося издевательские побои. Иной раз, увернувшись от очередной атаки, он бил оппонента ногой в бок, локтем в голову или рукоятью меча по лицу. Энки разбил противнику скулу, нос и возможно сломал пару ребер. Тот лежал на земле, лицо его распухло, он плакал. Малис смотрел на него с отвращением, выставив перед ним острие своего меча.

– Это сын только что убитого вами человека. – Крикнул кто-то из толпы побежденных.

Энки с едва уловимым интересом взглянул на лежавшего у его ног солдата.

– Как твое имя? – Спросил он его.

– Тиам Самди. – Ответил тот, стараясь держать ровный тон.

– Я Энки Малис. – Представился Энки в ответ. – Ты не должен винить меня в смерти своего отца, как я не виню его в смерти своего товарища. Это война, а мы лишь солдаты. Не мы виновны, мы лишь инструменты, которыми пользуются и выбрасывают, когда мы приходим в негодность. Настоящие убийцы – те, кто затеяли эту бессмысленную войну. Мы же просто пытаемся выжить. И ты тоже должен пытаться. Глупо было нападать на меня сейчас. Ты должен беречь свою жизнь. – Он замолчал, будто что-то обдумывая. – А теперь встань и подними оружие своего отца, теперь оно твое.

Сказав это, он ушел, а за ним пошли и все остальные участники отряда, неся на себе раненых. Они уехали, оставив мертвеца, что совсем недавно был их товарищем, гнить на земле среди врагов. В головах каждого из всадников металась мысль – «это была неизбежная жертва».

 

Эллиль и Энки стояли у двери одной из палат госпиталя, не решаясь войти. Наконец, негромко постучав, они прошли в комнату. Внутри на кровати лежал Син, лицо его было плотно завернуто в бинты. Он спал. Они уже собрались уходить, но тут их неожиданно окрикнули.

– Что вам здесь нужно? – Прозвучал вопрос. Это был Энгур Протектор. Только теперь ребята его заметили. Черной тенью он стоял у окна и не шевелился.

– Мы хотели навестить товарища. – С неестественным хрипом произнес опешивший Эллиль. 

– С каких пор вам есть до него дело? Вы не обязаны сюда приходить только потому, что чувствуете свою вину. – Раздраженно бросил Энгур. – Лучше идите и нанесите визит своему другу из благородного рода.

– Мы только что от Лема, он, кстати, просил нас передать Сину «привет». – Вступил в разговор Энки. – И у нас нет никакого чувства вины. Мы просто пришли проведать человека, с которым бок о бок сражались на протяжении четырех месяцев.

– Что ж, в любом случае, он сейчас спит. – Отмахнулся Протектор. – Они чем-то накачали его, чтобы уберечь от боли.

– Жаль его. – Выдавил из себя Эллиль. – И Тэма тоже. 

– Они оба сами виноваты. – Возразил, Энгур, наконец, обернувшись на своих собеседников. – Они и те, кто принимал бой вместе с ними.

– Нам попался по-настоящему сильный противник. – Вставил Энки.

– Легко оправдать свой проигрыш силой противника, ведь в таком случае он молодец, а вам просто не повезло. Но причина любого поражения – не сила победившего, а слабость проигравшего. – С каждым словом он повышал свой тон и вот уже срывался на крик. – Это вы были недостаточно сильны!

– Не я проиграл. – Спокойным и холодным тоном произнес Малис. – Проиграли они – Тэм, Син, Лем и тот командир Речных. Я стою здесь живой и здоровый. Я победил.

Не дожидаясь возражения или ответа, он развернулся и вышел.

Протектор на это лишь ухмыльнулся.

– Ты уже говорил с Хранителем? – Обратился он к оставшемуся в комнате Эллилю.

– Да. – Живо откликнулся тот. – Он сказал, что мы сильно помогли и повлияли на ситуацию на западном фронте. 

– Что ж, отчасти это действительно так. – Посмеиваясь, согласился Энгур.

– Не понимаю. – Сказал младший Тиус в надежде получить разъяснения.

– Твой отец бывает излишне мягкотел. – Серьезно ответил Протектор. – Он сказал тебе то, что ты хотел услышать. При этом обязанность донести до вас остальные новости он, видимо, возложил на меня. Как ты понимаешь, после смерти одного из участников отряда и тяжелого ранения другого вы можете забыть о продолжении миссии. Ночных всадников больше нет. Таким образом, участники отряда, за исключением троих, на неопределенный срок остаются незадействованными в виду их малого возраста. Ты, Карл и Раш, будучи 17-18 лет отроду, вскоре вернетесь на западный фронт, но уже не как самостоятельный отряд, а в составе подкрепления, которое мы планируем направить туда в следующем месяце.

– А что будет с остальными? – Негодующе вопрошал Эллиль.

– Ничего. Они останутся в городе и будут жить своими жизнями до тех пор, пока не достигнут возраста семнадцати лет, после чего также будут призваны к участию в боевых действиях. 

 

* * *

Несколько недель спустя Энки, выходя из палаты Лема, который продолжал залечивать свою сломанную ногу, наткнулся на еще одного участника их отряда. Это был Гирра – тот что сдался ему на турнире. Лицо Гирры, которое при первой встрече показалось Энки слишком детским даже для подростка, теперь выглядело огрубевшим – черты его проступали острее, а взгляд стал более серьезным и вдумчивым.

– Как там твой друг? – Непринужденно спросил Гирра в ответ на оценивающий взгляд, которым одарил его Энки.

– Хорошо, с ним ведь ничего серьезного. – Отвечал тот. – А как твой?

– Ну, его зашили, перевязали. Не красавец, но жить будет, даже сражаться сможет. – Гирра слегка задумался. – Он неплохой парень, но сейчас очень подавлен, обозлен на весь мир, ему ведь даже говорить тяжело.

– Да уж.

Повисла пауза. В коридоре госпиталя царила тишина. Энки испытывал жгучее желание уйти, не произнося больше не слова, но его собеседник похоже не испытывал ни малейшего дискомфорта. Тот спокойно стоял, прислонившись к стене, и с легким налетом улыбки оглядывал Малиса.   

– Что стоять тут в духоте? – Вдруг проговорил Гирра. – Пойдем на воздух.

Энки покорился. И пока они шли, его спутник не затихал ни на минуту.

– В доме Протектора все строго и, когда я вдруг заявил, что не желаю участвовать в этом турнире, надо мной просто посмеялись. Там никого не интересуют твои желания, нас всех гнали туда как скот на скупку, а тех, кто не проходил в финальную часть турнира на большую арену, пороли. Поэтому я, успешно пройдя предварительный отбор, сдался в 1/8. Мне все это неинтересно, а так я бы с тобой поборолся, и неизвестно, кто бы еще вышел победителем.

Энки лишь усмехнулся в ответ.

Они уже шли по улице и, по сути, он мог спокойно попрощаться с бывшим напарником по отряду и пойти своей дорогой, но, повинуясь настроению, он продолжал находиться в компании этого столь разговорчивого сироты. После отъезда Эллиля поговорить ему было по большому счету и не с кем, а целый день торчать в затхлой палате с Лемом не было совершенно никакого желания, так что теперь он был рад поговорить хоть с кем-нибудь.

– Я ненавижу все это. – Продолжал Гирра. – Война, прославление насилия на всех этих турнирах, людей с самого детства готовят к тому, что когда-нибудь они возьмут в руки меч и отправятся размахивать им, в надежде зарубить как можно больше противников, пока те не убьют их самих. А между тем, по ту сторону баррикад такие же люди. Ты все правильно тогда сказал – мы лишь исполнители, а настоящие убийцы прячутся за нашими спинами. Я не хочу в этом вариться, но у меня нет выхода. Если всем вам можно написать прошение на имя Хранителя с отказом от участия в боевых действиях и надеяться на его милость, то выходцы из дома Протектора обязаны сражаться до самой смерти, потому что они не люди, они дрессированные псы. Если не будешь сражаться, то не будешь есть. Тем, кто не хочет заниматься, не дают еды, над ними издеваются. Я тоже в свое время устраивал голодовку, но мне пришлось стать сильным, чтобы выжить, и пришлось покориться им. Видимо, такова моя судьба. Все равно я рано или поздно погибну на поле боя.

– Не погибнешь, если будешь достаточно силен. – Возразил ему Энки.

– Даже самые сильные погибают, тут уж как повезет. – Лишь ответил ему Гирра. – Я просто хочу сказать, что все это глупо и нечестно – все эти войны и бессмысленные смерти.  

Энки молчал. Ему была понятна позиция своего собеседника, и он не мог с ней не согласиться, но его не покидало ощущение, что вся эта тирада отдает какой-то наивностью, все это звучит как-то по-детски, как будто ребенок жалуется на излишнюю строгость родителей. Энки так же сильно ненавидел войны, но проблема эта казалась ему куда более глубокой и сложной, чем поверхностные рассуждения Гирры. Вместе с этим он понимал, что и ему и тому, кто сейчас перед ним, все равно придется сражаться, чтобы они об этом не думали. И Энки тянуло сражаться, ибо его готовили к этому с рождения, не объясняя причин, а теперь он и сам хотел сражаться, хотел чего-то добиться и что-то изменить, хотя он пока и не мог четко представить, что именно это будет и как это сделать. Тем не менее, Гирра пришелся ему по душе. Ничего из этого Малис не сказал, вместо чего одарил собеседника сочувственным и в то же время уважительным взглядом.

– Знаешь, то, что ты сделал на турнире… – Осторожно заговорил Гирра. – Тот парень сам виноват, он знал, на что шел. Такое происходит очень часто и почти на каждом турнире такие случаи воспринимаются, как само собой разумеющееся. Обычно вся эта кровожадная публика встречает такое с еще большим восторгом. Тебя же заклеймили убийцей, а почему? Потому что ты сын «предателя». – Гирра произнес это слово с возмущенной интонацией, будто ставя само это звание отца Энки под вопрос. – Они не имеют права винить тебя за то, что сделал твой родитель.

– Спасибо. – Сдержанно ответил Малис. Разговор об отце его смутил, но Энки все же был признателен за попытку поддержать его, хотя, как он считал, ему это было и не нужно. За все время, прошедшее с того случая, он о нем и не вспоминал.

– А ты не особо разговорчив. – Рассмеявшись, заметил Гирра, а потом вдруг уставился куда-то за спину Энки. – Это же Ким! – Объявил он.

Обернувшись, Энки действительно увидел ту самую единственную девушку из их отряда. Заметив на себе два пристальных взгляда, она уверенным шагом направилась в их сторону.

– Ты куда? – Встретил ее вопросом Гирра.

– В госпиталь к Сину. – Скромно отвечала та.

– Я только что у него был. – Слегка мрачным тоном, контрастирующим с его обычной манерой говорить, сказал Гирра. – Не думаю, что он обрадуется посетителям, мне кажется, его в ближайшее время лучше не трогать, пусть придет в себя.

– А как он вообще?

Гирра с энтузиазмом повторил те же слова, которыми отвечал на этот вопрос, когда его задавал Энки.

– Может, пойдешь с нами? – Предложил он вдруг и указал на стоявшего рядом Малиса. – Ты же помнишь Энки?

– Помню. – Смерив острым взглядом последнего потомка древней семьи Малисов, кратко ответила она. – А куда вы идете?

– Мы и сами еще не знаем. – С улыбкой произнес Гирра.

– Ну, ладно. – Поддалась Ким.

А Энки, который уже собирался уходить, решил все-таки еще немного побыть в этой новой для него компании. Так ему было спокойней. И они направились к центру города.

Следующим утром вся троица навестила Лема, а когда тот выздоровел, ребята с радушием приняли его в свою компанию. Вместе они прохлаждались, шляясь по городу, развлекаясь разговорами и шуточными поединками. Это было беззаботное время, когда они могли жить как обычные дети, несмотря на то, что уже успели познать вкус войны.

В последующие месяцы эта четверка сильно сдружилась. С ними Энки чувствовал себя свободно и непринужденно. Гирра был центром и двигателем компании, постоянно отпуская шутки и рассказывая выдуманные накануне истории, он часто забывался в своей беззаботной веселости и заражал этим настроением остальных. Лем же держался скромнее, по натуре тихий и вдумчивый он предпочитал молча наслаждаться теми днями, что были отведены ему вместе с друзьями, хотя умом отлично понимал, что скоро все это кончится и им придется сражаться за свою жизнь вновь.

Ким была единственной девушкой в их четверке. С детства привыкшая гордо стоять за себя и не уступать никому, несмотря на то, что росла среди мальчишек, теперь напускала на себя высокомерную вуаль таинственности и необузданности, при этом порой была не прочь и отдаться всеобщему веселью. И, конечно же, все трое, и Гирра, и Лем, и даже Энки были в нее влюблены.  

 

В один из спокойных дней, когда ребята уже давно и думать забыли о том, что где-то за стенами столицы идет война, влияние которой в центре страны, далеко от передовой практически никак не выражалось, город заметно оживился. Вскоре улицы донесли слух о том, что в столицу на побывку вернулся Ларс Тиус. А это могло означать, что дела на южном фронте идут хорошо.

Вечером того же дня Энки вызвали в кабинет Хранителя, где его ждали оба брата Тиусов. До его прихода они оживленно что-то обсуждали и, когда он подошел к двери комнаты, еще не закончили свой разговор.

– Я думал, твой приезд является хорошим знаком. – Разочарованно говорил Ан. – Что же случилось?

– Дела обстоят не так хорошо, как нам бы того хотелось. – Говорил Ларс. – Я требую постоянного подкрепления, потому что мы не можем справляться с ними, используя имеющиеся силы. Южане оказывают нам лишь самую минимальную поддержку, а Горные земли не могут отправлять к нам достаточное количество своих сил из-за географического положения, в итоге южный фронт практически целиком ложится на наши плечи, в частности на мои, раз уж я за него отвечаю. И держимся мы, как мне кажется, только потому, что Равнинные земли экономят свои силы, а если я прав, то ничего хорошего это нам не сулит. Именно поэтому я и приехал – хотел обговорить с тобой ситуацию.

– Что ж, на западом фронте дела идут отлично, так что думаю, мы можем позволить себе перекинуть оттуда часть наших сил на помощь тебе, но мне нужно будет согласовать это с Хранителем Горных земель, а это займет какое-то время.

– Ноллан не будет возражать.

– Я тоже так думаю, но лучше будет тебе все же остаться здесь, пока не придет подтверждение, отдохни немного.

Ларс усмехнулся и хотел было что-то ответить, но дверь кабинета отворилась и вошел Энки Малис.

– Энки, здравствуй. – Сразу же обратился к нему Ларс. – Это я попросил тебя вызвать. Наслышан об успехах вашего отряда. Я рад, что ты возмужал, но когда брат сказал, что ты уже больше полугода сидишь в городе без дела, то был просто обескуражен. Знаю, что ты еще пока мал, но мог бы хотя бы чем-нибудь заняться. В конце концов, моя лаборатория всегда для тебя открыта, нужно только спросить ключ у господина Хенваса.

– Да, простите. – Виновато бормотал Энки. – Я и в правду позабыл о лаборатории и учебе.

– Я пробуду в городе несколько дней, так что завтра жду тебя у себя. – И задумчиво добавил. – А после ты можешь поехать со мной на фронт. Думаю, это можно будет устроить. – И обернувшись к Хранителю. – Беру под свою ответственность.

Ан Тиус лишь развел руками, как бы предоставляя это на совесть Ларса, который, казалось, давно уже все решил.

– Господин Ларс. – Растерянно обратился к своему давнему наставнику Энки. – Если честно, я думаю, мне пока лучше остаться здесь. – И поспешно добавил, придумывая на ходу. – Теперь, когда вы заговорили о лаборатории, я бы хотел уделить время учебе, мне хотелось бы изучить пару вещей.

– Что ж, пусть так. – Сникнув ответил Ларс. – Но завтра все равно жду тебя.

– Само собой. – Официальным тоном отвечал Энки. – До свидания господин Хранитель, господин Ларс. – Поклонившись, он уже выходил за дверь, когда Ларс бросил ему вдогонку.

– Ах, да, еще кое-что: твой друг Лем Клеменц – его брат погиб. Думаю, будет лучше, если ему сообщишь ты. Можешь передать, ему еще и мои соболезнования.

– Само собой. – Ровным голосом ответил Малис и вышел вон.

Энки вышел из замка Хранителя и поплелся, лениво волоча ноги, по погружающимся в ночь улицам. Он шел по самой привычной для него дороге, по которой ходил всегда, когда хотелось остаться наедине и просто подумать. Ноги вели его к озеру Наследников. Энки думал о Леме и о том, что скажет ему, но понятия не имел как вести себя в таких случаях, и он был бы рад любому предлогу избежать подобного разговора, но в итоге сам пришел к нему. Подходя к озеру, он заметил стоящую у дерева фигуру – это был Лем Клеменц.

– Привет. – Неуверенно и мягко произнес Энки.

– Так ты уже знаешь. – С печальной ухмылкой заключил Лем.

– О чем? – Опешив спросил Малис.

– О том, что мой брат мертв. – Словно читая приговор, ответил тот.

– Кто тебе сказал?

– Вскоре после приезда твоего дяди Ларса в городе вывесили список погибших.

Про себя Энки отметил хитрость и жестокость шутки, которую с ним сыграл Ларс, но вслух лишь тихо произнес:

– Мне жаль.

– Знаю. – Холодно отозвался Лем, но тут же, смягчившись, добавил. – Спасибо.  

– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. – Скорее из желания избавиться от неловкости, нежели из сопереживания, выдавил из себя Энки. – Я знаю, каково это, чувствовать себя в полном одиночестве, потеряв родных.

– Ничего ты не знаешь! – Раздраженно возразил Лем. – С самого рождения ты был окружен заботой, рос в замке. Хранитель Ан тебе как отец, с детства тебя опекал старик Хенвас, тебя обучал всему Ларс, а Эллиль, твой двоюродный брат, всегда был тебе другом, а я остался один вместе с братом, когда был еще совсем ребенком, а теперь и его больше нет.

– И что теперь? – Ровным спокойным голосом спросил Энки. – Хочешь сказать, что теперь ты остался один на белом свете, никому не нужный и всеми брошенный?

– Нет. – С усмешкой отвечал Лем. – Я знаю, что не один, знаю, что обо мне позаботятся, знаю, что есть друзья, которые меня любят. В конце концов, и ты сам пришел сюда, чтобы поддержать меня. Я понимаю, что все не так уж и плохо, как может показаться, и, что пройдет время и все уляжется, а горечь потери утихнет, но сейчас мне просто очень грустно. Вот и все.

– Могу я что-нибудь для тебя сделать? – Серьезно спросил Малис.

– Не умирай. – Лишь ответил тот.

 

Следующим утром Энки отправился в подвал замка Хранителя, где располагалась лаборатория. Там его уже ждал Ларс. Когда Энки вошел, тот сидел за своим столом и копался в раскрытой грудине огромной мертвой крысы.

– Энки. – Обратился он к вошедшему. – Проходи, присаживайся. Хватайся за то, что интересно, изучай, экспериментируй, будь аккуратен и осторожен, но при этом смел и любознателен. Правила все те же, что и раньше. – Заметив вопросительный взгляд Малиса, устремленный на крысу, Ларс пояснил. – Я пытаюсь разобраться, нельзя ли каким-то образом оживить мертвую плоть, заставить мертвое сердце работать, но сейчас это лишь мелочь, после войны я возьмусь за этот вопрос плотнее, и тогда, может быть, нас всех ждет чудо.

– Верится с трудом. – Скептично ответил Энки.

– Оттого и говорю, что лишь может быть. – Он усмехнулся, поняв мысль, отразившуюся на возмущенном лице мальчика. – Почему бы не попробовать?

– Крыса крысой, но ведь если из этого что-то выйдет, вы на этом не остановитесь. Дальше будут более крупные животные, а затем и люди. Это кощунственно – воскрешать мертвых без их согласия.

– Я не собираюсь воскрешать мертвых, лишь их тела, сами они, их сознание, больше не существуют, их это не затронет, мертвецы не могут быть оскорблены – они мертвы.

– Это оскверняет память умерших и чувства их родных и близких. – Упирался Энки – Это преступно.

– Во-первых, о воскрешении людей говорить еще рано, а во-вторых, даже если таковое станет возможным, думаю, тот факт, что их умерший близкий может сослужить своей стране благую службу, будет для них лишней гордостью, сам же мертвец не страдает. Людям давно пора перестать верить в сказки о бессмертной душе.

– И все же мне кажется это бесчеловечным.

– Тем не менее, бессмертная армия мертвецов была бы ценной военной единицей, способной переломить ход любой войны. – Заключил Ларс и, не говоря более ни слова, уткнулся в изучение крысиной груди.

Энки же на какое-то время застыл в задумчивости. Следующие пару часов оба сидели в тишине, лишь изредка разбавляемой звуками образованными смешениями разнообразных веществ, с которыми работал Ларс. Энки же тихо читал описание опытов прошлых лет, что были произведены в этой же лаборатории.

В какой-то момент Ларс резко порывисто поднялся со своего места.

– На сегодня хватит. – Объявил он. – Не знаю, смогу ли я заглянуть сюда завтра, но ты приходи, когда вздумается. Теперь пойдем.

Они шли по коридору, когда Энки заметил, что рука Ларса лежит на рукоятке меча. И не успел он еще толком осмыслить это, как его дядя выхватил оружие из ножен и попытался нанести удар с разворота. Малис увернулся и в недоумении уставился на своего учителя.

– Давай посмотрим, насколько сильным ты стал. – Серьезным и даже строгим тоном произнес Ларс.

 Энки достал меч и тут же вынужден был защищаться. Ему хотелось показать себя, он был слишком высокого мнения о своих способностях. Благодаря своей ловкости Малис быстро сумел перейти в наступление, уверенно осаждая своего дядю ударами. Ларс же с усмешкой защищался, что еще больше раззадоривало его противника. После дюжины бесплодных попыток достать оппонента, Энки понял, что дядя играет с ним. Он достал из-за спины свой второй меч и пошел в атаку, выставив его вперед. Но тут уже Ларс решил перейти к активным действиям – предсказав замах племянника, он юркнул к нему под локоть и выбил меч у него из руки, после чего резко, но не очень сильно ударил оппонента в нос. Энки отшатнулся, из носа текла кровь, он сбился с ритма и попытался резко вернуться в сражение и захватить инициативу, нанеся пару размашистых ударов. От одного из них Ларс уклонился, второй парировал, после чего в мгновение оказался вплотную пред противником, заламывая ему руку и приставляя свой меч к его горлу. Победа была за Ларсом Тиусом.

– Не расстраивайся ты так. – Успокаивал он племянника. – Ты молодец для своего возраста, больше практики нужно, только и всего. Поверь, не многие могут драться на таком уровне, на каком ты сейчас.

– Не нужно лести, я видел, что вы смеялись надо мной. – Сурово прервал его Энки.

– Я никогда не опускаюсь до лести. А улыбка на моем лице была от гордости за то, что ты способен заставить меня уйти в оборону.

Малис ничего на это не сказал, но внимательный наблюдатель понял бы, что мальчик был удовлетворен таким ответом. Ларс пробыл в городе еще два дня, по окончании которых вернулся на фронт, в лаборатории он больше не появлялся.

   

Спустя четыре месяца после отъезда Ларса Тиуса в столицу прибыла небольшая группа с западного фронта. Там были и старые товарищи Энки по отряду, в их числе Эллиль Тиус. Группа воинов во главе с Пирром Кешоном, являвшимся заместителем командующего западным фронтом, проследовала в расположение Хранителя и, после формального приветствия с главой страны, все разошлись по городу, с надеждой за пару дней, что они тут пробудут, насытиться мирной жизнью без каждодневных сражений на пару лет вперед.

Пирр Кешон же поднялся вместе с Хранителем в его покои, чтобы обсудить дела. Кешон был рослым мужчиной лет сорока и слыл услужливым и дисциплинированным человеком, хотя многие с презрением называли его карьеристом. Сам Пирр не стеснялся своего стремления добиться высокого чина и считал это высшим проявлением своего патриотизма, который на деле являлся простым тщеславием и жаждой власти. Начальство его не очень любило, но ценило ответственность и упорство, с которой он мог отстаивать свои интересы, которые часто бывали навязаны ему командованием. Благодаря своему умению угодить нужным лицам и ладить со всеми, с кем ладить необходимо, он быстро продвигался от звания к званию, таким образом, без знатного происхождения и связей к сорока годам став заместителем командующего целым фронтом. 

– Господин Хранитель. – Осторожно начал Кешон. – Думаю, вы понимаете, зачем я приехал. Как мы уже извещали вас, вскоре после того, как часть наших сил перебросили на южный фронт в пользу господина Ларса Тиуса, Равнинные земли в свою очередь перебросили к нам довольно внушительное число своих войск и объединили их с войсками Речных земель. С тех пор мы терпим поражение за поражением. Сейчас ситуация критическая и мы нуждаемся в поддержке.

– Ясно. – Выдавил из себя Ан. – Я не раз отправлял запросы южанам с просьбой выслать помощь, но, похоже, их Хранитель, Харо Маниталлер, хоть и принял нашу сторону, но сделал это лишь формально, на деле же стараясь ограничить участие своей страны в этой войне. И его можно понять, учитывая, как они пострадали в войне Лагрена.

– Тем не менее, они прислали около тысячи человек, что лучше, чем ничего. – Горячо начал было Кешон, но вскоре осадил себя и оговорился. – Но этого конечно, слишком мало. Если бы не горцы, нам бы давно пришел конец, но и они более не в силах переправлять большие силы.

– Я понимаю. Но на западном фронте дела не лучше – как только туда прибыло подкрепление, Равнинные земли значительно укрепили свои ряды, так что там все по-прежнему туго. Это война на истощение, и победит тот, кто продержится дольше своего противника.

– Если не будет подкрепления, мы не продержимся. – Отрезал Пирр.

– Этого я и боялся. – Хранитель встал из-за стола и подошел к окну. Какое-то время в комнате повисла тишина, Ан оглядывал пейзаж столицы, а Кешон сверлил взглядом его затылок. – Придется провести полную мобилизацию. – Сказал Ан, не поворачиваясь. – Мы можем набрать внушительное количество, призвав тех, кто остался на гражданке по семейному положению, тех, кто не захотел идти и воспользовавшись своим высоким положением, получил освобождение, а также тех молодых людей 15-16 лет, что готовы ринуться в бой, но ждут призывного возраста.

– Позвольте сказать. – Заговори<