Место, на котором спотыкаются

Одна моя давняя знакомая выложила как-то раз передо мной на стол цветную фотографию, сделанную на «Пола-роиде».

— Объясните, что это такое? — вопросила она тревожным тоном, тыча наманикюренным пальчиком в снимок.

На нем был запечатлен молодой человек с полупустой пивной бутылкой в правой руке... Я внимательно всмотрелся в снимок. Его декоративный антураж показался мне знакомым.

— Где и когда была сделана фотография?

— В Москве. Возле входа в Центральный парк культуры и отдыха,— пояснила скороговоркой женщина.— Весной 1993 года.

Она опять нетерпеливо постучала ногтем по глянцевой поверхности снимка.

— Так все-таки — что же это такое?

На фотографии висели перед молодым человеком строго по вертикали четыре светящихся шарика — на одинаковом расстоянии между ними. Самый нижний из них застыл в воздухе на фоне отогнутой полы куртки, в которую был облачен человек. Шарик был ярко-желтым в центре и с ярко-красным толстеньким ободком. Второй парил напротив мужского предплечья, опять-таки ярко-желтый, но без красного ободка. Третий и четвертый располагались выше. Оба они не имели столь же четкой шарообразной конфигурации, как первый и второй, и походили на два ярких желтых светящихся пятнышка.

Недоуменно разглядывая странную фотографию, я хмыкнул, пожал плечами.

— Хотел бы я сам знать, что это, черт возьми, такое... Шары наблюдались визуально, когда был сделан снимок?

— Нет.

— А тот мужчина, что на фотографии... Может быть, он почувствовал нечто необычное в момент съемки? Или, скажем, у него заметно изменилось настроение спустя какое-то малое время? Ухудшилось самочувствие, допустим?

— Ну, не знаю. Ничего этого, наверное, не было. Мы сделали вот эту полароидную фотографию, которая, как и положено ей, тут же проявилась сама собой. И мы очень удивились, увидев на ней гирлянду желтых шариков. А потом пошли с тем парнем, что на снимке, и с нашими общими друзьями погулять по парку. Сделали еще несколько фотографий, на которых, кстати, не было никаких странностей вроде тех шариков. Хорошо и весело провели в парке время. Отчетливо помню, парень вел себя вполне нормально и ни на что не жаловался.

— В том числе,— уточнил я,— и в последующие дни?

— Не знаю. Я больше никогда не виделась с ним.

— Почему?

— А вот это, извините, не ваше дело!

...На следующий день утром я стоял перед входом в Центральный парк культуры и отдыха. В моей руке трепыхалась на ветру фотография с парадом загадочных желтых шариков на ней. Найти место, на котором она была сделана, оказалось пустяковым делом.

Само собой, ничего необычного там на асфальте я не обнаружил — ни трещинки, ни дырки в нем. Само собой, ничего неординарного не ощутил, когда ступил на то место и надолго замер в бесхитростной позе — руки по швам, как парень на фотоснимке... Я заранее был уверен в том, что ничего не обнаружу и ничего там не учую, однако исследовательская добросовестность требовала провериться на месте.

Был достаточно ранний час. По тротуарам проспекта двигались деловым шагом редкие прохожие, спешившие на работу. Все они шли в одном направлении — к ближайшей станции метро. Мимо неслись легковые автомобили, в которых сидели люди, тоже спешившие на службу... На обширной пустынной площади перед входом в парк культуры прогуливался, маясь от скуки, постовой милиционер.

Моя одинокая, надолго замершая на площади фигура привлекла его внимание. Постовой оживился: для него я был неплохим поводом развеять скуку. Пару раз он неторопливо прошелся мимо меня, глядя, впрочем, в сторону, как бы не замечая.

Я стоял на заветном месте столбом, игнорируя его маневры, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Милиционер опять прошествовал мимо, поскрипывая ботинками. Потом звучно откашлялся, крутнулся на каблуках и направился ко мне.

Не успел он и рта раскрыть, как я протянул ему фотографию, представился и сообщил, что занимаюсь, как могу, исследованиями аномальных явлений. Взгляните сами, сказал я, какие поразительные штуки удалось заснять на том самом месте, где мы с вами сейчас стоим.

Выражение беспробудной скуки тотчас же испарилось с хмурого милицейского лица. Мы разговорились. Прошло не более пяти минут, и вот уже мы с милиционером чувствовали себя почти закадычными приятелями, бурно обсуждавшими интереснейшие вещи, безумно волнующие в равной степени нас обоих.

Вопросы сыпались из постового, как горох. Я отвечал. Я рассказал ему о полетах загадочных оранжевых шаров и не только шаров над Россией, наблюдавшихся многочисленными свидетелями. О появлениях сходных шаров в домах и квартирах. Об их мгновенных исчезновениях на ровном месте либо о столь же моментальных появлениях, наблюдавшихся снова-таки многими очевидцами... Наконец, мы перешли к обсуждению запечатленного на той фотографии, сделанной перед входом в парк культуры.

Нет, заявил постовой, он лично никогда не видел никаких аномальных явлений здесь, на площади перед парком. К сожалению, добавил он со вздохом.

Я уже собрался было — тоже со вздохом — распрощаться с ним, как вдруг милиционер наморщил лоб.

— Погодите,— молвил он, озираясь по сторонам, как бы вдруг припоминая что-то.— Снимок был сделан вот на этом месте... Да, вот здесь.

 

Гирлянда таинственных светящихся шариков, зависшая рядом со входом в Московский центральный парк культуры и отдыха. На заднем плане — барельеф с профилем В. И. Ленина

 

Его взгляд сосредоточился на фотографии, а потом переметнулся на асфальт под нашими ногами.

— Верно. Здесь,— согласился я, настораживаясь. Мой собеседник тихо присвистнул.

— В чем дело?—спросил я резко.—Вы вспомнили что-то?

— Так ведь на этом самом месте изредка спотыкаются люди!

— Простите. Не понял.

— Ну, я видел это собственными глазами... Стою на посту, глазею по сторонам. Ко входу в парк идут люди, навстречу им — другие. Помню, женщина с ребенком идет... Ребенок вдруг — бац! — и падает. Строго в данной точке.

Указательным пальцем постовой ткнул вниз.

— Строго в данной? Вы не ошибаетесь?

— Строго. У меня — наметанный глаз, а память отличная. Пятилетний карапуз шлепнулся именно здесь. Или еще случай. Припоминаю, какой-то высокий худой гражданин в очках тоже споткнулся тут, хотя спотыкаться здесь не обо что. Сами видите — ровный асфальт. Ноги у гражданина разлетелись в стороны. На пятую точку сел и, помню, как выматерится!.. Другой гражданин в другой день зацепился здесь же ногой неизвестно за что, закричал, падая. Я оборачиваюсь, а он — уже на четвереньках. Рядом валяется сетка-авоська, в сетке — три бутылки с пивом, все разбитые. Пиво по асфальту течет... Женщина еще тут однажды шлепнулась. Красивая, молоденькая. Юбка — во все стороны. А ножки у нее!.. Ой!..

— Погодите о ножках. Постарайтесь припомнить, часто ли происходило такое?

Постовой задумался.

— Трудно сказать,— произнес после долгой паузы он,— Я-то ведь не фиксировал специально происшествия такого рода. Ни к чему оно мне было. Тем более, что никто из упавших не ломал руки, ноги. Человек вставал и шел себе дальше... Впрочем, думаю, это происходило достаточно редко. Я тут, в парке и перед ним, дежурю уже третий год подряд. Так вот, на моей памяти такое случалось раз шесть или семь. В крайнем случае, восемь. Не больше. Немного раз, скажете? Но вот что характерно: решительно не помню я, чтобы на площади перед входом в парк люди где-нибудь и когда-нибудь вообще спотыкались — за исключением этого вот самого загадочного места!

...К рассказу милиционера остается добавить лишь одно. Остается констатировать занятный фактик, не имеющий возможно, никакого отношения к его рассказу. На фотографии с гирляндой шаров ясно видно, что «место, на которол спотыкаются», находится напротив барельефа с профилел «вождя мирового пролетариата» В. И. Ленина.

Я вовсе не берусь утверждать, что незримое существо -дух «вождя» — время от времени дает подножку людям, про ходящим мимо барельефа. Я просто отмечаю факт наличи портрета В. И. Ленина в аномальной, судя по всему, зоне.

Белые призраки

Таинственные «фигуры в белом» — герои многих контактных сообщений, полученных мною по почте либо в ходе устных опросов очевидцев их проделок.

Рассказывает москвичка Ирина Никифорова: — Впервые белый призрак появился в моей квартире в феврале 1979 года. И с той поры принялся навещать меня регулярно — с периодичностью примерно в шесть месяцев.

— Пожалуйста, обрисуйте его последний визит. Кстати, когда он был?

— Ровно неделю тому назад! Я проснулась около трех часов ночи от того, что меня начало знобить. Между тем в комнате было очень тепло. Встала с постели, шагнула к батарее парового отопления, потрогала батарею рукой. Она оказалась очень горячей. А меня всю так и трясло от холода!.. Пошла я на кухню, вскипятила и попила горячего чая. Потом повязала грудь большим пуховым платком и опять улеглась в постель. Вдруг чувствую — кто-то принялся целовать меня в щеки и в лоб. Затем раздвинул платок на груди и крепко поцеловал в грудь. Я крепко зажмурилась от страха, и поцелуи тут же прекратились. Прошла минута или даже две минуты. Приоткрываю осторожно глаза и вижу — стоит возле постели женщина в белом свободном одеянии. Запомнились длинные волосы до плеч, полностью скрывавшие ее лицо, склоненное надо мною. Я хочу отшатнуться от нее, спрыгнуть с постели, а не могу. Все тело — как парализованное... Внезапно женщина исчезла... После ее очередного визита я всякий раз просыпаюсь утром с сильной головной болью, весь день чувствую себя разбитой, больной.

А вот сообщение инженера Владислава Обедзинского из Ростова-на-Дону:

— В 1954 году мне было восемь лет, а моему младшему брату — пять. Наша семья жила тогда в Краснодаре. Мои бабушка и дедушка по материнской линии жили в селе недалеко от города. В том году родители отправили нас с братом на все лето к ним в село, где мы и проводили счастливо время на вольном воздухе в детских играх. Как-то раз поздним вечером я долго крутился в постели, никак не мог заснуть, сам не знаю — почему. Я лежал на одной кровати с моим дедом, в тот момент уже крепко спавшим, а младший брат — в другой комнате на одной постели с бабушкой. И брат, и бабушка тоже уснули...

— Вдруг,— продолжает свой рассказ Владислав Обедзин-ский,— я заметил, что нечто странное стало твориться с иконой, висевшей в углу комнаты. Она начала слабо светиться. Свечение становилось все более и более ярким. Затем внутри свечения на фоне иконы принялся медленно проявляться человеческий силуэт. От удивления я привстал на постели и протер кулаками глаза — неужели все это мерещится мне?! Вижу, стоит в комнате женщина в белой одежде, ниспадающей с плеч складками до пола. Она постояла там, перед иконой, не более двух-трех секунд. А потом медленно пошла, вернее — словно бы поплыла через комнату между печью и кроватью, на которой лежали мы с дедом. Я видел ее совершенно отчетливо. Дабы убедиться в реальности происходящего, я решил дотронуться до нее рукой, когда она проплывала мимо кровати. Однако чувствую, не могу пошевелить даже пальцем. Руки, ноги скованы как столбняком! Я очень сильно перепугался. А женщина в белых развевающихся одеяниях повернулась и поплыла в обратном направлении — к иконе. Там ее силуэт стал меркнуть, растворяясь в свечении, по-прежнему горевшем перед иконой, и вскоре свечение медленно погасло. Я же почувствовал, что мои руки и ноги вновь обрели былую подвижность. Своим криком я переполошил весь дом. Дедушка, выслушав мой сбивчивый рассказ, обозвал меня вралем. Ну, а бабушка долго крестилась на ту икону и, низко кланяясь ей, молилась почти до рассвета...

По утверждению Валентины Елисеевой, тоже ростовчанки, некий белый призрак навещал и ее дом тоже.

—А произошло это в августе 1989 года,— вспоминает она.— Лето было очень жарким, в доме стояла удушающая жара, и я в тот вечер, ложась спать, оставила открытой дверь, ведущую на балкон. Среди ночи просыпаюсь от жуткого ощущения, что рядом со мной находится кто-то чужой. Открываю глаза и буквально цепенею от ужаса. В изножье кровати высится человеческая фигура, как минимум, двухметрового роста. Одежда на ней — белого цвета, похожа на хламиду. А глаза горят, как две включенные фары! Кто это был — мужчина или женщина, не знаю. Не разглядела со страха. Видела лишь громадные светящиеся глаза, похожие на два раскаленных угля. Я хотела закричать, но не смогла. Представьте себе, онемела. Попыталась соскочить с постели — тоже не получилось. Тело оказалось скованным, словно его плотно спеленали бинтами... И вдруг белое привидение с пылающими глазищами растаяло в воздухе. А паралич перестал сковывать тело. Я попыталась зажечь настольную лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке. К моему изумлению, лампа не зажглась. И тут я увидела, как штора, прикрывавшая дверь, отлетела в сторону, как бы отодвинутая незримой рукой, а потом, опадая складками, закачалась. Было такое впечатление, будто некто невидимый вышел на балкон. Я вскочила с постели и кинулась к балконной двери. Захлопнула ее, закрыла на защелку... До утра просидела я на кухне, трясясь от страха, опасаясь вернуться в комнату.

Спустя ровно полгода, в середине января 1990 года, Валентина Елисеева проснулась опять-таки глубокой ночью от истошного собачьего лая.

— Наша собака спит на подстилке в прихожей,— говорит Елисеева.— Всполошенная ее лаем, я быстро вышла в прихожую, включила там свет. Подумала, воры лезут в квартиру, и собака учуяла их... Гляжу, псина носится туда-сюда по прихожей, а ее морда задрана вверх. Она шумно нюхает воздух и лает, и шарит глазами по потолку... Из комнаты, где спят мои сыновья, выходит почти в ту же минуту старший из них. Увидев нас, собачка стала успокаиваться и вскоре перестала бегать и лаять. А сын отводит меня на кухню и сдавленным голосом, полным ужаса, рассказывает такое, что я схватилась за сердце, выслушав его рассказ.

Вот этот рассказ:

— Просыпаюсь как от толчка. Слышу шаги — кто-то невидимый подходит к моей кровати. Хватает за ноги и начинает неторопливо, крохотными рывками стаскивать с постели на пол. Я хочу крикнуть, позвать на помощь, а не могу. Весь я словно бы окаменел, кровь застыла в жилах. Тут стала лаять собака. Слышу, ты, мама, выходишь в прихожую. Едва раздались твои шаги, как невидимка перестал стягивать меня с кровати. Возник свистящий звук, и «это» со свистом буквально всосалось в открытую форточку, вылетело сквозь нее из комнаты вон. Когда «оно» смылось, я лежал наполовину на полу, а наполовину на постели. Было очень страшно.

Колдун

Сообщает А. Слепнев из города Кирова:

— Кошмарная история, о которой я хочу поведать вам, приключилась в середине семидесятых годов в деревне Са-дыганово Кировской области. Там живут мои родственники. Вот с их-то слов я и знаю о всех деталях невероятного происшествия. Подчеркну, что мои родственники — самые обычные и при этом очень скромные люди, крестьяне, землепашцы. Их никак нельзя отнести к той породе людишек, которые любят приврать ради того, чтобы хотя бы ненадолго привлечь к себе внимание — чтобы все вокруг заохали да заахали, дивясь их удивительным новостям, рассказам... Если мои родственники говорят — мол, это было на самом деле, значит, это было на самом деле. И точка.

А было вот что.

Родственники А. Слепнева жили, по сей день живут на окраине деревни. В соседней избе жила, но сейчас уже там не живет одна дружная семья. Самым старшим по возрасту в той семье был восьмидесятилетний старик — невысокий, сухощавый, с короткой седой бородой. Все в деревне знали, что он — колдун. Если в Садыганово кто-нибудь заболевал, то за помощью обращались сперва к нему, колдуну, и лишь затем к врачу. Да, собственно, дело доходило до врача лишь в редких случаях. Старик шептал какие-то заговоры, поил больного травяными настоями, и человек, как правило, вскоре выздоравливал. Колдун умел делать и многое другое. К примеру, вызывать дождь. Или, другой пример, он всегда точно указывал место в лесу, где находится корова, отбившаяся от стада, заблудившаяся. Следуя его подсказкам, люди шли в лес и обнаруживали скотину на указанном месте... Ну, и так далее.

Другими словами говоря, это был, судя по всему, настоящий колдун. Человек, наделенный от природы уникальными способностями — грозными в своей таинственности, абсолютно, само собой, непостижимыми. И вот колдун помер.

Ну, схоронили старика, поплакали, как водится, на поминках и стали дальше жить.

А спустя несколько дней после его похорон покойник ровно в полночь вернулся в свой дом. Люди в доме были разбужены громким стуком во входную дверь. Никто из них не успел еще даже встать с постели, дабы подойти к двери и отворить ее, как дверь вдруг распахнулась сама. На ней сам собой щелкнул английский замок, запертый изнутри. Одновременно — тоже сам собой — отъехал в сторону с характерным скрипом засов, расположенный на внутренней стороне двери, которая тут же и открылась. Да так резко, будто ее наподдали ногой.

И в дом вступил мертвец.

Это был не некий туманный расплывчатый призрак, сквозь который можно было бы видеть то, что обреталось у него за спиной. В избу вошел по всем статьям вполне реальный человек. Во вполне реальной одежде — в той самой, в какой и был уложен в гроб. Единственным в его облике, что решительно отличало вошедшего от живых людей, оказалось лицо. Было оно желто-восковым по цвету, то есть таким, каким и должно быть у покойника. А на лице сияли, как две лампочки, широко распахнутые глаза. Они были словно бы подсвечены изнутри.

Увидев мертвеца, обретавшиеся в доме женщины и дети дико завизжали.

Не обращая на истошные крики никакого внимания, выходец с того света сделал несколько шагов вперед и замер на месте. Остановившимся взором он пялился в одну точку перед собой. Постоял с полминуты, покряхтел. Потом нетороп ливо развернулся и потопал назад, к двери, продолжая старчески покряхтывать.

Дверь за его спиной — опять-таки сама собой — захлопнулась. Английский замок на ней щелкнул, закрываясь. А засов, будто двигаемый невидимой рукой, стронулся с места и аккуратно въехал в металлическую петлю на дверном косяке.

Все это свидетели происшествия разглядывали с бесповоротной отчетливостью. За стенами избы висела в безоблачном небе почти полная луна, и ее яркий свет падал в окна дома.

У двух малолетних детей, наблюдавших вместе со взрослыми натуральнейшую эту чертовщину, началась истерика...

Миновали ровно сутки.

Опять наступила полночь. И снова распахнулась сама собой входная дверь — мертвый колдун во второй раз переступил порог своего бывшего дома. По-прежнему его глаза пылали как фонари, а взгляд был отрешенным, бессмысленным, упертым куда-то в пространство. Зрачки в глазах не двигались.

На сей раз, однако, покойник зашел в дом вовсе не на полминуты, как это случилось в минувшую ночь. Беспрерывно покряхтывая, он принялся бродить туда-сюда по избе. Казалось, он не видел людей, находившихся в ней, и не слышал плач и причитания детей, совершенно ошалевших от ужаса. Интересно отметить, что в то же время он то ли видел, то ли каким-то образом ощущал предметы быта в помещении. Бесцельно слоняясь среди ночи по дому, он всякий раз аккуратно огибал табуретку, когда приближался к ней. Затем огибал другую табуретку. Обходил стол, не прикасаясь к нему. Ни разу не задел локтем платяной шкаф, высившийся у стены. Ни разу не споткнулся о ящики со всяким барахлом, стоявшие в хаотическом беспорядке возле другой стены.

Словом, покойник отлично ориентировался в пространстве, но людей при этом, повторяю, не замечал. Они для него как бы не существовали вовсе.

Однако не это было самым удивительным. Наиболее поразительным нюансом второго визита мертвеца в его бывшее земное пристанище оказался некий умонепостижимый сдвиг в психике всех свидетелей визита.

Свидетелей — пятеро. Двое женщин, мужчина и двое детей.

Как бы вы, читатель, поступили на их месте? Думаю, не ошибусь с прогнозом, если скажу, что вы бы, не медля ни секунды, кинулись во весь дух из дома вон — подальше от кошмарного места, по которому шастает туда-сюда пришелец из-за гробовой доски.

Все пятеро свидетелей его возвращения в мир живых людей повели себя иначе. Все они... дружно забыли о том, ЧТОБ избе есть дверь, сквозь которую можно спешно ретироваться из дому. На протяжении второй страшной ночи никому из них не пришла в голову мысль обратиться в бегство. Мысль, согласитесь, очевидная, напрашивающаяся, заведомо вытекающая из возникших обстоятельств.

Вместо того чтобы сломя голову рвануть без оглядки от ожившего покойника прочь, хозяева дома залезли на русскую печь всей семьей — и взрослые, и дети... Возникает впечатление, что некая неведомая таинственная сила заблокировала в их сознании мысль о побеге из дома, вывела идею побега за скобки их поведенческих реакций на происходящее. Отсюда очевиден вывод: зачем-то мертвецу либо тем силам, которые управляли им, было нужно, чтобы люди оставались в течение всей ночи в доме.

Читатель-горожанин, представляете ли вы себе размеры полатей деревенской русской печи? Если — нет, то довожу до вашего сведения, что длина этой лежанки на любой русской печи никогда не превышает двух метров, а ширина — полутора метров. Вот на такой крохотной площадке пять человек и просидели ночь напролет в страшной тесноте, млея от ужаса, обливаясь холодным потом.

А мертвый все бродил да бродил по избе — бессмысленно, бессистемно.

Начался рассвет. Раздалось кукареканье, как принято говорить в деревнях, первых петухов — то есть петухи, просыпаясь, прочищая спросонья глотки, подали голос, оповестили всех и вся окрест о том, что уже светает, что близится новый день. Едва послышалось самое-самое первое кукареканье одного из первых петухов, как колдун-покойник, шатавшийся без устали час за часом по избе, замер на месте как вкопанный. А потом решительным быстрым шагом направился к двери, ведущей из избы вон. Дверь сама собой открылась, мертвец шагнул через порог, и дверь за его спиной захлопнулась...

— Нужно искать помощи у попа! — возопил хозяин дома, сын колдуна, член КПСС, между прочим.

Спустя несколько часов рука об руку со своей взволнованной супругой он прибыл на рейсовом автобусе в районный центр, где имелась действующая церковь. — Батюшка, помогите.

— А в чем, собственно, дело? — осведомился деловито священнослужитель.

— Мертвяк шляется по ночам по избе,— сообщил наш член КПСС, досадливо хмуря брови, и обернулся к жене: — Расскажи все сама.

Женщина, ломая руки, разразилась потоком слов. Дослушав ее исповедь до конца, батюшка переменился в лице и трижды истово перекрестился.

— С нами крестная сила! — жарким шепотом возвестил он.— Вот вам, люди добрые, флакон со святой водой. Окропите ею все углы и все окна в доме, а самое главное — дверь. И — прощайте. Идите, идите! У меня сегодня много дел.

Никакие уговоры не помогли. Батюшка категорически отказался навестить жуткий дом, по которому бродит по ночам мертвец, и прочитать там какие-нибудь «очистительные молитвы».

Надо так понимать, перепугался.

Муж с женой вернулись в расстроенных чувствах домой. А там, повздыхав, сделали все так, как и было им велено.

Наступила очередная — третья — ночь. Ровно в полночь щелкнул замок на двери. Отъехал на ней в сторону засов. Мертвый колдун опять вступил в дом.

Дети, естественно, тут же взвыли от страха, а женщины запричитали. И все домочадцы, теснясь и толкаясь, полезли гурьбой на русскую печь. В этот раз тоже они напрочь «забыли» о возможности альтернативного решения, куда более, с психологической точки зрения, эффективного,— о возможности бегства из избы.

Не буду здесь повторяться. Коротко скажу, что покойник вел себя точно так же, как и в прошлый раз. И точно так же, едва загорланили первые петухи, он поспешно покинул дом.

На четвертую ночь он в дом не вошел. Опять-таки строго в полночь мертвец возник во дворе перед одним из окон избы — возник внезапно, будто восстал там из-под земли. Первыми его заметили дети, внезапно и дружно именно в полночь проснувшиеся. Ну, и отреагировали соответствующим образом. Труп приник желто-восковым лицом к оконному стеклу, постоял какое-то время как бы в раздумье, а потом отшатнулся от окна и направился к сараю, видневшемуся на дворе в некотором отдалении от дома.

Люди, в страхе припавшие к окнам, увидели — мертвый колдун вывел из сарая лошадь, которую, кстати сказать, при жизни очень любил, холил ее и лелеял. И стал водит лошадь по двору туда-сюда, похлопывая ладонью по холке, оглаживая ей бока. Лошадь в ответ, что называется, и ухом не вела! Ходила по двору тихо и спокойно, как ни в чем не бывало.

Занялся рассвет. Прокукарекал петух. Мертвец, вздрогнув, отпрянул от лошади и кинулся со двора прочь. Удаляясь, он шел по деревенской улице очень торопливым шагом, почти бежал. А лошадь так и осталась стоять между сараем и избой...

На пятую ночь мертвец опять вошел в дом. И повторилась знакомая уже нам петрушка: люди — на печи, покойник господствует в доме.

На шестую ночь — то же самое.

На седьмую...

На восьмую...

На девятую...

Хозяева дома не стали делать секрета из жути, творящейся по ночам в их избе. История получила огласку в деревне. На какое-то время она стала главным предметом пересудов в ней.

Административные и, главное, партийные руководители колхоза взяли хозяина дома в крутой оборот. Мол-де, немедленно прекрати заниматься религиозной пропагандой. Если не прекратишь, вышибем из КПСС, а чем это для тебя, дурака, обернется, сам знаешь.

У всей этой цепочки событий — в высшей степени занят- ный финал, предыстория которого покрыта мраком. Нам не- известно, каким образом хозяину дома удалось убедить рассвирепевших начальников в правдивости своих слов. Здесь можно, например, допустить, что кто-то из тех начальников сам отправился на ночевку в «дом с привидением». И там, к собственному ужасу, воочию убедился на месте в достоверности показаний своего подчиненного... Так или иначе, но задушевные беседы с хозяином того дома на тему «Вышибем из КПСС» внезапно прекратились. Столь же внезапно родственникам покойного колдуна был предоставлен новый дом, куда они спешно и переехали.

А двери в старый заколотили досками.

Так тот «дом с привидением» и стоит по сей день с заколоченной дверью, опустевший, нежилой. Его двор густо зарос бурьяном.

«Подзорная труба»

Нина Кругликова, возраст — 30 лет, живет в городе Новотроицке Оренбургской области.

— Это случилось летом 1990 года,— рассказывает она. —В воскресенье. Мы с мужем весь день напролет провозились на нашем загородном садово-огородном участке, пропалывали грядки. Вернулись домой поздно, около одиннадцати часов вечера. Погода была безветренная, шел мелкий теплый дождь, на городских улицах стояла страшная духота.

В квартире, прокаленной за день солнцем, тоже нечем было дышать. Едва Нина и ее супруг вошли в нее, как женщина тут же распахнула балконную дверь в большой комнате, а ее муж — окна во всех других комнатах. Кругликова продолжает свой рассказ: — Я присела на мгновение на тахту, отирая ладонью пот со лба,— душно... Надо идти в ванную, надо помыться... И тут вдруг в комнате появился сильный запах серы! Я опешила.

Откуда он мог взяться? Может быть, запах мерещится мне? Несколько раз я шумно втянула в себя воздух носом. И, втягивая, всякий раз морщилась — серная вонь шибала в ноздри с такой силой, что у меня на глазах даже выступили слезы. В полной растерянности я огляделась по сторонам. Откуда идет пренеприятнейший запашок? Где его источник? Ничего необычного в комнате не обнаружилось. Все вещи стояли на своих привычных местах, никаких посторонних, невесть откуда взявшихся предметов в помещении не было. Я решила, что серный смрад вдуло в дом сквозняком откуда-то с улицы. Желая удостовериться в этом, вскочила с тахты и вышла на балкон.

Серную вонь, щекотавшую мой нос, как ножом обрезало! На балконе пахло чем угодно, но только не серой.

В недоумении вернулась я в комнату и почти тотчас же закашлялась. Незримые клубы паров серы, облака ее отвратительного тяжелого смрада с ходу объяли меня... Муж находился в тот момент на кухне. Услышав надсадный кашель, рвавший мои бронхи, он бросился с кухни ко мне — быстрым шагом вошел в комнату и спросил встревоженно:

— В чем дело? Что с тобой?

И замер на месте, шевеля ноздрями и принюхиваясь.

— Чем это здесь так воняет? — озадаченно произнес он после короткой паузы.

В ту же секунду пришла мне на ум одна мысль, от которой волосы зашевелились на голове. Эта мысль настолько ошеломила, встряхнула меня, что я даже перестала кашлять.

Вспомнилось, где-то в какой-то книге я читала — согласно народным поверьям появление черта, дьявола всегда сопровождается крепким запахом серы.

— Это дьявол явился к нам! Дьявол! — в ужасе прокричала я.— Это его зловоние, его специфический дух!

—Да. Смердит серой,— проговорил с запинкой муж, продолжая шевелить ноздрями.

В его голосе прозвучала растерянность. Какое-то недолгое время мы с супругом стояли молча посередине комнаты, оторопело таращась друг на друга.

— По-моему, вонь ослабевает,— молвил, поводя носом, мой муж.

Действительно, дышать стало легче. Я была очень напугана происходящим, однако это не помешало мне осознать, что серный смрад медленно, но верно улетучивался куда-то из дома. Спустя пару минут он полностью исчез-Миновал почти год. Однажды поздним вечером я легла на постель, не успела задремать, как вдруг знакомый характерный запашок серы обвеял мои ноздри. На сей раз он был слабым, едва улавливаемым.

Я хотела закричать, позвать мужа, да не смогла. Голосовые связки оказались парализованными. Попытка вскочить с постели тоже окончилась ничем. Все мое тело было обездвижено некой неведомой силой.

В следующий момент я ощутила, как чьи-то очень тонкие, незримые пальцы полезли в мой левый глаз под веки, обхватили глазное яблоко и стали теребить, трепать, крутить его. Чувствую, начинаю терять сознание от ужаса и дикой боли в глазу. А невидимые пальцы — подчеркиваю, я это.ощутила очень ясно! — воткнули вдруг в мой глаз какую-то трубочку и стали ввинчивать ее прямо в глазное яблоко!!! Затем случилось нечто совсем уж непостижимое.

Трубочка, зверским образом вогнанная в мое левое око, оказалась чем-то вроде подзорной трубы или, если угодно, перископа. Я просто обалдела, когда сквозь дикую боль, раздиравшую глаз, осознала, что у меня появилось что-то вроде второго зрения.

Правым глазом я видела комнату, залитую падавшим из окна лунным светом. Никого постороннего в ней не было, и значит, надо мной измывался какой-то невидимый садист. А БОТ зато левым глазом — сквозь вонзенную в него подзорную трубу! — я отчетливо узрела странную картинку.

Картинка была объемной, цветной.

Я увидела поле черной распаханной земли, тянувшееся до горизонта. Ни единой травинки не было на поле. Небо над ним было синим-синим, безоблачным. По полю медленно перемещались некие фигуры. Я пригляделась и тихо ахнула. Редкой цепочкой двигались там пахари в длинных белых рубахах-балахонах. Каждый из них сжимал в руках рукояти плуга, в который была впряжена лошадь.

А где же тракторы, удивилась, помнится, я. Почему у них нет тракторов?

Эта мысль мелькнула в моем сознании и тут же испарилась из него, ибо я приметила нечто, с моей точки зрения, еще более удивительное. Слева, на окраине поля, стояла маленькая хижина — деревянный домишко с плоской крышей и узкой дверью, прорезанной в стене без окон. Перед хижиной сидела на камне...моя мать, скончавшаяся два года тому назад! Мне показалось, она в упор смотрит на меня.

А потом картину заволокло черной непроницаемой пеленой. Я потеряла сознание.

Не знаю, что и думать обо всем этом. Допустим, с помощью таинственной трубки, вставленной в мой глаз, некие высшие силы показали мне загробный мир и мою маму-покойницу в нем. Но если это так, то что же получается? В потусторонней реальности наличествуют, выходит, поля, которые зачем-то нужно вспахивать? Причем, вспахивать древним как мир крестьянским плугом, который тащит за собой лошадь. А где современная сельскохозяйственная техника? И вообще, зачем им, жильцам той призрачной, так сказать — духовной реальности вспаханные хлебные поля? Они, то есть духи,— что? Тоже, как и мы, пекут хлеб, потом едят его?

Удивляюсь и развожу руками.

Картинка, которую я увидела сквозь подзорную трубу левым глазом, была, подчеркну, необычайно отчетливой, а боль в глазу — просто невероятной, чудовищной. Заведомо это был не сон.

Карлик с когтями

Сообщает пенсионерка Вера Петровна Волкова из города Орехово-Зуево Московской области.

— Третий год подряд живу в страхе. В моей однокомнатной квартирке обосновался демон. И днем и ночью он бродит по ней невидимкой, переворачивает вещи, стучит в стены, стонет и даже иной раз жутко ухает... А однажды я увидела его! В воздухе передо мною сконденсировалось чудовище. Появился клок тумана, потом — туманный силуэт, а потом — уже не силуэт, а живая и, так сказать, не из дыма уже состоящая, а вполне реальная тварь. Это был карлик, на руках у которого вместо пальцев торчали большие кривые когти. Карлик был голый, весь поросший коричневой шерстью. Его глаза пылали как раскаленные угли. Он посмотрел на меня, пару раз ухнул и растаял в воздухе...

Я — одинокая старая женщина. Живу одна. Напуганная явлением карлика до дрожи в коленках, я бросилась к соседям:

— Помогите, люди добрые, если сможете. Нечистая сила замучила!

Соседи — два здоровенных молодых мужика — вошли в мою квартиру, опасливо озираясь по сторонам. Вижу, боятся. А между тем каждый — косая сажень в плечах, кулаки как кувалды.

— Боитесь? — спрашиваю.

Они молчат, только глазами зыркают по мебели, по стенам. Я говорю:

— Да вы присаживайтесь к столу. Сейчас приготовлю чай. Попьем чаю, и я вам расскажу, какие страсти-мордасти творятся тут, в этой вот комнатушке.

Только я это, значит, сказала, как дверца гардероба, высящегося возле окна, сама собой резко и шумно распахнулась. И по комнате пронесся вихрь — как струя воздуха от лопастей работающего вентилятора. Вихрь влетел в платяной шкаф, и мои платья, развешанные в нем на плечиках, заколыхались, зашелестели, потревоженные бесовским ветерком.

На мгновение все стихло.

Потом тугая струя воздуха выпорхнула из шкафа назад в комнату с шумом, похожим на шипящий свист. Она вздула колоколом гардину, прикрывавшую окно, и ударила по оконному стеклу. Стекло со звоном лопнуло. Его нижний правый угол выскочил из рамы и упал на пол, где и рассыпался на мелкие осколки.

Лица у моих соседей стали белее мела.

Один из них — его Андреем кличут — развел руками и говорит:

— Ну, страх и ужас!

А я заплакала, пялясь на разбитое оконное стекло. Придется треугольную дырку в его углу заклеивать бумагой. На новое стекло у меня нет денежек.

Тут Андрей делает шаг вперед, подходит ко мне и обнимает громадной своей ручищей меня за плечи.

— Не плачь, бабка,— говорит.— Мужайся.

— Да как же не плакать, если «он» стекло раскочегарил.

— Мужайся,— повторяет басом Андрей.— И помни, мы с тобой — товарищи по несчастью.

Услышав это, я так удивилась, что и в самом деле перестала плакать. Дошло тут же до меня, почему соседи вошли в мою квартиру боязливо, с опаской.

— Что? — спрашиваю.— У вас «он» тоже безобразничает?

— Тоже,— кивает головой Андрей.— Но у нас потише, а у тебя... У-у, сильно! У нас вот что бывает. Дважды в неделю по утрам невидимые и очень холодные руки хватают мою жену... гм... за разные места. За самые разные. И на теле остаются большие синяки, которые непонятным образом полностью исчезают к вечеру с тела.

Я ахнула и давай креститься. Андрей тоже перекрестился. Потом я рассказала соседям о том, как выглядит карлик. Про его руки с когтями рассказала. Про коричневую шерсть. Про красные светящиеся глаза. Соседи повздыхали, посочувствовали мне и отправились восвояси.

На другой день полезла я в гардероб, чтобы взять оттуда перчатки с полки. Протянула руку к перчаткам и вдруг чувствую, кто-то об<