Глава 15. Что ты знаешь обо мне?

«Том, а почему все-таки чистокровные маги так не любят магглорожденных и всех неволшебников?» - Гарри лежал на животе на своей кровати в Гриффиндорской башне и, периодически поглядывая на темневшее за окном небо, торопливо строчил в раскрытом перед ним дневнике.
«Я почти дочитал Историю магического мира – взял у Гермионы – но там ни слова не написано про это. Знаешь, эта книга вообще на редкость скучная, какая-то отрывочная что ли, и там говорится только о том, что все аристократы и просто потомственные маги относятся к остальным предвзято, что они погрязли в своих устаревших традициях и ритуалах и совершенно не обращают внимания на магглов, которые по развитию ушли гораздо дальше».

«Странно, что ты спрашиваешь о подобном. Мне всегда казалось такое отношение магов к магглам более, чем естественным. Древние рода, чистокровные маги и даже некоторые полукровки хранят в себе какую-то часть «памяти предков» - если можно так описать те чувства и ощущения, особые ментальные установки, которые подчас определяют всю жизнь и поведение конкретного мага. Принимая с совершеннолетием поддержку всей родовой магии, они просто не могут относиться к неволшебникам по-другому, Гарри. Конечно, многих и до этого - с самого детства - воспитывают в ключе презрения к существам, не обладающим хоть каплей магии; а некоторые, даже после своего становления как взрослого мага спокойно общаются с магглами – наверное, это даже неплохо, учитывая, что многие знания в наш мир приходят именно от них…» - чернила потускнели к концу непривычно длинного объяснения - основную информацию к размышлениям Гарри обычно узнавал из посоветованных Томом книг, - и Поттер поспешно схватил отложенное в сторону перо.

«Но откуда взялись все эти их ощущения и чувства?» - Риддл порой выражался чересчур сложно, но главную его мысль Гарри улавливал без труда.

«Конец эпохи Средних веков – Святая инквизиция. С легкой руки какого-то слишком фанатично верующего скорее в человеческую власть и влияние Папы Римского, чем в единого Бога, ведьмы и волшебники стали преследоваться и сжигаться на кострах – уж слишком сильно они мешали представлению магглов о мире, что их окружал. Хотя, на самом деле, никто из нас никогда и не отрицал существование кого-то свыше», - Том всегда писал достаточно обстоятельно и насквозь логично. Гарри сразу поверил ему, хоть никогда прежде не слышал этой истории – в младшей школе они едва-едва подошли к падению Западной империи, а в Хогвартсе профессор Бинс рассказывал исключительно о гоблинах и их бесконечных восстаниях, очевидно, считая, что и следующее вот-вот должно состояться.
«Ты что, и вправду не знал?» - вдруг недоуменно приписал Риддл.

«Нет, Том. Я не интересовался этим. Мне вполне достаточно было того, что рассказывали ребята на Гриффиндоре и некоторые преподаватели. Времени учиться на прошлом курсе не было – я же рассказывал тебе про Квиррелла - да и особого желания тоже. Я привык еще у магглов не особо стараться: все-таки появлению хоть малейшего желания узнать о чем-то новом плохо способствовали подзатыльники от дяди Вернона, когда он видел меня с книгой в руках, а не старательно оттирающем пол на кухне», - Гарри издал невеселый смешок. «Но сейчас я думаю, что стану и дальше больше читать о магии, магах и волшебном мире – останусь же здесь после школы, если, конечно, доживу до этого момента».

«Напомни мне завтра написать тебе еще пару книг – надеюсь Дамблдор не додумался спрятать и их в запретную секцию…» - Риддл по обыкновению быстро перевел тему с возможного противостояния Поттера с Темным лордом в будущем.

Читая все, что Гарри мог вспомнить и рассказать ему про свою жизнь до знакомства с дневником, сам Том делился только отрывочными воспоминаниями о себе в детстве и в школьные годы, но никак не хотел говорить больше. Конечно, Поттер, пообщавшись с Риддлом, понимал, что тому очень тяжело доверять кому бы то ни было, кроме себя самого, и поэтому уважал все тайны Тома, довольствуясь тем, что давал ему дневник – ощущением поддержки и понимания. Всего, что было так необходимо и желанно.

Несмотря ни на что, и сегодняшняя неспешная и познавательная беседа с Томом доставляла Гарри так нечасто испытываемую им радость. Нежданное ранее тепло и какое-то участие Риддла, которое чувствовалось мальчиком даже сквозь, казалось бы, безликие чернильные строчки, как будто бы отгоняло от Поттера все проблемы, свалившиеся на взлохмаченную голову, и холод, что подчас царил не только на улице, но и в душе ребенка. К тому же половину из «проблем» мальчика Том успешно решал: например, когда Гарри обратился к нему с рассказом о своем чуть ли не обморочном состоянии каждый раз, когда не позавтракает, Риддл тут же успокоил его, сказав, что сам пережил подобное в детстве. Его тоже кормили не слишком часто, а энергия тела не могла совладать с превосходящей ее магической, что всегда била ключом из сильных волшебников.

***
К октябрю и так не слишком хорошая и теплая погода, радующая студентов и преподавателей Хогвартса разве что редкими лучиками солнца на закате, испортилась окончательно. Не прекращающиеся ливневые дожди, сильные промозглые ветра, продувающие из всех щелей, грозовые темные тучи, собирающиеся над шпилями замка, совсем не способствовали хорошему настроению Гарри.
К тому же даже такая отвратительная и неподходящая со всех сторон погода не смогла усмирить запал капитана гриффинорской команды по квиддичу – шестикурсника Оливера Вуда, который, очевидно, задался целью во что бы то ни стало обыграть слизеринцев на предстоящей совсем скоро игре. Ну, или вконец добить членов своей команды – это с какой стороны посмотреть.

Поттеру бесполезное и не доставляющее никакого удовольствия при такой атмосфере летание на метле за совершенно обезумевшим снитчем уже откровенно надоедало. Мадам Помфри и так выбивалась из сил, не успевая заливать в кашляющих и чихающих детей Перечное зелье, так еще и травм у игроков в квиддич добавилось в разы.
Сегодня зеленоглазый гриффиндорец, едва поймав снитч и уведомив об этом Оливера своим победным, чуть хрипловатым криком, поспешил убраться восвояси. До появления в Большом зале на празднике хотелось хоть немного согреться под теплым душем, а лучше всего - под одеялом.
Откровенно говоря, Гарри совершенно не улыбалось вообще идти и отмечать вместе со всеми Хэллоуин – день, который одиннадцать лет назад изменил всю его жизнь, но делать было нечего. Пришлось терпеть счастливый смех и радостные визги уплетающих за обе щеки тыквенные пироги студентов, сдержанные, но явные улыбки взрослых, поздравления друг друга и всех вокруг с победой так, как будто лично они принесли ее «светлой» Британии, и вымученно улыбаться в ответ.

Еще на первом курсе мальчик заметил, что ни слова в этот день не было сказано о Лили и Джеймсе Поттерах, которые, по сути говоря, и остановили величайшего темного мага последних четырехсот лет. Именно они, а не маленький Гарри, достойны были того, чтобы в такой день о них хотя бы кто-нибудь вспомнил, поднимая бокал с тыквенным соком и улыбаясь в колдоаппарат. Особенно неприятно было поведение Рона, который, что в том году, что сейчас, казалось, совершенно не понимал мрачного и разбитого, под стать антуражу оформленного к празднеству замка, настроения своего «лучшего» друга.

Впрочем, подобные мысли, как и многие, схожие с ними, очень редко появлялись и недолго задерживались в темноволосой головке со шрамом на лбу, и Поттер уже вполне искренне восхищался взрывающимися то там, то тут магическими фейерверками и смеялся над очередной «жуткой и очень страшной» историей вместе со всеми. В конце концов, оставив нетронутым десерт, Гарри, переполненный подчас противоречивыми эмоциями, незаметно во всеобщем гвалте вышел из-за стола и направился в Гриффиндорскую башню.
Конечно, следовало бы зайти на праздник Смерти, куда его настойчиво зазывал Почти-Безголовый-Ник, которого все никак не принимали в такое статусное для призраков общество, и отблагодарить того за помощь с Филчем, но Гарри решил, что сделает это в другой раз. Конечно, привидение обидится, но, в конце концов, за него туда пошла Гермиона, а уж она смогла бы привести гораздо больше убедительных аргументов для принятия Гриффиндорского приведения в круг безголовых всадников.

Кроме предстоящего в конце октября Хэллоуина за первые два месяца учебы Гарри волновало вновь возросшее внимание к нему, которое, казалось бы, уже окончательно улеглось к концу прошлого семестра. Но нет, появление новых учеников – помешанного на своем фотоаппарате и Герое магического мира Колина Криви – магглорожденного мальчика-энтузиаста и прибившейся к нему Джинни, которая всегда слишком восторженно реагировала на каждое движение и мимолетный взгляд на нее Поттера, образовало целый фан-клуб зеленоглазого гриффиндорца, над которым теперь при каждой встрече не уставал издеваться Малфой.
Впрочем, с каждым разом напряжение между мальчиками становилось все меньше и меньше – весь свой запал и юношеский, даже скорее детский, максимализм они с успехом истрачивали на постоянных тренировках по квиддичу, готовясь к игре и уже предвкушая победу над противником.

Одними из самых приятных моментов (конечно, после общения с Томом) были достаточно частые встречи с Беллой. Ребята взяли за правило раз в пару дней появляться за час до отбоя в небольшом заброшенном классе на втором этаже и делиться друг с другом впечатлениями о прошедших событиях и просто новостями с факультетов.

Сначала подобная дружба вызывала резкое неодобрение со стороны как гриффиндорцев, так и слизеринцев. Но постепенно, когда последние, наконец, окончательно смирились с присутствием на их факультете удивительно аристократичной магглокровки, их отношение перешло из резко отрицательного в более-менее приемлемое.
Большую роль здесь сыграл декан змеек – многие заметили, что Снейп на редкость неплохо реагировал на странный тандем и, как уверяли особенно глазастые, отчего-то становился мягче по отношению к Гарри, если видел рядом с ним Хэттон. В такие моменты Поттер терял не все обычные баллов тридцать-сорок за мифические нарушения, а разве что с десяток. Гриффиндорцы, оценив такие выгоды, словно были самыми настоящими слизеринцами, довольно скоро вообще перестали обращать внимание на цвет галстука, повязанный на шее светловолосой «подружки Поттера». Разве что Рон до сих пор не избавился от своего негативного отношения ко всему змеиному и продолжал рассказывать о подлости и гадостях всех учащихся этого факультета.

Уизли не замечал, что Малфой и Гарри стали общаться друг с другом значительно спокойнее и миролюбивее и даже периодически чуть склоняли голову при встрече в знак приветствия и чуть ли не дружеского расположения, что слизеринцы совершенно перестали задирать Поттера, как то было раньше... Впрочем, не замечал младший из шести рыжих братьев и то, что с каждым днем его так называемый «лучший друг» все больше и больше отдалялся от него, равно как и от Гермионы, полностью погрузившейся в очередной интереснейший талмуд о необычных заклинаниях, и зачастую их обществу вечером предпочитал тихое сопение за задернутым и, скорее всего, зачарованным пологом своей постели.

***

Гарри смотрел в украшенное маленькими тыковками окно, когда прервавшаяся на некоторое время беседа возобновилась. Внизу, в гостиной слышалась шумная вечеринка старшекурсников, «малыши» – в том числе и их курс - уже разошлись по кроватям и мирно посапывали. Правда, вот как раз его соседи дружной толпой отправились «в гости» к близнецам Уизли, что и поспособствовало его долгому и спокойному общению с Томом.

«Гарри, ты можешь оказать мне услугу?» - внезапно спросил Риддл. Мальчик на это только усмехнулся. Надо же было так выразиться - «оказать услугу»! Впрочем, вряд ли Том когда-нибудь попросил бы у кого-либо помощи.

«Конечно. Все, что хочешь», - поспешил ответить мальчик, уже заранее сгорая от любопытства. Что такое понадобилось Тому?

«Грань между миром живых и миром духов истончается в Хэллоуин. Сегодня мне понадобилось бы совсем немного сил, твоих сил, чтобы материализоваться из дневника», - почерк Риддла немного вильнул влево – верный признак его нетерпения и даже некоторого волнения.

«Что?» - удивлению Гарри не было предела. Он ожидал чего угодно, но не этого. «Ты можешь так делать? Мог всегда и не говорил? Ты дух?» - вопросы посыпались из Поттера против воли.

«Да, могу, но это очень сложно в обычное время. Я - не совсем дух, что-то среднее между живым человеком и духом, я – душа, можно сказать, личность, если хочешь. И у меня нет жизненных сил. Ты можешь дать мне немного - ненадолго я проявлюсь из своего дневника.

«Как мне это сделать?» - Гарри мало, что понял из слов Риддла, но увидеть Тома не в воспоминаниях, а вживую (ну, почти) хотелось очень и очень сильно.

«Я все сделаю сам. Просто положи свои руки на страницы тетради».

Мальчик, едва чернила исчезли, выполнил все в точности, как ему сказали, и сразу же почувствовал, как нечто едва ощутимое стало вытекать из него, оставляя после себя легкую слабость. Долго это не продлилось, и, почувствовав едва заметное колыхание рядом с собой, Гарри открыл глаза.

Том стоял у изголовья кровати и был… был настоящим. Он совсем не ощущался как призрак, разве что висел над полом (всего в паре дюймов от поверхности), как и они. Одетый в школьную мантию середины века с гербом Слизерина на груди, черноволосый подросток с бледноватой кожей и чуть заметной улыбкой в уголках губ был очень красив. Гарри, казалось, забывший как дышать, вскочил на постели, резко выдохнул и поднял глаза, посмотрев точно в темно-синие напротив.
Это стало роковой ошибкой.

Молнией, вспышкой пронзившая боль в шраме и волна магии в теле заставили Поттера потрясенно открыть рот и замереть на месте. Он помнил это ощущение, помнил слишком хорошо, чтобы спутать с чем-то другим.
Видимо, ужас и неверие в глазах Гарри и какая-то робкая надежда непонятно на что настолько ярко отразились на всегда, в общем-то, эмоциональном лице мальчика, что Том напрягся тоже.

- Нет… - прошептал Поттер, смаргивая подступающие слезы и неотрывно смотря на парня напротив. - Нет… Том, скажи, что ты не…
Гарри не представлял, как такое могло быть, не понимал вообще ничего, но его ощущения, эта холодная и знакомая магия говорила лучше всех еще непроизнесенных слов.

А вот Том понял, что случилось, достаточно быстро. Он криво, как-то обреченно усмехнулся и обернулся, взмахивая появившейся из ниоткуда, тоже словно призрачной палочкой – Гарри даже не сразу понял, что это был его остролист с пером феникса.

«Tom Marvolo Riddle» - засветились красным светом начерченные буквы.
«I am Lord Voldemort» - появилось из них, едва Том взмахнул руками.

- Жаль, что пришлось тебе сказать об этом таким образом, - из голоса Риддла пропали все эмоции, которые Поттер уже привык ощущать. - Это более, чем странно, но, кажется, ты действительно чувствуешь меня и мою магию.

Том повернулся к Гарри и взглянул на словно окаменевшего мальчика. Тот силился что-то сказать, но не мог вымолвить не слова. Эмоции на тонком, детском еще лице сменяли друг друга с огромной скоростью – неверие, ужас, обида, страх, боль – очень много боли, глупая надежда… там было все. Все, кроме ненависти, которую Том ожидал увидеть прежде всего.
Гарри молчал, Риддл, задумчиво его изучая, также не спешил ничего говорить, но оба чувствовали, как накаляется воздух в комнате. То, что это магия Поттера, вышедшая из-под контроля из-за эмоционального потрясения, никто не понял (гриффиндорцу точно было не до этого, а Том не слишком хорошо ощущал окружающую среду, если ощущал вообще), пока не взметнулся сильнейший ветер и не заметался резкими порывами по комнате.

Гарри словно в замедленной съемке видел, как стихия, невероятно мощная, какой вряд ли могла бы быть при обычном стихийном выбросе, крушила все вокруг, поднимая в воздух и ломая, выплескивая все эмоции своего хозяина наружу, и не мог ничего с ней сделать. Мир рушился во второй раз. Но теперь уже до основания и погребая его под своими обломками.
Мальчик очнулся только, когда послышался пронзительный вскрик Тома, который исчез, смятенный порывом ветра, а его дневник, по-прежнему лежащий на кровати, закружило над ней, чуть ли не вырывая пустые страницы.
Не сомневаясь ни секунды, Гарри из последних сил схватил тетрадь с кожаной обложкой, прижал, упав и накрывая собой, к покрывалу, и потерял сознание от обрушившейся на голову чьей-то тяжелой книги.

Примечание к части

Nc. Классификация:
a (anguish) – мучения, боль
b (blood) – кровь
e (erotica) – эротика
m (murder) – убийство
При упоминании вскользь обозначаться не будет.