Евангелие познания и его молитва

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Мария Штайнер

В четырех драмах-мистериях Рудольф Штайнер дал драматическую форму своим познаниям. Духовное познание стало оживленной людьми на сцене художественной формой. Теснящиеся к духу из глубины души стремления должны были быть выражены тут действующими лицами.

Древние греки как само собой разумеющее­ся вводили фигуры богов в историческое сверше­ние, - они были еще сущностно близки к ним. Искусство было невозможно без чувствования Божественного. Теперь же перед духовным взором встал как познавательная проблема закон кармы; он должен был быть пережит глубочайшим чув­ствованием. Дать участвовать ближним в таком пе­реживании можно лучше всего на пути искусства. Предоставить так живущую в судьбах человечества карму - было требованием времени. Рудольф Штайнер выполнил это требование. После того, как в высшем расцвете своей классики немецкий народный дух исполнил свою народную миссию и излился в окружающий мир, растворился в нем, нужно было индивидуализировать дух и подгото­вить будущие культурные периоды, которые сно­ва объединили бы то, что находилось на пути к атомизации. Жизненные силы, действующие в душе, должны теперь охватить материю и так пронизать ее, чтобы и она также стала полностью проникну­та светом. Человек, последнее звено Иерархий в земном развитии, должен и в сознании подняться к ним. Пока ему не удастся это, он еще часто будет упадать во тьму, но в этой борьбе за восхождение он не смеет слабеть. Пути к этой цели указывают­ся нам правильно понятыми искусством, наукой и религией.

Эти познания составили содержание величе­ственных лекций д-ра Штайнера, последовавших за представлениями драм-мистерий в Мюнхене. Ограниченность имевшегося в распоряжении про­странства и желание возвести достойное при­станище для мистериальных представлений побу­дило зрителей решиться на осуществление давно лелеемого желания. Было решено строительство в Мюнхене при участии художников, воодушев­ленных этой идеей. Последовали долгие перегово­ры с городскими властями, которые, однако, откло­нили просьбу.

Но тут в свободной Швейцарии наши друзья собрались и выхлопотали разрешение на строитель­ство на дорнахском холме, лежавшем в сельском уединении и предоставлявшем некоторым базельцам возможность летнего отдыха. Это предложе­ние было с благодарностью принято. Так решила судьба. Начались подготовительные работы. Были составлены чертежи и планировка сооружений и определено место, где должен был быть погружен в почву закладной камень, изготовленный нашим другом Максом Бенцингером. Возвышающееся над ним здание должно было открывать свободный взгляд на все стороны света.

Быть может силы, враждебные восходящему человеческому развитию, знали, что могучий оп­лот будет противопоставлен этим их намерениям. И было так, словно они призвали себе на помощь силы природы, чтобы воспрепятствовать этой за­кладке. Стихии неистовствовали, дождь лил ручь­ями, буйствовали ветры. В размякшей глинистой известковой почве застревали галоши. Но никому бы из нас не пришло в голову, что по этой причине можно было бы перенести день закладки; он был судьбой предопределен для того.

Одухотворенный голос д-ра Штайнера торже­ствовал над неистовствовавшей стихией и прони­кал в сердца. Сплоченно стояли вокруг него друг возле друга друзья, из которых одному удалось, хотя и с проблемами, письменно зафиксировать слова д-ра Штайнера. Так что этим может быть сохранено и для будущего воспоминание об этом дне 20 сентября 1913 г.

Речь при закладке Дорнахского здания

Сентября 1913 г.

Мои дорогие сестры и братья!

Правильно поймем себя сегодня в этот празд­ничный вечер. Поймем себя в том, что это деяние означает в известном смысле для наших душ не­кий торжественный обет. Наше устремление при­несло с собой то, что здесь в этом месте, с которого нам открывается широкий вид в четырех основных направлениях света (Himmelsrose), мы смеем воз­двигнуть это знамение духовной жизни нового вре­мени. Поймем же, что в сегодняшний день, чув­ствуя наши души связанными с тем, что мы сим­волически погрузили в землю, мы обручаемся с этим, познанным нами как истинное, духовным течением в развитии человечества. Попытаемся же, мои дорогие сестры и братья, принести этот душев­ный обет, - что на это мгновение мы хотим отвлечь взор от всех мелочей жизни и от всего, что связы­вает нас, что с необходимостью должно связывать нас как людей с повседневной жизнью. Попытаем­ся пробудить в нас в этот момент мысль о связи человеческой души со стремлением, выступающим при смене эпох. Попытаемся на мгновение поду­мать о том, что, совершив то, что мы хотели совер­шить сегодняшним вечером, мы должны нести в себе сознание возможности взирать в далекие, обширные круги времени, чтобы обнаружить, как та миссия, знамением которой должно стать это зда­ние, включится в великую миссию человечества на нашей земной планете. Не с гордостью и чувством превосходства, но в смирении, самоотверженнос­ти и готовности к жертвам попытаемся мы обра­тить свои души к великим планам, к великим це­лям человеческой деятельности на Земле.

Попытаемся поставить себя в то положение, ка­кое нам, собственно, необходимо и какое мы долж­ны занимать, если мы верно понимаем сей момент.

Попытаемся помыслить о том, как некогда в нашу земную эволюцию вступило великое Провоз­вестие, - извечное Евангелие Божественно-духов­ной Жизни, как оно распространялось по Земле тогда, когда Божественные Духи сами были еще великими Учителями человечества. Попытаемся, мои дорогие сестры и братья, перенестись в те бо­жественные времена Земли, от которых в нас еще поднимается последняя тоска, последнее воспоми­нание, когда, например, в древней Греции с после­дними отзвуками мудрости Мистерий - и одновре­менно с первыми философскими звуками - мы внимаем учению великого Платона о вечных идеях и о вечной мировой материи. И попытаемся постичь то, что простерлось с тех пор над нашей земной эво­люцией из люциферических и ариманических вли­яний. Попытаемся уяснить себе, как из человече­ской души исчезла взаимосвязь с Божественным мировым бытием, с волением, с чувствованием и с божественно-духовным познанием.

Попытаемся в сей момент глубоко, глубоко по­чувствовать в наших душах то, что там вовне, в странах Востока, Севера, Запада и Юга, чувству­ют ныне те человеческие души, которые мы можем признать за самые лучшие и которые не могут вый­ти за пределы того, что мы можем выразить в сло­вах: неопределенная, недостаточная тоска и надеж­да на Дух.

Оглянитесь кругом, мои дорогие сестры и бра­тья, и посмотрите, как эта неопределенная тоска, эта неопределенная надежда на Дух, господствует в современном человечестве. Почувствуйте и ус­лышьте при закладке нашего знамения, как в не­определенной тоске и надежде человечества на Дух слышится вопль об ответе, - о том ответе, какой может быть там, где сможет править духовная на­ука с ее Евангелием вести о Духе. Постарайтесь запечатлеть в ваших душах величие момента, ко­торый мы переживаем сегодняшним вечером. Если мы можем услышать призыв человечества к Духу, и хотим воздвигнуть истинное здание, откуда дол­жно будет все больше и больше исходить провоз­вестие о Духе, если мы почувствуем его в жизни этого мира, тогда в сей вечер мы верно поймем себя. Тогда не с высокомерием и не с переоценкой на­шего устремления, но со смирением, самоотвер­женностью и готовностью к жертвам, мы будем знать, что в нашем заботливом устремлении мы должны быть продолжателями той духовной ра­боты, которая была высвобождена в западном мире в ходе поступательного развития человечества, но которая должна была, в конце концов, - вследствие противодействия ариманических сил - привести к тому, что теперь человечество находится в таком моменте, что человеческие души должны были бы стать иссохшими, опустошенными, если бы не был услышан вопль их тоски по Духу. Почувствуем же эти тревоги, мои дорогие сестры и братья! Так дол­жно быть, если мы осмелимся дальше сражаться в этой великой духовной битве, продолжателями которой мы вправе быть, которая велась нашими предшественниками, когда они отразили ариманический натиск мавров.

Приведенные сюда кармой - мы стоим в сей момент на том месте, через которое проходили важ­ные спиритуальные течения. Почувствуем же се­рьезность положения вещей в сегодняшний вечер. Некогда человечество достигло предела в своем стремлении к личности. Тогда в избытке этой зем­ной личности усохло древнее наследие Божествен­ного водительства Начала земной эволюции, тог­да на Востоке явилось Мировое Слово:

 

Im Urbeginne war das Wort Und das Wort war bei Gott Und ein Gott war das Wort

В начале было Слово И Слово было у Бога И Богом было Слово.

 

И Слово явилось человеческим душам и гово­рило, обращаясь к человеческим душам: «Напол­ните земную эволюцию смыслом Земли!». Теперь Слово Само перешло в ауру Земли, было воспри­нято в духовную ауру Земли.

Четырьмя способами возвещалось Мировое Слово в течение минувших столетий, которые со­ставят скоро два тысячелетия. Так светил Миро­вой Свет в земную эволюцию.

Все глубже снижался и должен был снижаться Ариман. Почувствуем себя окруженными теми че­ловеческими душами, в которых слышна тоска по

Духу. Но почувствуем, дорогие мои сестры и бра­тья, как при общем вопле тоски по Духу эти человеческие души должны были оставаться на прежнем месте, ибо Ариман, мрачный Ариман, про­стирает хаос над призываемым духовным позна­нием миров высших Иерархий. Почувствуйте, что в наше время есть возможность к четырежды воз­вещенному Духовному Слову добавить еще одно иное возвещение, которое я могу передать вам только символически.

С Востока пришло это, - Свет и Слово Возве­щения. С Востока пришло это на Запад, четыреж­ды возвещенное в четырех Евангелиях, - в ожида­нии, что то, что было возвещено в четырежды про­изнесенном Мировом Слове, дополнится с Запада отражением, познанием. Глубоко проникает в наши сердца и души, когда мы слышим ту Нагорную про­поведь, которая была сказана, когда исполнились времена созревания человеческой личности, так как исчез древний духовный свет и воссиял новый духовный свет. Воссиял новый духовный свет! Воссияв, он в течение столетий развития челове­чества шел с Востока на Запад в ожидании пони­мания от людей тех слов, которые некогда звучали в человеческих сердцах в Нагорной проповеди. Из глубины нашей мировой эволюции раздается та извечная молитва, которая была сказана как воз­вещение Мирового Слова, когда совершалась Ми­стерия Голгофы. И глубоко звучала извечная молитва, которая из самой внутренней сущности человеческого сердца должна была возвестить тай­ну бытия микрокосмосу в глубинах его души. Это должно было прозвучать в том, что было возвеще­но нам как «Отче наш», когда оно прозвучало с Во­стока на Запад. Однако это мировое Слово, кото­рое тогда погрузилось в микрокосмос, пребывало в ожидании того, чтобы некогда оно могло прозву­чать вместе с пятым Евангелием; человеческие души должны были созреть для понимания того, что как древнейшее, - потому что это было макрокосмическое Евангелие, - должно прозвучать те­перь с Запада, словно эхо в ответ на микрокосми­ческое Евангелие Востока.

Если мы несем понимание навстречу настояще­му моменту, тогда у нас появится также понима­ние того, что к четырем Евангелиям может быть добавлено пятое. Так пусть тогда прозвучат сегод­няшним вечером в дополнение к тайнам Мик­рокосмоса те слова, которые выражают тайну Мак­рокосмоса. Первым из содержания Пятого Еван­гелия должно прозвучать здесь макрокосмическое обращение той микрокосмической молитвы, кото­рая была возвещена некогда с Востока на Запад. Так пусть прозвучит снова в знак понимания макрокосмическая мировая молитва, содержащаяся в Пятом, самом исходном Евангелии, связанном с Луной и Юпитером, тогда как четыре Евангелия связаны с Землей:

A U M, Amen! Es walten die Übel, Zeugen sich lösender Ichheit, Von andern erschuldete Selstheitschuld, Erlebet im täglichen Brote, In dem nicht waltet der Himmel Wille, Da der Mensch sich schied von Eurem Reich Und vergaß Euren Namen, Ihr Väter in den Himmeln.

АУМ, Аминь! Правят злые силы, Свидетели высвобождающегося начала Я, Вина эгоизма, навлеченная другими, Переживается в хлебе насущном, В котором не правит Воля Небес, Ибо человек отпал от Вашего Царства И забыл Ваши Имена, Вы, Отцы на Небесах.

 

«Отче наш» было дано как молитва человече­ства. Навстречу микрокосмическому «Отче наш», которое было возвещено с Востока на Запад, те­перь звучит изначальная Макрокосмическая мо­литва. Так звучит она снова, когда, будучи верно понята человеческими душами, раздается в миро­вых далях и возвращается к нам в словах, которые отчеканены из Макрокосмоса. Воспримем же это макрокосмическое «Отче наш», чувствуя, что тем самым мы начинаем достигать понимания в отно­шении Евангелия Познания, - Пятого Евангелия. Понесем же с этого важного мгновения серьезно и достойно нашу волю в наших душах, понесем до­мой уверенность, что вся мудрость, которой ищет человеческая душа (если это искание подлинное), есть движение навстречу космической мудрости; и вся человеческая любовь, коренящаяся в любов­ной самоотверженности души, оплодотворяется из любви, правящей в развитии человечества.

Через все времена развития Земли и во всех че­ловеческих душах действует из сильной человече­ской воли, преисполненной смысла бытия и смыс­ла Земли, укрепление благодаря космической силе, которой взыскует ныне человечество, неопределен­но направляя взор к Духу, на которого оно возла­гает надежды, но которого не хочет познать, ибо Ариман погрузил в человеческие души не сознава­емый ими страх повсюду, где говорится о Духе. По­чувствуем же это в этот миг, мои сестры и братья. Если вы почувствуете это, тогда вы сможете воору­житься для вашего духовного дела, и покажете себя сильными мыслью вестниками духовного Света еще и тогда, когда над полностью пробужденным духо­видением мрачный Ариман захочет простереть тьму хаоса, подавляющую мудрость. Преисполните ваши души, мои сестры и братья, жаждой действитель­ного духопознания, истинной человеческой люб­ви, сильной воли. И постарайтесь оживить в себе тот дух, который может довериться глаголу Ми­рового Слова, что звучит нам навстречу из миро­вых далей и просторов, проникая в наши души. Вот что должен действительно почувствовать в сей ве­чер тот, кто постиг смысл бытия: человеческие души находятся у предела их стремления. Почувствуем в смирении, не в высокомерии, а в самоотверженнос­ти и готовности к жертвам, не в надменности ваше­го «Я», чем должно стать то знамение, которое мы заложили сегодня. Почувствуем значение познания, которое должно настать для нас благодаря тому, что мы можем знать: в наше время должна быть про­рвана завеса, скрывающая в далях пространства ду­ховных существ, когда духовные существа придут, чтобы говорить нам о смысле бытия. Повсюду вок­руг человеческие души должны будут воспринять смысл бытия. Прислушайтесь, как в различных ду­ховных местах, где говорится о духовной науке, о религии и искусстве и где люди действуют в их смысле, все безотраднее становятся силы стремле­ния душ; почувствуйте, что вы должны научить эти души оплодотворять эти силы стремления, исхо­дя из духовных имагинаций и интуиции. Почув­ствуйте, что обретет тот, кто верно услышит зву­чание творящей Духовности.

Те, кто в дополнение к старому «Отче наш» на­учатся понимать смысл молитвы Пятого Евангелия, смогут исходя из нашего переломного времени глу­боко познать этот смысл.

Если мы научимся понимать смысл этих Слов, тогда мы будем стараться воспринять те зачатки, которые должны расцвести, если земная эволюция не должна зачахнуть, если она должна плодоносить и процветать и дальше, чтобы благодаря челове­ческой воле Земля могла достигнуть изначально поставленной ей цели.

Пусть такими будут ваши чувства в сей вечер, чтобы в человеческих душах могли стать живыми мудрость и смысл нового познания, новой любви и новой крепкой силы. Души, которые будут дей­ствовать во времена расцвета и созревания плодов грядущей эволюции Земли, должны будут понять то, что мы сегодня впервые хотим внести в наши души: макро-космически отражающийся глас из­начально вечной молитвы:

A U M, Amen! Es walten die Übel, Zeugen sich lösender Ichheit, Von andern erschuldete Selstheitschuld, Erlebet im täglichen Brote, In dem nicht waltet der Himmel Wille, Da der Mensch sich schied von Eurem Reich Und vergaß Euren Namen, Ihr Väter in den Himmeln.

АУМ, Аминь! Правят злые силы, Свидетели высвобождающегося начала Я Вина эгоизма, навлеченная другими, Переживается в хлебе насущном, В котором не правит Воля Небес, Ибо человек отпал от Вашего Царства И забыл Ваши Имена, Вы, Отцы на небесах.

 

Разойдемся же, унося в своих душах сознание значения, серьезности и достоинства того дей­ствия, которое мы совершили. Сознание, которое останется от этого вечера, должно будет зажечь в нас стремление к познанию данного человечеству нового Откровения, которого жаждет человечес­кая душа, от которого она будет питаться, но толь­ко тогда, когда она бесстрашно достигнет веры и доверия по отношению к тому, что может возвес­тить наука о духе, которая снова должна соединить то, что должно было некоторое время идти раздель­но в ходе эволюции - религию, искусство и науку. Возьмем это с собой, мои сестры и братья, как не­что такое, чего мы не сможем забыть как память от этом, совместно отпразднованном часе.

(Затем заложенный камень был засыпан и за­бетонирован).

 

VI

ТОЛКОВАНИЯ (ЕХЕGЕSЕN)

На

«СВЕТ НА ПУТИ»

Мабель Коллинз

И

«ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ»

Е. П. Блаватской

 

Толкования на «Свет на Пути» Мабель Коллинз

 

Следующие разъяснения Рудольфа Штайнера отно­сятся к первым изречениям «Света на Пути»:

«Написаны эти поучения для того, кто ищет истину. Внимай же им!

Прежде, чем глаз сможет узреть, он должен отучиться от слез.

Прежде, чем ухо окажется в состоянии внимать, у него должна исчезнуть чувствительность.

Прежде, чем голос сможет говорить перед Учителями, он должен разучиться ранить.

И прежде, чем душа сможет предстать перед ними, кровь ее сердца должна оросить ее ступни».

 

То, что Кама-Манас*, направленный на конеч­ное, называет истиной, есть лишь низший род того, чего эзотерик «ищет как истину». Ибо истина рас­судка относится к тому, что стало, что явлено. А явленное есть только одна часть бытия. Каждая вещь окружающего нас мира есть одновременно продукт, тварь (то есть ставшее, явленное) и зача­ток (неявленное, становящееся). Лишь когда ка­кую-либо вещь рассматривают в обоих аспектах (как ставшее и как становящееся), только тогда ви­дят, что она есть член единой жизни, той жизни, которая имеет время не вне себя, но в себе. Также и конечная истина есть всего лишь ставшее; она дол­жна быть оживлена становящейся истиной. Пер­вую истину постигают, вторую «воспринимают». Всякая лишь научная истина принадлежит к ис­тинам первого рода. «Свет на Пути» написан не для того, кто ищет только такую истину. Он напи­сан для тех, кто ищет ту истину, которая сегодня в зачатке, чтобы завтра стать продуктом; и кто не по­стигает ставшего, но принимает во внимание ста­новящееся. Кто хочет понять поучения «Света на Пути», тот должен произвести их как свои соб­ственные и тем не менее любить как нечто полнос­тью иное (чем он сам), подобно тому, как мать рож­дает своего ребенка, словно собственное, и любит его, как нечто иное.

Четыре первые изречения суть такие, которые, если они поняты, открывают врата познания к эзо­терике. Что несет человек навстречу предметам своего познания? Кто всегда подвергает себя ис­пытанию, тот найдет, что радость и горесть суть его ответы на впечатления чувственного и сверхчув­ственного мира. Люди так легко предаются вере в то, что они оставили удовольствия и неудовольствия.

Но надо спуститься в самые скрытые уголки сво­ей души и извлечь оттуда свое удовольствие, свое неудовольствие; ибо только когда всякое такое удо­вольствие и всякое такое неудовольствие поглоще­но благодатью высшего «Я», становится возможным познание. Люди думают, что от этого человек ста­новится холодным и прозаическим. Это не имеет места. Кусок золота остается тем же самым куском золота - по весу и цвету - также и когда оно пре­вращено в украшение. Также и Кама** остается тем, чем оно является - по содержанию и интенсивно­сти - и тогда, когда оно сформировано спириту­ально. Сила Камы не должна быть искоренена, но должна быть включена в содержание Божествен­ного огня. Таким образом, нежное зрительное чув­ство глаза должно не разряжаться в слезах, а золо­тить получаемое впечатление. Дай растаять каждой слезе и передай ее искрящийся блеск тому лучу, ко­торый проникает в глаз. Истраченная сила есть твоя радость и твоя горесть; истраченная ради познания. Ибо сила, которая изливается в эту радость и го­ресть, должна вливаться в предмет познания.

 

«Прежде, чем глаз сможет узреть, он должен оту­читься от слез».

 

Кто еще питает отвращение к преступнику в обычном смысле и кто еще преклоняется перед свя­тым в этом обычном смысле, тот не отучил своего глаза от слез. Сожги все твои слезы в воле к помо­щи. Не проливай слезы над бедными; познай свое положение и помогай! Не ропщи против зла, пой­ми его и преобразуй его в добро. Твои слезы лишь помрачают чистую ясность света. Ты ощущаешь тем тоньше, чем меньше ты чувствителен. Звук ста­новится ясным уху, если эта ясность не нарушает­ся восхищением, симпатией, встречающимися ему при вступлении в ухо.

 

«Прежде, чем ухо окажется в состоянии внимать,

у него должна исчезнуть его чувствительность».

 

Иными словами это значит: дай ударам сердца другого существа отзываться в тебе и не препятствуй им ударами твоего собственного сердца. Ты должен отверзнуть твое ухо, а не окончания твоих нервов. Ибо окончания твоих нервов будут гласить тебе, приятен тебе звук или нет; но твое отверзтое ухо, будет гласить тебе, каков звук сам по себе. Если ты идешь к больному, дай тогда каждой жилке его тела гласить тебе и умертви впечатление, какое он (больной) производит на тебя.

Взятые вместе, эти два положения означают: обрети твою волю; дай ей стать как можно более сильной, но не давай ей, будучи твоей, устремлять­ся в вещи; пусть возвещает она тебе о сущности вещей и передай им тогда твою волю; дай себе са­мому и своей воле течь из вещей. Дай светоносной силе твоего глаза струиться из каждого цветка, из каждой звезды, не сдерживай себя и своих слез.

Даруй твои слова вещам, которые безмолв­ствуют, чтобы они говорили через тебя. Ибо они существуют не для твоего удовольствия, но они суть призыв к твоей деятельности. Не то, чем они стали помимо тебя, важно теперь для тебя, но то, чем они должны стать, должно настать благодаря тебе.

И пока ты напечатлеваешь твое желание хо­тя бы одной единственной вещи без того, чтобы это твое желание родилось из самой вещи, ты ранишь эту вещь. А пока ты что-либо ранишь, никакой Учи­тель не может внимать тебе. Ибо Учитель внимает лишь тем, кто нуждается в нем. Но никто из тех, кто хочет запечатлеться в вещах, не нуждается в Учителе. Низшее «Я» человека подобно острой игле, которая всюду хочет запечатлеть себя. Пока чело­век таков, никакой Учитель не захочет внимать его голосу.

 

«Прежде, чем голос сможет говорить перед Учите­лями, он должен разучиться ранить».

 

Пока острые иглы «я хочу» торчат из слов чело­века, до тех пор его слова суть вестники его низшего Я. Если же эти иглы удалены, голос стал кротким и податливым, так что подобно туманному одеянию он облекает тайны всех вещей, тогда он превращает самого себя в духовное облачение (Majavirapa), и ласковый голос Учителя облекается в него. С каж­дой мыслью, которую человек в истинном смысле слова посвящает внутренней истине вещей, он ткет нить того одеяния, в какое может облечься Учитель, являющийся ему. Кто делает самого себя посланцем мира, органом, через который гласят глубины ми­ровых тайн, тот «изливает жизнь своей души в мир», кровь его сердца орошает его ноги, чтобы те несли его туда, где надлежит действовать. И если душа находится там, где нет низшего «Я», если она не там, где человек стоит, наслаждаясь, но там, куда человека принесли его деятельные ноги, тогда ему является там также и Учитель.

 

«И прежде, чем душа сможет предстать перед ними, кровь ее сердца должна оросить ее ступни».

 

Кто остается стоять в себе, тот не может най­ти Учителя; кто хочет найти его, тот должен дать силе своей души - крови своего сердца - излиться в свои деяния - в свои деятельные ноги.

Таков первый смысл четырех основных поуче­ний. Кто живет с этим первым смыслом, тому мо­жет открыться затем второй смысл, а затем и сле­дующие. Ибо эти поучения суть оккультные исти­ны, а каждая оккультная истина имеет, по меньшей мере, семиричный смысл.

 

Вторая часть Толкований относится к изречениям № 17 и 18 из II главы:

17. «Вопроси самое внутреннее, единственное, о по­следней из его тайн, что охватывает тебя в течение ты­сячелетий.

Великая тяжкая борьба, преодоление желаний твоей собственной души - это труд тысячелетий. Не ожидай поэтому награды за победу прежде, чем ты не собрал опы­та тысячелетий. Тогда придет время, когда эти последние поучения станут истиной, человек переступит порог, воз­водящий его над ступенью человеческого рода».

 

Глава II. № 17. В этих последних параграфах 11-й главы «Света на Пути» содержится истина са­мого глубокого рода. В № 17 содержится пригла­шение вопросить «Самое внутреннее, единствен­ное» о «последней из его тайн». Тот, кто вносит свет в глубины этого «самого внутреннего» действи­тельно найдет там результаты «тысячелетий». Ибо тем, чем является человек нынче, он стал в тече­ние долгих тысячелетий. Ведь через миры прошло самое внутреннее, и в его лоне сокрытыми покоят­ся плоды, взятые человеком с собой из этих ми­ров. То, что наше самое внутреннее существо тако­во, каково оно есть теперь, этим оно обязано тому обстоятельству, что бесчисленные деятельности трудились над его созиданием, что оно прошло че­рез многие царства и что оно все снова и снова вырабатывало себе органы из этих царств. Благо­даря этим органам, оно вступало в общение с теми мирами, которые соответственно окружали его. И то, что приобрело оно из этого общения, перено­сится в новые миры, чтобы снабженные более ран­ними достижениями, мы могли бы на новых сту­пенях иметь все более богатые переживания. И ныне мы используем дифференцированное таким образом сущностное ядро нашего самого внутрен­него существа для того, чтобы на «планете», кото­рую мы называем «Землей», иметь некоторую сум­му переживаний.

Все переживания «планеты Луна» и более ран­них планет пребывают в нашем самом внутреннем существе. Они уже были в этом самом внутреннем существе, когда через пралайю оно развивалось в направлении к «Земле». И эти переживания были в Питри* - природе этого самого внутреннего су­щества подобно тому, как вся лилия скрыто зак­лючена в семени лилии. Только эта самая лилия, конечно, все еще нечто физически зримое.

А «семя Питри», перешедшее с «Луны» на «Зем­лю», было воплощено в материях высшего рода, доступных восприятию только для «отверстого ока Дангмы**. Однако, подобно тому, как семя лилии, будучи погружено в подходящую почву, так упо­рядочивает материю земли, воды и воздуха, что образуется новая лилия, так и «семя Питри» в сво­их циклах развития через земное бытие упорядо­чивает материю таким образом, что в ходе этих циклов постепенно возникает завершенный «чело­век», который после истечения шестой и с нача­лом седьмой земной рунды*** поистине сможет быть назван «подобием Божиим».

До середины четвертой рунды – вплоть до кон­ца лемурийского периода – человеческая Питри-природа делит труд над своим собственным орга­низмом с «творцами» более высокого и самого вы­сокого рода; но с этого момента «самое внутрен­нее существо человека» должно все больше брать на себя эту работу. К. X.**** говорит об этом труде сле­дующее: Все, что «ты» должен сделать, - это стать «вполне человеком». Ибо знай: лишь по своей фи­зической природе ты уже теперь – почти – чело­век. Ибо и по своей физической природе ты ста­нешь им только в конце четвертой рунды. Но еще неорганизованными, еще хаотическими являются твое астральное тело, твое ментальное тело*****, твое тело Я (высший Манас). Столь же совершенным, как твое физическое тело после четвертой рунды, должно стать твое астральное тело, - после пятой рунды, твое ментальное тело – после шестой рунды и твое арупическое (высшее ментальное) тело – после седьмой рунды, если в конце земного цик­ла развития ты достигнешь твоего предназначения. И лишь достигнув этого предназначения, ты смо­жешь в качестве нормального земного Питри пе­рейти на следующую «планету».

 

Однако те, кто хотят идти оккультным путем, должны сознательно все больше и больше работать, исходя из своего «самого внутреннего существа», над этой троякой организацией их высших тел. В этом смысл медитирования.

 

Свое астральное тело формируют (организуют) путем возвышения себя к своему «высшему Я» и посредством испытания себя. Как внечеловеческие силы трудились в прошедших рундах над созида­нием органов теперешнего физического тела чело­века, так работает внутричеловеческое «высшее Я» над астральным телом, чтобы оно стало «подобием Божиим» или также «вполне человеком». Тогда оно станет способным переживать через свои органы тайны высших миров, как физическое тело через свои органы внешних чувств переживает тайны физически-минерального мира. Вечером мы под­вергаем себя испытанию в отношении наших днев­ных переживаний. Посредством известной форму­лы мы поднимаем себя к нашему «высшему Я». Обеими деятельностями мы организующе, созида­юще действуем на наше астральное тело. Мы дела­ем его этим впервые астральным организмом, телом с органами, тогда как до этого оно было лишь свое­го рода «носильщиком». Вот эта «формула»:

 

«Strahlender als die Sonne, Reiner als der Schnee, Feiner als der Äther, Ist das Selbst, Der Geist inmitten meines Herzens. Ich bin dieses Selbst. Dieses Selbst bin Ich»

«Ярче Солнца, Чище снега, Тоньше эфира, - Мое Я, Дух посреди моего сердца. Это я — это мое Я. Это мое Я есмь я».

 

Благодаря этому действительно открывается взгляд на «труд тысячелетий», как он назван да­лее в параграфе 17. Как тысячелетия были необхо­димы, чтобы было достигнуто внешнее физическое подобие Божества, так необходима будет работа тысячелетий, пока это подобие будет достигнуто для более высоких тел. Только тогда встанет чело­век у «порога, возводящего над ступенью челове­ческого рода». И именно там должен он будет в седьмой рунде придти к «этому порогу», как в кон­це лунной эпохи он должен был быть у того поро­га, который поднял его над состоянием лунных Питри.

Посредством ментальных медитаций над изре­чением, взятым из инспирированных Писаний, ме­дитирующий организует свое ментальное тело. Когда человек берет себе для медитации такие из­речения из Бхагавад-Гиты или других Писаний, ко­торые дает ему в руки теософская литература, он тогда работает над организацией этого своего мен­тального тела. Надо все снова и снова подчерки­вать, что при этом медитировании дело гораздо меньше состоит в том, чтобы рассудочно прораба­тывать такое изречение - само по себе это должно происходить за пределами собственно медитации – сколько в том, чтобы при совершенно свободном поле сознания жить с этим изречением. Оно дол­жно сказать нам то, что оно имеет нам сказать. Мы должны быть в отношении его восприимчивыми. Если оно есть инспирированное изречение, тогда оно начнет жить в нашем сознании, тогда от него исходит жизнь, тогда оно становится в нас полно­той дотоле непредугадываемого содержания. Пока же мы отвлеченно размышляем над ним, мы мо­жем вложить в него только то, что уже есть в нас. Но из-за этого мы не пойдем дальше.

Организация тела-Я зависит от благоговейной части нашей медитации. Чем больше достигаем мы благодаря этому благоговению, чем глубже, серь­езнее оно, тем больше уподобляемся мы тому су­ществу, какое мы должны вынести из нашей пла­нетарной жизни навстречу тем задачам, которые будут поставлены нам в последующем бытии.

 

18. «Знание, которое ты теперь называешь своим собственным, есть только потому твоя собственность, что твоя душа была расплавлена воедино со всеми ду­шами и стала единой со своим самым внутренним су­ществом. Она есть сокровище, вверенное тебе Наивыс­шим. Но ты обманешь оказанное тебе доверие, если ты злоупотребишь твоим знанием, дашь ему спать, когда ты должен использовать его; тогда для тебя еще воз­можно падение с высоты, до которой ты добрался. Даже у самого Порога еще отступают назад возвысившиеся, неспособные вынести ответственность и не в состоя­нии подняться выше. Поэтому памятуй постоянно -в священном страхе и трепете - об этом моменте и заб­лаговременно вооружайся для битвы».

 

№ 18. Мы должны пережить, что мы суть Еди­ное со всем тем, что живет. Мы должны уяснить себе, что то, что мы называем нашим достоянием, не об­ладает жизнью тогда, когда оно хочет быть только собственностью. Оно имеет тогда в себе столь же мало жизни, как наш мизинец - будь он отрезан от всего нашего организма. И то, чем было бы для нашего мизинца чувственно-физическое отсече­ние, этим было бы для нашего Собственного су­щества (Eigenheit) то знание, какое захотело бы иметь отношение только к самому этому собствен­ному существу. Единым были бы мы тогда, когда мы вступали внутрь всебожественного Существа той планеты, которая, как третья предшествовала нашей Земле; внутри этого всебожественного Существа были мы, и вместе с тем - чем-то особым, подобно тому, как каждый тон симфонии есть нечто особое и вместе с тем он един со всей симфонией. И то, что мы призваны называть нашим собственным суще­ством (Eigenheit) должно дать воздействовать на себя тому, что встречает его в 343 мирах, которые оно переживает (семь планет, семь рунд на каж­дой планете, семь так называемых глоб в каждой рунде = 7х7х7 = 343 метаморфозы)*.

То, что мы в состоянии переживать, было зало­жено в нас как задаток в начале. И это - сокрови­ще, «вверенное тебе Наивысшим». И раз это сокро­вище вверено нам, мы должны привести его в со­звучие с планетарной симфонией. Одно пережи­вание будет все снова и снова представать тому, кто вполне понимает эти вещи. Всякое углубление в свою душу остается бесплодным, пустым, если мы хотим иметь его только для самих себя. Стремить­ся к своему совершенствованию, - значит предавать­ся лишь более высокому эгоизму. Наше знание все­гда должно изливаться из нас. Этим не должно быть сказано, что мы должны всегда непременно учить. Это должен всякий, насколько может и если мо­жет. Но минимальная сноровка в повседневной жизни делает это возможным - быть жизненным проявлением неэгоистически приобретенного зна­ния. И если мы имеем это в непосредственном ощущении - что вся жизнь это Единство, что все обособленное бытие основано только на Майе, -тогда все наше погружение в свою душу приобре­тается также вместе с жизненным чувством, что оно должно ожить во Всеединой Жизни. Но тогда наше погружение всегда вознаграждается его пло­дотворностью. Тогда мы уверены, что не можем упасть. Тот же, кто только ради знания, только ради своего собственного совершенствования стремит­ся к знанию, только чтобы продвинуться дальше по ступеням лестницы бытия, - тот еще может упасть, хотя бы он и поднялся уже весьма высоко. И мы, прежде всего, должны осознать ту «от­ветственность», какую мы берем на себя, приобре­тая высшее познание. Только определенная мера возможности развития уделена человечеству в це­лом на его пути развития. Поэтому, делая себя со­вершеннее, присваивая себе некоторую меру со­вершенства раньше, чем это было бы возможно при нормальном продвижении вперед, мы забираем себе нечто из общей меры, уделенной человечес