В среду седмицы первой великого поста (скорбь о грехах и решительное изменение на лучшее составляет сердце говения)

 Вступив в подвиг говения, мы смиряем себя постом, бдением, хождением в церковь, выстаиванием долгих служб, покло­нами, домашними молитвами, чтением душеспасительных книг. Благословенны труды сии, обычно подъемлемые всеми говеющими! Они так необходимы, что без них говение не говение; но не надо при сем выпускать из мысли, что все они суть только средства, цель — вне их; и если, не будут они направлены к сей цели, то можно потрудиться в них понапрасну. Тяготу понесем, а плода не вкусим. «Блюдите убо, братие, како опасно ходите!» (Еф.5,15).

Говеем мы затем, чтоб исповедаться и Свя­тых Тайн причаститься; но Святая Исповедь Святое Причастие завершают собою дело говения, благодатно запечатлевая те сердечные из­менения, которые должны возникнуть, созреть и утвердиться во время говения. Когда исповеду­емся, говорим обычно: «Согрешил, не буду». Это внешнее слово должно быть выражением внут­ренних расположений и чувств, которые должны образоваться в сердце прежде сего. Чтоб искрен­но сказать: «Согрешил, не буду»,— надо живо сознать свои грехи и положить твердое намере­ние не поддаваться более увлечению их. Только сим сокрушением о грехах и сим твердым наме­рением не грешить и красна Исповедь; только при сем она являет свою благодатную силу; толь­ко под сим условием она есть целительное врачевство болезней душевных и баня, омывающая скверны сердечные. И вот это то решительное изменение на лучшее, производимое глубоким болезнованием о грехах, и есть цель всех подви­гов говения, какие подъемлем мы теперь. Затем пост, затем стояние на молитве, затем устране­ние от обычных дел, поклоны и прочее, чтоб ими умягчить свою душу и помочь ей взойти в пе­чаль, яже по Бозе, и к покаянию нераскаянно­му во спасение. Поелику же только при сем Ис­поведь бывает надлежаща, а при надлежащей только Исповеди и Святое Причастие являет все свое спасительное действие, то — значит, что эта скорбь о грехах и это решительное измене­ние на лучшее составляют сердце говения. Сюда должно быть направлено все наше внимание и; все говетельное усердие и самоутруждение.

Болезнь о грехах, досада на них и отвраще­ние к ним, кажется, должны бы быть так есте­ственны в душе, что и поминать бы о том не следовало. Грех — рана души. Случись рана на теле — мы чувствуем боль и спешим залечить рану; так бы следовало быть и в душе, в отношении ко греху! Бывает, однако ж, совсем не то: грех, раня душу, приносит еще с собою какое-то одурение, в котором поработившийся греху не видит своей беды, не чувствует ее и заботы из­быть от нее не имеет. Ослепление, нечувствие и беспечность суть наследство грехолюбия, которое потом и держит грехолюбцев в области греха в безвыходном положении. Грешник справедливо уподобляется погруженному в глубокий сон, и ему крепко надо кричать: «востани, спяй», чтоб он встал.  

И вот что предлежит теперь нам сделать с душою своею: пробудить ее от сна греховного; довесть ее до того, чтоб она увидела опасность греха, восчувствовала сию опасность и озаботилась избавиться от нее. Спросите, как же это! сделать? Отвечу: этого никто не может для вас сделать, кроме вас самих. Самим вам надо войти внутрь себя и, став пред усыпленною грехом душою, будить ее от сего сна, как кто может и как сумеет. В сие святилище ваше никакое стороннее лицо не может проникнуть, и того, что там должно произойти, никаким внешним делом и подвигом произвести нельзя: все там совер­шается сокровенным разглагольствием вашим с душою своею, пред лицем Единого Господа, от Которого ничто не сокрыто. Разглагольствие с собою, уговаривание души — это главный при­ем для пробуждения ее от сна греховного.

Входите же в себя и начинайте действовать добросовестно! Вам ведь все ваше известно: из­вестны ваши страсти и грехопадения. Известно все то и Господу, Которого не можете не зреть из сердца своего. Укрываться нечего. От людей, которые вне нас, можно укрыться; а от себя и от Господа куда укрыться? Вот это яснозрение себя пред Господом и возьмите исходною точкою при разглагольствии с душою своею. Говорите ей: «Уж нечего кривить, душа, и та страсть худа, и это грехопадение страшно, и такая-то привыч­ка дурна! Заповеди ясные и определенные на­рушены, и суд за нарушение их ясен и опреде­ленен. Се, пред сознанием нашим и Господь, заповеди давший и суд определивший! Некуда увернуться: остается или погибать с осужден­ными, или надо поспешить выйти из сего пагуб­ного состояния». Добросовестно внявши сему разглагольствию пред лицем Господа, вы поста­вите себя в безвыходное положение во спасение, в противоположность безвыходному положению, в котором держит вас грехолюбие на пагубу вашу. Опасение за себя, за свою участь вечную будет в ваших руках рычагом, которым перевернете вы все свое внутреннее и произведете там спасительное изменение.

Опять повторяю, что это сами вы должны произвесть в себе: никто сторонний за вас этого сделать не может. Душа каждого темна для другого. Только для самого человека она становится ясною, когда он войдет в себя и начнет совещаться с собою о том, как быть и что предпринять. Войдите же теперь в себя и там, с душою своею, в сокровенном совете своем, положите: «Что же, душа, все валяться во грехе? Встанем и пойдем твердою ногою к Господу, го­товому принять нас!» Чтоб успешнее при сем действовать на себя, обставьте себя возбудительными помышлениями о том, как мерзок грех, как много оскорбляет он Господа, столько к нам милосердого, как много унижает он нас самих, к богоподобию предназначенных, и в какую беду ввергает, здесь лишая покоя и там готовя вечное мучение. Приложите к сему представление, что вы умираете или уже умерли и предстаете на нелицеприятный Суд, на котором ни один грех неоплаканный забыт не будет. Все сие представя, сколько можете, живее переговорите с душою своею: «Ну, что же будем делать, душа, и как решим? Знаешь, что все сие истинно. Точно, мерзок грех пред Богом и всеми святыми, как и пред нашею совестию; и точно такая горькая участь в вечности ожидает за него, если не отстанем от него. Из-за чего же мы с тобою будем себя гу­бить? Сладость греха мала и минутна, а горечь его безмерна и вечна: бросим его! Разве мы ху­же других или обделены чем? Или Господь всех не есть и наш Господь? Или спасительные Его учреждения в Святой Церкви закрыты для нас? Что же бросать нам себя на посрамление пред всеми и на утеху злобным врагам нашим и Божиим? Бросим грех! Вот на Исповеди разре­шение получим; в Святом Причащении Господа к себе примем, и потом с Ним начнем жить по заповедям Его, миром душевным здесь наслаждаясь и блаженство вечное себе готовя там».

Так разглагольствуйте и уговаривайте душу свою; авось опомнится, придет в чувство и воо­душевится изменить, наконец, свою худую жизнь и свой Богу неугодный нрав. Мужайтесь! Гос­подь близ! Он назирает за движениями вашего сокровенного делания и готов помочь вам. Как только увидит Он, что вы склоняетесь на добро, тотчас закрепит то в вас Своею благодатию. Без Господа ничего не можем мы сделать; но Он ожидает всегда собственного нашего напряже­ния на добро и только тогда, как заметит его, тотчас готов бывает к нам с Своею помощью. Почему, совещаясь с душою своею и напрягаясь произвести добрые в ней движения, поминутно обращайтесь к Господу в молитве — все там же, в сокровенной клети сердца вашего. Поговори­те душе и к Господу припадите с болезненным взыванием умягчить душу и воздействовать на изменение ее. Потом опять начинайте говорить душе и опять к Господу обращайтесь. Призы­вайте на помощь Владычицу Богородицу, Ангела своего Хранителя, соименного святого и всех
святых. Поминутно так делайте, в храме ли стоите или дома молитесь и рассуждаете, - все одно имея в мысли, как бы переломить, наконец, душу свою и направить ее на лучшее. Трудитесь! При­дет помощь! Возникнете от диавольской сети и скажете с дерзновением, подобно блудному сыну: «Встав, иду!»    

И уже идите, не озираясь и не слушая ника­ких внушений, какие будет всевать в вас тогда лукавый. Начнет он разжигать саможаление или навевать на вас то страх за жизнь, то опасение за расстройство быта, то непреодолимость пре­град ко введению новых порядков новой жизни, чтоб отвратить вас от благого намерения вашего. Не внимайте и решительное изреките в себе определение: «Все приношу в жертву Господу: и состояние, и все труды, и самую жизнь. Не отступлю от своего решения, хоть бы жить мне было, как ходить по иглам». Такое безжалост­ное решение тот час разгонит всю тучу смутительных помышлений и положит конец всем покушениям врага. Он бессилен бороться с теми, кои на смерть себя определяют для последования Господу, распеншемуся за нас. В решении сем видна тень крестной смерти, разрушившей область его, и он бежит от него как от огня. Тут смерть за смерть: смерть во грехе пагубная за­меняется готовностию на смерть в борьбе со гре­хом во спасение; и вот семя новой жизни о Хрис­те Иисусе Господе нашем!

Вот что должно совершиться внутрь вас, братие, среди сих видимых трудов и подвигов говения вашего! И тогда только, как сие совершится, говение ваше будет настоящим говением. Тогда, полное разрешение получив на Исповеди, чис­тыми соединитесь с Господом во Святом Причащении, и начнете потом жить во обновлении жизни. Что и да дарует вам Господь, «всем хотя­щий спастися и в разум истинный приити!» (1Тим.2,4). Аминь.

9 февраля 1866 года

В ПЯТОК СЕДМИЦЫ ВЕЛИКОГО ПОСТА (Сокрушение о грехах не есть простое чувство: предел сердечного о грехах сокрушения есть твердое намерение не оскорблять более грехами своими Бога)

Прошлый раз говорил я вам, что суще­ство говения составляет сокрушение о грехах, с твердым намерением не оскор­блять ими более Господа, и что, когда это будет, Исповедь наша будет действенна, и Святое При­чащение спасительно. Ныне скажу вам определительнее о сих двух расположениях, чтоб ви­деть, точно ли они в нас таковы, каким следует им быть, и чрез то получить благонадежное удо­стоверение, что наше говение, Исповедь и Свя­тое Причащение принесут наконец свой спаси­тельный плод.

Сокрушение о грехах не есть простое чувст­во, а слагается из нескольких чувств. В основе ле­жит неприятное ощущение от сознания того, что, предавшись греху, мы попали в весьма дурное состояние. Сие ощущение видоизменяется потом, судя по тому, к какой стороне греха обращает внимание свое кающийся грешник. Когда он, исходя из ощущения, обратится к себе, то досадует на себя и на свой злой произвол: зачем поддался увлечению и зачем склонился на вну­шение соблазна, когда мог устоять и отвратить беду? Когда обратится к самому греху, то уже не видит в нем той прелести, какою прикрыт он бывает, когда падает в него, а видит его безобраз­ным и гадким и начинает гнушаться им и отвра­щаться от него. Когда обращается к другим людям — членам тела Церкви, то стыдится, что, не будучи ничем заделен сравнительно с ними, так осрамил себя делами непотребными. Когда обращается к Богу, то или порицает себя, жалеет и печалится, что столь милостивого к себе Гос­пода оскорбил грехами своими; или страхом исполняется за свою временную и вечную участь при мысли о правосудии, иногда так видимо кара­ющем грешников. Грешник, искренно сознавший свои грехи и осудивший себя в них, вошедши в себя, переходит от одного из сих чувств к друго­му и устрояет в своем сердце плач и сетование о грехах, подобно плачу Иеремии на развалинах Иерусалима или иудеев на реках вавилонских.

Досада на себя, омерзение грехом, стыд, страх, печаль по Бозе и окаявание себя пред Ним, в деле покаяния и омовения себя слезами: сокрушения, похожи на разные приемы, употребляемые в быту нашем, когда моют нечистое белье, и у добросовестного делателя скоро достигают они своей меры и производят свое действие з сердце его. Ведать, однако же, надобно, что не все сии чувства имеют одинаковую цену: болезнование о грехах из-за страха вечных мучений, из-за стыда пред другими, из-за отвратительности греха, с досадою на свой произвол, есть болезнование низшего достоинства — несовершенное; болезнование же о грехах ради того, что ими оскорб­лен Всеблагий Господь наш, есть болезнование высшего достоинства - совершенное. Святой Апостол именует его печалию по Бозе и ему приписывает соделывание в нас «покаяния нераска­янного» (2Кор.7,10), или решительного намерения не грешить. К сей-то печали и надобно возводить свое пока­янное сетование или им завершать покаянные чувства. Нельзя сказать, чтоб и те несовершен­ные чувства ничего не значили: и они делают свое дело в покаянии; только на них останавли­ваться не должно. Можно употребить их как предварительное подготовление, как средство как-нибудь умягчить окаменевшее сердце, а пос­том от них и чрез них привыкшее уже к сетова­нию о грехах сердце надо переводить к печали по Бозе. Тут конец. Только печаль по Бозе дела­ет наше болезнование о грехах Богу приятным и привлекает от Него благодать помилования. Только она полагает твердую основу решимос­ти не грешить. Сторонние виды здесь отдаляют­ся, и сердце начинает оживляться любовию к Богу, которая и дает ему дерзновение положить намерение и дать обет — не оскорблять более грехами своими милосердого Бога, так как она составляет силу, не преодолимую никакими гре­ховными влечениями. Сего-то достигнуть и позаботьтесь, плачевные болезненники о грехах сво­их! Не думайте, что это труд, который вам не под силу. Сделайте только такой оборот своему сокровенному деланию: воспроизведите посиль­нее сознание великих к нам Божиих благодея­ний и поставьте против «его мысль о том» какую неблагодарность являем мы, когда грешим. Сколько естественно нам чувство благодарнос­ти, столько же естественна и печаль, если не уго­дим чем благодетелям. Вот у вас и возникнет печаль по Бозе, печаль, что оскорбили Бога, от Которого непрестанно получаем одни милости и Который готов не только продлить их, но и увеличить и на всю вечность» укрепить за нами.

Поспешите так сделать, Ибо те чувства - стыд, страх, досада, если оставить их одних, раз­вивают одну безотрадную болезненность, кото­рая, пожалуй, может совсем отуманить нас и столкнуть к черте отчаяния. Печаль же по Бозе при всей болезненности, отраду разливает и благонадежием помилования исполняет сердце. Ибо возбуждается сознанием любви Бога к нами приемлется нашею любовию к Богу, которая, при всей нашей виновности» научает нас видеть в Боге Отца чадолюбивого, жалеющего Своих неис­правных детей и всегда готового миловать их, когда они с раскаянием возвращаются к Нему. Печаль по Бозе, верою поддерживаемая и любо­вию оживляемая, дает ощутить и беспредельность к нам милосердия Божия, по которому, — пусть грехи наши умножатся паче влас главы или даже паче песка морского, - Бог готов простить их всякому, раскаивающемуся в них искренно. Ка­ину и Иуде недоставало сего чувства, и они по­гибли в отчаянии. От чего да сохранит всех нас милостивый Господь; да сохранит как от окамененного нечувствия, так и от его погибельного отчаяния! Да дарует нам и глубокое сокрушение, и болезнование сердечное пред Ним о гре­хах, оскорбляющих Его, и вместе утешительное упование помилования!

Если б кто спросил: «Как знать, что мы до­статочно поскорбели; о грехах своих или что сердечное о них сокрушение произвело в нас свое действие?», тому ответим: «Предел сердечного о грехах сокрушения есть твердое намерение не оскорблять более грехами своими Бога. Такое намерение; есть прямой плач сокрушения и оз­начает, что сокрушение наше было искренно, полно и Богу угодно. В свою очередь и сие на­мерение обратно воздействует на сокрушение: утоляет жгучесть его и умягчает и благонадежие помилования оживляет и возвышает. Все в покаянии связано одно с другим непрерывною цепью; потому не довольствуйся чувствами скор­би, - но в то же время, как скорбишь, понуждай себя и к оставлению грехов, располагаясь не впадать более в них и не поставлять себя в та­кое скорбное и томительное состояние. Какой больной, узнав причину болезни, тотчас же не решится впредь всячески отстранять сию при­чину? Кто, поткнувшись о камень и разбившись, не даст зарока не ходить более путем тем? Так, кто почувствует боль от грехов и сознает, как они разбили его, не станет долго разгадывать, а тотчас положит конец грехолюбию своему. Тут же, когда возболезнует о грехах, приводить будет на память все случаи греховные и, видя в чем, где состояла оплошность, положит избегать их всячески, определяя и самый способ к тому. Был, например; в таком-то даме и вот в какой грех впал: не буду более ходить туда. Сдружился с такими-то людьми, и они вот чему меня научи­ли: разорву теперь всякую с ними связь. Пус­тился на такую-то забаву, и вот что случилось: теперь ни за что уж себе того не дозволю». Так, пересматривая всю свою жизнь греховную, ис­кренно кающийся и скорбящий о грехах своих полагает благие намерения: как, где, что испра­вить на всем пространстве своей жизни, чтоб не падать в грехи; и тут же распоряжения и поряд­ки делает соответственно таким намерениям, го­воря в себе: «Хоть умереть, а уж никак не пойду теми путями, которые завели меня в такое па­губное состояние». Как тот, кто, чувствуя в душ­ной комнате стесненное дыхание, стремительно бежит вон, чтоб подышать свежим воздухом, или как тот, кому стало несносно тесное платье, сбра­сывает его при первой возможности; так греш­ник, возболезновавший о грехах, сбрасывает с себя бремя их и стремительно бежит из нечис­того и тлетворного дома греха в чистую и про­странную область богоугодной жизни.

Вот у кого наконец образуются в сердце та­кие распоряжения и порывы, тот явится совер­шенным говельщиком. Такой не запнется потом на Исповеди и не станет скрывать грехов своих, но с желанием все их извергнет из себя вон, как яд какой. Кто же так исповедуется, тот чистым приступит к Чаше Господней и достойно спо­добится причаститься Святых Христовых Тайн. А кто сего сподобится, тот приимет в себя Гос­пода, и с Ним все силы, яже к животу и благоче­стию, и станет прочее жить в нынешнем веке благочестно, целомудренно и праведно.

Господь и Спаситель наш да расположит всех вас так, чтоб вы оказались достойными принять сие неизреченное сокровище! Аминь.

11 февраля 1866 года