Больше молчать и высказал все, что думал: и о Каблуке, и о его приятеле

По прозвищу Лис.

Стол подумал, что вся его гневная тирада ушла в никуда, но неожиданно

услышал:

— Да что ты понимаешь, деревяшка! — обернулся к нему Каблук и

Добавил такие слова, которые приличному столу нельзя повторить.

Глаза Каблука были мутные, лицо как всегда грязное и заросшее щетиной.

Он был пьян до такой степени, когда обычный человек просто валится

С ног и отключается. Кажется, это называется, пьян мертвецки. Но Каблук,

Правда, не твердо, но стоял на ногах и с трудом, но ворочал языком.

— Дурища стоеросовая, чего вылупился? — Каблук погрозил столу кулаком.

— Учить меня? — и он со всей силы, которая еще оставалась в его

Опьяневшем, отупевшем от алкоголя организме грохнул кулаком по столешнице.

Стол охнул, скрипнул, но не испугался.

— Вы можете орать сколько вам угодно! — твердо сказал он, понимая,

Что Каблук его слышит. — Но даже таким, как вы, совсем не надо уподобляться

свиньям! В свинарнике и то, наверное, чище, чем у вас. Где едите,

там и гадите, прости, Господи! Тьфу на вас! И что вы мне сделаете? Я вас

не боюсь! И не смейте при мне материться!

— Эх, ты... — неожиданно смягчился Каблук, перестал потрясать кулаками.

— Свиньи... Вот и ты туда же... А может, у меня... Я... У меня душа,

как это...ну, как ее...как цветок... Эх, тварь ты деревянная, а все туда же,

жизни учить! Вот разрубаю к такой-то матери и амба тебе!

Стол промолчал. Он был удивлен потоку красноречия Каблука. До этого

Он слышал здесь только мат. Были бы у стола уши и те отсохли бы.

Можно сказать, что с этих пор они подружились. Громко, конечно, сказано,

Но стали они беседовать с Каблуком едва ли не каждый день. Беседу

Всегда начинал Каблук.

— Ну, чё, дубовый?

— Сам ты дубовый, я из акации...

— А-а-а... Акакиевый, тьфу ты, а — а — акациевый... Буду звать тебя

Акакий. Слышь, Акакий, а ты случаем не доктор? У меня что, «белочка»?

Со столом уже бакланю...

Стол обижал, конечно, этот пьяный разговор, но даже в такой ситуации

Он оставался верен себе — пытался что-то втолковать человеку, пусть даже

И такому, как этот Каблук. Не всегда же он был Каблуком, было и у него

детство, была и юность, не родился же он таким!

— Ну, как тебе не стыдно, ну что ж ты окурки-то об меня тушишь! Я же

стол, за мной сидят, за мной едят! Я благороден от рождения своего! Стол

испокон веков почитался, уважением завсегда пользовался! Мы, столы, в

 

102

Чистоте должны всегда содержаться, даже в избах, где топили по-черному,

всегда скоблили столешницу-то! И локти на стол не положено водружать

опять же из почитания! А ты? Иль ты нелюдь?

— Да пошел ты! — свирепел Каблук, — Дождешься, раздербаню и сожгу

к едрени-фени!

— Да слышал я уже угрозы твои. Да что они мне? По мне лучше уж в

костер, чем жить в такой грязище и непотребстве! Ты язык-то русский

Уже позабыл. И похож на что? Не человек, а жуть жуткая, прости за тавтологию.

Пускай, ты нищ, и голоден, а что, воды нет морду с утра ополоснуть?

— Морду? Ты ж кулюторный! Лицо!

— Да какое же это лицо? Это — морда, пострашнее зверской! Зверье и

то себя в порядке держит, хоть кошку возьми, хоть собаку!

— Да достал ты уже, своими нравоучениями! — орал Каблук, иной раз

выходя из себя, а стол все свое долдонил. Деревянный, непрошибаемый...

XII

Невероятно, но факт — достал все же Каблука. Стол даже и сам не ожидал.

В одно воскресное утро, Каблук встал спозаранок и куда-то ушел.

Вернулся — стол обомлел от неожиданности. Чистый, умытый, побритый

И в другой одежде, не совсем новой, но опрятной. Стол даже произнести

ничего не успел, Каблук опередил:

— И молчи и даже ничего не говори мне! Где Лис?

— Откуда ж я знаю? — удивился стол.

Каблук молча стал разгребать кучи тряпья. Все сложил в коробку в углу,

Потом все это вынес.

— Что это? — тихо спросил топчан. — Меня это пугает...

— Да уж... — неопределенно ответил стол. — Что бы это значило?

Каблук вскоре вернулся, в руках его был веник из наломанных веток, он

Связал их бечевкой и принялся выметать сор. Стол молчал. Но радость его

переполняла. Неужели!? Неужели достучался до души Каблука? Каблук

Работал молча. Принес воды в какой-то плошке. Вымыл столешницу. Стол

покряхтел от удовольствия, потом осторожно спросил:

— Ты где был?

— Где надо, там и был. Что ты пристал? Убрался — опять ему не так!

Что еще надо?

— Ну... — стол замялся, боялся спугнуть. — Не мешало бы застелить

Чем-то и меня и топчан.

— Твою дивизию! — Каблук махнул рукой, вышел.

— Ну вот, обиделся, наверное... — тихо сказал топчан.

Вернулся Каблук приблизительно через час. Стол и топчан в один голос

Ахнули. Он принес какую-то клеенку, пусть и с оторванным углом, а