Глава 2(34). Удивительные вещи

Честно говоря, Сириус Блэк совсем не считал себя идиотом или тем недалеким недоумком, кем его, несомненно, полагал известный зельевар, несколько минут назад вольготно расположившийся в кресле у самого директорского стола и с презрением глядевший в его сторону. Однако сейчас, свернувшись в своей человеческой форме так, как обычно это делал только Бродяга, и из угла наблюдая исподлобья за всем, что происходило на его глазах, Сириус был готов признать, что в чем-то Снейп все же был прав. Потому что он, ну действительно, абсолютно ничего не понимал и чувствовал себя тем самым идиотом.

С таким же откровенным недоумением, как и он, на всех вокруг смотрел разве что примостившийся на жердочке в своей клетке Фоукс, но того сложно было упрекнуть в недостаточном уме и сообразительности, учитывая, что, чьим бы фамилиаром он ни был, а феникс, пусть и волшебный, — все-таки птица.
Что же касается всех остальных… то все остальные явно и безусловно прекрасно разбирались в происходящем, и, скорее всего, даже отдавали себе отчет в том, что творят, и тем более в том, что хотят с этого получить.

Все сводилось к тому, что Дамблдор и Фадж торговались за его, Сириуса, жизнь, министерские чиновники и авроры с необремененными интеллектом лицами молча за ними наблюдали, ненавистный зельевар с нескрываемым интересом слушал перепалку двух самых «весомых» фигур на политической арене Британии и не забывал науськивать Министра спорить дальше, а Гарри...
Гарри, его крестник, спасший ему жизнь каких-то несколько минут-часов назад, вообще не смотрел в его сторону, а успешно притворялся спящим, устроившись неподалеку от Снейпа и предусмотрительно не замотавшись с головой в выданный ему сердобольным директором плед, который, словно издеваясь, сверкал звездами, как ночное небо Южного Полушария.

— И все-таки, Дамблдор, вы серьезно предлагаете мне отпустить Сириуса Блэка, известного на два мира опасного преступника, убийцу, предателя, на свободу под вашу ответственность просто так, из-за каких-то там вновь открывшихся обстоятельств? Вы в своем уме, досточтимый директор? — Фадж, уже с полчаса слушавший высокоморальные рассуждения Альбуса о зле и добре, о всепрощении и так щедро даруемом последним всем и каждому втором шансе, наконец, не выдержал и решительно его прервал.

— Корнелиус, — Дамблдор укоризненно покачал головой, походя обновив чары, связывающие вскинувшегося было Сириуса, — вы неправильно…

— Хватит, директор, — на второй виток монолога о возвышенных материях Министр Магии явно согласен не был, а посему быстро пресек открывшуюся было у Альбуса возможность начать все сначала.
– Я все «правильно»… понял. И ваше счастье, что дементорам не доступен вход в Хогвартс, а то я лично и немедленно привел бы приговор Блэка в исполнение.

— Долиш, забирайте его, — махнул рукой на совершенно белого лицом узника Фадж, чудом не зевающий в столь поздний час, и прошел к камину, давая знак оставшимся двум министерским чиновникам и паре авроров, не занятых сейчас перемещением дементоров обратно к родным стенам северной тюрьмы, следовать за ним.

— Корнелиус, — Дамблдор, успев задать Северусу немой вопрос, остановил Министра в одном шаге от вожделенного летучего пороха, — давайте хотя бы проведем предварительный допрос с веритасерумом. У профессора Снейпа как раз есть свежесваренное зелье. Кроме того, положенные по правилам два аврора и два свидетеля у нас есть.

— Что ж... — Министр с большой неохотой отвернулся от камина и глянул на подчиненных. – Полагаю, это будет разумным. Сразу избежим ненужных вопросов. Только вот ваш веритасерум… — Корнелиус красноречиво посмотрел на даже бровью не поведшего Снейпа.

— Я полностью доверяю профессору Снейпу! — Дамблдор, казалось, был очень возмущен.

— Это, безусловно, не подлежит сомнению. Но профессору не доверяю я. А посему мы используем веритасерум из запасов Аврората, — после этих слов без каких-либо дополнительных указаний один из авроров исчез в пламени камина и спустя пару минут вернулся, держа в руках плотно скрученный пергамент и особым образом упакованный флакон с прозрачным, как вода, зельем.

— Итак, назовите нам ваше имя, — допрос начал сам Министр, когда все формальности были улажены, а Сириус усажен в кресло, которое до этого занимал все-таки умудрившийся задремать Гарри, и напоен несколькими каплями сыворотки правды.

— Сириус Орион Блэк.

— Сколько вам полных лет?

— Тридцать три.

— Вы признаете себя виновным в гибели Джеймса и Лили Поттеров?

— Да.

Фадж удовлетворенно кивнул и, казалось, мгновенно потерял к делу всякий интерес.

Однако Дамблдор не мог не воспользоваться наступившим молчанием и прежде, чем кто-либо успел возразить, спросил равнодушного ко всему Блэка:

— Был ли ты Хранителем Фиделиуса на доме Поттеров?

— Нет, никогда.

— А кто был Хранителем Фиделиуса на доме Поттеров?

— Хвост. Мерзкая крыса! — даже сквозь действие зелья проявилось отвращение Сириуса к этому человеку.

— Хвост — это псевдоним? Каково настоящее имя предателя?

— Да. Питер Петтигрю.

***

 

Гарри плохо помнил что-то, кроме самого начала допроса Сириуса и поразительно комичной в своем удивлении реакции министерских на его последующие откровения, поскольку все свои силы тратил на борьбу с неумолимо наступающим Морфеем. Состояние Поттера в конце концов все-таки было замечено директором, и после весьма кратких объяснений о том, что же произошло несколько часов назад у Визжащей Хижины и Черного озера, тот соизволил отпустить его спать. В отличие от чиновников, самого Дамблдора и зельевара, на плечи которого теперь легла основная часть «объяснений», Гарри еще мог себе это позволить. Хотя бы на ту безобразно маленькую часть ночи, что осталась до подъема.

Дорога до башни Гриффиндора заняла у сонного мальчика на редкость мало времени, так что уже совсем скоро Поттер скидывал с себя одежду и, коснувшись палочкой специального зачарованного полога, забирался в кровать, где уже спал Том.
Впрочем, тот вполне мог и притворяться, потому что уже на самом пороге сна Гарри ощутил, как его обняли теплые руки и мягко поцеловали прямо в макушку, словно маленького ребенка, такие же теплые губы.

На следующее утро гриффиндорец, разумеется, проспал, так что сборы вещей проходили в ускоренном режиме. Благо никого из соседей в комнате уже не было, и Том спокойно мог ему помогать.
Тот, правда, этого не делал и даже не собирался, потому что, когда Гарри попробовал его разбудить, он смог только пробурчать что-то совсем невнятное и даже, кажется, пригрозить особо неприятными чарами, а потом перевернулся на кровати на другой бок и опять заснул.

На поезд Гарри едва успевал, а о завтраке даже речи не шло.

В Хогвартс-экспресс гриффиндорец залез одним из последних (предварительно попрощавшись с Томом, который должен был аппарировать прямо от границы защитного купола) и долго не мог найти ни свободного купе, ни друзей.
А когда в середине состава все-таки отыскал обеспокоенную Беллу в компании очень недовольного — и не без оснований — Малфоя, пожалел, что не остановился в тамбуре.
Драко хмуро на него посмотрел, поднялся, обнял — просто нонсенс какой-то! — а потом обрушился на не готового к такому Гарри волной переживаний, упреков и вопросов. Белла была гораздо спокойнее, но выражала такое же желание все обо всем знать.

Разговор о том, что произошло, и о том, к чему это привело, занял практически всю поездку и дался Гарри очень тяжело. Врать близким людям совсем не хотелось, но и открыть правду, да даже хотя бы большую ее часть, было совершенно невозможно. В результате на большинство вопросов ребят Поттер отвечал, что это «не его секрет», и лишь про помощь Северуса Снейпа, которому по взаимному согласию было решено отдать большую часть заслуг по устранению дементоров, Гарри рассказал практически открыто.

— Мне казалось, что я видел там еще кого-то, помимо оборотня, профессора и дядюшки, — задумчиво сказал Драко, когда Гарри выдохся и жадно набросился на припасенные предусмотрительной Беллой сэндвичи с сыром. Ветчина из них была скормлена коту девочки под его непрерывное просительное мяуканье.

— Кажется?

— Не знаю… Не помню, — Драко нахмурился, слово выговаривая самому себе за невнимательность, но быстро просветлел лицом, когда Гарри протянул ему оставшийся сэндвич.

— Кстати, а что с Люпином? — Белла словно только сейчас вспомнила о том, что ни на завтраке перед отъездом, ни в числе других преподавателей оборотня не было, а Поттер весьма ловко обошел в своем рассказе, что с ним случилось после изгнания дементоров.

— Он… он погиб у Черного озера, — гриффиндорец отставил тарелку от себя подальше и откинулся назад. — Профессор Снейп нас защищал, так что ему ничего не будет. Все-таки оборотни признаны опаснейшими существами, а Люпин… совсем не контролировал себя.

На некоторое время в купе установилось молчание.

— Интересно, его уже нашли? — наконец отмерла Белла.

— Думаю, что еще ночью. Я же рассказал Дамблдору о нем…

Дальше разговор не клеился. Разве что с Шесси Гарри немного поболтал, прежде чем расстаться на два месяца — змея отбывала вместе с Драко в Малфой-менор.

Кингс-Кросс встретил волшебный поезд туманом и невообразимым шумом от встречающих своих чад магов. Так что прощание с друзьями получилось довольно скомканным, а после Гарри вообще постарался как можно быстрее пройти через барьер.
Прямо напротив мальчика ждала изрядно нервничающая и постоянно оглядывающаяся по сторонам тетя Петунья.

Странно.

До Литтл-Уингинга они с Гарри добрались общественным транспортом, за все время пути даже слова друг другу не сказав. Не то чтобы гриффиндорец был очень расстроен таким приемом, но…
Странно.

То, что к Дурслям для «воспитательной беседы» приходил кто-то из волшебников, стало понятно почти сразу. Вопрос был в том, постарался ли это пребывающий в эйфории от обретения полной самостоятельности Том, или же Дамблдор еще до всей этой эпопеи с темными существами озаботился комфортом своего подопечного в среде нетерпимых к нему после предыдущего лета магглов.
Как бы там ни было, но едва Гарри заикнулся о своем возможном исчезновении с Тисовой улицы прямо до следующего лета, тетя и дядя ухватились за эту возможность как утопающий за соломинку и велели отбывать немедленно.

Так что этой же ночью, когда мальчик поднялся в "свою" комнату, он тихо позвал:

— Миффи! — и эльфийка мигом перенесла его в дом к Тому.

В его дом.

Примечание к части

Бечено!

Глава 3(35). Маски-шоу

Лето прошло не то чтобы незаметно, но легко, тихо и быстро-быстро. Гарри много летал, успешно скрывая себя чарами, не спеша исследовал небольшую библиотеку, оставленную Тому Гонтами, иногда выискивая там для себя очень интересные книги и энциклопедии, порою мог часами бесцельно слоняться по округе, почти спускаясь к маленькой деревне внизу, или вдруг усаживался за летние задания и, пока не решал какой-нибудь предмет до конца, не садился обедать.
День рождения в этом году прошел скромно: в обществе нескольких весьма полезных подарков, пожеланий удачи и успехов, вкуснейшего торта Миффи и Тома, презентовавшего, ни много ни мало, едва заметную сережку-артефакт. По своим свойствам она напоминала медальон Гонтов, что так и не пригодился Гарри в прошлом году, но при этом была не в пример удобней.

Довольно часто за эти недели в окна комнаты Гарри стучался малфоевский красавец-филин, прилетавший с письмами от Драко, который вновь был предоставлен самому себе и полчищу домовиков, поскольку Люциус и Нарцисса большую часть дней проводили в Министерстве — и если Малфой-старший был обязан появляться там как на работе, то леди безуспешно пыталась добиться хотя бы свидания с кузеном, помещенным в камеру предварительного заключения в подвалах Аврората.
На том работники сего славного ведомства, похоже, и успокоились, объявив сбор новых доказательств по делу в связи с вновь открывшимися обстоятельствами и с трудом успокоив вездесущую и истерившую на каждом углу прессу.

Несколько раз в месяц до Лондона и обратно летала и Хедвиг, неизменно утаскивая с собой письмо для Беллы и какую-нибудь уменьшенную чарами книгу из библиотеки.

В общем-то, все было неплохо. Даже не так: все было очень хорошо. Все должно было быть хорошо, но…

Том постоянно куда-то пропадал. На несколько часов, на ночь, на полтора дня… Однажды старший маг исчез почти на неделю, и только присланный на утро второго дня Патронус — перепугавшая его спросонок куница с острыми зубками, говорившая знакомым голосом, — не позволил Гарри сойти с ума от переживаний и волнений.
Том стал чаще хмуриться, подолгу запирался в библиотеке, постоянно думал о чем-то своем и, как иногда воображалось Гарри, совсем про него забывал. Казалось, что все то подростковое, что Поттер замечал в друге, что порой толкало того на не совсем рациональные поступки, тихо исчезло и оставило Тома совсем другим.
Порою гриффиндорцу даже чудилось, что Том стал выглядеть сильно старше своих официальных семнадцати.

А еще ближе к середине июля у Гарри начал временами неприятно ныть шрам, который со времен встречи с Томом никак себя не проявлял. Даже сейчас в присутствии старшего друга головная боль проходила практически мгновенно, но тот, к сожалению, весьма часто отлучался слишком надолго.

Впрочем, все плохие мысли и неопределенные тревоги мгновенно исчезали, стоило только Тому остаться в доме дольше, чем на пару дней, никуда не отлучаясь, или обратить свое внимание на Гарри.
К тому же, в те дни, что Гонт проводил дома, обязательно начинались привычные обоим ежевечерние тренировки, и Гарри, выкладываясь по полной, уже чисто физически не мог ни о чем думать и переживать. И не хотел.

И так его полная эмоциональная зависимость от Тома была слишком очевидна, чтобы Гарри не врал самому себе.

Один из ранних августовских вечеров Поттер запомнил особенно хорошо. Том тогда пришел после двухдневного отсутствия и заявил, что на ближайшую неделю у него планов нет, а посему все эти дни он проведет с Гарри. Точнее, не только с Гарри, но и с его недоделанным Зельеварением и отвратительным исполнением нескольких не то чтобы очень уж сложных чар. Тогда гриффиндорец едва выдержал изнурительную тренировку и еле живой вполз в ванную, чтобы смыть с себя пот и грязь.
Потом воспоминания прерывались, а проснулся мальчик уже чисто вымытый и даже завернутый в халат, крепко обнимая шею Тома и развалившись вместе с ним на своей кровати. Гонт уже дремал, даже не скинув с себя домашней одежды, и Гарри стало очень стыдно за то, что он не только не разбудил Тома и позволил ему уйти в свою комнату, но и устроился поудобнее, купаясь в своей совершенной эмоциональной гармонии рядом со старшим другом.

В середине августа филин Малфоев прилетел с пухлым конвертом.

Внутри удивленный Гарри обнаружил два пригласительных билета на Чемпионат Мира по квиддичу, который в этом году проходил в Британии. Кроме самих билетов в конверте было небольшое послание, на этот раз от Малфоя-старшего, где тот пояснил, как с помощью них попасть на стадион и что второй билет Гарри может отдать, кому захочет, а может и не использовать вовсе.

Поттер сперва поразился такой немыслимой щедрости. Ведь, как он понял, каждый из билетов на те места, что были у него, стоил кругленькую сумму галлеонов. Правда, Том сумел быстро успокоить гриффиндорца одной-единственной небрежно брошенной фразой про то, что «этому прохвосту даром все досталось, не сомневайся, хотя на его состояние можно было бы купить себе весь стадион вместе со всеми игроками обеих команд».

Попасть на Чемпионат очень хотелось. Но вместе с тем Гарри прекрасно понимал, что, даже имея второй билет на руках, взять с собой Тома не получится. О чем вообще думал Малфой-старший, присылая два билета? Ему и один-то вряд ли разрешили бы сейчас использовать, живи он у Дурслей…
Впрочем, долго думать об этом не пришлось, так как быстро выяснилось, что Том занял бескомпромиссную позицию и категорически не желал отпускать Гарри на Чемпионат без себя. Они даже чуть было не поругались, но потом все же опомнились и стали искать выход из положения к общему спокойствию и согласию.

В результате компанию Гарри на самом ожидаемом событии года в Магической Британии составил молодой человек приятной наружности, говоривший с легким французским акцентом и то и дело поправлявший свои прекрасные почти платиновые волосы до плеч.
Все гости данного мероприятия, вне всяких сомнений, были уверены, что чету Малфоев и их наследника посетил представитель далекой французской родни, а самим Малфоям был представлен выпускник Дурмстранга девяносто первого года, мсье Николас Моро, совершенно случайно познакомившийся с самым известным волшебником Британии при тщательно замолчанных обстоятельствах.

Финал Чемпионата Мира по квиддичу просто потряс Гарри своей атмосферой, энергетикой и невероятным профессионализмом некоторых совсем молодых игроков.
Несмотря на то, что они с Драко позволили раскрасить себя в цвета сборной Ирландии, Гарри нет-нет, а заглядывался на полет болгарского ловца и искренне желал, чтобы именно он поймал издевательски блестевший то там, то тут мячик. Том — Николас, — устроившийся рядом, не проявлял абсолютно никаких эмоций по поводу неудач или успехов обеих команд, но Поттер видел, как напряженно тот вглядывался в бинокль и не менее настороженно периодически посматривал на всех вокруг.

Кроме самой игры, закончившейся — неожиданно для многих, но к очень большой радости Гарри, — победой Ирландии и успехом болгарского ловца, гриффиндорец был сильно впечатлен случившимся перед финалом представлением талисманов команд. Конечно, про вейл Поттер уже читал в одной из рекомендованных Гонтом книг, но видеть их вживую пока не приходилось.
Впечатление было двойственным: с одной стороны, девушки были неописуемо красивы, а с другой, не вызывали у Гарри даже простой симпатии, не то что каких-то «неконтролируемых желаний». Таким спокойствием в ближайшем мужском окружении мальчика могли похвастать разве что Малфои — и старший, и младший, — да Том. Кто-то с верхних рядов даже крикнул завистливо (после того, как девушки удалились и всеобщее сумасшествие сошло на нет):

— Эти Малфои, наверное, сами наполовину вейлы, ничего-то их не проймет!

В общем, Гарри нисколько не пожалел, что отправился на Чемпионат, и даже позволил кому-то из репортеров сфотографировать себя рядом с Малфоями. «Жди новых сенсаций, Гарри», - вполголоса бросил на это Николас, но гриффиндорец махнул на такое «пророчество» рукой.

После игры лорд и леди Малфой пригласили и Гарри, и Моро в свою палатку, где — как же без этого! — Люциус, очевидно, намеревался узнать, кто таков неожиданный спутник Поттера и как он вообще оказался так близко к Национальному Герою.
К счастью последнего, сиятельного лорда прямо на пути к собственному шатру перехватил кто-то из министерских, а от излишнего внимания леди Николас легко и изящно ушел сам и увел Гарри.
«Их» небольшая палатка была в достаточном удалении от хором Малфоев, так что Драко мать не отпустила, и явно расстроенный этим малфеныш понуро побрел за ней навещать всех замужних аристократок, взглядом обещая Поттеру всевозможные кары.
Встретиться обещались к вечеру.

Собственно говоря, вечером они и встретились, но совсем не при тех обстоятельствах, при которых хотелось бы.

Много позже Гарри пытался восстановить всю картину произошедшего если не по секундам, так хотя бы по минутам или действиям, но совсем в этом не преуспел. А тогда, при царившей вокруг и в каждом панике, мальчик вообще едва не потерял полную ориентацию в пространстве, и только благодаря как будто только и готовившемуся к чему-то подобному Тому смог выбраться из практически эпицентра событий.
Поттер, как и большинство волшебников, вообще сперва не понял, что произошло что-то ужасное, и даже не смог определить, когда это началось. Когда среди радостных криков болельщиков и шумных приветствий принесших долгожданную победу игроков зазвучали полные боли вопли, когда шум на улице стал походить не на разрыв магических фейерверков, а на самые настоящие взрывы… Когда Том, до этого мирно пивший с Гарри чай, резко подскочил и вынул палочку словно из воздуха.
Когда на празднике жизни появилась смерть в будто бы издевательских масках преданных ей слуг.

В полной суете и под постоянно расцвечивающими темный вечер лучами заклинаний Гарри и Том едва успели пробраться в сторону Малфоев и увидеть главу семьи в окружении домочадцев, настраивающим, по всей видимости, экстренные порталы подальше от этого места, когда до Гарри таки долетело чье-то заклинание, и мальчик, споткнувшись, практически рухнул на руки Тома. Одновременно невероятной болью взорвался его шрам, и Поттер уже даже не удивился тому, как быстро отключилось сознание.

***
— Меня зовут Николас Моро, как вы уже знаете, лорд Малфой, — Том не спеша потягивал терпкий янтарный напиток из бокала и с интересом осматривал кабинет Люциуса. — Чистокровный, мать — волшебница, отец — сквиб из древнего рода. Оба мертвы уже много лет, так что я воспитывался как сирота. Закончил Дурмстранг с отличием. Увлекаюсь Темными Искусствами и защитой от них, ритуалистикой, рунами… Этого достаточно?

— Вполне, — удовлетворенно кивнул хозяин кабинета. — Только как вы…

— Так получилось. С мистером Поттером мы встретились случайно, а узнать самого знаменитого волшебника в Англии не составит труда даже для представителей самых закрытых магических стран континента.... Думаю, это все, что я могу вам рассказать. К тому же, обладай я хоть какими-то недостойными намерениями, ни чары стадиона Чемпионата, ни, тем более, чары вашего менора не пропустили бы меня внутрь, не так ли?

— Безусловно.

***

— Том, — Гарри перевернулся на бок и устало взглянул на склонившегося над ним старшего друга. — У меня очень болит голова. Не проходит никак… Миссис Малфой мне уже две склянки обезболивающей мерзости споила, но стало, кажется, только хуже. Что со мной? Это то заклятье, да? Мерлин… А я-то, как девчонка, сразу в обмороки.

— Николас, Гарри. И пока только так. То заклятье давно нейтрализовано. А голова пройдет, терпи, — Том положил прохладную ладонь на горящий лоб, и Гарри сразу ощутимо расслабился. — Выпей снотворное, я думаю, оно поможет.

Гриффиндорец скривился, но послушно проглотил варево, что принес ему Гонт. Вскоре дыхание мальчика изменилось, и тот задремал.

Том быстро вышел из комнаты, отогнал мявшегося под дверью Драко и спустился вниз, в сад. Выхватил палочку, трансфигурировал из камня нечто не совсем опознаваемое, разнес его в клочья следующим же точным ударом, перед этим оглядевшись вокруг.

— Я не отдам его тебе, слышишь? — злобно прошипел он куда-то в темноту. — Никогда не отдам. Он только мой и всегда будет моим… И меня, меня ты тоже никогда не получишь, Волдеморт!

Примечание к части

Мда... не знаю, что у меня тут вышло, главное, что вышло вообще. Автор не ест, не спит, на всех бросается и истерит по каждому поводу. Типичная картина невроза...
Хорошо хоть, не убила никого в этой главе.

Бечено!

Глава 4(36). Фаер-шоу

Хогвартс-экспресс мерно катил по извилистой железной дороге вглубь британского острова, убаюкивающе-ритмично стуча колесами. Мимо также монотонно проносились зеленые еще деревья, редкие луга, кое-где мелькали небольшие домики.
Гарри сидел в купе один, откинув с утра гудящую голову на мягкую спинку сиденья, и ласково гладил свернувшегося на коленях кота Беллы. Сама девочка умчалась куда-то, едва кинув в купе вещи и посмотрев минуточку на Гарри, да незаметно ухватила с собой и Драко. Как бы Поттер ни хотел признавать, но это было очень кстати, поскольку у него, по большому счету, не было никакого желания с кем-либо разговаривать и даже просто шевелиться в чью-то сторону не хотелось.

В беспокойной темноволосой голове круг за кругом плавали грустно-печальные мысли, а портить настроение обрадованным встречей друзьям не хотелось.

Прошлым вечером, за пару часов до первого сентября, в их с Томом дом прилетел экстренный «Пророк» и поведал, что «злостного (в прошлом) преступника Сириуса Блэка малый состав Визенгамота ввиду истечения сроков «безвозмездного» содержания под стражей единодушно отпустил под домашний арест в фамильный особняк семьи оного, а расследование продолжается и будет идти, похоже, с чувством, с толком и не торопясь...
<...> А погода в Англии испортится в ближайшее время, и можно не ждать потепления до следующего апреля».

Гарри с Томом тогда уже дня два как вернулись от Малфоев, и гриффиндорец от зачастую бесцельного хождения по небольшому домику и вялого противостояния с Миффи за право попробовать приготовить ужин перешел к сбору вещей в школу, параллельно под неусыпным контролем Тома тренируя самые легкие из всех чар невидимого расширения различных предметов.

И едва Поттер настроился на очередную попытку впихнуть в новенький чемодан, купленный Томом, очевидно, в маггловском мире, всю свою небольшую библиотеку, как этот самый «Пророк», сопровождаемый серой птицей непонятного оперения, влетевшей в открытое окно как к себе домой, свалился почти что ему на голову.
Палочка выписала в воздухе нечто еще более непонятное, чем бедная птица, Гонт рефлекторно пригнулся, а чемодан… чемодан обзавелся крыльями и замахал ими, словно и сам сбирался взлететь. Следом этот недофилин сбросил весь балласт в виде уже уложенных учебников по Трансфигурации и Зельеваренью, поднапрягся и взмахнул дополнительными конечностями еще раз. Большего Том не выдержал и, отменив заклинание, сполз на пол, сотрясаясь от беззвучного смеха.
За ним засмеялся и сам Гарри, сбрасывая с себя все напряжение предыдущих дней.

А поводов для напряжения было немало.

Во-первых, после Кубка мира по квиддичу всей Магической Британией овладели мрачные упаднические настроения, что не добавляло спокойствия ни Гарри, ни Тому. Во-вторых, мистер Малфой, пока они гостили в Уилтшире, как-то слишком уж был обеспокоен здоровьем Поттера, не раз предлагал мсье Моро остаться в их поместье подольше и становился порою настолько участлив, что ничего, кроме подозрений, это не порождало.
В-третьих, в течение последних дней у Гарри постоянно болела голова.

Уже в их домике в Шотландии она в одну ночь разболелась с такой силой, что буквально вырвала напичканного обезболивающими и успокоительными зельями Поттера из сна, и он, глотая слезы, был вынужден спуститься вниз искать оставшиеся зелья, чтобы просто ничего не чувствовать больше.
Будить вымотанного постоянными отлучками Тома совсем не хотелось, и мальчик, отыскав знакомую склянку, забрался на подоконник. Приоткрыв окно, он смотрел на ночное небо, безмолвно умоляя о помощи.

— Что ты тут делаешь? — удивленный голос Тома нарушил тишину ночи, и Гарри едва не подпрыгнул на месте от испуга, повернув лицо к Гонту и явив тому подсвеченные лунным светом дорожки слез.

— Понятно… — Гонт не стал ничего выговаривать молчуну, просто подошел и, подняв, перекинул совсем не сопротивляющегося мальчика через плечо, унося наверх.

Гарри отключился на подходе к спальне Тома и уже не видел, как тот уложил его в кокон из одеял (Гонт всегда мерз), а сам устроился рядом, осторожно кладя прохладную ладонь на горячий лоб.

— Ну давай же, сопротивляйся, малыш!

Утром стало легче, и больше приступов такой острой боли у Поттера не было...

Гарри очнулся от воспоминаний и легкой дремы, в которую впал, когда экспресс, судя по ощущениям, преодолел уже больше половины пути.
Кошак Беллы мирно спал на коленях мальчика, грея своим теплом, но гриффиндорец, честно говоря, гораздо больше тепла хотел ощутить невидимую холодную чешую под пальцами.
Гарри сильно огорчило то, что Том больше не собирался ехать в Хогвартс, поскольку, по его собственным словам, «ничего там не забыл». Конечно, Поттер догадывался, что так и будет, но все же ему было немного, как-то по-детски так, обидно.

Много позже, выходя вместе с Беллой и Драко из поезда и направляясь к запряженным фестралами каретам, Гарри от всей души пожелал, чтобы этот учебный год дал ему передышку от всех тех приключений, что настигали его в прошлом.
Может и хорошо, что тогда мальчик еще не подозревал, что ждет его в самом ближайшем будущем.

***

 

Традиционное приветствие Дамблдора на праздничном пиру в честь начала очередного учебного года на этот раз затянулось. Хорошо, что до этого каждый из юных волшебников уже успел отведать все самые привлекательные для себя блюда на столах не по одному разу и был готов внимать великому и мудрому волшебнику.
Некоторые даже успели заметить пустоту рядом со Снейпом, на обычном месте всех преподавателей ЗоТИ (хотя, откровенно говоря, никто бы не был против, если бы и на месте профессора зелий обитала та же пустота).
Правда, их непонимание и удивление долго не продлилось, так как вскоре дверь в Большой зал распахнулась, и в зал вошел хорошо известный каждому немагглорожденному волшебнику заслуженный-покореженный аврор Аластор Муди по прозвищу Грозный глаз.
Искусственный глаз действительно выглядел «грозным», равно как и сам аврор, так что Гарри даже посмел предположить, что наконец-то ЗоТИ в школе будет вестись на должном уровне.

Вот после этого «явления» директор и затянул свою речь: сначала долго вещал про то, как он рад видеть всех своих студентов: и тех, кто уже не в первый раз появился в стенах самой лучшей школы волшебства и чародейства, и тех, кого Шляпа только-только отправила под знамена одного из четырех факультетов; потом он пространно поведал, насколько всему этому же не рад их штатный завхоз, мистер Аргус Филч, и даже соизволил объяснить почему, едва ли не зачитав весь список из двухсот восьмидесяти и еще неизвестно скольки запретных объектов недовольства Филча и его кошки.
А потом, внезапно замолкнув и прислушавшись к чему-то, свернул все свои приветствия, громко прокашлялся, обратив на себя внимание даже совсем задремавших над опустевшими столами студентов, и выдал потрясающую по своей своевременности и значимости новость:

— …С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников.

Что потом началось… Гарри едва смог добраться до кровати и еле-еле заснул ночью, вынужденно отгородившись показанными как-то по случаю Томом чарами от разом передумавших спать соседей по комнате.

До знаменательного события было еще два полных месяца, и для всей школы они прошли в предвкушении грядущего Турнира.
Резко увеличилась успеваемость — понятное дело, никто не хотел ударить в грязь лицом перед иностранными студентами и директорами. Старшекурсники оставались подолгу консультироваться с преподавателями, в гостиной Гриффиндора по вечерам вообще вслух зачитывались особо страшные — а потому интересные — отрывки из хроник предыдущих Турниров.
Многие думали да гадали, как преодолеть загадочные ограничивающие участие малолеток чары, которые, по слухам, собирался ставить Дамблдор.
Вообще в эти недели помимо предстоящего Турнира обсуждались разве что необычные, повергшие многих в шок «уроки от Муди». Судя по тому материалу, что доблестный аврор проходил со своими подопечными, спустя пару месяцев все они непременно должны были уходить на настоящую войну…

Гарри учился. Помногу проводил время с друзьями, часто успокаивая не нашедшего общий язык с «Грозным глазом» Малфоя, кипевшего после каждой пары ЗоТИ, как чайник, заглядывал к Шесси, писал письма в ответ на прилетавшие послания от затеявшего переписку с крестником Блэка и отчаянно скучал по Тому. Конечно, Миффи не раз и не два появлялась в спальне мальчиков четвертого курса, когда там никого, кроме Поттера, не было, и с удовольствием передавала краткие сообщения хозяев друг другу.
Но все равно это было... совсем не то.

***
Конец октября наступил внезапно. Вот уже Дамблдор объявил о прибытии гостей, Минерва Макгонагалл провела дежурное внушение львятам об обязанности показать себя гостеприимными, вежливыми и культурными, Снейп так же дежурно фыркнул, уверенный, что гриффиндорцам даже это не по уму, и все высыпали на улицу встречать делегации двух других волшебных школ континента, Шармбатона и Дурмстранга.

Шармбатонцы появились эффектно — стаей небесных коней, запряженных в огромную карету, — но Дурмстранг лично Гарри потряс гораздо больше: прямо из Черного озера на поверхность всплыл величественный корабль с учениками школы и ее директором.
Волшебство!

Весь вечер этого дня и целиком следующий прошли в суете и спешке. Студенты знакомились друг с другом, мальчишки, восхищаясь, таскались за вейлами из числа учениц Шармбатона по пятам, многие с почти таким же восхищением не давали спокойно ходить по Хогвартсу Виктору Краму, уже уставшему от собственной известности… В установленный на самое видное место Кубок Огня — артефакт, который и должен был выбрать из числа претендентов Чемпиона от каждой школы, — то и дело бросались бумажки с именами рискнувших старшекурсников, а Фред и Джордж опробовали все свои изобретения, чтобы все-таки преодолеть официально установленную Дамблдором черту возрастного ограничения.

Вечером 31 октября все закончилось. В Большом зале собрались любопытные студенты, директор Дамблдор подошел к мирно горевшему до того Кубку и протянул над ним руку, едва тот собрался сделать свой выбор.

Первый пергамент был выплюнут быстро, директор развернул его и отчетливо произнес:

— Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам.

Зал содрогнулся от аплодисментов, криков и подбадривающих возгласов.

Но вскоре пламя вновь покраснело и все затихли. Кубок выстрелил ещё одним куском пергамента.

— Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур!

На этот раз аплодисменты были куда менее шумными, а шармбатонцы и вовсе весьма заметно расстроились.

Наконец, зал полностью утих, и все повторилось заново. Огонь покраснел, посыпались искры, и из Кубка вылетел третий кусок пергамента. Дамблдор поймал его и прочитал:

— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори!

Эти аплодисменты не стихали очень долго, так что мало кто услышал отдельные гневные или недовольные выкрики.

Выбор был сделан.

Прошло немного времени, студенты успокоились в той мере, в какой смогли, а Гарри устало улыбнулся: кажется, никаких сюрпризов Хэллоуин на этот раз не принес.

Увы, радовался Поттер слишком рано: посреди речи Дамблдора, объяснявшего разные общие условия и порядок проведения Турнира, прежде чем вместе с устроившимися за преподавательским столом организаторами Турнира уйти в комнату к чемпионам, Кубок огня вдруг опять покраснел. Посыпались искры, и в воздух резко взметнулось пламя, выбрасывая ещё один пергамент.
Дамблдор, не раздумывая, протянул к нему руку, и повисла длинная пауза. Дамблдор смотрел на пергамент, весь зал смотрел на него. Наконец он кашлянул и прочитал:

— Гарри Поттер.

То, что было потом, когда Гарри шел через зал к Кубку, когда он со всеми чемпионами слушал наставления организаторов Турнира, а так же сыпавшиеся со всех сторон упреки, обвинения и неясные требования перестать играть в опасные игры, гриффиндорец хотел навсегда забыть.

В полном оцепенении и не обращая ни на кого внимания, он добрался до своей кровати уже поздно вечером и укутался в одеяло с головой, стараясь оградить себя от всего вокруг.

Том появился в Хогвартсе на следующее же утро.

Примечание к части

В главе использованы фрагменты из "ГП и Кубок Огня".

Бечено.