И тогда Бог сказал: «да будет безумная мудрость

ГЛАВА 15

 

Все великие истины расценивались поначалу как богохульства.

Джордж Бернард Шоу

 

XX век был нелегким временем как для Бога, так и для его творений. В 1960-х на обложке одного из номеров журнала «Тайм» красовался вопрос: «Так что: Бог умер?» Шутник на это рассмеялся бы и сказал: «Конечно же, Бог не умер. Просто он переживает кризис середины жизни».

Раз мы затронули эту тему, безумная мудрость хотела бы отметить, что даже если все боги и богини — лишь плод нашего воображения, это не значит, что они — не «реальны». По крайней мере, они не менее реальны, чем мы сами. Кроме того, более вероятно, что истинны все религиозные системы, а не какая-то одна. Каждый бог и богиня помогают нам понять себя и придают нам благородство; следовательно, каждый из них является нашим «творцом». Каждое вероисповедание дает нам утешение в обретении некоего «высшего смысла», места, где мы можем получить ответы на свои вопросы и преклонить свою голову. Независимо от того, поклоняемся ли мы Солнцу или Сыну, мы всегда поклоняемся самой жизни; мы поклоняемся самим себе.

Нам трудно дистанцироваться от своей веры. Однако за последние несколько веков антропология и средства 245 массовой информации явили нам целое сонмище богов и религий, и это должно пролить некоторый свет на все системы вероисповедания, включая и нашу собственную. Давайте сделаем небольшое отступление и пройдемся по узкой дорожке XX века, что пролегает между богохульством и здоровым, с примесью юмора, скептицизмом.

 

СТО ТЫСЯЧ ИМЕН БОГА

 

Эфиопы утверждают, что их боги курносые и смуглые, а фракийцы — что у их богов голубые глаза и рыжие волосы.

Ксенофан

 

Согласно иудо-христианской традиции, Бог, называемый Иеговой, создал небо, землю и все остальное всего лишь за шесть дней. В Библии говорится, что Бог посмотрел на свое творение и «увидел, что оно хорошо». Некоторые безумные мудрецы полагают, что, возможно, это — первые из зафиксированных в письменном виде слова, сказанные с иронией.

 

Непочтительность — моя единственная священная корова. Пол Краснер

 

Мы продолжаем думать о божестве как о чем-то, фактически существующем где-то. Но Бог — это всего лишь наше собственное представление о чем-то, символизирующем трансцендентальное и таинственное. Тайна — вот что важно. Джозеф Кэмпбелл

 

Чтобы услышать другую историю сотворения, мы отправимся к африканцам из племени банту. Их творца зовут Бумба. В начале Бумба пребывал в полном одиночестве, если не считать тьму и воду. Внезапно его пронзила страшная резь в животе, и он изрыгнул из себя солнце, луну и всех живых существ. Это звучит правдоподобно.

Вселенная — результат боли в животе.

Если, по случайности, вы — выходец из централь- [246] ных районов Юго-Западной Африки, вы, скорее всего, верите в бога неба Нджамби, чье имя может быть произнесено или написано только в особом случае. К счастью, это лишь одно из его имен.

 

Если бы Бог жил на земле, люди выбили бы все окна в Его доме. Хасидское изречение

 

То, что страх прежде всего сотворил богов, возможно, не менее верно, чем любое столь же краткое замечание, сделанное на столь серьезную тему. Джордж Сантаяна

 

Богини же тем временем возвращаются на Запад. Если нам повезет, они прибудут как раз вовремя, чтобы спасти нас от новых притеснений мифологических мужских шовинистов. Последователи безумной мудрости могут доставить себе удовольствие и помолиться древней китайской богине-создательнице Ну-гуа, которая вылепила первых людей из желтой глины. Она изобрела также и флейту. В самом слове «ну-гуа» есть что-то сладкое и игривое. Было бы куда приятней забраться к ней на колени, чтобы получить от нее материнские наставления, чем ждать милости или суда от гневливого, ревнивого мужского божества, которое запретило нам иметь «других богов перед лицом Его» и чье имя мы не должны произносить. Как указывал Джозеф Кэмпбелл:

 

В нашей религии все прозаично и очень, очень серьезно. С Яхве шутить не полагается.

Груди и блаженство

 

Каждый год миллионы индусских пилигримов отправляются в Мадурай, священный город на юге Индии. Они идут в Шри-Минакши — храмовый комплекс, построен- [247] ный две тысячи лет назад и протянувшийся на целую милю. Его характерной особенностью являются две огромные башни, украшенные снизу доверху скульптурными изображениями несметного множества индусских богов и богинь. С этим храмом связана удивительная легенда.

 

Вырази это — не идеями, а в вещах. Уильям Карлос Уильяме

 

ОПРЕДЕЛЕНИЕ: Бог — это кратчайшее расстояние между нулем и бесконечностью. «В каком направлении?» — может спросить кто-нибудь. Мы должны ответить, что Его имя — не Джек, а Плюс-и-Минус. И тогда можно будет сказать: ± Бог — это кратчайшее расстояние между нулем и бесконечностью в любом направлении. Альфред Джерри

 

Шри-Минакши, дочь царя пандьев, родилась с тремя грудями. Царю было сказано, что третья грудь исчезнет, когда его дочь встретит мужчину, за которого ей суждено выйти замуж. Чудо цроизошло, когда Шри-Минакши встретила бога Шиву. Они поженились и до сих пор живут в счастье и радости. Чтобы их счастливая жизнь продолжалась, жрецы-брамины каждую ночь совершают в храме особую церемонию. Они приносят изваяние бога Шивы и его лингам (символический фаллос) в спальню Шри-Минакши. Видевшие этот ритуал говорят, что жрецы, совершающие его в наши дни, выглядят довольно смущенными; возможно, потому, что это свидание на брачном ложе повторяется каждую ночь на протяжении вот уже почти двух тысяч лет.

Большинство западных людей сочли бы эту религиозную церемонию примитивной. Индусы обращаются в своих молитвах к фаллическим изображениям, а также к статуям богов в образе обезьян и слонов, божествам со множеством рук и ног и огнедышащим богиням, носящим ожерелья из черепов. Ежедневно миллионы людей одари- [248] вают эти изваяния цветами, благовониями и падают перед ними ниц. На Западе же многие люди лишены образа, к которому они могли бы обратиться со своими духовными чаяниями. Их представление о первопричине или высшей силе носит весьма смутный характер и сводится либо к некоему «космическому сознанию», либо к научной теории, наподобие эволюционной. И идолы, и идеи могут служить связью с духовным началом, но, видимо, абстрактные понятия все-таки обладают меньшей мистической властью. В них отсутствует тайна. Чтобы воспламенить наше воображение и соединить нас с чудесным, присутствующим во всех формах, которые приняло космическое сознание, возможно, более вдохновляющим было бы преклонить свои колени перед идолом в образе обезьяны или увесить гирляндами большой каменный фаллос. В конкретном заключено всеобщее.

 

Папа Иоанн Павел пользовался бы большей популярностью, если бы он называл себя Папой Джоном, Полом, Джорджем и Ринго. Пол Краснер

 

Не принимайте Будду за Абсолют. Когда я смотрю на него, он не перестает напоминать мне дырку в уборной. Линь-цзи (Ринзай)

 

Как это ни странно, многие люди, владеющие информацией о богах других людей, все-таки верят, что их бог — единственный, единственный, дееспособный бог или добрый бог, или единственный бог, который может спасти людей. Религии по-прежнему стремятся заставить людей поверить именно в их бога, поменять ложных богов на настоящего.

Летом 1985 года, когда Папа Иоанн Павел посетил Центральноафриканскую Республику, он появился перед пришедшими на встречу с ним десятками тысяч людей. В полном папском облачении Иоанн Павел совершил божественную литургию, и когда он окончил символическое вкушение плоти и крови своего бога, то обратился к со-[249] бравшимся с речью, в которой посоветовал африканцам прекратить практику вуду. Как спросил однажды Коул Портер: «Кто же все-таки занимается этим вуду?..»

На протяжении веков одним из любимых занятий шутников было сочинение пародий на богов и верующих и подшучивание над серьезностью большинства вероисповеданий и церковных ритуалов. С того самого времени, когда люди решили, что похожий на свои создания Создатель управляет всем вокруг и в особенности заботится о нас, с того самого времени, когда была произнесена первая молитва и принесена первая жертва в надежде, что что-то будет дано и в ответ, шутники не переставалктюсмеиваться и сеять сомнения.

В XX веке стали раздаваться непочтительные высказывания, отличающиеся особой изощренностью. Так, например, Филип Уайли заметил, что «если бы Иисус явился сегодня снова, его бы опять убили. Но на этот раз его бы, скорее всего, казнили на электрическом стуле. С этого момента люди стали бы носить на шее маленькие электрические стульчики на цепочке». Ленну Брюс попытался умерить религиозный шовинизм и лицемерие такими пассажами:

 

Мы с вами знаем, что еврей — это тот, кто убил Господа, Иисуса Христа. Я не знаю, придают ли этому большое значение в Иллинойсе, — мы совершили это почти две тысячи лет назад — две тысячи лет, в течение которых польские дети лупили нас, когда мы возвращались домой из школы. Должен же быть какой-то срок давности. Почему над нами до сих пор продолжают измываться? Хорошо, я делаю признание... это совершила моя семья. Я обнаружил записку у себя в подвале. В ней сказано: «Мы убили его. Подпись: Морти».

Как мы уже ранее видели, Марк Твен имел с Иеговой и христианством ряд разногласий, которые он высказывал с тонкой иронией. Однако в одном месте тон писателя становится более мрачным, и он произносит одно из самых тяжелых обвинений, которые когда-либо адресовались какому-либо Богу и созданной этим Богом жизни. [250]

 

Когда Бог в первый раз сошел на землю, он принес жизнь и смерть; когда он сошел вторично, он принес ад. Жизнь была не слишком ценным даром — в отличие от смерти. Жизнь была бредовым сновидением, слагавшимся из радостей, испорченных горем, из удовольствий, отравленных болью, — кошмаром, где краткие и судорожные восторги и экстазы, мимолетные минуты счастья и блаженства перемежались бесконечными бедами, печалями, опасностями, ужасами, разочарованиями, горькими неудачами, всяческими унижениями и отчаянием; жизнь была страшнейшим проклятием, какое только могла придумать божественная изобретательность. Но смерть была ласковой, смерть была кроткой, смерть была доброй, смерть исцеляла израненный дух и разбитое сердце, дарила им покой и забвение, смерть была лучшим другом человека — когда жизнь становилась невыносимой, приходила смерть и освобождала его. Однако со временем Бог понял, что смерть — это ошибка, потому что в смерти чего-то не хватало. Не хватало потому, что, хотя смерть и была великолепным орудием, чтобы причинять горе живым, сам умерший находил в могиле надежный приют, где его нельзя уже было больше терзать. Это Бога не устраивало. Следовало найти способ мучить мертвых и в могиле. Бог безуспешно ломал над этим голову в течение четырех тысяч лет, но как только он сошел на землю и стал христианином, его осенила гениальная идея и он понял, что надо сделать. Бог изобрел ад и широко оповестил об этом мир. Тут мы сталкиваемся с одной очень любопытной деталью. Принято считать, что пока Бог пребывал на небесах, он был суров, упрям, мстителен, завистлив и жесток; но стоило ему сойти на землю и принять имя Иисуса Христа, как он стал совсем другим, то есть кротким, добрым, милосердным, всепрощающим — суровость и злоба исчезли, и их заменила глубокая, исполненная жалости любовь к его бедным земным детям. А ведь именно в лице Иисуса Христоса Бог изобрел ад и объявил о нем миру!

 

Слова Твена могут показаться вызывающими, но если людей должно подвергать испытаниям и судить, то чем боги лучше? К несчастью, лишь немногие боги, как кажется, обладают чувством юмора и умеют трезво взглянуть на себя. Хотя они и боги, похоже, что они неспособны видеть всю картину мира в целом. Г. Л. Менкен предлагает нам [251] немного посочувствовать им. Бросая взгляд в глубь веков с высоты XX столетия, он приходит к мысли, что и боги заслуживают того, чтобы их помянули добрым словом. В «Заупокойной службе» Менкен просит почтить минутой молчания тех богов, которые канули в лету.

 

Где кладбище умерших богов? Увлажняет ли слезами их могилы какой-нибудь скорбящий? Было время, когда Юпитер повелевал богами, и всякий человек, сомневавшийся в его всесилии, считался варваром и неучем. Но найдется ли теперь в мире хоть один человек, поклоняю щийся Юпитеру?..

...Тескатлипока был не менее могущественным: ему приносили в жертву 25 тысяч девственниц ежегодно. Покажите мне его надгробие: я поплачу и повешу на него венок из жемчугов. Но кто знает, где оно? Или где могила Кецалькоатля?.. Или Кситекутли? Или миловидного бога Синтеотля?.. Или всего этого множества Тситси-митлей? Где их кости? Где та верба, на которую они вешали свои арфы? В каком забытом неизвестном аду ждут они утра воскресения? Кто владеет их незавещанным наследством? Или тем, что осталось после Диса, которого Цезарь считал главным богом кельтов? Или после Тарвеса, быка? Или после Моккоса, свиньи?.. Или после Мулло, небесного осла? Было время, когда ирландцы почитали всех этих богов... Сегодня же над ними смеется даже самый пьяный ирландец. Но они не одни пребывают в забвении: в аду умерших богов столь же людно, как и в пресвитерианском аду для младенцев. Здесь и Дамона, и Есус, и Друнеметон, и Сильвана, и Дер-вонес, и Адсаллута... и Могонс. Все некогда могущественные боги, которым поклонялись миллионы, которые только и делали, что требовали подношений, которые были вольны карать и миловать — все боги первой величины, не какие-нибудь самозванцы. Поколения людей трудились, возводя им храмы — храмы из камней размером с повозку, наполненную сеном. Истолкованием их желаний были заняты тысячи жрецов, шаманов... епископов, архиепископов. Поставить под сомнение их авторитет — значило умереть, как правило, на костре. Целые армии выходили на поля сражений, чтобы защитить их от неверных: во их имя сжигали деревни, убивали женщин и детей, уводили скот. Однако в конце концов все они одряхлели и умерли, и сегодня не найдется ни одного несчастного, который отдал бы им дань почтения... [252]

 

Менкен мог бы также вспомнить, что наши отношения с богами являются взаимозависимыми: люди выбирают себе нового бога только тогда, когда они сами перестают быть избранным народом.

Торопясь поскорей закончить, пока нас не настиг удар молнии, мы предоставляем Джеку Керуаку сказать последнее слово о богах.

 

Так что же такое Бог?

Безупречный президент

Вселенной Пепсодент,

но без тела и мозга,

без определенных занятий и галстука,

без свечи и небес,

не мудрый и не сообразительный,

не ничто, не не-ничто,

не что-либо, слово «нет», слово «да»,

все, что угодно,

парень, который вовсе и не парень,

то, чего не может быть,

что может быть,

что есть,

чего нет.

 

Мы не должны судить Бога с позиций этого мира. Такие оценки обречены на неудачу. Только какой-нибудь учитель может совершить подобный грубый промах.

Винсент Ван Гог