В которой Иа строят дом на Пуховой Опушке

 

Однажды, когда делать Пуху было совершенно нечего, кроме как думать, (а ведь надо бы что-нибудь и делать), он направился к домику Хрюки, посмотреть, чем тот занят. Пока он топал по белой лесной тропе, снег всё шёл и шёл, и Пух нисколько не сомневался, что Хрюка дома, греет задние копытца перед камином. Но, к своему изумлению, нашёл дверь открытой, а внутри не обнаружилось и следа Хрюки.

– Он тоже гуляет, – пришёл к грустному выводу Пух. – В этом-то всё и дело. В доме его нет. И мне придётся продолжать прогулку одному. Беда да и только!

Потом он решил, что прежде, чем уходить, надо громко постучать в дверь… так, на всякий случай, чтобы окончательно убедиться, что Хрюки нет. Ожидая, ответит Хрюка на стук или нет, Пух подпрыгивал, чтобы согреться, и тут в ему в голову неожиданно пришла бубнилка, по его разумению, Хорошая Бубнилка, какую не стыдно пробубнить друзьям.

 

Чем дольше снег идёт,

(Трам-пам!)

Чем больше он метёт,

(Трам-пам!)

Чем всё вокруг белей,

(Трам-пам!)

Тем всё мне холодней!

Продрог я и озяб,

(Прыг-скок!)

Совсем не чую лап!

(Прыг-скок!)

На месте не стою,

(Прыг-скок!)

Танцую и пою!

 

– Если я и должен что-то сделать, – сказал себе Винни-Пух, – так лучшего дела просто не найти. Сейчас вернусь домой, посмотрю, который час, и, возможно, повяжу на шею шарф, пойду к Иа и спою ему мою новую песенку.

И он поспешил к себе домой. По пути Пух не мог думать ни о чём другом, кроме как о бубнилке, которой хотел порадовать Иа, поэтому несказанно удивился, когда вдруг увидел Хрюку, рассевшегося в его любимом кресле. Остановился на пороге и начал чесать в затылке, гадая, а в чей же дом он пришёл.

– Привет, Хрюка, – поздоровался Пух. – Я думал, ты гуляешь.

– Нет, – возразил Хрюка, – это ты гулял, Пух.

– Похоже на то, – кивнул Пух. – Я знал, что один из нас гуляет.

Он посмотрел на часы, которые показывали без пяти одиннадцать – с тех самых пор, как остановились несколько недель тому назад.

– Надо же, почти одиннадцать, – радостно воскликнул Пух. – Самое время чего-нибудь перехватить, – и он полез в буфет. – А потом, Хрюка, мы пойдём с тобой погулять и споём мою песенку Иа.

– Какую песенку, Пух?

– Ту самую, что мы собираемся спеть Иа, – объяснил Пух.

Часы всё показывали без пяти одиннадцать, когда полчаса спустя Пух и Хрюка отправились в путь. Ветер стих, и снежинки, которым надоело гоняться друг за другом, медленно планировали вниз, пока не находили место для посадки. Иногда они садились на нос Пуха, иногда – нет, и вскоре на шее маленького Хрюки появился белый шарфик, а ещё больше снега скопилось у него за ушами.

– Пух, – вкрадчиво начал он, потому что не хотел, чтоб Пух подумал, будто бы он сдаётся, – мне тут в голову пришла одна мысль. Почему бы нам не пойти сейчас домой и не порепетировать твою песенку? А Иа мы сможет спеть её завтра… или в какой-то другой день, когда встретим его.

– Это очень хорошая идея, Хрюка, – кивнул Пух. – Мы начнём репетировать прямо сейчас, на ходу. Дома репетировать проку нет, потому что это Особая Песенка Для Прогулок, которую нужно петь под снегом.

– Ты уверен? – недоверчиво спросил Хрюка.

– Ты сам поймёшь, когда услышишь песенку. Потому что начинается она с таких слов: «Чем дольше снег идёт, трам-пам…»

– Трам что? – переспросил Хрюка.

– «Пам», – ответил Пух. – Очень хорошо бубнится, знаешь ли. «Чем больше он метёт, трам пам, чем всё…»

– Вроде бы ты пел не о снеге.

– О снеге я пел раньше.

– До «трам-пам»?

– До другого «трам-пам», – пояснил Пух, которому Хрюка сумел-таки задурить голову. – Я сейчас спою её полностью, и тебе всё станет ясно.

 

Чем дольше

СНЕГ ИДЁТ-трам-пам,

Чем больше

ОН МЕТЁТ-трам-пам,

Чем всё

ВОКРУГ БЕЛЕЙ-трам-пам,

Тем мне

ВСЁ ХОЛОДНЕЙ!

Продрог я и

ОЗЯБ-прыг-скок,

Совсем не чую

Лап-прыг-скок!

На месте не

СТОЮ-прыг-скок!

Танцую

И ПОЮ!

 

Песенку, как вы сами убедились, он спел от начала до конца, решил, что спел очень даже хорошо, и теперь, соответственно, ждал от Хрюки слов о том, что тот никогда не слышал лучшей Бубнилки для Снежной Погоды. А Хрюка, хорошенько обдумав услышанное, возьми да ляпни: «Пух, речь, по-моему, должна идти не столько о лапах, как об ушах».

 

К этому времени они уже почти добрались до Унылого Места, где жил Иа. Снег по-прежнему скапливался за ушами Хрюки, и ему это уже изрядно надоело, но тут они свернули к маленькой сосновой роще и уселись на ворота, которые к ней вели. Снег наконец-то перестал, но было очень холодно и, чтобы согреться, они шесть раз спели песенку Пуха, причём Хрюка пел «трам-пам», а Пух – всё остальное, и оба в такт стучали палками о ворота. Немного погодя они согрелись и вновь начали разговаривать.

– Я всё думаю, и думаю я вот о чём. Думаю я об Иа.

– А чего думать об Иа?

– Дело в том, что бедному Иа негде жить.

– Действительно, негде, – согласился Хрюка.

– У тебя есть дом, Хрюка. И у меня есть дом, и дома у нас очень хорошие. У Кристофера Робина есть дом, и у Кенги тоже, и у Совы, и у Кролика, и даже всем друзьям и родичам Кролика есть, где жить. Только Иа жить совсем негде. Так вот что я придумал: давай построим Иа дом.

– Прекрасная идея! – оживился Хрюка. – А где мы его построим?

– Мы построим его прямо здесь, на этой опушке, у этой сосновой рощицы, которая защищает её от ветра, потому что именно здесь я всё это придумал. А опушку мы назовём Пуховой. Решено, на Пуховой опушке мы строим из палок домик для Иа!

– По ту сторону рощи этих самых палок полно! – радостно воскликнул Хрюка. – Я видел. Их там великое множество. И все сложены!

– Спасибо тебе, Хрюка. Своей наблюдательностью ты оказал нам Неоценимую Услугу, и поэтому я бы назвал эту опушку Пухохрюковой, если бы Пуховая не звучала лучше. А лучше звучит она потому, что короче и созвучна опушке. Пошли.

И они слезли с ворот и двинулись на другую сторону сосновой рощи за палками.

 

* * *

 

Кристофер Робин проводил утро дома, путешествовал в Африку и обратно. Он как раз сошёл с корабля и знакомился с обстановкой, когда в дверь постучал не кто иной, как Иа.

– Привет, Иа, – поздоровался Кристофер Робин, после того, как открыл дверь и вышел за порог. – Как поживаешь?

– Снег всё валит и валит, – мрачно ответствовал Иа.

– Вижу.

– И подморозило.

– Неужели?

– Да, – кивнул Иа. – Однако, – голос у него стал чуть бодрее, – землетрясений у нас в последнее время не наблюдалось.

– Что случилось, Иа?

– Ничего, Кристофер Робин. Ничего особенного. Скажи, ты где-нибудь поблизости дома не видел? Полагаю, что нет.

– Какого дома?

– Просто дома.

– И кто там живёт?

– Живу я. По крайней мере, думал, что живу. Но теперь получается, что вроде бы и нет. В конце концов, это же не дело… у каждого есть дом.

– Но, Иа, я не знал… я всегда думал…

– Не знаю, о чём думал ты, Кристофер Робин, но со всем этим снегом, ветром и морозом, не говоря уже о сосульках, на моём поле в три часа ночи совсем не так Жарко, как кажется некоторым. И совсем не Тесно, если ты понимаешь, о чём я толкую. И не Душно. Короче, Кристофер Робин, – продолжил Иа громким шёпотом, – пусть это останется между нами, и я попрошу тебя никому об этом не говорить, но там Холодно.

– Бедный Иа!

– Вот я и сказал себе: «Обитатели Леса будут жалеть, если я замёрзну». Мозгов у них нет, ни у кого, только серая вата, которой по ошибке набили им головы, и Думать они не способны, но, если снег будет падать ещё недель шесть или около того, до них, пожалуй, всё же дойдёт: «А ведь Иа не так уж Жарко в три часа ночи». Вот тогда они все поймут. И пожалеют меня.

– Бедный Иа! – повторил Кристофер Робин. Он уже начал жалеть ослика.

– Я не про тебя, Кристофер Робин. Ты – другой. А сказать я хотел следующее: я взял и построил себе деревянный домик.

– Правда? Как интересно!

– Интересно, между прочим, совсем другое, – как всегда меланхолично продолжил Иа. – Когда я утром ушёл, домик стоял, а когда вернулся, его уже не было. Что совсем не удивительно, даже, напротив, естественно, ведь это домик Иа. Но, тем не менее, у меня возникли вопросы.

Кристофер Робин уже решил, что сейчас не время отвечать на вопросы. Вернулся в дом, надел Непромокаемую шляпу, натянул Непромокаемые сапоги, накинул на плечи Непромокаемый плащ.

– Пойдём и посмотрим, что там у тебя происходит, – сказал он Иа.

– Иногда, если кто-то забирает твой дом, от него остаётся палочка или дощечка, которые не нужны тем, кто забрал дом, поэтому их и оставляют тебе. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я. Вот я и подумал, если мы вместе сходим и…

– Пошли, – махнул рукой Кристофер Робин, и они поспешили к краю поля, где росла сосновая роща, возле которой больше не стоял домик Иа.

– Вот, – показал Иа. – И палочки не осталось! Конечно, снега у меня предостаточно, бери – не хочу. Так что жаловаться не на что.

Но Кристофер Робин не слушал Иа, потому что прислушивался совсем к другим звукам.

– Слышишь? – спросил он.

– Что именно? Кто-то смеётся?

– Прислушайся.

Они оба прислушались… и услышали, как чей-то басовитый голос поёт о том, что снег всё идёт и идёт, а другой голос, куда как более тоненький и пронзительный, трампамкает и прыгскокает в промежутках.

– Это Пух! – обрадовался Кристофер Робин.

– Возможно, – не стал спорить Иа.

– И Хрюка! – не менее радостно добавил Кристофер Робин.

– Возможно, – всё так же уныло согласился Иа. – А кто нам нужен, так это Натасканная Ищейка.

Слова песни внезапно изменились.

– Вот мы и построили наш ДОМ! – возвестил бас.

– Трам-пам! – пропел пискляк.

– Это прекрасный Дом…

– Трам-пам…

– Хотел бы я жить в таком ДОМЕ…

– Трам-пам…

– Пух! – крикнул Кристофер Робин.

Певуны разом замолчали.

– Это Кристофер Робин! – оживился Винни-Пух.

– Он сейчас как раз на том месте, откуда мы носили палки, – уточнил Хрюка.

– Пошли! – скомандовал Пух.

Они слезли с ворот и обежали рощицу, а Пух по пути то и дело радостно ахал и охал, предвкушая встречу с Кристофером Робином.

– Ой, да здесь Иа! – удивился Пух, когда закончил обниматься с Кристофером Робином и обнял Хрюку, а Хрюка обнял его, и оба подумали о приятном сюрпризе, который они приготовили Иа.

– Привет, Иа, – поздоровался Пух.

– И тебе того же, медвежонок Пух, а по четвергам в два раза больше, – уныло ответствовал Иа.

И прежде чем Пух успел спросить: «А почему именно по четвергам?» – Кристофер Робин начал рассказывать грустную историю, приключившуюся с Иа. Историю Пропавшего Домика. Пух и Хрюка слушали внимательно, и глаза у них раскрывались всё шире и шире.

– Так где, говоришь, стоял домик? – спросил Пух.

– Да вот здесь, – ответил Иа.

– Построенный из палок?

– Да!

– Ой! – пискнул Хрюка.

– Что такое? – повернулся к нему Иа.

– Я только сказал «Ой!» – нервно ответил Хрюка. И чтобы показать, что пребывает в прекрасном настроении, дважды радостно прыгскокнул.

– Ты уверен, что это был дом? – спросил Пух у Иа. – Я хочу сказать, ты уверен, что дом стоял именно здесь?

– Разумеется, уверен, – оскорбился Иа. И тут же добавил, но шёпотом. – У некоторых с головой просто беда.

– А в чём дело, Пух? – полюбопытствовал Кристофер Робин.

– Ну… – начал Пух. – Дело в том… – продолжил Пух. – Видишь ли… – добавил Пух. – Похоже на то… – и тут он понял, что объясняет не очень понятно, а потому самое время обнять Хрюку.

– Похоже, – поддержал его Хрюка. – Только теплее, – добавил он с глубокомысленным видом.

– Теплее где?

– На другой стороне рощи, где стоит домик Иа.

– Мой домик? – переспросил Иа. – Мой домик стоял здесь.

– Нет, – твёрдо возразил Хрюка. – Он с другой стороны рощи.

– Там теплее, – пояснил Пух.

– Но я хочу знать…

– Давайте пойдём и посмотрим, – предложил Хрюка и повёл всех вокруг рощи.

– Не может же тут быть двух домов, – рассуждал Пух. – Дома так близко не строят.

Они обошли рощицу и увидели стоящий на опушке очень уютный домик Иа.

– Вот он, – указал Хрюка.

– Хорош не только снаружи, но и внутри, – подчеркнул Пух.

 

Иа вошёл в домик… вышел из него.

– Чудеса, да и только. Это мой дом, и построил я его на том месте, где и говорил, но, должно быть, ветер перенёс его сюда. Ветер-то дул в эту сторону, вот он и подхватил мой домик, а потом опустил на землю здесь, целым и невредимым. А это место, надо признать, лучше прежнего.

– Гораздо лучше, – хором поддакнули Пух и Хрюка.

– Вот наглядный пример того, что можно сделать, проявив немного смекалки, – продолжал Иа. – Видишь, Пух? Видишь, Хрюка? Сначала, конечно, надо всё продумать, потом – потрудиться. Посмотрите на мой домик! Только так и положено строить дома, – гордо заключил Иа.

Там они его и оставили: Кристофер Робин отправился с друзьями на обед, и по пути они рассказали ему о совершённой ими Ужасной Ошибке. А когда Кристофер Робин отсмеялся, они всю оставшуюся дорогу втроём пели Песенку Для Прогулок В Снежную Погоду, причём Хрюка, который по-прежнему немного стеснялся своего голоса, ограничивался только трампамами и прыгскоками.

«Знаю, кому-то может показаться, что это просто, – говорил себе Хрюка, – но далеко не каждый способен на такое».

 

 

Глава 2,