Ой, неладное что- то творится,

Что-то с чем-то опять не срослось,

Мир вокруг стал похож на больницу,

В затхлом воздухе - нервная злость,

Отвращение, скука, усталость,

Уплывает земля из- под ног

Ощущение, будто осталось

Жизни этой – затяжка, глоток

Е.Б.Ж. - я поеду на море,

Чьё дыхание слышу уже,

Всё плохое забудется вскоре,

Е.б.ж., е.б.ж., е.б.ж.

будем петь и смеяться, как дети,
закрутившись на вираже,
хорошо будет жить нам на свете.
Е.Б.Ж
 

                
                     

                  ***

                   Уплывают в закат корабли
                   Вереницей бескрайней, и вскоре,

Их уже не увидишь с земли

С небесами сливается море.

Журавлиный ли клин? - Стая псов –

Зубы скалящих, рвущихся к бою!

И навыкат - глаза парусов

Хищно смотрят в пространство ночное.

На корме - вдохновляя гребцов –

Песнопевец поет вдохновенно...

Никого. Только ветер в лицо.

Только звезды и Ужас Вселенной.

Ах, безумец, безумец Парис,

Что же ты натворил, что устроил?!

А теперь - как с судьбой не борись –

Не спасти, ни Елену, ни Трою…

Если б знать все заранее... Но

Ничего не изменишь, однако…

Жертвы принесены и вино

Уже выпито... Старый оракул

Им туманно предсказывал то,

Чего знать было вовсе не надо –

Что почти не вернется никто

Из героев в родную Элладу...

А пока... Еще молоды все,

Безбороды, иль чернобороды…

Вон - смеется опять Одиссей

И сказать ему только попробуй

Что поход за чужою женой –

Разлучит с Пенелопой и сыном,

Лет на двадцать! Эй, воин, постой,

Кой несет тебя рок на чужбину?!

Для чего ты потом убивал,

В схватках диких, жестоких, кромешных?

Как их звали? И знать ты не знал...

Поворачивай вспять и не мешкай!

Только боги все - настороже,

Ход запущен событий упрямый,

К славе, к смерти, к бессмертью,
К уже обреченному царству Приама.

 

 

**
И был мне сон. И снилась мне Италия,
Флоренция, Верона и так далее,
Где не был и не буду, может быть.
Во сне же чётко видел города я,
И, властью над пространством обладая,
Мог запросто себя переносить
Из точки А до точки Б мгновенно
То в Геную, то в Рим попеременно.
А вот и Пиза… на стене панно
С Пиноккио (вернее – Буратино),
Знакомая какая-то картина –
Как будто где-то видел я давно
Её уже. В фантазиях? во сне ли?
И кто-то мне сказал: «вот, мы у цели,
Вот здесь-то всё как раз и началось…»
Что началось? А может быть, начнётся?
Напрасно жду теперь, что сон вернётся,
И тайна мне откроется, авось…

 

***

И я вспоминаю, и я вспоминаю…
как август кончался и лето скользило по краю
тускнели на небе заката кровавые раны
спадала жара и народ оживлял рестораны
в районе за Тибром, на узенькой улице старой
они появлялись – певица и дядя с гитарой

Красавица в красном, как будто бы огненном платье
нам пела о чём-то и был её голос приятен
и взгляд плотояден - в глазах её прыгали черти.
То ножкой притопнет, то бёдрами пышными вертит…
и пела она - не такое уж хитрое дело
понять – о лукавстве любви, о страданиях сердца и тела
и местные римлянцы – ей отвечали, как дети
и шумом, и шутками. И поедали спагетти
И прочие вкусности. Ах, что за запахи плыли
по улице, где не разъедутся автомобили
и нет потому их почти, и на узкой дорожке
свободно гуляют лишь римские люди да кошки

                                 ***

Лежало тело на кровати
Смотрели ангелы и черти
Что получилось в результате
Такой простой, обычной смерти
И на пол слезло одеяло
И занавеска шелестела
Душа по комнате летала
Лишившись тела.

Душа смеялась, но грустила

Ведь было связано немало

С тем телом, чья судьба – могила

Пусть отдохнёт. Оно – устало.

Прощай, привычная квартира

При расставании с которой -

Душа уходит прочь, из мира

Навек, покончив с прежним сором.

Душе лететь в другие веси

Готовясь свет принять, иль муку

А фарсом траурных процессий

Здесь - будут праздновать разлуку

Смешные люди - с телом, плотью

Тоскливо пьют и курят нервно

Прости за всё, Прости Господь их.

Они не ведают, наверно:

Душа летит к небесной тверди

А тут - грустят и пьют на тризне

Здесь - воплощенье праха, смерти

Там – вечной жизни.

И в час разрыва, на рассвете

Горели звёзды, как лампады

И черти, ангелы, как дети

Задумчиво стояли рядом.

(1990-?)

 

***

Посвящаю – с костлявой священной борьбе.
Помню, в детстве пытался представить себе,
Что на этом вот месте, куда привела
Меня бабушка, - раньше деревня была.
А теперь ни двора, ни кола.

И по ходу бабуля, волнуясь, с трудом
Отыскала то место, где их стоял дом,
По деревьям каким-то, живым до сих пор:
«Вот стоял тут наш дом, тут был двор».
Предо мною возникло видение:
Появилась прабабка – Евления,
И мужик с бородой, что стоит рядом с ней,
Это прадед Андрей.

Начинается музыка невдалеке,
Расступается пыльный бурьян.
Моя бабушка – девочка в красном платке,
Братья, – Павел, и Пётр, и Иван, -
Её старшие братья, ещё пацаны.
Рождены до Германской войны.

Они спросят у нас: «Вы откуда и чьи?»
Пёс Туман, не узнав чужаков, зарычит,
Сбитый с толку, при виде бабули, притом
Удивится, замашет хвостом
(Как оно совместится в его голове:
Была Ася и стало их две?)

Тот Туман позже с волком сцепился, в ночи
Прадед с вилами в помощь ему подскочил,
Но к несчастию, в сумерках и впопыхах
Псу проткнул то ли бок, то ли пах.

Тут работали в поле, трудились в поту,
Тут росли и играли в лапту,
И молились, женились, рожали детей,
Помирали потом без затей

Прадед помер. На Кольский сослали Петра
(ох, стара эта песня, стара).
Павел в город свинтил и служил в ГПУ.
А Иван с голодухи опух

В тридцать третьем, и умер – он просто упал
По дороге до дома, и всё.
Подышал- подышал, а потом перестал.
Жил да был - да в могилу снесён.

А сейчас той деревни давно уже нет.
Девяносто без малого лет
Как она опустела, исчезла. Её -
Поглотило Небытиё.
Пусть она, и родня моя вся эта, тут
Хоть немного в стишке поживут.
Места много они ведь, ей-ей, не займут
Перед тем, как навеки уйдут.

 

Четыре подруги

Санитарный поезд. Сорок третий...
или может быть сорок второй?
всё пропахло кровью, гноем, смертью,
грязью, потом, болью и войной

Мы дружили с Олей, Валей, Любой.
Дел – невпроворотная гора.
Ничего. Бывало, стиснем зубы,
Пашем по две смены до утра.

До – не помню! – после Сталинграда?
вдруг бомбёжка – крик со всех сторон.
При таком раскладе, значит, надо
Покидать немедленно вагон,

прыгать под откос и в землю врыться,
И молиться, что бы пронесло.
Кружат самолёты, словно птицы,
сыплют в нас, по первое число.