Семя – орган полового размножения и расселения растений: наружи у семян имеется плотный покров – кожура...
Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим...
Топ:
Процедура выполнения команд. Рабочий цикл процессора: Функционирование процессора в основном состоит из повторяющихся рабочих циклов, каждый из которых соответствует...
Эволюция кровеносной системы позвоночных животных: Биологическая эволюция – необратимый процесс исторического развития живой природы...
История развития методов оптимизации: теорема Куна-Таккера, метод Лагранжа, роль выпуклости в оптимизации...
Интересное:
Лечение прогрессирующих форм рака: Одним из наиболее важных достижений экспериментальной химиотерапии опухолей, начатой в 60-х и реализованной в 70-х годах, является...
Распространение рака на другие отдаленные от желудка органы: Характерных симптомов рака желудка не существует. Выраженные симптомы появляются, когда опухоль...
Берегоукрепление оползневых склонов: На прибрежных склонах основной причиной развития оползневых процессов является подмыв водами рек естественных склонов...
Дисциплины:
2021-01-29 | 101 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
Текст «Хроники Эрика» позволяет предполагать, что предпринятое Швецией завоевание Карелии проводилось в два этапа. Захват берегов Выборгского залива и постройка Выборгского замка были только первым, начальным этапом осуществления шведских замыслов. А затем, опираясь на Выборгский замок, шведы занялись подчинением всей территории Карелии.
Рыцарское войско, сказано в хронике, высадившееся у северной оконечности Выборгского залива, ограничилось лишь захватом Замкового острова и постройкой замка, а затем отправилось обратно на родину. Вся дальнейшая деятельность по подчинению карельских земель стала осуществляться шведским гарнизоном Выборгского замка под руководством фогта, которого назначили предводители отплывающих в Швецию основных сил рыцарского войска.
Правда, как уже было показано выше, достоверность сведений «Хроники Эрика» о выборгском походе, в общем, не очень велика. Но в отличие от всего текста хроники, посвященного походу шведов в 1293 г., стихи 1345—1347 заслуживают большего доверия. В них есть такие подробности, которые не могут быть отнесены к авторской фантазии и даже к устной традиции, бытовавшей в среде шведского рыцарства в первые десятилетия XIV в.: это упоминание точного числа подчиненных шведами после постройки Выборгского замка местных территориальных округов (14), а также само название этих округов («gislalag»), применяемое в источниках только для территории Карелии[253]. Точная нетипичная для фольклорных преданий[254] цифра «14», а также название «gislalag» должны были быть заимствованы автором хроники из какого-то достоверного письменного или устного источника (возможно, из того же, из которого он получил богатые сведения о происшедшем вскоре после основания Выборга и описанном им в последующих стихах хроники неудачном походе шведов на Корелу).
|
Правдоподобность данных сведений заставляет с вниманием отнестись и к отраженному в хронике авторскому представлению о двух этапах покорения края. Видимо, действительно сначала шведские рыцари захватили лишь берега Выборгского залива (1293 г.). Подчинение весьма значительной по размерам территории Карельского перешейка и более северных карельских земель (Саволакса) требовало немалого времени и не могло быть осуществлено сразу же. Да и, по свидетельству русских летописей, военная экспедиция шведов для захвата и подчинения города Корелы и восточной части Карельского перешейка была предпринята только спустя два года после постройки Выборгского замка, в 1295 г. Следовательно, предшествовавшее походу на Корелу покорение западных карельских погостов продолжалось около двух лет.
В тексте «Хроники Эрика» сначала сообщается, что выборгский фогт «наконец покорил карел и всю землю их с четырнадцатью округами (gislalag) большими и малыми» (стихи 1345—1347), и лишь затем идет рассказ о походе шведов из Выборга на Корелу. Однако можно полагать, что такая последовательность изложения событий не означает, что такова была действительная хронология. Видимо, содержание стихов 1345—1347 характеризует максимальные общие результаты завоевательных операций шведских рыцарей в Карелии после основания Выборгского замка, а дальнейший текст о шведском походе на Корелу является лишь дополнением этих общих сведений. К тому же в стихе 1348, с которого начинается рассказ о походе на Корелу, имеется прямое указание на то, что начинающееся здесь повествование является дополнением к предшествующему тексту: «Кекесхольм был тогда захвачен». Слово «тогда» указывает, что речь пойдет о событии, происшедшем в ходе тех же военных действий, о которых рассказывалось в предшествующих стихах.
|
Из текста стихов 1343—1347 видно, что, по представлению автора «Хроники Эрика», к тому моменту, когда предпринятые выборгским фогтом военно-политические действия по подчинению карельской территории достигли наибольших успехов, шведам удалось полностью подчинить себе «всю их землю» (всю Корельскую землю). Какой именно исторический период здесь имелся в виду — догадаться нетрудно: от момента захвата Корелы и до возвращения этого города новгородцами. По-видимому, здесь подразумевается, что овладение политическим центром Корельской земли давало завоевателям право считать себя с этого времени законными владельцами всей карельской территории. Шла ли при этом речь только о юридическом праве на владение, приобретенном в результате захвата города Корелы, или же подразумевалось, что шведы за время обладания Корелой успели распространить свою, власть на все погосты Корельской земли, — сказать трудно[255]. Возможно, и сам автор хроники не имел об этом достаточно ясных представлений и для него достаточно было и одного юридического права. Скорее всего, жители отдаленных от Корелы корельских погостов и во время обладания шведами этим городом не ощутили никаких реальных перемен в своем политическом положении и считали себя по-прежнему находящимися под русской властью.
Перейдем теперь к исследованию главного события этого этапа в истории русско-шведских отношений — похода шведов в 1295 г. на Корелу и борьбы за этот политически и стратегически важный центр Корельской земли, Следует заметить, что до сих пор ни один из авторов, так или иначе касавшихся русско-шведской борьбы 1293— 1295 гг. из-за Карелии, не дал себе труда основательно изучить все имеющиеся источники и извлечь все содержащиеся там конкретные сведения, не сделал попытки реконструировать ход военных действий. Все эти авторы ограничивались лишь общими фразами и беглым пересказом основных фактов[256].
Прежде всего следует выяснить, что представлял собой город Корела ко времени шведского похода.
На страницах русских летописей Корела впервые упоминается под 1295 г.[257] в известии о ее захвате шведскими рыцарями. При этом сообщается только о постройке шведами своей крепости «в Кореле». Из данного летописного известия совершенно не понятно, построена ли крепость на пустом месте или там, где уже существовало какое-то поселение. Выражение «в Кореле» можно понимать и как «в селении (городе) Корела», и как «на земле племени корела». Шведские анналы о захвате Корелы вообще молчат. И только из текста «Хроники Эрика» видно, что шведами захвачено уже существующее селение: «Кексгольм был взят» и «остался не сожженным». Следовательно, к моменту прихода шведского отряда Корела уже существовала, в городе имелись какие-то сооружения, которые могли погибнуть от пожара при штурме. Речь в данном тексте идет скорее всего не о жилых домах (их судьба вряд ли интересовала автора хроники), а о крепости, имеющей в своей основе деревянные конструкции.
|
До последних лет в науке господствовало мнение, что Корела изначально находилась на том же месте, где сегодня расположена городская крепость (детинец)[258], т. е. до XIX в. — на острове реки Вуоксы, с середины XIX в. (после обмеления Вуоксы) — на берегу этой реки. Однако археологические раскопки, произведенные на территории детинца в 1972—1976 гг., привели руководителя экспедиции А. Н. Кирпичникова к выводу, что поселение и укрепления возникли здесь лишь в начале XIV в., следовательно, более древнее поселение надо искать где-то в другом месте[259]. А. Н. Кирпичников обратил внимание на то, что в неизданной до сих пор писцовой книге 1568 г. упоминается городище (древнее укрепление), находившееся в середине XVI в. около устья реки Вуоксы (в двух километрах ниже по течению, чем сохранившийся детинец), и высказал мнение, что это городище как раз и было остатком первоначальной Корелы, существовавшей здесь в конце XIII в. и явившейся объектом шведского нападения в 1295 г.[260]
Разумеется, с серьезно обоснованной аргументацией А. Н. Кирпичникова о первоначальном местонахождении Корелы нам приходится согласиться[261]. Мы не можем принять лишь точку зрения данного автора о том, что в устье Вуоксы в конце XIII в. существовал не город-крепость, а временный военный лагерь — пункт сбора ратников и убежище[262]. К тому времени, когда Корела впервые упоминается на страницах письменных источников (к концу XIII в.), она, по всей видимости, уже не только существовала, но превратилась в город — важный центр торговли Корельской земли[263]. Прямым свидетельством того, что Корела приобрела к концу XIII в. большое политическое и экономическое значение, явился сам шведский поход 1295 г. на Корелу. Овладев этим городом, шведские рыцари стали считать себя законными владельцами всей территории Корельской земли. Следовательно, город Корела рассматривался ими как политический центр земли карел.
|
Об этом же свидетельствует и прочно утвердившееся к тому времени русское название города — Корела. Совпадение названия города с наименованием всего племени свидетельствует, что новгородцами этот город рассматривался как центр племенной территории карел — Корельской земли. Наряду с русским широко было распространено и карельское название города — Кякисалми; о его существовании уже в конце XIII в. свидетельствует зафиксированное в «Хронике Эрика» и явно происходящее от карельского Кякисалми («Кукушкин пролив») шведское наименование города — Кексгольм[264]. Название Кякисалми восходит, скорее всего, к очень раннему времени, когда на берегу речного пролива только возникало селение, позднее превратившееся в город. Само существование этих названий — важное свидетельство давности существования самого селения. Поскольку наиболее древнее название — Кякисалми — карельского происхождения, очевидно, что это селение со времени возникновения было карельским; его русское название — Корела — подчеркивает племенную принадлежность города.
Функцию политического и экономического центра Корельской земли город Корела выполнял и в последующие столетия, о чем, начиная с первых десятилетий XIV в., имеются многие показания источников.
Политическое, экономическое и стратегическое значение Корелы во многом определялось ее географическим положением. Город расположен у впадения восточного рукава реки Вуоксы в Ладожское озеро, в начале вуоксинского водного пути — главного торгового пути Корельской земли, пересекавшего наиболее развитые и населенные карельские погосты и связывавшего большую часть Карелии и с Балтийским морем (через Выборгский залив), и с Новгородом (через Ладожское озеро). Корела являлась торговым центром в основной (приладожской) части Корельской земли, стягивая к себе товары Карельского Приладожья и сбывая их и на Запад и в Новгород. Господствуя над началом вуоксинского пути, Корела была стратегическим центром основной части карельской территории. Экономическая и стратегическая роль города определяла значение его как политического и административного центра Корельской земли. Видимо, отсюда велось управление всей обширной территорией, в конце XIII в. охватывавшей карельские погосты от лесов Саволакса до Олонецкого перешейка, а также принадлежавшими карелам огромными пространствами Северной Карелии, не имевшей еще деления на погосты и простиравшейся от Ботнического залива до Белого моря.
|
Управление Корельской землей до конца XIII в., по всей видимости, находилось еще в руках выборных представителей карельской племенной знати. Хотя в Корельской земле, являвшейся составной частью основной государственной территории Новгородской республики, к концу XIII — началу XIV в. устанавливаются феодальные (раннефеодальные) отношения, внешне еще сохраняются многие черты племенного строя, в частности господствующее положение племенной знати (валитов), ставшей на путь феодализации.
Из русских и шведских источников, описывающих захват Корелы шведами в 1295 г., явствует, что в это время в городе не было постоянного русского гарнизона и представителей русской администрации. Отсутствие русского гарнизона и русской администрации даже в таком важном стратегическом и политическом пункте, как Корела, не случайность. Это отражало традиционную политику Новгорода на землях подвластных нерусских народностей. Новгородская власть на таких территориях целиком спиралась на местный нобилитет, на местные военные формирования, созываемые в случае опасности и восходящие по своей организации еще к племенному строю. Равным образом русского гарнизона в XIII в. не было в Копорье — центре Водской земли, а в Ижорской земле вообще не было постоянного центра. Корельская, Водская и Ижорская земли входили в состав основной территории Новгородского государства, но и внутреннее управление, и оборона были до конца XIII в. собственной обязанностью этих земель, и лишь в особо трудных случаях на помощь приходили военные силы самого Новгорода[265]. Отсутствие русского гарнизона в Кореле связано с еще одной традиционной чертой новгородской политики XI—XIII вв. Вплоть до конца XIII — начала XIV в. вблизи побережья Финского залива, на берегах Невы и Ладожского озера не было ни одной новгородской крепости; новгородские власти сознательно не строили там укреплений, явно опасаясь, что они могут быть сравнительно легко захвачены врагом и тогда будут способствовать закреплению захватчиков на стратегически важных новгородских землях. Если же враг пытался строить свои крепости на этой территории (шведы в 1256 г. на реке Нарове, в 1293 г. у Выборгского залива, в 1295 г. в Кореле, в 1300 г на Неве; немцы в 1294 г. на Нарове), Новгород немедленно посылал туда свои войска с целью захвата этих укреплений, но не для того чтобы взять их в свои руки, а чтобы разрушить.
Подобная политика была изменена лишь в конце XIII — начале XIV в., когда завоевание шведами западных карельских погостов и усиление шведской экспансии вблизи устья Невы превратили Водскую, Ижорскую и Корельскую земли в пограничную территорию, находящуюся под постоянной угрозой вражеского нападения. Только тогда Новгород стал возводить здесь свои крепости, где гарнизон и администрация были русскими (Корела с начала XIV в., Орешек с 1323 г. и т. д.).
Рассмотрим тексты источников, описывающие борьбу за Корелу в 1295 г.
Известия о шведском походе на Корелу и об ответном походе новгородцев содержатся в русских летописях, прежде всего в Новгородской Первой летописи: «В лето 6803 поставиша свея с воеводою своим Сигом город в Кореле; новгородцы же, шедши, город розгребоша, а Сига убиша, не пустиша ни мужа»[266]. Другие летописи (Новгородская IV, Софийская I, летопись Аврамки, Вологодско-Пермская, сокращенный Новгородский летописец, Владимирский летописец) дают тот же текст с несущественными отклонениями[267].
Современные событиям 1295 г. шведские источники — анналы не содержат сообщений о захвате Корелы шведами. Только в двух анналах отмечен следующий факт: возвращение Кексгольма новгородцами и гибель шведского кексгольмского гарнизона[268]. Единственный источник, дающий развернутое описание событий 1295 г., — «Хроника Эрика»[269]:
1348 Кексгольм был тогда взят
христианскими мужами и остался несожженным.
1350 Много язычников было там сражено
и застрелено в тот самый день.
А тех, кто был взят ими в плен,
они с собой увели к себе в Выборг.
[Некоторые] христиане хотели там остаться,
1355 а другие — вернуться домой
и привезти им оттуда продовольствие[270],
но их предводитель слишком запоздал.
И русские тем временем готовились
как тот, кто хочет отомстить за свою неудачу[271].
1360 И пока им доставляли продовольствие,
русские слишком быстро подошли
и нападали и днем и ночью;
христиане охотно избежали бы этого.
Шесть дней прожили они без пищи;
1365 удивительно[272], как они могли это вынести[273].
Затем они вышли[274], чтобы сражаться,
чем дольше они ждали, тем хуже становилось,
потому что они имели слишком мало сил[275]
и к тому же они были близки к смерти от истощения.
1370 Русские понесли там большой урон
так же, как они получают повсюду,
где они встречаются с упландцами,
русскому тогда приходится худо[276].
Все христиане там были сражены[277].
1375 Этому русские радовались,
что христианам пришлось понести столь значительный урон;
спаслось их только двое.
Сигге Лоба был там убит,
да подаст бог царство небесное его душе!
1380 Все христиане погибли там
за бога и святую веру.
После того островом владели русские
и сильно укрепили его[278]
и посадили там мудрых и добрых[279] мужей,
1385 чтобы христиане не смогли приблизиться к этому месту.
Исторические сочинения, созданные в более позднее время (например «Хроника Эрика Олая»), не дают достоверных дополнительных сведений о борьбе за Корелу в 1295 г.
Таким образом, и анналы и русские летописи дают минимальную информацию. Исключение составляет лишь «Хроника Эрика», где имеется подробный рассказ о борьбе за Корелу. При этом данное повествование заметно отличается от рассказа этой же хроники о выборгском походе 1293 г. Текст о борьбе за Корелу определенно основан на имевшемся у автора источнике, содержавшем прямые сведения о событиях 1295 г. Внимательное чтение текста приводит к выводу, что скорее всего это был устный источник — воспоминания воина, участвовавшего в военных действиях 1293—1295 гг. и хорошо осведомленного о ходе событий (хотя могло быть, что воспоминания были записаны не непосредственно, а в передаче из вторых рук).
Было бы весьма заманчиво предположить, что сведения, содержащиеся в тексте хроники, были получены от непосредственного участника боев за Корелу. В этом тексте сообщается, что все шведские воины, кроме двух, погибли при штурме Корелы новгородцами; но, может быть, один из двух спасшихся от смерти и был информатором автора хроники? Во всяком случае, такая подробность, как число дней осады новгородцами Корелы, могла стать известна в шведских владениях только от этих двоих уцелевших в бою воинов. Видимо, автор хроники слышал подробный рассказ о боях за Корелу или непосредственно от одного из них, или в передаче через вторые руки, но от человека, слышавшего и запомнившего рассказ спасшегося воина. Воин этот происходил, очевидно, из Упланда — из сердца средневековой Швеции, из области, вокруг которой в IX—XI вв. создалось Шведское государство; возможно, что и весь шведский отряд, захвативший Корелу и затем погибший под ее стенами, состоял из упландцев[280]. Во всяком случае, содержащееся в стихах 1372—1373 утверждение, что «русскому тогда приходится худо», «где они встречаются с упландцами», может быть понято как рассказ бывалого воина-упландца, гордящегося военной славой своих земляков, ибо это утверждение как раз в данной части текста является совершенно неуместным бахвальством, поскольку в описываемом событии именно упландцы и потерпели полное поражение от русских.
Автор и здесь, как, впрочем, и в других местах хроники, не мог удержаться от пустой болтовни, от литературного приукрашивания текста; ряд стихов и здесь должен быть отнесен к числу литературных упражнений автора. Однако большая часть текста содержит конкретные данные о подлинных событиях.
Так, в хронике даются сведения о взятии Кексгольма — Корелы шведским войском, об обстоятельствах этого взятия, о судьбе захваченных пленных, об отправке отряда в Выборг за продовольствием, о приходе русского войска под Кексгольм, об осаде города, о вылазке шведского гарнизона, о его гибели в бою под стенами Кексгольма и о спасении от гибели двух шведских воинов. Но, кроме того, в тексте хроники описываются не только голые факты, но и настроения, эмоции борющихся сторон: медлительность отряда, посланного за провиантом, внезапность русского нападения, упорство осаждающих, мужество осажденных и их страдания от голода. Все это, скорее всего, — живые впечатления участника событий.
В рассказе хроники (также как и в предшествовавшем тексте о выборгском походе) есть и неясные места. Так, непонятно, о каких пленных идет речь в стихах 1352— 1353, о пленных ли шведах, находившихся в Кореле в момент ее захвата шведским войском, или (что более вероятно) о защитниках города, взятых в плен шведами? Неясно также, куда «домой» за продовольствием отправилась часть шведского войска после взятия Корелы — домой в Выборг или домой на родину, в Швецию. Второе предположение, впрочем, маловероятно (слишком далеко было ехать в Швецию)[281]. Не вполне понятно также из текста, какой «forman» (предводитель, начальник) подразумевается в 1357-м стихе — предводитель отряда, ушедшего за провиантом, или начальник отряда, оставшегося в Кореле в качестве гарнизона[282]. По всей видимости, подразумевается первый случай[283].
Тем не менее, несмотря на наличие неясных мест, текст «Хроники Эрика» дает довольно значительную информацию о борьбе за город Корелу. Дополняя эти сведения скупыми данными источников, современных этим событиям, можно восстановить достаточно полно картину хода и результатов корельского похода шведских рыцарей.
Поскольку «Хроника Эрика» не содержит в своем тексте дат, датировка событий устанавливается по сведениям русских летописей и шведских анналов. Русские летописи датируют и шведский поход на Корелу, и ответный поход новгородцев и возвращение Корелы под власть Новгорода одним и тем же 1295 г. Этим же годом шведская «Chronologia vetusta» датирует уничтожение шведского отряда при взятии Корелы новгородцами (ранее происшедшее взятие Корелы шведами анналы не зафиксировали). Второй из двух шведских анналов, отметивших гибель шведского отряда в Кореле — «Аннотированная хронология Арвида Тролля», — датирует событие следующим, 1296 годом. Поскольку события происходили сравнительно недалеко от Новгорода и очень далеко от Швеции, сведения русского летописца, подкрепляемые данными одного из двух шведских анналистов, внушают больше доверия. Есть все основания датировать взятие Корелы новгородцами 1295 годом[284]. Но поскольку летопись тем же годом датирует и захват Корелы шведами и, судя по сведениям «Хроники Эрика», между этими двумя событиями, по всей видимости, прошел совсем небольшой промежуток времени (в пределах нескольких месяцев), оба события следует относить к одному и тому же 1295 году[285].
Время года, когда происходили оба события, установить по имеющимся источникам невозможно. Только предположительно можно отнести оба события к весенне-летнему периоду 1295 г., поскольку шведские военные операции на восточных берегах Балтики в те времена большей частью совершались в период навигации и поскольку наиболее удобным для движения из Выборга на Корелу был водный путь по реке Вуоксе.
Текст «Хроники Эрика» позволяет заключить, что поход шведов на Корелу был составной частью их военно-политической деятельности по подчинению карельской
территории, осуществлявшейся с 1293 г. из Выборгского замка и проводившейся под энергичным руководством выборгского фогта[286]. Да и независимо от текста хроники можно предположить, что поход на Корелу, являвшийся закономерным этапом захватнических операций по овладению Корельской землей, должен был быть организован из сравнительно недалеко расположенного Выборга, а не из лежащей за морем Швеции.
Поскольку отряд, отправляемый в поход на Корелу, должен был быть сформирован из состава не очень многочисленного гарнизона недавно сооруженного Выборгского замка, он не мог быть особенно велик по размерам (в Выборге после отправки отряда должен был остаться гарнизон, достаточный по численности для удержания замка и всей Западной Карелии под шведской властью). Вероятно, отряд насчитывал не более 100—200 воинов.
В отличие от источников, освещающих шведский поход на Выборг и не сообщающих имя руководителя, в данном случае и шведские и русские источники называют одно и то же имя предводителя шведского отряда: Siggo Loba («Chronologia vetusta»), Sigge Loke («Хроника Эрика»), Siggi Laba («Хроника Эрика Олая»), воевода Сиг (русские летописи). Поскольку «Хроника Эрика Олая» в данном случае явно базировалась на тексте анналов, достойны доверия только транскрипции анналов и «Хроники Эрика». Специально изучавший этот вопрос Р. Пиппинг считает более, вероятной транскрипцию «Siggo Loba», имеющуюся кроме анналов в одном из списков «Хроники Эрика»[287].
Успеху операции должно было способствовать то обстоятельство, что, как уже говорилось выше, по всей видимости, в Кореле в тот момент не было русского гарнизона, и это, вероятно, было известно шведам. Об отсутствии в Кореле русского гарнизона можно заключить из текста летописи и из текста «Хроники Эрика». Судя по летописи, новгородские военные силы двинулись к Кореле только тогда, когда ее захватили шведы, и, изгнав захватчиков, снова ушли, не оставив здесь гарнизона[288]. В единственном рассказе о взятии Корелы шведами, содержащемся в «Хронике Эрика» (напомним, что все остальные источники молчат об этом сражении), национальность защитников Корелы вообще не указывается, их называют просто «язычники». Но это явно не были русские, ибо когда через несколько строк в хронике описывается приход к Кореле войска, присланного из Новгорода, и последующая осада города, то в тексте пять раз в различной связи прямо указано, что это были русские; автор как бы противопоставляет двух противников, с которыми встретились шведы под Корелой, — «язычников» и «русских». При этом под именем «язычников» и в рассказе о борьбе за Корелу (в 1350-м стихе), и в непосредственно предшествующем ему рассказе о выборгском походе (где «язычники» и их «языческая земля» как население и территория Карельского перешейка упоминаются в стихах 1324, 1326, 1330, 1336 и 1344) автором хроники совершенно ясно подразумеваются местные жители-карелы.
Во всем тексте хроники о завоевательных походах шведов в Карелию в 1293—1295 гг. (в стихах 1324—1385) только один раз прямо названы карелы (стих 1345), и шесть раз карелы и их территория именуются «язычниками», «языческой землей». «Язычники» противопоставляются в тексте «христианам»— шведским завоевателям. В этом противопоставлении нашла свое отражение официальная концепция, согласно которой завоевание Карелии было «крестовым походом» для обращения язычников в христианскую веру. С позиций этой концепции неважно, какова была действительная национальность покоряемых «язычников», важно было только то, что они «язычники». И, разумеется, ни автора хроники, ни его информаторов, ни организаторов и руководителей захватнических походов в Карелию совершенно не интересовало, что в действительности карелы к этому времени давно уже не были язычниками, а были официально обращены в христианскую (правда, не в католическую, а в православную) религию.
Таким образом, когда шведский отряд подошел к Кореле, на валах города его встретили только местные карельские вооруженные люди. Поскольку в Корельской земле сохранялось еще местное племенное управление, можно предполагать наличие в племенном центре — Кореле какой-то группы местной племенной знати; но существование постоянной военной дружины на данной стадии развития сомнительно и не подтверждается никакими источниками. Видимо, как и у любого племени на стадии становления классового общества, у карел в случае нападения врага каждый мужчина должен был браться за оружие. Жители Корелы и ее окрестностей взялись за оружие и стали защищать свой город и землю от захватчиков. Но поскольку среди карел не было воинов-профессионалов, а следовательно, и хорошего вооружения, не удивительно, что успех оказался на стороне шведского отряда, состоявшего целиком или в значительной части из профессиональных (и профессионально вооруженных) воинов.
Напавший в 1295 г. на Корелу отряд состоял, по всей видимости, из воинов выборгского гарнизона, уже два года назад, в 1293 г., покинувших Швецию; это не могли быть просто крестьяне-ополченцы, ушедшие из своего селения на время похода и возвращающиеся в свои хозяйства ко времени сбора урожая.
Несмотря на превосходство шведов в опытности и в вооружении, штурм Корелы, судя по краткому тексту «Хроники Эрика», не был легкой военной операцией; в хронике сообщается (стихи 1350—1352), что во время штурма «много язычников было там сражено и застрелено в тот самый день», а часть защитников города взята в плен. Видимо, карелы мужественно и упорно отстаивали свой город и в значительной части полегли в непосильной борьбе с захватчиками.
По-видимому, бой за город велся врукопашную, нападающие не стали применять поджог, часто использовавшийся в те времена при штурме крепостей с деревянными оборонительными сооружениями[289], захватчики надеялись, вероятно, на превосходство своего вооружения и боевого опыта. «Хроника Эрика» специально отмечает, что Кексгольм был взят несожженным.
После овладения Корелой часть победителей была отправлена обратно в Выборг, чтобы отвести туда захваченных при штурме пленных и привезти в Корелу продовольствие для гарнизона[290]. Оставшиеся занялись строительством укреплений. Об этих строительных работах сообщают только русские летописи.
По словам летописи, «поставиша свея с воеводою своим Сигом город в Кореле», т. е., по представлению летописца, шведы произвели какие-то столь значительные строительные работы, что они выглядели как строительство новой крепости. Выше уже говорилось, что, по всей видимости, в Кореле к тому времени уже существовало городище. Скорее всего завоеватели существенно изменили размер и характер этих укреплений[291], но структура оборонительных сооружений, видимо, осталась прежней, о чем можно заключить из одного намека того же летописного текста. Говоря о последующем взятии Корелы новгородцами, летопись сообщает, что после победы новгородцы «город» (подразумевается построенная шведами крепость) «розгребоша»; Софийская I летопись, в отличие от остальных летописей, дает формулировку: «город роскопаша»[292]. В обоих случаях явно подразумеваются разоренные новгородцами какие-то оборонительные сооружения, земляные в своей основе — только дерево-земляные укрепления можно «разгрести» или «раскопать». Вероятно, завоевателями были значительно усилены имевшиеся там ранее земляные валы и на них были возведены значительно более мощные сооружения из бревен.
Источники не дают прямых сведений об участии окрестного населения Корельской земли в событиях 1295 г., об отношении основной массы карел к приходу шведских завоевателей. Но «Хроника Эрика» все же содержит косвенные свидетельства, притом вполне определенного характера. Сразу же после взятия Корелы перед победителями встала необходимость обеспечить гарнизон захваченной крепости продовольствием, и был снаряжен отряд, отправленный за продовольствием в Выборг. Из этого факта можно заключить, что на месте, в окрестностях Корелы, собрать необходимое для гарнизона продовольствие было в тот момент невозможно и командование шведского гарнизона не могло рассчитывать, что возможность собрать провиант на месте появится в ближайшем будущем. И действительно, из текста хроники видно, что в течение всего времени пребывания шведов в Кореле они не смогли найти для себя провиант в окрестных селениях, и когда подошли русские войска, шведский гарнизон уже страдал от голода. А ведь город Корела находился, судя по имеющимся у нас данным, в центре самой населенной части Корельской земли, наиболее экономически развитых карельских погостов. Следовательно, шведские завоеватели и во время движения к Кореле, и в дни осады и взятия города уже убедились, что местное население враждебно отнеслось к их приходу, и это отношение не изменилось за время пребывания их в Кореле.
Прямых сведений о длительности пребывания шведов в Кореле (т. е. о промежутке времени между взятием Корелы шведами и возвращением города новгородцами) источники не содержат. Но и из текста летописи, и из текста хроники создается впечатление, что между обоими сражениями у стен Корелы прошло сравнительно немного времени — не год, а месяцы (может быть, один-два месяца), т. е. только такое время, которое должно было потребоваться новгородцам на сбор войска, начавшийся сразу же по получении известия о захвате Корелы шведами. Видимо, шведское командование могло предполагать, что с русской стороны будет предпринята попытка вернуть крепость, и, отправив часть своего гарнизона за продовольствием, рассчитывало, что этот отряд успеет вернуться до прихода русских войск и гарнизон будет к моменту начала осады обеспечен продовольствием, усилен возвратившимися воинами и сможет успешно выдержать русский натиск. Новгородцы своим неожиданно быстрым появлением под стенами Корелы опрокинули эти расчеты.
Но если шведские завоеватели сравнительно недолго смогли пробыть в захваченной ими Кореле, то, следовательно, ограниченные силы шведского гарнизона вряд ли за это время смогли реально распространить свою власть на обширную территорию Корельской земли, раскинувшейся на сотни верст к северу и к востоку от Корелы; видимо, они лишь номинально, чисто юридически в этот небольшой период времени могли считать себя владельцами Корельской земли (как территории, официально находившейся в административном подчинении города Корелы), и утверждение автора «Хроники Эрика» о завоевании шведскими рыцарями «14 gislalag» отражает только юридическое право, но не фактическое обладание. В действительности же Корельская земля и в период непродолжительного пребывания шведских захватчиков в Кореле, скорее всего, оставалась по-прежнему под новгородской властью[293].
Бесславный финал похода шведских рыцарей в 1295 г. описывается и шведскими и русскими источниками, особенно подробно — опять же «Хроникой Эрика». Хроника не указывает, откуда пришло русское войско, но из летописей мы знаем, что это войско состояло из новгородцев, т. е. было отправлено прямо из Новгорода; имя военачальника источники не называют. По своей численности и составу войско, видимо, было сформировано на этот раз более основательно, чем в предшествующем 1294 г. накануне похода на Выборг. Внутриполитическая обстановка в Новгородской земле и в целом на Руси была в 1295 г. более благоприятной, чем в 1294 г., и позволяла собрать для изгнания захватчиков из Корелы большие силы. Провал выборгского похода, неудача попытки вернуть Выборг, обусловленная слабостью и малочисленностью войска, отправленного на Выборг, должны были быть печальным уроком для новгородских властей; к тому же для Новгородского государства Корела имела несравненно большее значение, чем район Выборгского залива, и захват шведами Корелы представлял большую опасность для общегосударственных интересов Новгорода, чем основание Выборга[294].
В организации похода для освобождения Корелы от захватчиков приняла какое-то участие и новгородская церковь. Видимо, перед отправкой войска в поход была произведена какая-то церковная церемония (молебствие?) и войском был дан обет в случае успешного похода построить в Новгороде церковь; к такому заключению приводит одно известие Новгородской III летописи под 1296г.[295] Как подчеркивает хроника, новгородское войско подошло к Кореле раньше, чем его можно было ожидать, и застигло шведский гарнизон врасплох. Из дальнейшего рассказа хроники можно заключить, что русские военачальники, приведя свое войско к Кореле, решили добиваться победы не медленной осадой, а упорным и непрерывным натиском на крепость. Возможно, новгородские военачальники торопились еще и потому, что опасались подхода ожидавшегося шведским гарнизоном отряда, посланного в Выборг за продовольствием, и хотели добиться победы, пока гарнизон немногочислен и ослаблен голодом.
От местного карельского населения русские военачальники должны были получить достаточно определенные сведения и о численности шведского гарнизона, и о характере возведенных пришельцами укреплений, и даже о недостатке проводольствия[296] (все эти факты скрыть от окрестных жителей вряд ли было возможно); вероятно, учитывая эти благоприятные обстоятельства, русскими воеводами было решено непрерывно атаковать крепость, не давая вражеским воинам покоя ни днем ни ночью, чтобы скорее измотать их силы и добиться победы. Шесть суток, по сведениям хроники, длился русский натиск на крепость, причем все эти шесть суток шведские воины прожили без пищи и мучились от голода. Видимо, убедившись, что положение бе
|
|
Адаптации растений и животных к жизни в горах: Большое значение для жизни организмов в горах имеют степень расчленения, крутизна и экспозиционные различия склонов...
Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...
Наброски и зарисовки растений, плодов, цветов: Освоить конструктивное построение структуры дерева через зарисовки отдельных деревьев, группы деревьев...
Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!