Борьба Руси против шведской экспансии в Карелии конец XIII — начало XIV в.

И. п. шаскольский

Борьба Руси против шведской экспансии в Карелии конец XIII — начало XIV в.

ПЕТРОЗАВОДСК «КАРЕЛИЯ» 1987

 

ВВЕДЕНИЕ

Дружба русского и карельского народов уходит своими корнями в глубь столетий. Решающие события, определив­шие историческую судьбу карел и прочно связавшие их с великим русским народом, произошли в конце XIII — начале XIV в. Тогда русские и карелы в результате упор­ной борьбы остановили длившееся полтора века продви­жение на восток шведских феодалов и сохранили большую часть карельских земель в составе русских вла­дений. Этим событиям и посвящается предлагаемая вни­манию читателей книга.

Шведская экспансия на восточных берегах Балтий­ского моря началась в середине XII в. В течение 100 лет, до середины XIII в., главным объектом территориальных притязаний шведских феодалов были земли племен сумь (suomi) и емь (häme) — юго-западная и центральная час­ти современной Финляндии. Борьба Руси против агрессив­ных действий Швеции в XII — первой половине XIII в. была нами уже освещена[1]. Теперь рассматривается следую­щий этап шведской феодальной экспансии (вторая поло­вина XIII — начало XIV в.), когда одной из главных це­лей Шведского государства было завоевание основной территории проживания карел — Корельской земли (Ка­рельский перешеек и северное Приладожье). Поскольку карельские земли издавна входили в состав владений Нов­городской феодальной республики, шведы встретили здесь отпор со стороны русских и карел. От результатов развер­нувшейся борьбы зависело очень многое: останется ли ка­рельский народ под русской властью или же попадет под владычество шведских феодалов.

В рассматриваемый период Русь переживала особен­но трудное время — феодальная раздробленность и междукняжеские усобицы достигли своего апогея. Русская земля была до крайности ослаблена в военном и полити­ческом отношениях. В то же время над Русью продолжа­ло довлеть золотоордынское иго, сопровождавшееся мно­гочисленными нападениями татарских полчищ. В этой сложной обстановке феодальная Швеция — в то время са­мая сильная держава на берегах Балтики — возобновила в конце XIII в. агрессивные действия против Новгород­ского государства, стремясь захватить русские владения, прилегавшие к Балтийскому морю — Корельскую и Ижорскую земли, взять под контроль внешние связи Руси с За­падной Европой, проходившие через этот регион.

Основные события, изучаемые в данной книге: «крес­товый поход» шведских рыцарей в Корельскую землю; захват западной части этой территории; провал попытки Швеции захватить Карельское Приладожье. Автор ставит своей задачей показать, как в сложных условиях феодальной раздробленности и татарского ига русский народ при поддержке карел мужественно оборонял Корельскую землю от шведских захватчиков и сумел отстоять ее большую часть.

Военно-политическая борьба Новгорода против швед­ской экспансии конца XIII — начала XIV в. завершилась заключением Ореховецкого мира 1323 г. Западная карель­ская территория на многие столетия оказалась под властью Швеции, но основная часть Корельской земли осталась в составе русских владений. Именно здесь, в Карельском Приладожье, Прионежье, западном Беломорье в после­дующие столетия произошло формирование карельского народа.

Тема, рассматриваемая в настоящей книге, в углуб­ленном плане исследуется впервые. Отдельные моменты и события исследуемого периода затрагивались многими русскими и зарубежными авторами, находили отражение в целом ряде и научно-популярных сочинений. Но до сих пор никто из исследователей не рассмотрел эту тему в целом.

Борьба Руси со Швецией на берегах Балтийского моря в XII—XIII вв. изучалась русскими, шведскими и фин­скими учеными.

В советской исторической науке эта тематика стала освещаться только с конца 1930-х гг., преимущественно в научно-популярной литературе. Изучением русско-шведской борьбы конца XIII в. больше всего занимались фин­ляндские исследователи[2]. Это вполне объяснимо: для рус­ских и шведских историков эта тема — лишь один из мно­гих вопросов отечественной истории данного периода. Для финляндских же исследователей русско-шведская борьба конца XIII в. составила значительную часть политической истории их страны.

За время изучения данной проблемы, а главным обра­зом за последние 60 лет, финляндскими учеными накоп­лен большой фактический материал, написано немало на­учных сочинений. Вместе с тем в работах и шведских, и финляндских исследователей в той или иной степени нашли свое отражение идеи буржуазного национализма, которые всегда имели антирусскую направленность. По­этому в трудах шведских и финляндских ученых отноше­ния с Русью рассматриваются как отношения с соседней враждебной страной. И при использовании конкретных результатов исследований этих авторов необходимо под­вергать серьезной критике политические тенденции бур­жуазной финляндской и шведской историографии.

Вполне естественно, что автор настоящей работы под­ходил к изучаемым событиям с позиций советской исто­рической науки. Не идеализируя политику русских князей, учитывая классовый характер древнерусских княжеств, он стремился объективно осветить государственные интересы Руси на берегах Балтики. Поскольку фео­дальная Швеция в XII —XIV вв. неизменно была нападаю­щей стороной, проводила политику насильственного за­хвата балтийских земель, находившихся под политическим влиянием Новгорода, автор рассматривает действия рус­ской стороны как справедливую оборону против воору­женной экспансии с Запада. (Эта точка зрения подверга­ется критике в рецензиях на нашу книгу «Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII — XIII вв.», появившихся в ряде капиталистических стран[3]).

Наиболее видным представителем буржуазно-национа­листического направления в финляндской историографии и в предвоенные, и в первые послевоенные годы был Я. Яккола, автор ряда монографий и целой серии круп­ных обобщающих работ по истории своей страны эпохи средневековья. Для нашего исследования наибольшее значение имеют работы Я. Якколы «Древние государст­венные границы Финляндии до 1323 г.», «Объединитель­ная политика короля Магнуса Эриксона...» и «Раннее средневековье Финляндии»[4]. В этих книгах наряду с вопросами внутренней истории с наибольшей подробностью рассматриваются все этапы завоевания Шведским госу­дарством территорий финских племен и весь ход русско-шведской борьбы. При этом для трудов Я. Якколы и ряда других финляндских историков характерно полное игнори­рование русской и советской историографии.

Более объективный характер носили работы финлянд­ских шведов — Э. Хорнборга, Т. Аминова, Я. Галлёна. В освещении событий конца XIII — XIV в. эти авторы в основном ограничивались изложением фактического ма­териала.

В первые послевоенные годы в финляндской историче­ской науке еще действовала инерция старых политических настроений. Но с 1960-х гг. наметились определенные сдвиги. Отдельные исследователи стали постепенно отхо­дить от антирусской направленности при освещении рус­ско-шведской борьбы XIII — XIV вв. и более серьезно и объективно трактовать сведения источников. Появились ученые, знающие русский язык и пользующиеся советской Научной литературой. В пределах интересующей нас те­матики первым финским историком, широко использовав­шим результаты исследовательской работы советских уче­ных, стал X. Киркинен. Его монография «Карелия в кру­гу восточной культуры»[5] содержит серьезное исследование истории Карелии IX — XV вв., включая и изучение русско-шведской борьбы на территории Финляндии и Карелии.

В последнее десятилетие в финляндской исторической науке заметно уменьшился интерес к событиям русско-шведской борьбы в Финляндии и у ее границ в XII — XIV вв. Количество публикуемых работ по вопросам рус­ско-шведской борьбы периода раннего средневековья со­кратилось.

В шведской историографии нет ни одного труда, ис­следующего общий ход борьбы Руси и Шведского государ­ства на берегах Балтики в XIII — XV вв. Хотя для средне­вековой Швеции экспансия на восток была главным направлением внешней политики, шведские ученые касаются ее лишь в статьях по отдельным частным вопросам. В общих сочинениях по истории Швеции и ее внешней по­литики эта проблема почти не затрагивается.

В дореволюционной русской исторической науке собы­тия русско-шведской борьбы конца XIII — начала XIV в. рассматривались лишь в работах А. X. Лерберга и А. И. Гиппинга, написанных в первой половине прошлого века[6]. В советской науке этими вопросами всерьез занимался до сих пор только С. С. Гадзяцкий[7], но, будучи прекрасным знатоком русских источников, он не был знаком с финляндской и шведской научной литературой и не умел пользоваться западными источниками.

История русско-шведской борьбы на территории Каре­лии в XIII — XIV вв. нашла свое отражение и в русских, и в западных источниках. Однако до конца XIII в. све­дения о русско-шведских отношениях были небогаты и имелись в источниках или Швеции, или Руси. Только с конца XIII в. русские и западные источники взаимно дополняют друг друга. В течение XJV в. объем инфор­мации в источниках растет с каждым десятилетием как в Швеции, так и на Руси.

Основным русским источником для рассматриваемой темы является Новгородская Первая летопись, содержа­щая фиксацию событий, происходивших в Новгороде и его владениях. Известия этой летописи обладают высшей сте­пенью достоверности.

Шведские источники[8] носят иной характер. Средневе­ковая Швеция не создала исторических памятников, по­добных русским летописям и наиболее известным западноевропейским хроникам. В Шведском государстве не ве­лись в официальном порядке (как это было на Руси, в Византии и во многих западных странах) подробные ежегодные записи о происходивших событиях. Основным источником для изучения истории Швеции конца XIII — начала XIV в. является «Хроника Эрика», написанная рифмованными стихами между 1320 и 1330 гг. Автор «Хро­ники Эрика» пользовался в качестве источников для кон­ца XIII — начала XIV в. рассказами очевидцев. «Хроника Эрика» — произведение в такой же мере литературное, как и историческое. Она содержит много чисто литературных приукрашиваний, вымышленных деталей и т. д.

Текстом «Хроники Эрика» советские ученые долгое время могли пользоваться лишь в пересказах. Впервые научный перевод текстов этой хроники, освещающих со­бытия русско-шведской борьбы, выполнен Е. А. Рыдзевской[9]. В этом издании перевод рифмованных стихов хро­ники дан прозой. (В настоящей монографии автор, поло­жив в основу перевод Е. А. Рыдзевской, предлагает текст хроники в форме стихов, чтобы они точнее отвечали по­строению текста оригинала и в ходе исследования можно было бы делать ссылки на номера стихов (стихотворных строк). В нашем исследовании текст русского перевода дословно совпадает с текстом каждого стиха подлинника.)

В своей совокупности русские и шведские источники позволяют восстановить общий ход и основные моменты борьбы Новгородского государства против шведской экс­пансии в Карелии в рассматриваемый период.

Автор поставил своей задачей изучить с максимальной полнотой всю совокупность источников (русских и зару­бежных) и научную литературу на русском, финском и шведском языках, касающуюся отдельных аспектов те­мы, критически рассмотреть эту литературу, взять из нее все накопленные за 100 — 170 лет объективные результаты исследовательской работы и на этой базе осветить ход военно-политической борьбы в Карелии в конце XIII — начале XIV в., сыгравшей важную роль в исторических судьбах карельского народа.

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

ВВЕДЕНИЕ.. 1

КАРЕЛЫ И КАРЕЛИЯ В XIII—XIV ВВ. 4

ЗАПАДНАЯ ЧАСТЬ КОРЕЛЬСКОЙ ЗЕМЛИ ПЕРЕД НАЧАЛОМ ШВЕДСКОЙ ЭКСПАНСИИ КОНЦА XIII В. 9

НАЧАЛО ШВЕДСКОЙ ЭКСПАНСИИ В КОРЕЛЬСКОЙ ЗЕМЛЕ (1283—1292 гг.) 28

«КРЕСТОВЫЙ ПОХОД» ШВЕДСКИХ РЫЦАРЕЙ В 1293 г. В КОРЕЛЬСКУЮ ЗЕМЛЮ И ОСНОВАНИЕ ВЫБОРГСКОГО ЗАМКА. РУССКИЙ ПОХОД 1294 г. НА ВЫБОРГ. 34

ПОПЫТКА ШВЕДСКОГО ГОСУДАРСТВА ЗАХВАТИТЬ КАРЕЛЬСКОЕ ПРИЛАДОЖЬЕ И ЕЕ НЕУДАЧА.. 51

БОРЬБА РУСИ ПРОТИВ ШВЕДСКОЙ ЭКСПАНСИИ В КАРЕЛИИ В ПЕРВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ XIV в. ОРЕХОВЕЦКИЙ МИР. 65

 

[1] Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII—XIII вв. Л., 1978.

[2] Автор в 1971, 1975 и 1981 гг. имел благоприятную возможность ознакомиться с богатой научной литературой по изучаемой проблеме в библиотеках Хельсинкского университета и Государственного ар­хива Финляндии и выражает свою благодарность профессорам Э. Кууйо и X. Киркинену, оказавшим ему помощь в ознакомлении с достижениями финляндской историографии.

[3] См. рецензии в журналах: Historisk tidskrift för Finland. 1979. H 2 S. 290—295 (И. Линд); The American Historical Review. 1980. April. P. 425 (X. Эллерсик); Hansische Geschichtsblätter. 1980. S. 229 (H. Ангерманн). Эти рецензенты обвиняют автора в «националисти­ческом» подходе к освещению рассматриваемых событий. Так, дат­ский историк И. Линд отвергает концепцию автора о наличии давних (с XI в.) политических и культурных связей основного финского племени емь с Русью (концепция эта выдвинута еще в начале XIX в. А. X. Лербергом и А. И. Гиппингом и принята советскими истори­ками), он подвергает сомнению сведения всех источников, подтверж­дающих данную концепцию и настаивает на правильности принятой в финляндской исторической науке прошведской и антирусской кон­цепции о якобы исконной враждебности финнов и Руси. Иную оцен­ку получила книга в рецензии, написанной крупнейшим историком-марксистом, польским ученым Г. Ловмянским, одобрившим все ос­новные положения нашей монографии (см. Zapiski Historyczne. 1980. № 3. S. 151—154).

Jaakkola J.

[4] 1) Suomen muinaiset valtarajat vuoteen 1323. Helsinki, 1926; 2) Kuningas Maunu Eerikinpojan unionipolitiikasta ynnä sen aikaisista pohjoismais-saksalais-balttilais-venaiäisistä syhteistä vuoteen 1348 ja Itämaan synnystä. Helsinki. 1928; 3) Suomen varhaiskeskiaika. Porvoo— Helsinki, 1938 (2-е изд., 1958).

[5] Kirkinen H. Karjala idän kulttuuripiirissä. Helsinki, 1963; См. также: Kirkinen H. 1) Karjala taistelukenttänä. Helsinki, 1976; 2) Fin­land in Russian Sources up to the Year 1323//Scandinavian Journal of History. 1982 № 4. P. 256—270; 3) Suomi kohoa idän ja lännen väliin// Historiallinen Aikakauskirja. 1984. № 3. S. 184—195; 4) Suomen ja sen asukkaat venäläisissä lähteissä vuoteen 1323//Suomen väestön esihisto­rialliset juuret. Helsinki. 1984. S. 265—282.

[6] Лерберг A. X. О жилищах еми//Лерберг А. X. Исследования, служащие к объяснению древней русской истории. СПб., 1819; Гиппинг А. И. Нева и Ниеншанц. I. СПб.; 1909 (1-е изд., 1836).

[7] Гадзяцкий С. С. Карелы и Карелия в новгородское время. Пет­розаводск, 1941.

[8] О них см.: Norborg L.- A. Källor tili Sveriges historia. Lund, 1968.

[9] Рыдзевская E. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX—XIV вв. М., 1978. С. 105—127.

[10] Обзор развития советской науки по истории Карелии дан авто­ром в книге: Saskolski I. Р. Neuvostotieteen saavutuksia Pohjois-Euroo-pan maiden ja Neuvostoliiton luoteisosan historian alalla. Helsinki 1974. S. 35—58.

[11] См.: Жербин А. С., Шаскольский И. П. Советская наука о про­исхождении карел//Происхождение Карелии. Иоэнсуу, 1976. С. 19— 40; Карелы Карельской АССР. Петрозаводск, 1983. С. 9—62.

[12] Шаскольский И. П. Проблемы этногенеза прибалтийско-финских племен юго-восточной Прибалтики в свете данных современной науки//Финно-угры и славяне. Л., 1979. С. 44; Кочкуркина С. И. 1) Древняя Корела. Л., 1982. С. 10—12; 2) Корела и Русь. Л., 1986. С. 16—25 и др.

[13] Жербин А. С., Шаскольский И. П. Особенности развития фео­дализма в Карелии//История СССР. 1982. № 4. С. 133—134.

[14] Там же.

[15] Yrjö-Koskinen O, Z. Finnische Geschichte. Leipzig, 1874. S. 10, 15—16; Voionmaa V. Suomen karjalaisen heimon historia. Helsingissä, 1915. S. 24; Tallgren A. M. Suomen karjalan rautakausi/VKarjalan kir­ja. Porvoo-Helsinki, 1932. S. 180; Karttunen J. Suomen karjalan his-toria//Karjalan kirja. S. 205: Jaakkola J. Suomen varhaiskeskiaika. 1938 S. 296—297, 333; Aminoff T. G. Mellan svärdet och kroksabeln. Malmö, 1943. S. 78—81; Juva E., Juva M. Suomen kansan historia. I. Helsinki 1964. S. 143; etc.

[16] Грамоты Великого Новгорода и Пскова. M.; Л., 1949 (далее - ГВНП) (№ 1—3, 6, 7, 9, 10, 14, 15, 19, 22, 26).

[17] Там же. № 29. Аналогичный пункт содержится в проекте до­говорной грамоты 1269 г. Новгорода с Любеком и Готским берегом (там же № 31).

[18] Voionmaa V. Op. cit. S. 24.

[19] Гадзяцкий С. С. Указ. соч. С. 38—39; Шаскольский И. П. Политические отношения Новгорода и карел в XII—XIV вв.//Новгородский исторический сборник. Вып. 10. Новгород, 1962. С. 119—121; Kirkinen H. 1) Karjala idän kulttuuripiirissä. S. 86; 2) Finland in Rus­sian Sources up to the Year 1323. P. 266—267; Kirkinen H., Kuujo E. Baltiassa ja Suomessa asuneiden heimojen osallistuminen Itämeren alueen kysymysten ratkaisuun 1100- ja 1200-luvulla//Historiallinen ar­kisto. 69. 1975. S. 43—44.

[20] Особенность новгородской политики охарактеризована нами в работах «Борьба шведских крестоносцев против Финляндии» (Ис­торический журнал. 1940. № 4—5.С. 103), «Емь и Новгород в XI— XIII вв.» (Уч. записки ЛГУ, серия ист. наук. Вып. 10. 1941. С. 104— 105) и др.

[21] Предлагаемая здесь и ниже трактовка положения Корельской земли в составе новгородских владений подробнее изложена в рабо­тах, упомянутых в прим. 10.

[22] Шаскольский И. П. Политические отношения Новгорода и ка­рел в XII—XIV вв. С. 122—123.

[23] Гадзяцкий С. С. Указ. соч. С. 38—39.

[24] В аналогичном положении находилось и Обонежье, которое также не упоминалось в договорах Новгорода с князьями в числе новгородских колоний. С образованием пятин Обонежье составило особую Обонежскую пятину, поделенную на погосты. Это деление сохранилось до конца XVIII в. Кроме того, вхождению Обонежья в состав собственной территории Новгородского государства способствовало и наличие здесь немногочисленного, но постепенно увели­чивавшегося русского крестьянства, пришедшего с берегов Волхова.

[25] Так, Кирьяжский, Сердобольский и Соломенский погосты пред­ставляли собой группы селений, лежащих вдоль берега Ладожского озера; Городенский погост — селения, расположенные по нижнему те­чению р. Вуоксы; Саволакский погост — селения вблизи оз. Сайма и т. д.

[26] Об этих событиях см.: Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII — XIII вв.

[27] Гадзяцкий С. С. Указ. соч. С. 75—77.

[28] Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII—XIII вв. С. 207—211.

[29] Aminoff T. G. Mellan svärdet och kroksabeln. Malmö, 1943. S. 72— 78; Juva E. Juva M. Suomen kansan historia. I. Helsinki, 1964. S. 142— 143.

[30] Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII—XIII вв. С. 207—209, 218—223.

[31] Finlands medeltidsurkunder. Bd. I. Ed. R. Hausen. Helsingfors. 1910. I, № 113.

[32] Jaakkola J. Suomen varhaiskeskiaika. 1938. S. 431; Juva E., Juva M. Op. cit. S. 145; Kirkinen H. Karjala idän kulttuuripiirissä. S. 91; Yrwing H. Gotlands medeitid. Visby, 1978. S. 26; Koskivir­ta A.-V. Kolmas ristiretki ja Pähkinäsaaren rauha//Viipurin kaupungin historia. I. Lappeenranta, 1982, S. 37.

[33] Finlands medeltidsurkunder. Bd. I, № 151.

[34] Aminoff T. G. Op cit. S. 83—84; Kirkinen H. Op. cit. S. 91; Koskivirta A.-V. Op. cit. S. 37. Ватландия — Вод-ская земля. Лаппия — это вряд ли «Lappegunda», часть области Ервен в Северной Эстонии, подвластной тогда датчанам (как думал Р. Хаузен в комментарии к данному документу в названном выше из­дании). Скорее всего здесь речь идет о территории южного берега Невы, около ее истока, и о соседнем побережьи Ладожского озера, где в конце XV в. были еще известны Лопская сторона города Орешка и Егорьевский Лопский погост, а также местность Лопца (Aminoff Т., Op. cit. S. 84); по-видимому, лопарей-саамов в конце XIII в. на этих землях уже не было, и лишь сохранившиеся географические на­звания напоминали об их пребывании в юго-западном Приладожье.

[35] См.: Материалы по истории Карелии XII—XVI вв. Петрозаводск, 1941 (далее: МИК). С. 63—69.

[36] Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л. (далее: НПЛ). С. 88, 319.

[37] Там же. С. 323.

[38] Jaakkola J. Suomen varhaiskeskiaika. 1938. S. 297; Aminoff T. Op. cit S. 78—81: etc.

[39] ГВНП. № 29, 31.

[40] Мюллер Р. Б. Комментарий к разделу «Летописные известия M.; Л. (далее: НЛП). С. 88, 319.

[41] Juva E., Juva M. Op. cit. S. 142

[42] Шаскольский И. П. Политические отношения Новгорода и карел в XII—XIV вв. С. 134.

[43] Kirkinen H. Op. cit S. 88.

[44] НПЛ. С. 319.

[45] НПЛ. С. 89, 321.

[46] Там же. С. 323. Н. Г. Бережков обратил внимание на то, что в Симеоновской (и, вероятно, в Троицкой) летописи это событие да­тируется зимой 6785 года, а в НПЛ —6786 годом. Он полагает, что поход Дмитрия Александровича произошел в конце зимы 6785 (1277/78) года (Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 288).

[47] Гиппинг А. И. Указ. соч. С. 99—100; Rein G. Föreläsningar öfver Finlands historia. I. Helsingfors, 1870. S. 122, 126, 131; Yrjö Kos­kinen G. Z. Op. cit. S. 40; Voionmaa V: Op. cit. S. 25; Jaakkola J. l) Kuningas Maunu Eerikinpojan unionlpoliliikasia jimä sen aikaisista pohjoismais-saksalais-balttilais-venäläisistä suhteista vuoteen 1348 ja Hamaan synnystä. S. 67; 2) Suomen varhaiskeskiaika. 1938. S. 431— 434; Hornborg E. 1) Finiands kristning/VKyrkohistorisk ärsskrift. 1929. Uppsala och Stockholm, 1930. S. 219—220; 2) Sverige och Ryssland ge-nom tiderna. Helsingfors, 1941. S. 26; 3) Gränsfästet Viborg. Helsing­fors, 1942. S. 16—18; 4) Finlands hävder. I delen. Helsingfors, 1944. S. 208; 5) Kampen om Östersjön. Stockholm, 1945. S. 61—62; Мюллер Р. Б. Комментарий. C. 71; Gallen J. ÖstochVäst i kamp om Fin-land//När restes kristi Kors. Helsingfors, 1955. S. 48; Шаскольский И. П. Политические отношения Новгорода и карел в XII—XIV вв. С. 134; Kirkinen. H. Op. cit. S. 87—95; Jutikkala E., Pirinen K. Finlands his­toria. Stockholm, 1968. S. 42; Koskivirta A.-V. Op. cit. S. 37.

[48] ГВНП. № 29; Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsverträge des Mittelalters. Hamburg, 1916. S. 84:

[49] Goetz L. K. Op. cit, S. 95; ГВНП. № 31.

[50] Goetz L. K. Op. cit. S. 93.

[51] Goetz L. K Op. cit. S. 84; см. также: Goetz L. K. Deutsch-rus­sische Handelsgeschichte des Mittelalters. Lubeck, 1922. S. 214; Hornborg E. Gränsfästet Viborg. S. 16—17; Strinnholm A. M. Svenska folkets historia. V Bd. Stockholm, 1854. S. 17—21.

[52] Hornborg E. 1) Gränsfästet Viborg. S 16; 2) Finlands hävder. 1. S. 207.

[53] Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsverträge des Mittelalters. S. 113.

[54] Finlands medeltidsurkunder. Bd. I. № 184.

[55] Johansen P. Nordische Mission. Revals Griindung und das Schwedensiedlung in Estland. Stockholm, 1951. S. 78; Yrwing H. Op. cit. S. 26, 34.

[56] Папская булла архиепископу упсальскому и епископу линчёпингскому (в епархию последнего входил и Готланд) от 9 января 1275 г. (Finlands medeltidsurkunder. Bd. I. № 151).

[57] См. ниже.

[58] В 1336 г. выборгский наместник (фогт) в особой грамоте предоставил ревельским купцам право вести свободную торговлю в трех подвластных ему городах — Выборге, Векелаксе и Ведерлаксе (Finlands medeltidsurkunder. Bd. I. № 443). Векелакс и Ведерлакс находятся на побережье между Выборгом и устьем р. Кюмийоки. По мнению К. Форсмана, маловероятно, чтобы Векелакс и Ведерлакс могли возникнуть и превратиться в города (в документах они назва­ны «civitates»), ведущие торговлю с Ревелем, за 13 лет со времени заключения Ореховецкого мира (т. е. за 1923—1336 гг.); он ставит под сомнение их возникновение и в период между походом 1293 г. и заключением Ореховецкого мира, когда частые военные действия на Корельской земле не благоприятствовали развитию здесь городов и установлению прочных торговых связей. Форсман считает более вероятным отнести возникновение этих торговых пунктов и завязыва­ние ими торговых связей с Ревелем к середине XIII в. (Forsman К Krin g en «kugghamn» i Östra Nyland//Historisk tidskrift för Finland. 1942. № 3. S. 103—104). Об изначальной связи с эстонским побережьем, по-видимому, говорит и название одного из двух селе­ний: Ведерлакс (шведское название) по-фински назывался Virolahti (Эстонский залив, Эстонская бухта); по мнению П. Иохансена, это название указывает на эстонское происхождение поселения (Johan- sen P. Op. cit. S. 78). Предположение это допустимо, но не бес­спорно.

[59] Nordman C. A. Karelska järnäldersstudier. Helsinki, 1924. S. 190.

[60] Krohn K. Der Hansakaufmann in der finnischen Volksdichtung// Finnisch-ugrische Forschungen. Bd. XVI. H. 2—3. Helsingfors, 1924 S. 125—126; Johansen P. Op. cit. S. 78—79.

[61] Finiands medeltidsurkunder. Bd. I. № 155.

[62] Существует и другая трактовка этого имени. Доминиканский монах Иоанн мог получить прозвище «Karelus» за то, что занимался миссионерской деятельностью среди карел (Jaakkola J. Op. cit. S. 432; Suomen historian käsikirja. I. Helsinki, 1949. S. 156; Kirki­nen H. Op. cit. S. 92; Juva E., Juva M. Op. cit. I. S. 145). Но и в этом случае данный факт свидетельствует, что среди карел к тому времени началось распространение католической религии. Не исключена возможность, что какие-то попытки распространения ка­толического христианства в Карелии предпринимались в 50—70-е гг. XIII в. и с немецкой стороны. Бременский каноник Фридрих Газельдорф, назначенный накануне неудачного шведско-немецкого похода на Русь в 1256 г. «епископом Карельским», еще в 1268 г. продолжал официально носить этот титул (Liv-, Estund Kurländisches Urkunden-buch. Bd. I. Reval. 1853 (далее: LUB). № 408, 409).

[63] Leinberg K. G. De finska klostrens historia. Jyväskylä, 1890. S. 57.

[64] Там, где ныне находится так называемое старое русло р. Вуоксы; основная масса вод Вуоксы с середины XIX в. стала впадать в Ладожское озеро южнее Кексгольма, у озера Суванто (ныне Суходольское) и селения Тайпале.

[65] Ruuth J. W. Wiborgs stads historia. I. Helsingfors, 1906. S. 1—2; Крохин В. История карел//Русская старина. 1907, № 9. С. 587; Voionmaa V. Op. cit. S. 28; Juvelius E. W. Suomen kansan aikakirjat. I. Helsinki, 1932. S. 266—267; Hornborg E. Gränsfästet Viborg. S. 13; Nissilä V. Viipuri paikannimien valossa//Kalevalaseuran vuosikirja. №37. Porvoo — Helsinki, 1957. S. 154—155. Путь этот зафиксирован в письменных источниках и на картах XVI—XVII вв.

[66] Для торговли внутри карельской территории заморским куп­цам (особенно к концу XIII в., когда морские корабли на Балтике стали большими по размерам и более глубоко сидящими в воде) нужно было оставлять свои корабли, пересаживаться на речные суда или прибегать к сухопутным средствам передвижения, заимствуя их у местного населения; все это сильно осложняло торговую деятель­ность.

[67] Lagus G. Ur Wiborgs historia. Wiborg, 1893. S. 12—16; Ruuth J. W. Op. cit. S. 4; см. также: Nissilä V. Op. cit. S. 158—160.

[68] Lagus G. Op. cit. S. 12; Ruuth J. W. Op. cit. S. 6.

[69] Nissilä V. 1) Op. cit. S. 162—163; 2) Viipurin nimestä//Viipurin kaupungin historia. I. S. 21.

[70] Кроме работ Г. Лагуса, И. Руута и В. Ниссиля см. также: Rosen R. Kolmas ristiretki Suomeen//Historiallinen aikakauskirja. 1945. S. 19—20.

[71] Культурный слой сохранился довольно плохо, т. к. замок не­однократно перестраивался.

[72] Tjulenev V. A. Entisajan Viipurin uusista arkeologisista tutkimuk-sista//Viipurin kaupungin historia. I. S. 27—33; см. также: Tjule­nev V. A. Die Festung Vyborg im 13. bis 16. Jahrhundert aus der Sicht der neueren bautechnisch-archäologischen Forschungen//Burgen und Schlösser. Braubach, 1983. H. II. S. 79—80; Тюлснев В. A. 1) Предыстория древнего Выборга//Строительство и архи­тектура Ленинграда. 1981. № 1. С. 29—31; 2) К вопросу о до-шведском поселении на месте Выборга//Новое в археологии СССР и Финляндии. Л., 1984. С. 118—125. При этом автор сам еще не осознал важность открытия и в цитированных работах продолжает полагать вслед за Г. Лагусом и И. Руутом, что «Старый Выборг» находился в районе парка Монрепо, а на Замковом острове было еще одно дошведское поселение, но меньшего размера.

[73] Tjulenev V. A. Entisajan Viipurin uusista arkeologisista tutkimuk­sista. S. 29, 33.

[74] К сожалению, в популярную литературу проникло безответ­ственное утверждение о том, что данное селение было русским (новгородским), что это был город, носивший русское название «Вы­бор» (Васильев М. 1) Осада и взятие Выборга русскими войсками и флотом в 1710 г. М., 1953. С. 4; 2) Выборг. Л., 1958. С. 9). В энциклопедических словарях говорится, будто бы Выборг был основан в XII в. новгородцами. Все эти утверждения совершенно безоснова­тельны.

[75] В указанных работах М. Васильева содержится утверждение, будто бы Выборг (подразумевается селение, предшествовавшее горо­ду Выборгу) возник в XI в. Все это чистая фантазия автора.

[76] Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsverträge des Mittel-alters. S. 93. Составители немецко-готландского проекта договора 1269 г. прямо указывали, что Березовый остров находится «in regno regis Nogardensium» — «в государстве короля Новгородского». Упол­номоченные немецких городов и Готланда, имевшие поручение составить данный проект, должны были быть ясно осведомлены о полити­ческой ситуации на пути с Запада в Новгород, точно знать, где этот путь впервые соприкасается с владениями Новгородского государства.

[77] Крохин В. Указ. соч. С. 587—588; Borries H. K. Die Handels-und Schiffahrtsbeziehungen zwischen Liibeck und Finnland. Jena, 1923. S. 17; Гадзяцкий С. С., Указ. соч. С. 66. По весьма вероятно­му мнению Й. Руута, купцы, проплывавшие мимо Березового острова по торговому пути с Запада на Русь и нередко использовавшие про­лив, отделяющий остров от материка, в качестве якорной стоянки, постепенно стали вступать в контакты с местным карельским насе­лением Со временем здесь возникло постоянное торговое селение (Ruuth J. W. oр. cit. S. 4). Нельзя лишь согласиться с мнением Руута что через пролив у Березового острова проплывали все кораб­ли, направляющиеся с Запада в Неву, (там же, с. 4). У нас нет твер­дых оснований считать, что главный морской путь из Балтики в Неву (или из устья Невы па Запад) проходил вдоль северного побережья Финского залива. Напротив, есть ряд весьма достоверных данных в пользу того, что основная морская артерия от устья Невы до Ревельской (Таллинской) бухты проходила вдоль южного побережья Финского залива, а путь от устья Невы на Запад вдоль северного побережья Финского залива имел в IX—XV вв. второстепенное значение (Шаскольский И. П. Маршрут торгового пути из Невы в Бал­тийское море в IX—XIII вв.//Географический сборник. Вып. III. М.; Л., 1954. С. 148—150, 153—159); видимо, вблизи Березового острова и через пролив; отделявший остров от материка, регулярно проходи­ла лишь какая-то часть кораблей, шедших в Неву. Только суда, про­ходившие вдоль северного берега Финского залива, могли вызвать к жизни торговое селение на Березовом острове. Нельзя согласиться и с мнением И. Руута, что названное торговое поселение должно бы­ло обязательно возникнуть уже в период торговых поездок из Скан­динавии на Русь, в «эпоху викингов» (Ruuth J. W. Op. cit. S. 4). Для столь ранней датировки нет никаких оснований. Березовый остров впервые появляется в источниках (как пункт на морском торговом пути в Неву) только в немецко-готландском проекте договора 1269 г., более ранних упоминаний у нас нет.

[78] Позднее этот поселок был перенесен на противоположный (восточный, материковый) берег неширокого пролива и превратился в город Бьоркэ (по-фински Койвисто, ныне — г. Приморск).

[79] Поэтому в проливе суда могли находиться на длительной сто­янке. Так, в 1348 г. здесь в течение нескольких недель стоял флот шведского короля Магнуса в ожидании переговоров с представите­лями новгородских властей.

[80] Atlas de Finiande. V. I. Helsingfors, 1910. Cartes № 50, 51; Hack­man A. Trouvailles de 1'äge du fer. Atlas de Finiande. V. II, Texte. Hel­singfors, 1910. Cartes № 49, 50, 51, p. 83; Jutikkala E. Suomen historian kartasto. Helsinki, 1949. № 2, Nordman C. A. Karelska järnäldersstudier. S. 191; Kirkinen H. Op. cit. S, 93; Кочкуркина С. И. Археологические памятники Корелы. Л., 1981. С. 5, 11, 31.

[81] При этом можно сослаться на прямую аналогию с результа­тами археологических изысканий на территории соседней финской области — земли племени емь (тавастов), где также на побережье Финского залива было обнаружено ничтожно малое количество па­мятников, а все основные памятники — могильники и городища — были сосредоточены вдали от морского берега.

[82] Основные археологические исследования на Карельском пере­шейке и в области Саволакс производились финляндскими археоло­гами Т. Швиндтом и А. Хейкелем в 80-е гг. XIX в. Археологические изыскания советских ученых на Карельском перешейке начались только в 1970-е гг. (Кочкиркина С. И. 1) Археологические памятни­ки Корелы; 2) Древняя Корела; Сакса А. И. Корельская земля. Л. 1984).

[83] Карельские могильники этого времени были грунтовыми, без земляных насыпей (Schivindt Th. Tietoja Karjalan rautakaudesta. Suomen muinaismuistoyhdistyksen aikakauskirja. XIII. Helsinki, 1893. S. 204: Шаскольский И. П. К изучению первобытных верова­ний карел. Погребальный культ//Ежегодник Музея истории религии и атеизма. I. М.; Л., 1957. С. 214). Поселения на Карельском пере­шейке носили в то время характер открытых неукрепленных селищ (городища имелись лишь в северном Приладожье).

[84] Витое М. В. Историко-географические очерки Заонежья XVI— XVII веков. М., 1962. С. 174—175.

[85] Hornborg E. Sverige och Ryssland genom tiderna. S. 26.

[86] Hornborg E. 1) Sverige och Ryssland genom iidernp. S. 26; 2) Gränsfästet Viborg. S. 17—18; 3) Finlands hävder. I. S. 208—209; Suomen historian käsikirja. I. S. 159; Kirkinen H. Op. cit. S. 93—94.

[87] Finlands medeltidsurkunder. Bd. I. № 217.

[88] Hornborg E. Finlands kristning. S. 222, not. 2; Kirkinen H Op. cit. S. 94.

[89] Kirkinen H., Kuujo E. Baltiassa ja Suomessa asuneiden heimojen osallistuminen Itämeren alueen kysymysten ratkaisuun 1100- ja 1200-luvulla. S. 44—45.

[90] См. c. 60.

[91] Kirkinen H. Op. cit. S. 94; Koskivirta A.-V. Op. cit. S. 37.

[92] Hornborg E. Gränsfästet Viborg. S. 18

[93] Cp.: Kirkinen H. Op. cit. S. 90—91.

[94] Kirkinen H. Karjala taistelukenttänä. S. 14; Ruuth J. W. Op. cit. S. 3; Voionmaa V. 1) Suomalaisia keskiajan tutkimuksia. Helsingissä, 1912. S. 11, 14, 140, 142, 145; 2) Suomen karjalaisen heimon historia. S. 23, 38; Pipping R. Kommentar tili Erikskrönikan. Helsingfors, 1926. S. 401—417; Jaakkola J. Suomen varhaiskeskiaika. S. 343, 434; Fors­man K. Op. cit. S. 99—102; Suomen historian käsikirja. I. S. 161; Ju­va E., Juva M. Op. cit. S. 39; Paloposki T: Viipurin pitäjän keskiajalla// Viipurin pitääjän historia. I. Joensuu, 1967. S. 38—44; Koskivirta A.-V. Op. cit. S. 39; etc.: см. также: Neovius A. Om spär af förhistorisk skandinavisk kolonisation i Karelen//Finskt museum. XIV. 1907. S. 41—45.

[95] «a then ända»— «в том краю», или «в том конце [земли]».

[96] «ather wända» — «заворачивается», «поворачивается».

[97] Рыдзевская Е. А. Указ. соч. С. 112:

[98] Pipping R. Op. cit. S. 401—402.

[99] Как установлено Я. Яккола и поддержано другими финлянд­скими учеными, фактическая граница между шведскими и русскими владениями в 1250—1293 гг. проходила по р. Кюмийоки (Jaakkola J. Suomen muinaiset valtarajat vuoteen 1323. Helsinki, 1926. S. 270—273).

[100] Hornborg E. Gränsfästet Viborg. S. 41.

[101] Munster S. Cosmographia universalis... Basel, 1550. S. 846—847.

[102] Ruuth J. W. Op. cit. S. 3; Pipping R. Op. cit. S. 412; etc.

[103] Fontell A. G. Om svenska och finska rätten. Helsingfors, 1883. S. 44. 48.

[104] Voionmaa V. Suomen karjalaisen heimon historia. S. 23, 38; см. также: Pipping R. Op. cit. S. 402.

[105] Historiallinen Arkisto. V. Helsingissä. 1876. S. 51—54.

[106] Pipping R. Op. cit. S. 403.

[107] Там же. S. 404—412.

[108] Там же. S. 413—417.

[109] Nissilä V.. Viipurin paikannimien valossa. S. 154—180.

[110] Сам В. Ниссиля также говорит об этом (op. cit. S. 164—165). См. также: Nissilä V. Viipurin nimestä. S. 19—23.

[111] Kaukiainen V. Viipurin läänin ruotsalaisasutuksen syntv varhais-keskiajalla//Historiallinen Aikakauskirja. 1974. № 2. S. 105—125.

[112] Nordman C. A. Op. cit. S. 186—187. Археологические изыска­ния, проводившиеся другими исследователями в более позднее время, дали аналогичные результаты.

[113] Rosen R. Op. cit. S. l—22. Русён особенно старается доказать, что накануне 1293 г. Новгороду не была подвластна территория при­хода Лапвеси, охватывавшая морское побережье от р. Кюмийоки на западе и до Выборгского залива на востоке. Но в источниках сущест­вование Лапвеси в качестве самостоятельной административно-терри­ториальной единицы зафиксировано лишь с начала XVI в. Русён указывает, что Лапвеси не упомянут в числе погостов, уступленных в 1323 г. Новгородом Швеции, и считает это свидетельством неподвластности Лапвеси новгородцам в предшествующий период. Основываясь на источниках XVI в. (более ранних источников нет), он ут­верждает, что ни в топонимике, ни в именах местных жителей не про­слеживается никаких связей между Лапвеси и погостами Яскис или Саволакс, в местной административной и церковной традициях Лап­веси также не видно следов былого вхождения этой территории в состав Саволакса или Яскиса. Однако аргументы Русена основаны па источниках, появившихся на 200—300 лет позднее того времени, о котором говорит автор. Нет ни одного убедительного доказатель­ства существования в XIII в. самостоятельного прихода (или погос­та) Лапвеси. Более того, Русен противоречит сам себе: он доказы­вает, что территория от р. Кюмийоки до Бьоркэ в XIII в. была не­заселенной, но без населения эта территория не могла оформиться в особый приход.

[114] Русским («venäjä») в Финляндии называли вплоть до XVIII— XIX вв. не только людей, русских по национальности, но и тех, кто находился в русском подданстве и исповедовал русскую православ­ную религию — карел, ижор и т. д.

[115] Более ранним временем, чем XIII в., эту границу, по мнению Р. Русена, датировать нельзя: в приходе Лапвеси не найдено до­христианских (языческих) погребений, и, следовательно, территория Лапвеси была заселена уже крещенными финнами, христианизации которых произошла во второй половине XII в.

[116] «Säjä dhe alle, som boo ther omkring, att den sarame fordom warit skilinaden emellan linnarne och ryssarne». «Skillnad» — «межа», «граница», «раздел».

[117] Основанный, по мнению Русена, еще викингами; при этом он ссылается на упоминавшуюся выше руническую надпись (Rosen R. Op. cit. S. 21).

[118] Единственный привлекаемый Русеном в защиту этого вывода дополнительный аргумент — текст записанной Э. Лённротом в XIX в. финской народной песни, в которой Выборг упоминается как «Suomenlinna» («Финский город», «Финская крепость». См.: Mikkola J. L Historiallinen Simmenlinna//Helsingin Sanomat. 19/7 1926). Хотя Русен признает, что в тексте данной песни подразумевается не селение «Старый Выборг», а возникший позднее город Выборг, он все же считает возможным полагать, что в наименовании «Suomen­linna» скрывается смутное воспоминание о времени, когда «Старый Выборг» был финским (Rosen R. Op. cit. S. 21, not. 4). Однако этот довод не выдерживает критики, ибо, как нам сообщил крупнейший советский исследователь карельского и финского фольклора В. Я. Ев­сеев, ни в одной подлинной фольклорной записи карельских и фин­ских рун слова «Suomenlinna» нет, и только в обработанном и оли­тературенном Лённротом тексте руны в каче