И Восточной Европы в 50-70-е годы XV В.

 

В то время как Османская империя, овладев в 1453 г. Константи­нополем, успешно закрепляла свои позиции на Балканском полу ост­рове и пыталась распространить свое влияние на территории Нижне­го и Среднего Подунавья, в Юго-Восточной, Центральной и Восточ­ной Европе происходило формирование ряда крупных феодальных государств, в частности, таких, как Германская империя, Венгерское королевство, Чехия, Польско-литовский государственный комплекс, Московская Русь. Между ними разворачивалась борьба за утвержде­ние нового соотношения сил на континенте, за создание новой по­литической карты данного региона ¹.

Представляя лишь варианты общего закономерного процесса становления и развития обширных феодальных государств, указан­ные страны вносили в этот процесс элементы того или иного своеоб­разия, определявшегося разным их географическим положением, отнюдь не схожей «предысторией», неодинаковой их продвинутостью на путях превращения моноэтнических государств в государства многонациональные, несовпадением позиций в идеологической жиз­ни тогдашней Европы, дифференцированным отношением к разного рода «универсалистским» концепциям того времени.

Прослеживая общее и особенное в исторической жизни стран ре­гиона, нужно отметить и то обстоятельство, что Польско-литовское государство, Венгерское королевство и Германская империя значи­тельно опережали в рассматриваемое время Московскую Русь и Че­хию в создании многонациональных государств, в их приобщенности к «глобальным» концепциям идеологической жизни Европы того периода.

Так, например, Московское государство, считавшее еще на рубе­же XV —XVI вв. своей главной задачей восстановление целостности «русской земли», дольше других политических систем региона раз­вивалось в рамках этнически однородных, идеологически автоном­ных государственных образований ². По этому же пути шло развитие и «послегуситской» Чехии, стремившейся к тому же отделить себя от доктрин «католического» или «имперского» универсали­зма ³.

Такое «отставание» одних государств региона и «опережение» других обусловливало специфику политического развития каждой страны, определяло в известной мере характер и особенности их внешней политики.

При всем этом в международной жизни данной части Европы, особенно начиная со второй половины XV в., весьма важным фак­тором становится постоянно усиливавшееся влияние Османской империи, воздействие ее завоевательной политики. Роль и значение этого фактора испытывали на себе в тот период не только Венгерское королевство, ной во всевозраставших масштабах народы Польско-литовского государственного комплекса.

Развитие Польско-литовского государства во второй половине XV в. было отмечено значительными сдвигами социально-экономи­ческого и правового характера, а также существенными переменами во внешнеполитическом курсе. В указанное время происходит ин­тенсивное развитие производительных сил на польских и литовских землях, усиление эксплуатации крестьянства, увеличение реального объема различных форм феодальной ренты ⁴. Можно говорить вместе с тем о росте в эту эпоху ремесла и торговли в польско-литовских городах, о расширении обмена между городом и деревней, на что указывал сам факт значительного распространения денежной рен­ты, наконец, об утверждении правовой самостоятельности городов в форме предоставления им магдебургского права ⁵.

Характерным явлением этого времени было и вовлечение много­численных городов Польско-литовского государства в ритм широ­кой международной торговли. Через балтийские города, прежде всего через Гданьск, производился в возрастающих масштабах вы­воз сельскохозяйственной продукции; в то же время через эти го­рода шли в Польшу и Литву западноевропейские товары ⁶. Черно­морские города Килия и Аккерман, контролируемые до 1484 г. Мол­давским княжеством, стали центрами большой транзитной торговли между генуэзской Каффой, Судаком, Метрегой (Таманью), Таной, наконец, Трапезундом и самим Стамбулом, с одной стороны, Поль­шей, Венгрией, итальянскими торговыми республиками и некоторы­ми странами Центральной Европы — с другой⁷.

Для внутриполитической жизни государства Ягеллонов второй половины XV в. было характерно осуществлявшееся то с большей, то с меньшей интенсивностью наступление феодальных сил като­лической Польши на литовские и западнорусские земли и происхо­дившая на этой основе эволюция социально-политической и консти­туционно-правовой структуры этого многонационального государ­ственного организма.

В реорганизации политической жизни Великого княжества Ли­товского в указанном направлении значительных результатов добил­ся Казимир Ягеллоньчик. Став сначала великим князем литовским, а потом польским королем (1447—1492). Казимир старался прежде всего сохранить связь Литвы с польской Короной, широко приме­няя при этом как методы заигрывания со средними и мелкими фео­далами Литовской Руси, так и приемы прямого подавления могу­щественных литовско-русских князей, не боявшихся открыто выс­тупать против литовско-польской унии ⁸. В связи с этим он не только умело создавал себе репутацию защитника исторически сложив­шейся автономии Великого княжества Литовского, его социально-правовой структуры и даже его территориальной целостности (демонстративно отвергая претензии малопольских магнатов на передачу короне западнорусских земель), но и одновременно вел энергичную борьбу против тех могущественных князей-династов, которые требовали решительного разрыва с Польшей и утверждения полной самостоятельности Литовско-русского государства.

В результате процесс подчинения и сращивания Польши с Ве­ликим княжеством Литовским продолжался на всем протяжении XV в., несмотря на некоторые колебания и даже тактические уступ­ки со стороны Кракова. Этот процесс давал себя знать как на социально-экономическом, так и на государственно-правовом уровнях. Он привел к окончательному утверждению порядка выдвижения одного монарха как для Кракова, так и для Вильно, к проведению общей внешней политики, к совместному финансированию диплома­тической деятельности всего государства, к установлению самых тесных политических контактов Рады Коронной с Литовской Радой, к постепенной полонизации литовско-русских феодальных родов, ко все более широкому их приобщению к тем или иным гербам польской шляхты ⁹.

Интенсивное хозяйственное развитие Польши и Литвы во второй половине XV в., наметившиеся тогда сдвиги в процессе государствен­но-правового сращивания двух этих стран сопровождались заметно усиливавшейся активностью польско-литовской дипломатии на меж­дународной арене.

Этому способствовала и сложившаяся тогда международная об­становка в Европе, и политическая ситуация на востоке и юго-востоке континента. Далеко зашедший процесс распада Ордынской державы на отдельные улусы в Крыму, а также на южной и средней Волге, занятость Османской империи экспансией на Ближнем Вос­токе и на Балканах, происходившей в условиях затяжного конфлик­та с Венгерским королевством, наконец, ослабленность тяжелой феодальной войной Московского государства — все это, несомненно, привело к усилению внешнеполитических позиций Польши и Литвы. Важное значение для Польско-литовского государства во второй половине XV в. приобрели отношения с Московской Русью. Одним из существенных внешнеполитических шагов короля Казимира было заключение в 1448—1449 гг. договора с Московским государством, который хотя и рассматривается иногда как «великий акт раздела Руси между Москвой и Вильно» ¹⁰, все же на какое-то время стаби­лизировал отношения двух государственных систем. Если Москве договор облегчил преодоление последствий феодальной войны 30— 40-х годов XV в., позволил ей занять менее зависимую от ордынских улусов позицию ¹¹, то Казимиру он предоставил возможность бо­лее успешно решать вопросы внутриполитической стабилизации Польско-литовского государства, эффективнее осуществлять внешнюю политику в восточноевропейском регионе, в частности поддер­живать контакты с отдельными татарскими улусами, еще недавно составлявшими единый политический организм Ордынской державы.

Сформировавшиеся в Крыму, на нижней и средней Волге, между Днепром и Доном татарские «юрты» продолжали играть хотя и ме­нее активную, чем Орда в целом, но все же заметную роль как в международной жизни региона, так и в политических судьбах от­дельных восточноевропейских государств, в частности в судьбе Польско-литовского государства.

Сильное воздействие на политическую жизнь Польско-литов­ского государства середины XV в. оказывала сформировавшаяся в 30-е годы между Днепром и Доном Большая орда Сейд-Ахмета. Претендуя на лидерство среди татарских улусов, Орда Сейд-Ахмета вела напряженную борьбу как против Волжской орды Улуг-Мухаммеда, так и против Крыма, куда в 1443 г. при содействии польско-литовской дипломатии был посажен Хаджи-Гирей ¹². В создавшейся ситуации Сеид-Ахмед пытался то вытеснять Хаджи-Гирея из Кры­ма, то ослаблять хана Волжской орды Улуг-Мухаммед а, находясь при этом в союзе с правителем другого волжского улуса — Кучук-Мухаммедом ¹³. В конце 40-х — начале 50-х годов Сейд-Ахмет был в зените политического могущества и, опираясь на временное объеди­нение татарских улусов, стал воскрешать политическую практику былого ордынского «великодержавия», стремясь к поочередному ослаблению соседей во имя поддержания традиционного равновесия. Обеспокоенный достигнутым в 1449 г. временным примирением Лит­вы с Москвой Сеид-Ахмет начал проводить наступательные операции не только против Великого княжества Литовского ¹⁴, но и против своего бывшего союзника — московского великого князя Васи­лия II¹⁵. Положение осложнялось тем, что у Сеид-Ахмета были влия­тельные союзники в лице видных литовско-русских князей, в част­ности Михайлушки, сына Сигизмунда Кейстутовича, а также киев­ских князей Олельковичей ¹⁶.

Такое положение весьма беспокоило Казимира, который стре­мился не только парализовать активность литовско-русских князей, но и ослабить самого Сеид-Ахмета. В какой-то мере Казимиру уда­лось в 50-е годы и то и другое. Влиятельные литовско-русские князья-династы были, как уже отмечалось, блокированы на рубеже 40—50-х годов, а Сейд-Ахмет потерпел сокрушительное поражение в 1455 г. от войск крымского хана Хаджи-Гирея, тогдашнего союз­ника Польско-литовского государства ¹⁷. После этих событий Сейд-Ахмет тщетно пытался найти убежище у князей Олельковичей (из Киева он вскоре был перевезен в Вильно), а центр его Орды переме­стился из междуречья Днепра и Дона на берега нижней Волги ¹⁸. В нашем распоряжении нет определенных данных о том, как складывались дальнейшие отношения Польско-литовского государ­ства с ослабленной Большой Ордой и окрепшим тогда Крымским ханством Хаджи-Гирея ¹⁹. Известно, что развернувшееся на рубеже 50—60-х годов XV в. соперничество привело ханов к новому реши­тельному столкновению, которое произошло в 1465 г., как раз в тот момент, когда правитель Большой орды хан Ахмат собрал боль­шую армию для нанесения удара по Московскому государству²⁰. Столкновение это завершилось полным торжеством крымского хана Хаджи-Гирея и, несомненно, оказало воздействие на расстановку сил в Восточной Европе, на создание в этом регионе новой полити­ческой конъюнктуры. Во всяком случае, само время, выбранное Хаджи-Гиреем для схватки с Ахматом, свидетельствовало о том, что крымский хан стремился предотвратить дальнейшее усиление Волжской орды за счет Москвы. В этих акциях Хаджи-Гирея можно видеть попытку выработать новый курс внешней политики Крыма. Не случайно уже в эти годы Хаджи-Гирей добивался сближения с Москвой и ослаблял одновременно контакты с Ягеллонами, пред­восхищая тем самым политику Менгли-Гирея 70—90-х годов XV в., носившую во многом промосковский и вместе с тем антиягеллонский характер.

Установление в первой половине 60-х годов королем Казимиром тесных торговых и политических отношений с генуэзской Каффой ²¹ указывало на возникновение противоречий между Хаджи-Гиреем и Ягеллонами. Имеются свидетельства о том, что в конце 60-х годов уже существовали враждебные отношения между королем Казими­ром и Крымом, а вместе с тем и союзные отношения между Польско-литовским государством и правителем Волжской орды ханом Ахма­том, врагом Крыма и Москвы. Это находило выражение как в пря­мых дипломатических переговорах Казимира с Ахматом в конце 60-х годов по поводу совместной борьбы против Москвы ²², так и в развертывавшихся тогда в Восточной Европе военных действиях: походе Ахмата против Московского государства в 1468 г. и набе­гах Крыма на южные окраины Польско-литовского государства, предпринятых в 1469—1471 гг. ²³

Однако политический потенциал Польско-литовского государства в эти годы, разумеется, определялся не только состоянием его отно­шений с восточноевропейскими соседями. Очень многое в позициях державы Ягеллонов обусловливалось развитием ее отношений со странами Западной Европы, сложившейся международной обста­новкой в данной части европейского континента, которая, несмотря на все ее сложности, оказалась благоприятной для Польско-литов­ского государства.

Явное преобладание центробежных тенденций над центростреми­тельными в политической жизни Германской империи при Фридри­хе III Габсбурге (1440—1493), дальнейшее обособление отдельных немецких земель-княжеств, происходившее при поддержке Римской курии, далеко не всегда успешная борьба императора Фридриха III с Францией, Венецией, Венгрией ²⁴, постепенная деградация Ганзы ²⁵ и некоторый спад внешнеполитической активности Швеции ²⁶ — все это создавало для Польско-литовского государства довольно вы­годный международный фон, значительно облегчало осуществление таких возникавших тогда перед ним задач, как упрочение позиций на Балтике, расширение сферы влияния на среднем и нижнем Дунае, и, как уже отмечалось, на берегах Черного моря.

Одним из показателей возросшей роли Польши в политической жизни тогдашней Европы явилась женитьба в феврале 1454 г. поль­ского короля Казимира на Елизавете Габсбург, дочери императора Альбрехта II (1438—1439), сестре Владислава Габсбурга Погробовца, короля Чехии (1440—1457) и Венгрии (1453—1457)²⁷. Этот брач­ный союз должен был иметь большое политическое значение: он не только закреплял традиции сотрудничества Польши с Чехией и особенно с Венгрией, возникшие в годы польско-венгерской унии 1370—1382 гг. и 1440—1444 гг ²⁸, но и намечал перспективу его вос­становления в недалеком будущем. Соглашение о женитьбе Казимира на Елизавете Габсбург предусматривало возможность передачи Ягеллонам прав на венгерскую и чешскую короны в случае смерти бездетного Владислава Погробовца ²⁹.

Соглашение о брачном союзе Казимира с Елизаветой Габсбург было реализацией замыслов не только одной династии Ягеллонов. Поддержанное Коронной Радой ³⁰, это соглашение выражало интере­сы широких кругов польских феодалов, стремившихся таким спосо­бом добиться расширения земельного фонда, а вместе с тем и закреп­ления польско-литовских государственных границ путем их перенесения к черноморским берегам.

Однако пока Владислав Габсбург Погробовец благополучно управлял Венгрией и Чехией, пока Турция еще не соприкасалась непосредственно с рубежами Польши и Литвы, главным направле­нием внешнеполитической активности Ягеллонов оказывалось не юж­ное, а северное, связанное с борьбой за упрочение позиций Польши на Балтике, с попытками ограничения сферы влияния Ордена кре­стоносцев, уменьшения его роли в политической жизни Северо-Восточной Европы.

Вполне закономерным в связи с этим следует признать тот факт, что остававшиеся после Грюнвальдской битвы весьма напряженными отношения между Польшей и Орденом в начале 50-х годов XV в. вступили в критическую фазу своего развития ³¹.

Получая поддержку Римской курии и императора, правители Ордена рассматривали себя главными проводниками их политики в Северо-Восточной Европе и поэтому все меньше считались как с интересами политического и хозяйственного развития Польши, так и с экономическими и политическими запросами различных групп населения самой подчиненной им Пруссии ^32-33. Такая позиция крестоносцев привела к тому, что уже в 30—40-е годы XV в. значи­тельная часть горожан и феодалов Пруссии объединилась в особый союз, который сначала пытался защищать себя сам, а потом встал на путь совместной с Польшей борьбы против Ордена. Уже в февра­ле 1454 г. Прусский союз обратился к королю Казимиру с просьбой принять Пруссию в состав Польского государства. Просьба эта вскоре была удовлетворена: в марте был издан акт инкорпорации, а вслед за тем объявлена война крестоносцам. Так начался новый тур борьбы Польши с Немецким орденом, продолжавшийся тринад­цать лет.

Война Польши против Ордена не была изолированным эпизодом политической жизни Северо-Восточной Европы; она теснейшим образом переплеталась с развитием международных отношений того времени в целом, в частности с ходом противоборства политических сил в юго-восточной части европейского континента. Дело в том, что поддерживавшие Орден в борьбе с Польшей Римская курия и им­ператор стремились одновременно навязать Польско-литовскому государству активное участие в антиосманской коалиции государств Юго-Восточной Европы ³⁴. И хотя такое участие в чем-то отвечало тогда интересам Ягеллонов, тем не менее напряженная борьба с Ор­деном затрудняла одновременное осуществление Польшей активной политики на южных ее рубежах. Однако польская дипломатия все же проявляла в тот период заметную активность и в этом направле­нии. Более того, она даже пыталась увязать решение балтийской проблемы с обеспечением интересов Польско-литовского государства в Юго-Восточной Европе ³⁵.

Еще накануне войны против Ордена Казимир не только заклю­чил, как мы знаем, политически выгодный брачный союз с Елиза­ветой Габсбург, но и попытался одновременно утвердить свое влия­ние в Молдавском княжестве, хотя это могло привести его к столкно­вению с Турцией и Венгрией. Поэтому в борьбе за влияние в Молдавском княжестве польскому королю приходилось учитывать интересы в данном регионе как Порты, так и Венгрии. Казимир добился признания молдавским господарем в 1456 г. сюзеренитета Польши. Господарь Петр Арон, со своей стороны, стал вассалом польского короля в расчете на его помощь в борьбе с султаном, которому Арон обязался выплачивать ежегодную дань ³⁶. Установ­ление вассально-ленных отношений с Молдавским княжеством, данником Порты, означало, что Польша не только уклонялась тогда от прямых рекомендаций Рима и Империи войти в состав антиосман­ской коалиции, но и проявляла скрытую готовность сотрудничать с Османской империей, признавая реальностью нечто вроде поль­ско-турецкого кондоминиума над Молдавским княжеством ^3?. Весьма показательно, что молдавский господарь проявлял тогда желание оказать Казимиру помощь в его борьбе с Орденом³⁸.

Такого рода отношения между Польшей, Молдавским княжеством и Портой, разумеется, не были случайными; они определялись всей международной обстановкой того времени, в том числе и ходом вой­ны Польши против крестоносцев. Дело в том, что протекавшая с переменным успехом борьба на Балтийском побережье сопровож­далась интенсивными дипломатическими переговорами как в Риме, так и в различных центрах Империи, переговорами, в которых, разумеется прежде всего защищались интересы Ордена на Балтике и Венгрии на Дунае, но в которых вместе с тем предпринимались попытки возложить едва ли не основное бремя противоборства с ос­манским натиском в Юго-Восточной Европе на Польшу ^39-40.

Естественно, что все эти попытки Римской курии и Империи на­вязать Польше выгодную Ордену и невыгодную ей политику не мог­ли встречать положительной реакции со стороны польской диплома­тии. Оставаясь на принципиальных позициях защиты католицизма, в сфере практической политики она не только уклонялась от выпол­нения рекомендаций Рима и Империи, не только избегала их посредничества в урегулировании польско-орденских споров, но и выдви­гала смелые контрпредложения.

Уже весной 1456 г., когда Империя решила осудить выступление короля Казимира и Прусского союза против Ордена, а сама Польша находилась под впечатлением военного поражения, понесенного ею под Хойницами (18 сентября 1454 г.), польская дипломатия все же сочла возможным во время переговоров с имперскими князьями выдвинуть идею переброски Ордена крестоносцев с Балтийского по­бережья либо на один из островов Эгейского моря, либо в причерноморские степи⁴¹. Совершенно очевидно, что Краков имел при этом в виду ликвидацию сильного и боеспособного конкурента на Балтике и одновременное приобретение послушного и надежного союзника в Северном Причерноморье для будущей борьбы с Портой, исходил из возможности превращения Ордена из орудия антиполь­ской политики в инструмент «пропольской» политики, направленной против султана.

Однако сколь ни смел и интересен был такой план польской дип­ломатии, он оказался неприемлемым как для князей Империи, так и для римского папы Каликста III (1455—1458), а в дальнейшем и для папы Пия II (1458—1464) ⁴². Этот план был непригодным с их точки зрения по той причине, что он нарушал сложившуюся систему функционирования двух параллельно действовавших инструментов римско-имперской политики на востоке Европы, ломал защищавшую­ся Римом концепцию «католического универсализма»⁴³, в рамках которой Орден и Польша должны были выполнять такие задачи, которые, хотя и не всегда совпадали с их собственными интересами, оказывались всегда одинаково важными для курии.

Римская курия и князья Империи стремились сохранить Орден в качестве своего главного политического инструмента на северо-востоке Европы, а Польше предлагали примириться, с одной сторо­ны, с существованием воинственного Ордена на Балтике, а с другой стороны, взять на себя функции активного «защитника» христианст­ва в Юго-Восточной Европе. Не удивительно, что такая позиция Рима и Империи заставляла Польшу продолжать вести напряженную борьбу против крестоносцев, игнорировать настойчивые предложения посредничества в польско-орденских переговорах и в то же время сохранять мирные отношения с Османской империей.

Данная ситуация серьезно не изменилась и тогда, когда в связи со смертью Владислава Габсбурга Погробовца (1457) чешскую и венгерскую короны получили не Ягеллоны ⁴⁴, как это предусматри­валось соглашением 1454 г., а соответственно Иржи Подебрад (1457—1471) и Матьяш Корвин Хуньяди (1458—1490), когда в 1457 г. молдавский престол занял Штефан III Великий. Новый молдавский господарь в 1459 г. принес присягу верности польскому королю, а весной 1462 г. подтвердил Казимиру признание его вас­салитета ⁴⁵.

Продолжая считать главной задачей своей политики борьбу за утверждение позиций Польши на Балтике, Казимир в то же время не игнорировал и положения дел на Черном море. Не случайно в год подтверждения молдавским господарем присяги польскому королю произошло сближение Кракова с генуэзской колонией в Крыму Каффой (весна и лето 1462 г.), которая поддерживала тесные торго­вые связи с Молдавским княжеством⁴⁶. Установление отношений Каффы с королем Казимиром, в свою очередь, было связано, видимо, с развитием торгово-политических контактов Польши с Молдавским княжеством.

Но как бы ни складывались отношения Польско-литовского госу­дарства со своими южными соседями, основное внимание польской дипломатии в 60-е годы было направлено на ослабление Ордена, все еще сохранявшего и свой военно-политический потенциал, и свои широкие международные связи. Польша учитывала тот факт, что Орден постоянно получал поддержку Римской курии, умело при­крывавшей, как известно, практику своего политического сотрудниче­ства с наиболее перспективными, наиболее выгодными партнерами концепциями «католического универсализма», идеями крестового похода против османов, лозунгами борьбы против чешского короля-«диссидента» Иржи Подебрада. Ягеллонам приходилось считаться и с тем, что под прикрытием идей «династического легитимизма» крестоносцы получали помощь от императора Фридриха, от некото­рых князей-электоров ⁴⁷. Польская дипломатия должна была иметь в виду и то обстоятельство, что на какое-то время союзником Ордена оказался венгерский король Матьяш Корвин, который в 1463 г. сблизился с императором Фридрихом III при явном одобрении Римской курии ⁴⁸.

В этих условиях польская дипломатия, естественно, не бездей­ствовала: она стремилась вести в Европе контригру, старалась найти силы, которые были бы оппозиционно настроены к Риму и импера­тору и которые могли бы оказать ей ту или иную политическую под­держку. К этим силам можно было отнести чешского короля Иржи Подебрада, австрийского короля Альбрехта VI и баварского князя Людовика. В июне 1462 г. в Познани был заключен договор между австрийским королем и Казимиром, в котором последний назван «господином Пруссии» ⁴⁹, а баварский курфюрст Людовик еще вес­ной 1462 г. открыто поддержал польско-чешские политические кон­такты ⁵⁰.

Польско-чешское сближение было оформлено на съезде в Глогове (май 1462 г.). В ходе этого съезда было заключено, казалось бы, неожиданное соглашение об антиосманском союзе Польши и Чехии, а также одобрен чешский проект создания широкой коалиции ряда европейских государств, направленный против Османской империи. Хотя достигнутые в Глогове соглашения формально носили антиос­манский характер, в действительности они были направлены не столько против Порты, сколько против Ордена, императора и Рим­ской курии. Об этом свидетельствовал тот факт, что Чехия устраня­лась из числа возможных союзников Ордена, а также то, что выдви­нутый проект коалиции исключал руководящее участие в ней Импе­рии и Рима. Переговоры в Глогове о создании антиосманской коалиции без ведущей роли Рима и императора были явно противопос-тавлены тогдашней политической активности последних, нацеленной также на формирование широкого фронта ряда европейских госу­дарств для борьбы с Османской империей ⁵¹. Показательно, что по­следний аспект проекта получил одобрение со стороны Франции и Венеции, соперничавших тогда не столько с Портой, сколько с Им­перией и Римом ⁵².

В этих условиях польская дипломатия стала еще более настой­чиво добиваться своей главной цели — усиления позиций на Бал­тике за счет ослабления влияния Ордена, Империи и Рима, а также Венгрии в данном регионе.

В 1462—1463 гг. были достигнуты заметные военные успехи в войне против Ордена. Все более энергичным становилось и противо­действие польской дипломатии вмешательству Рима как во внутри­политическую, церковную жизнь Польского государства (споры по поводу назначения тех или иных епископов), так ив сам ход борьбы Польши против крестоносцев ⁵³. Твердая и настойчивая позиция польской дипломатии в конце концов заставила Орден и Римскую курию занять более гибкую линию в отношении Польши и Прусского союза. Важную роль здесь сыграли польско-орденские переговоры, происходившие летом 1464 г. в Торуне при посредничестве пред­ставителей Ганзы. Хотя крестоносцы снова отвергли выдвигавшийся польской стороной проект переброски Ордена на территорию Подо-лии, тем не менее они стали допускать какую-то возможность ком­промисса под влиянием ганзейских дипломатов, поддерживавших Польшу ⁵⁴. Однако решающий перелом в отношениях Польского го­сударства, Прусского союза и Ордена наступил лишь в 1466 г., когда новые победы польских войск над крестоносцами, с одной стороны, и важные перемены в международной жизни всей Европы, с другой, создали для этого соответствующие предпосылки ⁵⁵.

Именно в это время Римская курия вынуждена была внести су­щественные коррективы в свой подход к затянувшейся польско-орден­ской войне. Считаясь, разумеется, с фактом наметившегося военного перевеса Польши над крестоносцами, а также с явлениями далеко зашедшей расщепленности политических сил Западной Европы, но­вый римский папа Павел II (1464—1471) счел необходимым изме­нить свое отношение к многолетнему спору Польского королевства и Прусского союза с крестоносцами ⁵⁶. Этому способствовало и то обстоятельство, что Павел II после полного провала выдвинутого его предшественником плана крестового похода против Порты, после неудач борьбы с Иржи Подебрадом видел именно в польском короле Казимире вполне реального участника антиосманской коалиции, более удачливого, чем венгерский король, а также наиболее достой­ного, перспективного соперника чешскому королю-«диссиденту».

Поняв необходимость перемены своего отношения к конфликту на Балтике, папа снял «проклятие» Римской курии с Прусского союза, провозглашенное еще в 1455 г., выразил готовность поддер­живать территориальные претензии Польши и Прусского союза в большей мере, чем территориальную программу крестоносцев.

При таких установках нового папы король Казимир счел возможным, наконец, принять посредничество Рима в намечавшихся пере­говорах с Орденом ⁵⁷.

Итак, длительная и напряженная борьба Польши против кресто­носцев, изменившаяся расстановка сил в тогдашней Европе создали к осени 1466 г. условия, при которых заключение мира между кон­фликтующими сторонами стало неизбежным. В силу подписанного 19 октября 1466 г. мирного договора к Польше отошли Восточное Поморье с Хельминской землей и часть Пруссии с Мальборком и Вармией, под контролем польского короля оказались города Гданьск, Торунь, Эльблонг и Крулевец (Кенигсберг). Сам Орден становился ленником польской короны, хотя сохранял при этом значительную автономию и самые тесные связи как с Римом, так и с Империей ⁵⁸. После успешного завершения войны против Ордена в создавшейся благоприятной для Польши международной обстановке перед Ягел-лонами открылись перспективы усиления влияния в Юго-Восточной, Восточной и Центральной Европе. Перед польской дипломатией встали две взаимосвязанные задачи: во-первых, «приобретение» для дома Ягеллонов чешского и венгерского престолов, что озна­чало бы оформление польско-чешско-венгерской унии и создание сильного политического объединения в данном регионе под эгидой Кракова; во-вторых, организация на основе унии активного противо­действия натиску Османской империи, что должно было бы в конеч­ном счете обеспечить установление границ Польско-литовского госу­дарства на черноморских берегах.

Следует признать, однако, что предпринимавшиеся Польшей попытки параллельного осуществления этих задач наталкивались на определенные трудности. Польско-литовское государство (как, впро­чем, и другие государства тогдашней Европы, в частности Венгрия и Австрия) вынуждено было считаться с тем фактом, что Римская курия продолжала вести политику так называемого «католического универсализма», подчинявшую интересы государственных образо­ваний и требовавшую значительных уступок со стороны этих госу­дарств ради достижения «наднациональных» целей Ватикана⁵⁹. Добиваясь от всех государств Юго-Восточной, Центральной и Вос­точной Европы активного участия в антиосманской коалиции, папство в то же время осуществляло такую политику в отношении этих государств, которая по существу крайне затрудняла создание коалиции. Рассчитывая на включение Польши в борьбу против экс­пансии Османской империи, Римская курия продолжала нe только сама тесно сотрудничать с Орденом, но и поддерживать венгерского короля в его контактах с крестоносцами ⁶⁰. Затрудняла создание широкого антиосманского фронта государств региона и политика Римской курии в отношении неугодного ей чешского правителя-«еретика» Иржи Подебрада, которого должны были, по расчетам Ватикана, ослабить или даже отстранить от власти как Венгрия, так и Польша ⁶¹.

Несмотря на все эти трудности, польский король Казимир уже со второй половины 60-х годов стал активно добиваться упрочения позиций Польско-литовского государства в Юго-Восточной Европе. Не включаясь открыто в борьбу против Османской империи, польский король повел переговоры с римским папой Павлом II по поводу передачи Ягеллонам чешской короны в случае реализации плана удаления из Чехии короля-«диссидента» Подебрада, а с 1467 г. стал добиваться не только чешского, но и венгерского престола для Ягеллонской династии ⁶².

Такая устремленность польского короля, разумеется, не остава­лась незамеченной ни венгерским королем Матьяшем, ни императо­ром Фридрихом. С согласия Рима и Фридриха III по просьбе чеш­ских католиков — противников Подебрада Матьяш Корвин 6 апреля 1468 г. объявил себя защитником и опекуном Чехии и начал от­крытую войну против Подебрада. Через год, заняв силой Моравию, Корвин добился у чешских католиков избрания себя чешским коро­лем (Оломоуц, 3 мая 1469 г.)⁶³.

 В этих условиях Подебрад, оказавшись в изоляции, вынужден был зимой 1468/69 г. пойти на временное примирение с Матьяшем Корвиным. Однако теперь дальнейшие политические расчеты По­дебрада связывались с Польшей, дипломаты которой энергично про­тестовали против избрания Матьяша в Оломоуце ⁶⁴. Видя в венгер­ском короле главное орудие римской политики на чешских землях, Подебрад обратился непосредственно к польскому королю Казимиру с предложением наметить кого-либо из его сыновей наследником чешской короны (тогда же чешский сейм одобрил проект передачи Ягеллонам чешского престола в случае смерти Подебрада) ⁶⁵. По­скольку Казимир видел в военно-политической активности Корвина угрозу не только Чехии, но и самой Польше, угрозу планам создания под эгидой Ягеллонов большого государственного организма от Балтики до Черного моря ⁶⁶, он, разумеется, не мог не приветство­вать предложения Иржи Подебрада. Хотя Казимир не принял его некоторых условий, в частности проекта женитьбы Владислава Ягеллона на его дочери Людмиле, тем не менее политическое согла­шение между правителем Чехии и королем Польши летом 1469 г. стало свершившимся фактом ⁶⁷.

В конце 60-х — начале 70-х годов будущее чешской короны оказа­лось в фокусе международной жизни всей Центральной Европы. Кроме Ягеллонов и Корвина, появились и другие претенденты, в частности курфюрст саксонский Альбрехт, женатый на дочери Подебрада Здене, курфюрст Баварский Людовик и, наконец, сам Фридрих III ⁶⁸.

Напряженная борьба за корону Вацлава вступила в новую фазу, когда умер Подебрад (22 февраля 1471 г.). Противоборство кандида­тур усилилось. Однако Казимиру все же удалось путем гибкой дипло­матии, демонстрации терпимого отношения к остаткам гусизма до­биться избрания на сейме в Кутной Горе (конец мая 1471 г.) своего сына Владислава чешским королем. 22 июля 1471 г. он был короно­ван в Праге ⁶⁹.

Однако это не было завершением борьбы за чешскую корону. Коронация Владислава не устраивала ни Римскую курию, ни венгерского короля, контролировавшего Моравию, Силезию и Лужицы ⁷⁰. Польская дипломатия, предлагая компромиссное соглашение, до сути дела выдвигала план временного разделения чешских земель между Владиславом Ягеллоном и Матьяшем Корвиным. Но римский дапа и венгерский король требовали большего и готовили войну против Польши. В ответ Ягеллоны объявили о своих претензиях и даже «исторических правах» не только на Чехию, но и на Венгрию ⁷¹. Ягеллонов поддерживали отдельные группы феодалов из Трансильвании, самой Венгрии, а также молдавский господарь Штефан, который ранее установил контакты с противником Корвина — Иржи Подебрадом и объявил войну валашскому господарю Раду Краси­вому (1462—1471), которого венгерский король хотел использовать для утверждения контроля над устьем Дуная и крепостью-портом Килией ⁷².

В результате война стала фактом. Проходившие с переменным успехом в 1471—1474 гг. военные действия между польскими и вен­герскими войсками завершились сначала перемирием (27 февраля 1474 г.), а потом заключением во Вроцлаве компромиссног