Рецепт изготовления – «уонкавита»

 

Возьмите плитку самого, лучшего шоколада весом в одну тонну или, если для вас это проще, двадцать полных мешков молотого шоколада. Засыпьте в большой котел и поставьте в раскаленную печь. Когда шоколад расплавится, немного уменьшите огонь, чтобы не пригорело. Затем в кипящий шоколад добавляйте при непрерывном помешивании и строго в указанном порядке следующие ингредиенты (каждый ингредиент следует закладывать только после того, как предыдущий полностью растворится):

копыто кентавра,

хобот (и портфель) слона,[1]

желтки трех яиц трехсогузки,

жир африканского жирафа,

рог бодливой коровы (которого ей Бог не дает),

сок мениска василиска,

шесть унций из пункций молодого недоскреба,

три волосинки (и две ворсинки) из спинки морской свинки,

клюв розовогрудого альбарбоса,

мозоль гиены, не соблюдавшей личной гигиены,

четыре усика безусого четырехуса,

череп (а также пахи и ахи) морской черепахи,

панты пантеры,

уд удава,

мокрота крота,

кожа (и рожа) пятнистой тарарабумбии,

белки двенадцати яиц белки,

два локтя пучеглазого брандахлыста (если не найдется двух локтей, то сойдет и аршин),

квадратный корень астролябии, растущей в бермудском треугольнике,

ключица (и замок) дикого комодавра.

После того, как все вышеперечисленное полностью растворится, продолжайте кипячение на протяжении следующих двадцати семи суток, исключив помешивание. К концу этого периода вся жидкость должна испариться и на дне котла останется твердый комок смеси размером с футбольный мяч. Разбейте его молотком и внутри увидите маленькую круглую пилюлю. Это и будет «Уонкавит».

 

15. ДО СВИДАНЬЯ, ДЖОРДЖИНА!

 

Мистер Уонка закончил читать рецепт и, бережно скатав листок, сунул его обратно в карман.

– Да, чрезвычайно сложный состав! – сказал он. – Неудивительно, что мне пришлось так долго его подбирать.

Мистер Уонка поднял пузырек над головой и слегка встряхнул его. Пилюли внутри громко застучали друг о друга, словно стеклянные шарики.

– Ну, сэр, – сказал он, предлагая пузырек сначала дедушке Джорджу, – хотите попробовать пилюлю‑другую?

– Готовы ли вы поклясться, что действие будет таким, как вы говорили, и никаким другим? – спросил дедушка Джордж.

Мистер Уонка положил руку на грудь и торжественно произнес:

– Клянусь!

Вперед выступил Чарли, а следом и дедушка Джо. Эти двое все время старались держаться вместе.

– Извините, пожалуйста, за вопрос, – сказал Чарли, – но все‑таки уверены ли вы до конца, что абсолютно правильно составили смесь?

– Я‑то уверен, а с чего это ты вдруг начал задавать такие дурацкие вопросы? – спросил мистер Уонка.

– Я вспоминаю о жевательной резинке, которую вы дали Виолетте Борегард, – ответил Чарли.

– Так вот что тебя беспокоит! – воскликнул мистер Уонка. – А разве ты не помнишь, мой мальчик, что я вовсе не давал Виолетте этой резинки? Она схватила ее без разрешения! Я кричал: «Остановись! Выплюнь обратно!» – но глупая девчонка не обращала на меня никакого внимания. А «Уонкавит» – это совсем другое дело. Я сам предлагаю эти пилюли твоему дедушке и бабушкам. Я рекомендую их! И если их принимать согласно моим предписаниям, они безвредны, как леденцы!

– Разумеется, безвредны! – закричал мистер Баккет. – Удивляюсь, чего еще вы ждете?

Попав в Шоколадный Цех, мистер Баккет буквально стал другим человеком. Раньше это был тихий, скромный и застенчивый мужчина. Проведя большую часть жизни за прикручиванием колпачков к тюбикам с зубной пастой, едва ли можно выработать в себе иные черты характера. Но волшебное зрелище огромной Шоколадной Фабрики вдохнуло в него новые силы. А вся эта история с пилюлями просто потрясла его.

– Послушайте! – закричал он, подойдя к краю кровати. – Мистер Уонка предлагает вам новую жизнь! Так соглашайтесь, пока не поздно!

– Это восхитительное ощущение! – сказал мистер Уонка. – И все произойдет очень быстро. По году в секунду. То есть за каждую секунду вы будете становиться моложе ровно на один год.

Он подошел к кровати и аккуратно поставил пузырек с пилюлями на самую середину.

– Прошу вас, друзья мои! – сказал он. – Угощайтесь!

– Смелей! – закричали хором симпатимпасы.

 

Теперь к успехам путь открыт

Тем, кто смышлен и башковит,

Кто понял, что ему сулит

Великолепный «Уонкавит»!

 

Это было уже чересчур для несчастных стариков. Все трое одновременно бросились на маленький пузырек. Шесть костлявых рук пытались схватить его, но проворней всех оказалась бабушка Джорджина. С победным воплем она отвинтила крышку и высыпала крошечные желтые пилюли на колени, загородив их руками от остальных, чтобы никто не мог отнять ее добычу. Она быстро пересчитала пилюли и возбужденно воскликнула:

– Отлично! Здесь двенадцать штук! Шесть мне и по три – вам!

– Так нечестно! – завизжала бабушка Джозефина. – Каждому полагается по четыре!

– По четыре! – крикнул дедушка Джордж. – Эй, Джорджина, отдавай мою долю!

Мистер Уонка пожал плечами и отвернулся. Он терпеть не мог ссор и склок и не переносил в людях жадности и эгоизма. «Пусть сами разбираются между собой!» – подумал он и пошел прочь. Он медленно брел к Шоколадному водопаду и говорил себе: «Никуда не денешься! К сожалению, люди почти никогда не могут разойтись миром, если речь заходит о чем‑то по‑настоящему ценном. И хуже всего они ссорятся из‑за денег. А ведь эти пилюли дороже денег. Они дают то, что нельзя купить ни за какую цену. Каждая из них стоит по меньшей мере миллион долларов». Он знал, что на свете есть много очень богатых людей, которые готовы заплатить и больше, чтобы стать на двадцать лет моложе. Он остановился у берега Шоколадной реки под самым водопадом, глядя как расплавленный шоколад с шумом и плеском падает вниз. Мистер Уонка надеялся, что грохот водопада заглушит крики спорящих стариков, но надежда оказалась тщетной. Он прекрасно слышал все, что делалось у него за спиной.

– Я первая их взяла! – кричала бабушка Джорджина. – Значит, мне и делить!

– Ишь какая умная! – вопила бабушка Джозефина. – Мистер Уонка дал их не тебе одной! Он дал их всем нам!

– Мне полагается моя доля, и я ее получу во что бы то ни стало! – орал дедушка Джордж. – Эй, жена! А ну‑ка давай ее сюда!

Потом, прерывая перепалку, раздался строгий голос дедушки Джо:

– Прекратите немедленно! Все трое! Вы ведете себя как дикари!

– А ты, Джо, не суйся не в свое дело! Тебя это не касается! – заявила бабушка Джозефина.

– И вообще, Джози, – продолжал дедушка Джо, – будь поосторожней. Четыре пилюли – слишком много для одного человека.

– Конечно! – вмешался Чарли. – Бабушка, ну пожалуйста, съешьте по одной или по две штуки, как говорил мистер Уонка, и оставьте немного для мамы с папой и для дедушки Джо!

– Да уж! – воскликнул мистер Баккет. – Я бы не отказался от такой пилюльки!

– Как было бы замечательно, – проговорила миссис Баккет, – стать на двадцать лет моложе и забыть, как по вечерам ноют ноги! Мама, не могла бы ты выделить нам по одной штуке?

– Едва ли! – отрезала бабушка Джорджина. – Эти пилюли предназначены только для нас троих! Так сказал мистер Уонка!

– Где моя доля? – заорал дедушка Джордж. – Джорджина, я кому сказал, давай ее сюда!

– Отпусти меня, грубиян! – раздался крик бабушки Джорджины. – Ты делаешь мне больно! Ой!.. Хорошо! Хорошо! Перестань выкручивать мне руку, и я разделю их поровну!.. Вот… Четыре Джозефине… четыре Джорджу… и четыре мне…

– То‑то же! – сказал дедушка Джордж. – Давно бы так. Ну, кто принесет немного воды?

Даже не оборачиваясь, мистер Уонка знал, что три симпатимпаса уже бегут к кровати с тремя стаканами воды. Симпатимпасы всегда рады помочь любому.

Наступила небольшая пауза, а потом опять раздался голос дедушки Джорджа:

– Пошло дело!

– Я снова буду молодой и красивой! – воскликнула бабушка Джозефина.

– Прощай, старость! – кричала бабушка Джорджина. – Ну‑ка, все дружно! До дна!

В районе кровати все затихло. Мистеру Уонка ужасно хотелось обернуться и посмотреть, что там творится, но усилием воли он заставил себя не делать этого. Краешком глаза он видел толпу неподвижно застывших симпатимпасов – их глаза были напряженно устремлены в направлении кровати. Потом тишину нарушил голос Чарли:

– Ох ты! Вы только посмотрите! Фантастика! Это… это невероятно!

– Я не верю своим глазам! – завопил дедушка Джо, – Они становятся вся моложе и моложе! На самом деле! Гляньте‑ка на волосы Джорджа!

– А зубы! – кричал Чарли. – Эй, дедушка, у тебя выросли новые зубы!

– Мама! – бросилась миссис Баккет к бабушке Джорджине. – Мама! Ты такая красивая! Ты такая молодая! А посмотри на папу!

Она указала на дедушку Джорджа.

– Разве не красавец?

– Что ты чувствуешь, Джози? – взволнованно спросил дедушка Джо. – Скажи мне, каково снова почувствовать себя тридцатилетней?… Минутку! Да тебе уже меньше тридцати! Двадцать и ни одного дня больше!.. Может быть, уже хватит?… Я бы на твоем месте остановился. Двадцать лет – прекрасный возраст!..

Мистер Уонка грустно покачал головой и закрыл глаза руками. Если бы кто‑нибудь стоял сейчас рядом с ним, он бы услышал, как мистер Уонка тихонько бормочет про себя:

– Боже мой, боже мой! Снова то же самое…

– Мама! – кричала миссис Баккет, но в ее голосе уже слышались тревожные истерические нотки. – Мама, не пора ли остановиться? Это уже слишком! Тебе уже куда меньше двадцати… Никак не больше пятнадцати… даже десяти… Мама… ты… ты… ты уменьшаешься!

– Джози! – одновременно с миссис Баккет кричал дедушка Джо. – Джози, прекрати! Ты уже стала маленькой девочкой! Остановите ее! Скорей!

– Они ушли слишком далеко! – воскликнул Чарли.

– Они съели слишком много! – сказал мистер Баккет.

– Мама уменьшается быстрее всех! – стонала миссис Баккет. – Мама, ты слышишь меня? Ты можешь остановиться?

– Вот это скорость, ничего не скажешь! – проговорил мистер Баккет, который, казалось, один получал удовольствие от всего происходящего. – Действительно год в секунду!

– Похоже, этих годов у них больше не осталось! – простонал дедушка Джо.

– Маме уже не больше четырех! – плакала миссис Баккет. – Три… два… год… Господи, помилуй! Что с ней? Куда она пропала? Мама! Джорджина! Где ты? Мистер Уонка! Идите скорей сюда! Скорей! Случилось что‑то ужасное! Что‑то не так сработало! Моя мама исчезла!

Мистер Уонка тяжело вздохнул, повернулся и неторопливо и абсолютно спокойно направился к кровати.

– Где моя мама? – рыдала миссис Баккет.

– Взгляните на Джозефину! – кричал дедушка Джо. – Умоляю вас, взгляните на нее!

Мистер Уонка посмотрел на бабушку Джозефину. Он сидела в середине огромной кровати и надрывалась: «Уа! Уа! Уа!»

– Это же грудной ребенок! – кричал дедушка Джо. – Моя жена теперь – грудной ребенок!

– И дедушка Джордж такой же! – радостно улыбаясь проговорил мистер Баккет. – Вон он ползает вокруг! Кто бы сказал, что это мой дорогой тесть, отец моей жены!

 

– Да, это мой отец! – стенала миссис Баккет. – Но где же Джорджина, моя старушка‑мать? Она исчезла! Мистер Уонка, ее нигде нет! Совершенно нигде! Я видела, как она уменьшалась, уменьшалась и наконец стала такой маленькой, что растворилась в воздухе! Я хочу знать, куда она делась! И как можно ее оттуда извлечь?

– Леди и джентльмены! – сказал мистер Уонка, подойдя к кровати и поднимая руки, чтобы их успокоить. – Прошу вас, пожалуйста, не изводите себя! Ничего страшного…

– И это вы называете «ничего страшного»? – закричала бедная миссис Баккет. – Когда моя старушка‑мать пропала неизвестно куда, а мой отец стал грудным младенцем…

– Славный карапуз! – заметил мистер Уонка.

– Не могу не согласиться, – вставил мистер Баккет.

– А как насчет моей Джози? – воскликнул дедушка Джо.

– А что с ней такого? – спросил мистер Уонка. – Она очень изменилась, не правда ли?

– Да! То есть я хотел сказать: нет! Я сам не знаю, что говорю! Она тоже стала грудным ребенком!

– Но очень здоровым, не так ли? – сказал мистер Уонка. – Позвольте спросить вас, сэр, сколько пилюль она приняла?

– Четыре, – мрачно ответил дедушка Джо. – Как все.

В горле у мистера Уонка что‑то скрипнуло, а на лице появилось выражение глубокой скорби.

– Почему, ну почему люди не могут быть хоть немного внимательней? – грустно проговорил он. – Почему они не слушают, что я им говорю? Ведь я заранее и очень подробно объяснил, что каждая пилюля омолаживает ровно на двадцать лет. Так что если бабушка Джозефина приняла четыре штуки, то она автоматически становится моложе на… четырежды двадцать, сколько это будет?… дважды четыре‑восемь, добавляем ноль… восемьдесят… она автоматически становится моложе на восемьдесят лет. Позвольте мне спросить вас, сэр, сколько лет было вашей жене до приема пилюль?

– Восемьдесят, – ответил дедушка Джо. – Восемьдесят лет и три месяца.[2]

– Вот и получается! – воскликнул мистер Уонка, расплываясь в радостной улыбке. – «Уонкавит» работает как часы! Сейчас ей ровно три месяца! В жизни не видел такого пухленького розанчика!

– Я тоже! – сказал мистер Баккет. – Она бы взяла приз на конкурсе самого здорового ребенка!

– Первый приз! – добавил мистер Уонка.

– Не огорчайся, дедушка! – сказал Чарли, взяв старика за руку. – Не переживай! Она и вправду симпатичная девочка!

– Мадам! – обратился мистер Уонка к миссис Баккет. – Позвольте спросить вас, сколько лет было вашему отцу, дедушке Джорджу?

– Восемьдесят один год! – прорыдала миссис Баккет. – Ровно восемьдесят один.

– Значит, теперь он – крупный, здоровый годовалый мальчуган! – радостно объявил мистер Уонка.

– Потрясающе! – сказал жене мистер Баккет. – Ты будешь первой в мире женщиной, которая меняла подгузники своему отцу!

– Пусть сам меняет свои вонючие подгузники! – заявила миссис Баккет. – Я хочу знать, где моя мать! Где бабушка Джорджина?

– Ах, да! – проговорил мистер Уонка. – Эхе‑хе!.. Где же наша бабушка Джорджина? А сколько лет было упомянутой леди?

– Семьдесят восемь, – ответил миссис Баккет.

– Ну, конечно! – засмеялся мистер Уонка. – Теперь все понятно!

– Что понятно? – спросила миссис Баккет.

– Дорогая мадам! – сказал мистер Уонка. – Если вашей матери было всего семьдесят восемь лет, и она приняла четыре пилюли «Уонкавита», которые, как мы только что выяснили, омолаживают человека ровно на восемьдесят лет, то нечего удивляться, что она исчезла. Она откусила больше, чем могла проглотить! Она сбросила больше лет, чем ей было!

– Что вы имеете в виду? – спросила миссис Баккет.

– Элементарная арифметика! – сказал мистер Уонка. – Сколько будет семьдесят восемь отнять восемьдесят?

– Минус два, – ответил Чарли.

– Ура! – воскликнул мистер Баккет. – Моей теще минус два года!

– И где же она теперь, позвольте спросить? – проговорила миссис Баккет.

– Это хороший вопрос, – ответил мистер Уонка. – Очень грамотный вопрос! Действительно, где же она теперь?

– И у вас нет ни малейшего предположения?

– Разумеется, есть! Я совершенно точно знаю, где она находится!

– Так скажите скорей!

– Видите ли, – ответил мистер Уонка, – вам необходимо понять, что если вашей матери сейчас минус два года, то ей нужно прибавить два года, чтобы добраться до нуля. Значит, ей придется подождать…

– И где же она будет ждать? – спросила миссис Баккет.

– Натурально, в зале ожидания! – ответил мистер Уонка.

«БУМ‑БУМ! БУМ‑БУМ! – внезапно загремели барабаны оркестра. – БУМ‑БУМ! БУМ‑БУМ! БУМ‑БУМ!» И несколько сотен симпатимпасов, собравшихся в Шоколадном Цехе, начали скакать, подпрыгивать и раскачиваться в ритм музыке. «Послушайте нас!» – распевали они.

 

Из уваженья к этой теме

Мы просит вас хотя б на время

Не засыпать и не храпеть,

Ведь то, о чем мы будем петь,

Имеет важное значенье

Для всех людей без исключенья.

Итак, вот вкратце наш рассказ.

Слыхал ли кто‑нибудь из вас

О крошке Голди – той, что летом

Гостить к любимой тетке в Четтэм

Приехала? В один из дней

С утра сказала тетя ей:

«Ты знаешь, детка, я поеду

Куплю чего‑нибудь к обеду!»

Ну чтоб ей – спросит тут любой –

Не взять племянницу с собой?

Увы, на то была причина:

Чтоб выпить в баре рюмку джина.

И вот, хромая и кряхтя,

Уходит тетя, а дитя,

Подобно молодой овечке,

Бежит, естественно, к аптечке.

 

 

И что же видит там она:

Аптечка до краев полна

Пилюль, суспензий и таблеток В

сех форм, размеров и расцветок!

«Ура! Попробуем вон ту!» –

И вот она уже во рту. –

«Ой, как же вкусно, как же сладко!

И пахнет, словно шоколадка!»

Но, проглотив двенадцать штук,

Почувствовала Голди вдруг,

Что стало ей немного дурно:

Она икает некультурно

И ощущенья в животе

Какие‑то совсем не те.

 

 

Откуда ж было знать бедняжке

Про тот мучительный и тяжкий

Недуг, которым тетя Кэт

Страдала двадцать восемь лет.

Звалась та страшная зараза

Хроническим скопленьем газа,

А весь аптекарский запас

И предназначен был как раз,

Чтоб в дождь и в зной, в жару и в стужу

Те газы выводить наружу.

Причем случилось, как на грех,

Что самым сильным среди всех

То дьявольское средство было,

Которым злоупотребила

Малышка Голди, – врач его

Назначил пить раз в год всего

По полпилюли. Всем нам ясно,

Как для детей оно опасно.

Сперва у девочки внутри

Всхрапнуло что‑то раза три,

Но это было лишь начало –

Потом там что‑то заурчало,

Зашевелилось, а потом

Раздался страшный треск и гром!

 

 

На стенах задрожали полки,

Из люстры брызнули осколки

И штукатурка с потолка

Уже посыпалась слегка.

Сосед промолвил, брови хмуря:

«Похоже, скоро грянет буря!»

Но взрывы, грохот, рев и рыг

Не прекращались ни на миг.

В испуге шепчет Голди‑крошка:

«Мне нездоровится немножко».

(Формулировка хоть верна,

Но, безусловно, смягчена –

Иначе выражаться надо,

Когда в желудке канонада.)

Меж тем вернулась тетя Кэт,

С собою в дом внеся букет

Двойного джина. В чем тут дело,

Старушка сразу разглядела.

«Пилюли!» – ахнула она.

«Я, тетя, кажется, больна», –

Сквозь слезы Голди простонала.

«Тут удивительного мало,

Раз ты могла, забыв про честь,

Тайком мои пилюли съесть.

Не худо было б извиниться», –

Сказала тетя и в больницу

Звонит, мол, шлите докторов:

Ребенок очень нездоров.

 

 

Друзья, мы знаем: вероятно,

Вам будет слышать неприятно

Про зонд, катетер и клистир

(Хотя с их помощью спасти

Врачи пытались Голди) – вы ж ведь

Хотите знать, сумела выжить

Малышка Голди или нет.

Врачи, собравшись на совет

Вокруг девической постели,

Вздыхали, охали, кряхтели

И уж спровадить на тот свет

Больную девочку хотели,

Мол, еле‑еле душа в теле,

Но тут малышка им в ответ

Сказала весело: «Похоже,

Я выздоравливаю все же!»

И вот, очухавшись с трудом,

Вернулась наша Голди в дом

К своей любимой тете Кэтти,

Куда за ней в кабриолете

Приехал через день отец.

На том истории конец?

Но нет! Несчастья Голди хворой

Закончатся еще не скоро.

Ведь если яд в больших коли –

чествах вы внутрь себе ввели,

То это худшее из бедствий

Пройти не может без последствий.

 

 

А с бедной Голди, как назло,

Такое и произошло.

Она пилюль так много съела,

Что те, в ее внедрившись тело,

Остались там на много лет,

Ей принося ужасный вред

И много разных огорчений.

Ведь вместо милых развлечений,

Веселых игр и приключений

Ей каждый день часов на шесть

Теперь приходится засесть

В клозет – а это, скажем прямо,

Не красит облик юной дамы.

 

 

Итак, друзья, поверьте нам:

Чтоб избежать подобных драм

И нежелательных оказий,

Вам следует ни в коем разе

Лекарств без спроса в рот не брать

И в страшных дозах их не жрать.

 

 

ВИТАУОНК» И МИНУСЛАНДИЯ

 

– Теперь все зависит от тебя, Чарли, – сказал мистер Уонка. – Это твоя фабрика – как ты скажешь, так и будет. Заставить нам бабушку Джорджину ждать два года или попробовать вернуть ее прямо сейчас?

– Вы действительно могли бы ее вернуть? – закричал Чарли.

– Попытка – не пытка. Почему бы не попробовать, если только ты на самом деле этого хочешь?

– Конечно, хочу! Хотя бы ради мамы. Видите, как она переживает? Несчастная миссис Баккет в слезах сидела на краешке кровати и утирала глаза платком.

– Бедная мамочка! – все повторяла она. – Теперь ей минус два года, и я не увижу ее целых двадцать четыре месяца, если только увижу вообще!

С другой стороны кровати сидел дедушка Джо и с помощью одного из симпатимпасов кормил из бутылочки свою трехмесячную супругу. А рядом мистер Баккет пытался ложечкой затолкать в рот годовалому дедушке Джорджу нечто под названием «Растительное детское питание Уонка», но по большей части разливал все ему на грудь и на подбородок.

 

– Ну и грязная же работенка! – сердито ворчал он. – Говорили: приедешь на Шоколадную Фабрику, будешь как сыр в масле кататься! А кончилось тем, что я стал кормящей матерью для собственного тестя!

– Все идет как по писаному, Чарли! – сказал мистер Уонка, оглядывая эту трогательную сцену. – Они прекрасно справляются без нас. Мы здесь пока не нужны. Пойдем искать бабушку Джорджину!

Он схватил Чарли за руку и потащил к открытой двери Большого Стеклянного Подъемника.

– Нам нужно спешить, если мы хотим успеть до начала!

– До начала чего?

– До начала вычитания, конечно! Ведь все отрицательные числа вычитаются! Ты что, совсем не знаешь арифметики?

Они были уже внутри Подъемника, и мистер Уонка торопливо искал нужную среди сотен других кнопок.

– Вот она! – наконец проговорил он, осторожно нажимая маленькую матовую кнопочку, на которой было написано «Минусландия».

Двери мягко закрылись, и с жутким свистящим звуком могучая машина прыгнула вправо. Чарли изо всех сил ухватился за ноги мистера Уонка, но тот выбросил из стены откидное сиденье и пригласил:

– Присаживайся, дорогой Чарли, и не забудь пристегнуть ремни! На дороге будет много крутых поворотов!

С обеих сторон сиденья действительно были крепкие ремни, и Чарли затянул их потуже. Мистер Уонка откинул сиденье для себя и тоже надежно пристегнулся.

– Нам нужно опуститься глубоко под землю! – сказал он. – Ты даже не представляешь себе как глубоко!

Подъемник набирал скорость, непрерывно меняя направление движения. Он резко свернул налево, некоторое время шел прямо, потом опять свернул налево – но при этом с каждой минутой уходил все глубже вниз.

 

– Эй! Посмотри‑ка сюда! Скорей! – проговорил мистер Уонка.

Чарли глянул сквозь стекло и мельком успел увидеть что‑то похожее на огромный карьер с неровными скалистыми стенами, усыпанными сотнями симпатимпасов с кирками и отбойными молотками в руках.

– Леденцы, – сказал мистер Уонка. – Крупнейшее в мире месторождение леденцов!

Подъемник мчался дальше.

– Мы уходим все глубже, Чарли. Все глубже и глубже. Сейчас мы уже где‑то на глубине двести тысяч футов.

За стеклом проносились самые диковинные картины, но Подъемник несся с такой чудовищной скоростью, что Чарли только иногда удавалось разглядеть хоть что‑то. Один раз ему показалось, что он видит кучку крошечных домиков, похожих на перевернутые чашки. Между ними были даже улочки, по которым прогуливались симпатимпасы. В другой раз, когда они пересекали огромную рыжую равнину, утыканную какими‑то штуковинами, напоминавшими буровые вышки, Чарли увидел, как из земли внезапно ударил высокий столб густой коричневой жидкости.

– Шоколадный фонтан! – закричал мистер Уонка, хлопая в ладоши. – Обалдеть можно, какой здоровый! Отлично! А он нам так нужен!

– Что это такое? – спросил Чарли.

– Мы снова нашли шоколад, мой мальчик! Новое богатое месторождение! Какой замечательный фонтан! Да ты только посмотри!

С устрашающим ревом Подъемник устремился вниз еще круче, чем раньше, и по‑прежнему сотни, буквально сотни, захватывающих картин мелькали за его стеклами. Вращались какие‑то гигантские шестерни, что‑то взбивали огромные миксеры, мимо проносились бескрайние сады конфетных деревьев, пролетали озера, размером с футбольное поле, наполненные разноцветными жидкостями – синей, зеленой, желтой. И везде можно было увидеть работающих симпатимпасов.

– Теперь ты понимаешь, что все, что ты видел раньше, когда мы путешествовали по фабрике с этими несносными детьми, было только ничтожной частью всего предприятия? – спросил мистер Уонка. – Оно уходит под землю на много миль. В самое ближайшее время я постараюсь тебе все показать. Но если делать это с толком и не спеша, то нам не хватит и трех недель. А сейчас у нас есть другие заботы, и мне надо сказать тебе кое‑что очень важное. Слушай внимательно. Мне придется говорить очень быстро, потому что через пару минут мы уже будем на месте. Я полагаю, ты сообразил, что происходило в Испытательном Цехе с теми симпатимпасами, на которых я проверял свой «Уонкавит». Разумеется, ты догадался, что они ушли в минус и исчезли, точно так же как твоя бабушка Джорджина. Состав был гораздо сильней, чем нужно. Одному из симпатимпасов стало аж минус восемьдесят семь! Только представь себе!

– Вы хотите сказать, что ему теперь придется ждать целых восемьдесят семь лет? – спросил Чарли.

– Это‑то меня и беспокоило, мой мальчик! В конце концов, уважающий себя человек не может оставлять своих лучших друзей в минусе на целых восемьдесят семь лет…

– А если их еще вдобавок вычтут! – добавил Чарли. – Это ужасно…

– Конечно! Но что мне оставалось делать? И тогда я сказал себе: «Уилли Уонка! Если ты смог изобрести „Уонкавит“, который делает людей моложе, то с таким же успехом ты можешь изобрести и что‑нибудь еще, что делало бы их старше!»

– Ага! – закричал Чарли. – Понятно, к чему вы клоните! Тогда можно будет все минусы превратить в плюсы и вернуть людей обратно!

– Совершенно верно, мой мальчик! Но при том условии, что я смогу найти, где они сейчас находятся.

Подъемник еще круче ринулся вниз. Казалось, он устремился к центру Земли. Теперь за стеклами уже ничего не было видно – вокруг царила непроглядная тьма.

– И вот, – продолжал мистер Уонка, – я опять засучил рукава и взялся за работу. Снова и снова я ломал голову над новым рецептом… Я должен был материализовать возраст, чтобы делать людей старше… еще старше… И меня осенило. «Ага! – воскликнул я. – Кто из живых организмов старше всех на земле? Кто живет дольше других?»

– Деревья, – сказал Чарли.

– Верно! Но какие деревья? Не дугласова пихта, не дуб, не кедр. Нет, мой мальчик! Старше всех пирамидальная сосна, что растет на склонах пика Уилера в штате Невада. Сегодня там можно найти экземпляры, которым не меньше четырех тысяч лет от роду! Это факт, Чарли! Можешь спросить любого дендрохронолога, только не забудь посмотреть это слово в словаре, когда мы вернемся. Окрыленный этой идеей, я вскочил в свой Большой Стеклянный Подъемник и пустился колесить по свету, собирая частицы долгожителей…

пинту смолы 4000‑летней пирамидальной сосны,

обрезки ногтей с пальцев правой ноги 168‑летнего русского крестьянина Петровича,

яйцо, отложенное 200‑летней черепахой, принадлежащей королю Тонги,

хвост 51‑летнего аравийского скакуна,

ус 36‑летнего кота по кличке Пупсик,

старую блоху, которая 36 лет жила на Пупсике,

хвост 207‑летней гигантской тибетской крысы,

гнилой зуб 97‑летней старой ведьмы, живущей в пещере на горе Попокатепель,

бабки 700‑летнего буйвола из Перу…

… из самых разных стран. Да, Чарли, я искал везде старые живые существа и от каждого из них брал какой‑нибудь небольшой, но важный орган – волосок, ресницу – иногда это была унция‑другая грязи, которую я соскребал с его пяток, пока оно спало. Я выслеживал кабана‑свистуна, рисового тупиала, мокрохвостку, жабистого попугая, обоюдоострого слизня, гигантскую завитушку и ядовитую чучундру, что может с пятидесяти ярдов попасть в глаз своей ядовитой слюной. Но сейчас не время рассказывать об этом подробно. Короче говоря, после того как я несколько долгих недель кипятил, выпаривал, смешивал и тестировал в своем Цехе Изобретений, мне удалось получить маленькую чашечку черной маслянистой жидкости, из которой я дал четыре капли на пробу одному храброму двадцатилетнему симпатимпасу, добровольно согласившемуся участвовать в эксперименте.

– И что произошло? – спросил Чарли.

– Это было невероятно! – воскликнул мистер Уонка. – Не успел он проглотить свои четыре капли, как сейчас же начал сморщиваться и съеживаться, волосы и зубы стали выпадать и буквально через несколько мгновений он превратился в дряхлого 75‑летнего старика! Вот так, дорогой Чарли, и был изобретен «Витауонк»!

– А вы вернули из минуса всех остальных симпатимпасов?

– А как же? Всех до одного! Сто тридцать один симпатимпас был возвращен из минуса! Конечно, мой мальчик, все это было не так просто, как на словах. Пришлось преодолеть много неожиданных препятствий и затруднительных ситуаций… Бог ты мой! Да мы уже почти на месте! Хватит разговоров – я должен следить за дорогой!

В этот момент Чарли осознал, что моторы Подъемника больше не ревут и сам он уже не мчится вперед с сумасшедшей скоростью. Кажется, моторы вообще перестали работать, а Подъемник начал свободно дрейфовать в пространстве.

– Отстегни ремни! – сказал мистер Уонка. – Мы должны быть готовы к действию!

Чарли отстегнул ремни, встал с откидного стула и посмотрел за стекло. Подъемник медленно плыл в густом сером тумане, который яростно клубился вокруг, как будто со всех сторон его нагоняли могучие ветры. Причем впереди туман казался еще более густым, почти черным, и клубился еще свирепей и страшнее. Мистер Уонка открыл дверь лифта.

– Отойди от дверей! – сказал он. – Что бы ни случилось, главное не вывалиться наружу!

Клубы тумана ворвались внутрь Подъемника, неся с собой затхлый и спертый воздух глубокого подземелья. Стояла свинцовая всепоглощающая тишина. Ни звука, ни шороха, ни ветерка. От этой серой потусторонней тишины Чарли стало немного жутковато – как будто он в самом деле попал на тот свет, где нет живых людей.

– Вот она, Минусландия! – прошептал мистер Уонка. – Теперь нам надо отыскать здесь твою бабушку, а это уж как повезет. Может, найдем, а может, и нет!

 

В МИНУСЛАНДИИ

 

– Не нравится мне здесь! – прошептал Чарли. – Прямо оторопь берет!

– И меня тоже, – ответил мистер Уонка. – Но нужно взять себя в руки и делать свое дело.

Туман оседал на стекле Подъемника, и видеть, что делается снаружи, можно было теперь только через раскрытую дверь.

– Мистер Уонка, а водятся здесь какие‑нибудь живые существа?

– Здесь полным‑полно Гнолей.

– А они опасны?

– Если Гноль тебя укусит, мой мальчик, считай, что ты пропал!

Окутанный облаком грязно‑серого тумана, Подъемник медленно опускался все ниже и ниже, мягко раскачиваясь из стороны в сторону.

– А как выглядят эти Гноли? – спросил Чарли.

– Никак, – ответил мистер Уонка. – Они не могут выглядеть.

– Вы хотите сказать, что никогда их не видели?

– Их нельзя увидеть, мой мальчик. Можно только почувствовать, как они вопьются в тебя… Но будет поздно – от них уже не спасешься!

– Так значит… Они и сейчас могут быть вокруг нас?

– Очень вероятно, – проговорил мистер Уонка.

Чарли почувствовал, как по телу у него бегут мурашки.

– А от их укуса умираешь сразу? – спросил он.

– Сначала тебя вычтут… потом разделят… Делить будут медленно – это занимает много времени… Вообще, это очень долгий и болезненный процесс… А потом ты станешь одним из них.

– Мистер Уонка, а нельзя ли нам закрыть дверь? – спросил Чарли.

– Боюсь, что нет, мой мальчик! Ведь сквозь стекло мы теперь не сможем увидеть твою бабушку – оно совсем затуманилось.

Чарли стоял у открытых дверей Подъемника и смотрел на клубящийся туман. Вот так, думал он, наверно, и выглядит ад… только без адского пламени… Во всем здесь чувствовалось что‑то нечистое… что‑то дьявольское… Вокруг такая мертвящая тишина, такая пустота, такая безысходность… И вдобавок это постоянное движение, эти клубы и завихрения густого тумана, как будто его гонит какая‑то тайная злобная сила… Чарли вдруг почувствовал, как кто‑то коснулся его руки. От неожиданности он подскочил на месте и чуть не выпрыгнул из Подъемника.

– Не бойся, – раздался голос мистера Уонка. – Это всего лишь я.

– Ох! – Чарли едва перевел дыхание. – Я уж было подумал…

– Я знаю, что ты подумал, Чарли… Я хотел тебе сказать… я рад, что ты со мной. А представь себе, каково здесь одному… Мне ведь приходилось спускаться сюда одному… и много раз…

– Я бы, наверно, не смог… – проговорил Чарли.

– Вот она! – воскликнул мистер Уонка, указывая пальцем в туман. – Нет, это не она… Боже мой, я готов был поклясться, что только сейчас видел ее на краю вон того темного пятна! Смотри внимательней, Чарли!

– Вон! – сказал Чарли. – Вон там! Смотрите!

– Где? – закричал мистер Уонка. – Покажи пальцем!

– Ее… ее уже снова нет. Она как будто растаяла… – растерянно проговорил Чарли.

Они стояли перед открытой дверью, вглядываясь в густые клубы серого тумана.

– Вон она! Вон там! Разве вы не видите? – закричал Чарли. – Скорей!

– Вижу, Чарли! Я вижу ее! Сейчас мы подберемся поближе! Мистер Уонка потянулся к кнопкам позади себя и начал их поочередно нажимать.

– Бабушка! – закричал Чарли. – Мы пришли за тобой!

Бабушка Джорджина слабо, очень слабо, виднелась сквозь туман, и, более того, туман виднелся сквозь нее! Она была полупрозрачной – впрочем, точно нельзя было даже сказать, была ли она вообще. Казалось, что это всего лишь тень. Худо‑бедно еще виднелось ее лицо и смутные очертания туловища, окутанного ночной рубашкой. При этом бабушка не стояла вертикально, а плыла в клубах тумана лежа.

 

– Почему она лежит? – прошептал Чарли.

– Потому что она в минусе, Чарли. Ты же знаешь, знак минуса выглядит так… – мистер Уонка провел рукой в воздухе горизонтальную черту.

Подъемник подбирался все ближе. До призрачной тени бабушкиного лица оставалось уже не больше ярда. Чарли вытянул руку наружу, чтобы коснуться ее, но не ощутил прикосновения. Его рука прошла насквозь.

– Бабушка! – выдохнул он.

Но она стала уплывать в сторону.

– Назад! – воскликнул мистер Уонка.

Внезапно из какого‑то потайного кармана он выхватил пистолет‑распылитель. Это такая старомодная штука, из которой раньше, когда еще не было аэрозолей, распыляли дезинсектали от насекомых. Мистер Уонка прицелился прямо в уплывающую тень бабушки Джорджииы и трижды резко нажал спуск – РАЗ! ДВА! ТРИ! И при каждом выстреле из ствола пистолета вырывалось славное черное облачко. Бабушка Джорджина моментально исчезла.

– Глаз‑алмаз! – закричал мистер У<