Мне не нравится ругаться с тобой. Я люблю тебя. В случае, если у тебя оставались сомнения.

Сообщение пришло около четырех утра. В то время, когда я проснулась, а Би начала задыхаться. Я думала, что проснулась случайно, но скорее всего это его сообщение прервало мой сон.

Я посмотрела на мирно спящего Джастина, и мое сердце словно взорвалось в груди. Не потому, что он наконец-то сказал те три слова, которые я хотела услышать. Это было другое осознание. Если бы не то сообщение, я бы не проснулась.

Не я спасла Би.

Ее спас Джастин.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Би выписали из больницы на Рождество. И узнав от врачей, что повреждения мозга официально исключены, мы были счастливы наконец-то забрать нашу детку домой. По дороге из Провиденса в Ньюпорт пошел снег, превратив день в настоящее снежное Рождество.

Джастин оставался с нами еще на два дня, а потом улетал в Лондон, откуда начиналась европейская часть их турне. Я дала себе слово не хандрить из-за его отъезда, ведь если бы не стечение обстоятельств, он все равно был бы сейчас далеко.

В Рождественскую ночь мы сели втроем около елки и помогли Би открыть подарки. Маленькую коробку, которую Джастин прислал нам по почте, я оставила на конец. Когда мы наконец добрались до нее, Джастин с волнением наблюдал за тем, как я разрываю бумагу и разворачиваю слои пузырчатой пленки.

Внутри была маленькая деревянная гитара, вертикально стоявшая на подставке. Ее дно открывалось, и там можно было хранить мелкие предметы. На грифе гитары сидела раскрашенная вручную черно-желтая пчелка. Она словно только что приземлилась на инструмент. Джастин взял у меня шкатулку и, вращая подставку, завел ее. Гитара начала медленно крутиться — под мелодию, которую я не узнала.

— У меня есть друг в Нью-Йорке, который делает музыкальные шкатулки, — сказал он. — Я попросил его сделать одну для нее. Пчелка отражает тот факт, что Би всегда со мной, где бы я ни был.

Тронутая до глубины души, я вслушалась в музыку, но после нескольких секунд так и не узнала ее.

— Что это за песня? Она такая красивая.

— Это мелодия, которую я сочиняю сейчас. Друг смог запрограммировать ее в шкатулку. Я, правда, еще работаю над словами.

— Здорово. Это самый продуманный подарок, который ты только мог ей подарить.

— Теперь я буду знать, что всегда нахожусь с нею рядом — даже когда я далеко. — Он перевел взгляд на Би, которая завороженно смотрела на вращающуюся гитару. Потом произнес: — Что можно подарить человеку в знак благодарности за все, чему он научил тебя… за все, что он тебе дал?

— Думаю, то, что ты назвался ее отцом, уже довольно весомый подарок. Это большая ответственность.

Он поцеловал Би в лобик.

Я улыбнулась им и задала вопрос, который интересовал меня с тех пор, как он вернулся домой.

— Скажи, что изменилось?

— Что ты имеешь в виду?

— До отъезда ты, кажется, не был уверен в том, какую роль будешь играть в ее жизни. Что изменилось?

Он некоторое время смотрел на музыкальную шкатулку, затем поднял взгляд на меня.

— Мои сомнения никогда не касались ее, а только того, достоин ли я ее любви. Я не хотел, чтобы она разочаровалась во мне. Но за время разлуки я понял, что она уже вросла в мою жизнь. Несмотря на все мои страхи, она уже была моей дочерью — во всех значимых смыслах. Я понял это ясно и четко.

Ранее я рассказала Джастину о том, как поняла, во сколько пришло его сообщение. Он отказался признать, что именно он спас ей жизнь, настаивая на том, что это сделала я. До этого момента я не акцентировала внимание на смысле его сообщения.

Я положила голову ему на плечо, радуясь тому, что он дома — пусть ему и предстояло снова уехать.

— Я люблю тебя, Джастин. Знаешь, я так зациклилась на том, что ты не сказал мне эти три слова. Для меня было важно услышать, как ты говоришь, что любишь меня. А когда ты наконец это сделал — в том сообщении, — это не стало неожиданностью, ведь в душе я уже знала. Ты научил меня, что любовь заключается не в словах, а в поступках. Ты показывал свою любовь в том, как смотрел на меня, как относился ко мне и, самое главное, в том, что как родную полюбил мою дочь.

Он наклонился поцеловать меня, затем произнес:

— Я вас обеих очень люблю. В ту ночь я понял, как глупо было не говорить тебе этих слов. Но если честно, признаваться казалось почти неестественным — я же влюбился в тебя не сейчас. Эта любовь жила во мне годы. Всегда. Возможно, были моменты, когда я пытался тебя ненавидеть, но я любил тебя даже тогда.

— Я тоже никогда не переставала любить тебя. С моей стороны было глупо предполагать, что ты не любишь меня, раз не говоришь это вслух.

Он поиграл бровями.

— Ты знаешь, что говорят о тех, кто делает предположения…

— В итоге они оказываются в порно-кинотеатре, где показывают анал? — хмыкнула я.

— Умница. Именно так, — подмигнул он мне.

Я не спала с тех пор, как началась нервотрепка с Би, поэтому быстро теряла силы, и мы решили лечь рано. Укладывать Би в кроватку, чтобы она провела ночь одна, я была не готова, и она спала между мною и Джастином — своими родителями. К такому определенно можно было привыкнуть.

У нас оставался еще один день с ним — день после Рождества. Потом Джастин вновь уезжал от нас и улетал из Нью-Йорка в Лондон.

 

***

 

Это было похоже на сон — проснуться от запаха его кофе.

Би еще спала. Спустившись вниз, я подкралась к нему и обняла. Моя грудь под ночной рубашкой прижалась к его широкой спине. Мы долго смотрели на холодные волны зимнего океана. Я уже ждала лета, не только из-за теплой погоды, но и потому, что к этому времени Джастин вновь будет с нами.

Он обернулся и жадно прильнул к моему рту. Теперь, когда я перестала нервничать из-за Би, мое либидо медленно вернулось к нормальному уровню. Волосы Джастина торчали во все стороны, подбородок покрывала щетина. Когда он потерся ею об мое лицо, я почувствовала между ног влагу. Прижавшись к его эрекции, я сделала вдох, наслаждаясь его мужским ароматом, смешанным с запахом свежего кофе.

Я хотела его больше, чем свой утренний кофе, и это о чем-то да говорило. Выжить следующие несколько месяцев без него было нелегкой задачей, но теперь я хотя бы знала, что у нас все хорошо. Он прервал поцелуй и приласкал мое лицо, словно что-то задумал.

— У меня есть пара вопросов, — сказал он.

— Окей…

— Я подумал… что было бы здорово, если бы вы смогли приехать на наш последний весенний концерт. Он будет в Нью-Йорке, и это не так далеко. Если не хочешь ехать на машине, я могу забронировать билеты на самолет. Я очень хочу, чтобы вы хотя бы раз увидели меня на большой сцене. Что скажешь? На Би можно надеть шумопоглощающие наушники, если для нее там будет громко.

— Я не пропущу это не за что на свете. Я и сама думала, что должна увидеть тебя хотя бы на одном шоу. Нью-Йорк подойдет идеально.

— Хорошо. Я все подготовлю.

— А твой второй вопрос?

— Каковы шансы, что я смогу отодрать тебя прямо здесь, пока она спит?

Я колебалась. Я ужасно хотела его, но утром у меня начались месячные, и я знала, что секс в самый тяжелый день цикла будет для меня некомфортным.

— Я очень хочу тебя, но…

На его лице промелькнуло разочарование.

— Но что?

— Я опять пырнула себя… очень сильно.

Он зажмурился и проворчал:

— Черт. Ты дико нужна мне прямо сейчас. — Он посмотрел в пол, затем на меня. — Я буду не против… если ты тоже за. Я пырну тебя так хорошо, что ты и не вспомнишь о другой своей ране.

Мне очень хотелось, но я не могла.

Я оттянула резинку его штанов и взглянула на его твердокаменную эрекцию.

— У меня есть идея получше.

— О да?

Встав на колени, я медленно развязала тесемки его пижамных штанов.

Опершись на локти о стойку, Джастин запрокинул лицо и сдался без спора — только выдохнул со смешком:

— О… ну или можно так. Черт. О да.

Любуясь косыми мышцами внизу его живота и тонкой полоской волос посередине, я сказала:

— Я давно хотела взять тебя в рот. Помнишь день, когда мы были в порно-кинотеатре? Тогда я не могла получить тебя, но я всю ночь фантазировала о том, как отсасываю тебе.

Он погрузился пальцами в мои волосы.

— Я никогда не забуду тот вечер. Было чертовски горячо видеть, как ты завелась от того фильма. Больше всего на свете мне хотелось усадить тебя себе на колени и отыметь прямо там — в нашем маленьком красном кинотеатре. Я так сильно хотел тебя. Почти так же сильно, как хочу вот сейчас.

Когда я вытащила его член, у него перехватило дыхание. Широко открыв рот, я обхватила его губами, и Джастин издал хриплый стон.

— О ч-черт, — прошипел он. — Как хорошо. Твой рот на моем члене, Амелия… это божественно. Это похоже на сон.

Он был солоноватым и теплым. Я сосала его, помогая себе кулаком, а Джастин, взявшись за мои волосы на затылке, направлял мою голову в правильном ритме.

Я начала вбирать его как можно глубже. Намеренно сжав вокруг члена горло, я взглянула вверх, чтобы проверить его реакцию, и Джастин пробормотал:

— Ах ты, коварная стервочка. Это так охеренно приятно.

Я повторяла этот прием снова и снова. А он стоял, крепко зажмурившись, и выглядел так, словно унесся в какое-то параллельное измерение.

Внезапно его бедра толкнулись вперед, и он бурно кончил мне в рот.

— О черт… Глотай, детка. Вот так, до конца, — приговаривал он, пока я пила выстреливающие мне в горло горячие струи.

Когда я проглотила все до последней капли, Джастин пробормотал:

— Черт. Ты не отступила. Я всегда знал, что ты любишь кофе со сливками, но черт побери… Это так возбуждало — видеть, что и тебе это нравится. — Он выдохнул и подтянул штаны. — Я уже хочу повторить. Это такая уловка, чтобы заставить меня остаться? А то она может сработать.

— Серьезно? В таком случае мой рот готов.

— О, до моего отъезда мы обязательно сделаем это еще раз. Это было… невероятно. Где, черт возьми, ты научилась так бесподобно сосать? — Он тряхнул головой. — Не отвечай. Не хочу знать. — Он вытер уголки моего рта. — Чем же я заслужил это блаженство?

— Ты спас жизнь моей дочери. И заслужил лучший минет в своей жизни.

Он сжал меня в объятиях.

— Быстро беги на пляж и прыгай в бушующий океан.

Я прищурилась.

— Зачем?

— Чтобы я мог спасти тебя. Может, тогда ты позволишь мне взять эту попку.

 

***

 

В тот день Джастин потратил рекордное количество времени, пытаясь научить Би говорить «папа».

Она много болтала, но букву «п» использовала реже «м» или «б». Еще она умела говорить слово «дай». Прибираясь на кухне, я наблюдала за тем, как они сидят на диване, а Джастин пытается заставить ее за ним повторять.

— Скажи: па-па. — Он указал на себя. — Я па-па.

— Ба-ба, — сказала она.

Он повторил:

— Па-па.

— Ба-ба.

— Па-па.

Она хихикнула.

— Ты глупая девчушка. Скажи: па-па.

Би немного помедлила, затем пролопотала:

— Ма-ма, — и залилась смехом, а Джастин принялся ее щекотать.

Вытирая кухонный стол, я наблюдала за ними и тоже смеялась. Либо у меня росла мамина дочка, либо она была отменной шутницей.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Прошли долгие три месяца после Рождества.

Би начала ходить вскоре после того, как пятнадцатого марта ей исполнился год. Джастин жутко расстроился из-за того, что пропустил не только ее день рождения, но и первые шаги. Во время наших разговоров по скайпу он не оставлял попыток научить ее слову «папа», но результатов они пока что не принесли.

Эти недели были тяжелыми, но мне помогала держаться железная уверенность в том, что Джастин вернется домой. И в довершение мне предстояло увидеть, как он выступает.

Тур наконец-то повернул в нашу сторону. Последние концерты были запланированы в Новой Шотландии, штате Мэн и Нью-Йорке.

Наконец наступили долгожданные выходные выступления на Манхэттене. Джастин купил нам с Би билеты на самолет, после чего мы должны были заселиться в отель. Поскольку группа приезжала из Мэна в Нью-Йорк прямо к началу шоу, мы должны были увидеться с Джастином только после концерта.

Во время короткого перелета из Провиденса в Ла-Гуардию Би вела себя идеально. Я взяла одну небольшую сумку для нас обеих и коляску в горошек.

Когда мы приземлились, менеджер Джастина Стив встретил нас и отвез из аэропорта в отель. Мы ехали через Таймс-Сквер, и Би крутила головкой, завороженно глядя на неоновые огни и суматоху вокруг. У нас обеих определенно случилась сенсорная перегрузка. Я так долго сидела на острове, что почти забыла, на что похожа бурная городская жизнь.

Отель был совсем рядом с концертной площадкой. После шоу мы собирались переночевать там втроем, на следующий день посмотреть город, а затем вернуться на остров.

После того, как мы заселились в номер, у меня начался мандраж. Выступления Джастина всегда вызывали во мне бурю эмоций, но впервые увидеть, как он поет на большой сцене… я знала, что это будет чрезвычайно волнительно.

Я легла вместе с Би на шикарную гостиничную кровать, чтобы она немного вздремнула, ведь этим вечером я не могла уложить ее в обычное время. Ей удалось поспать час, потом мы собрались и отправились на концерт.

Добравшись до концертного зала, мы увидели очередь на входе длиной в километр. Когда я взглянула на неоновую вывеску с надписью «Кэлвин Спрокет и Джастин Бэнкс», у меня побежали мурашки. Мы прошли к VIP-залу, и билетер проводил нас до наших мест в центре третьего ряда.

Би, сидевшая у меня на коленях, выглядела ужасно мило. На ней были огромные шумопоглощающие наушники, в которых она напоминала маленькую марсианку. В первые месяцы жизни она часто плакала, но сейчас превратилась в тихоню, поэтому я рассчитывала, что мы сможем без проблем досидеть до конца шоу.

Когда свет в зале погас, и прожектор осветил Джастина, мое сердце заколотилось. Волнение было всепоглощающим. Джастин рассказывал, что в свете софитов разглядеть лица зрителей сложно, но я заметила, что перед тем, как запеть, он всмотрелся в толпу. Когда зазвучал его голос, я чуть не растаяла в кресле. Его удивительный, проникновенный тембр покорял с первой же ноты.

Крепко обнимая Би, я вместе с ней покачивалась в такт незнакомой песне. Я и не знала, что в этом туре он исполняет не каверы, а только то, что сочинил сам. Поняв, что большинство его песен я ни разу не слышала, я почувствовала, что многое упустила. Время от времени я закрывала глаза, наслаждаясь вибрировавшими во мне волнами звука от его струн и вслушиваясь в тексты.

Первые сорок минут я сидела, восхищаясь всем в нем: тем, как искусно его пальцы перебирали струны гитары, как манера его исполнения менялась в зависимости от песни, как у него получалось одним своим чувственным голосом загипнотизировать сотни людей.

Джастин упоминал, что он выступает всего сорок пять минут, поэтому я знала, что близится финал.

Он заговорил в микрофон:

— Сегодняшний вечер особенный по нескольким причинам. Не только потому, что это конец нашего тура, но и потому, что мы выступаем во втором моем любимом месте на свете — в Нью-Йорке. До недавнего времени здесь был мой дом. Мой новый дом находится на острове, где живет любовь всей моей жизни и моя дочь. После сегодняшнего вечера я возвращаюсь к ним после долгой разлуки. Но самая важная причина, по которой этот вечер особенный, заключается в том, что сегодня здесь моя дочь. Би, благодаря тебе я узнал, что иногда то, чего мы очень боимся — это то, чего наша душа жаждет больше всего. Сейчас будет последняя песня, которую я наконец-то закончил. Я потратил на нее столько времени, потому что она очень важна для меня, ведь это песня для нее. Она называется «Би-сподобная девочка»^[8].

Я сразу узнала начало мелодии. Это была музыка, звучавшая в музыкальной шкатулке.

Затем он начал петь, и мое сердце остановилось.

 

Моя душа была больна, но ты ее излечила.

Я еще никогда не знал такой чистой любви.

То, что раньше до жути пугало,

Теперь наполняет мое сердце теплом.

Би-сподобная девочка,

Тебя создал не я, но ты была создана для меня.

Би-сподобная девочка,

Спасибо, что помогла мне понять,

Какой должна быть моя жизнь.

Когда ты плачешь,

Это разбивает мне сердце.

Но затем ты улыбаешься,

И оно возрождается вновь.

Би-сподобная девочка,

Тебя создал не я, но ты была создана для меня.

Би-сподобная девочка,

Спасибо, что помогла мне понять,

Какой должна быть моя жизнь.

В глазках маленькой Пчелки

Отражается ангел,

Явившийся во плоти.

Спасибо, что выбрала меня.

Би-сподобная девочка,

Тебя создал не я, но ты была создана для меня.

Би-сподобная девочка,

Спасибо, что помогла мне понять,

Какой должна быть моя жизнь.

 

Когда песня закончилась, зал взорвался аплодисментами. Мои глаза обожгли слезы счастья. Это было так трогательно — то, что он посвятил песню Би.

Джастин скрылся за занавесом, который опустили, чтобы подготовить сцену для Кэлвина. По моему билету можно было попасть за кулисы, но мы не обсудили, как это сделать. Я не знала, как поступить: попытаться пройти туда прямо сейчас или дождаться от Джастина сообщения, а пока посмотреть выступление Кэлвина.

Сгорая от желания увидеть его и рассказать, как сильно мне понравилась песня, я поднялась и вместе с Би пошла по проходу. Билетер показал нам, где вход за кулисы, а там меня встретил рослый охранник.

— У вас есть пропуск?

Достав его, я сказала:

— Да. Я девушка Джастина Бэнкса, а это его дочь.

Изучив пропуск, охранник отступил в сторону и указал на коридор.

— Проходите. Он в четвертой гримерной.

Дверь в гримерную была приоткрыта, но Джастин — к моему шоку — находился там не один. Я немедленно отошла в сторону, чтобы меня не увидели, и стала слушать.

— Надеюсь, ты не сердишься, что я пришла. Когда я узнала, что у тебя будет концерт, то поняла, что должна это увидеть. Я связалась со Стивом, и он дал мне пропуск за сцену.

— Конечно, не сержусь. Рад видеть тебя, Джейд.

Пусть меня и кольнула ревность, она была совсем не такой сильной, как раньше. Уверенность в его чувствах перевесила неуверенность в себе. Но я знала, что мне всегда будет чуть-чуть некомфортно думать о них, ведь когда-то они были вместе.

— Джастин, мне просто нужно поговорить с тобой. Стив сказал, что вы с Амелией теперь вместе, и я… если честно, я в шоке. А твоя песня в конце…

— Прости, Джейд. Я должен был рассказать тебе сам. Я не хотел причинить тебе еще большую боль.

— Судя по всему… ты все же хотел детей. Просто не от меня?

— Я не ожидал, что полюблю эту малышку.

— Но ты точно знал, что любишь ее мать. Когда мы были вместе, ты говорил, что ненавидишь ее. Это была вовсе не ненависть, да? Я должна была догадаться. Люди ведут себя по-другому, если человек им действительно безразличен.

— Ты не могла догадаться, потому что я хранил это глубоко внутри себя. Тогда все было сложно. В начале я боролся с чувствами к ней. Правда боролся. Я хотел, чтобы у нас все получилось. И не думал, что в конечном итоге сойдусь с Амелией. Но да, враждебность к ней была результатом других глубоко укоренившихся чувств, которые я не мог контролировать. Все было очень сложно.

Ненадолго повисла неловкая тишина, потом она спросила:

— У вас что-нибудь было, пока мы встречались?

— Нет. Пока мы с тобой не расстались, ничего не было. Я не хотел ранить тебя, но, видимо, все-таки ранил. И за это прости. Ты замечательный человек. Я всегда буду с теплотой вспоминать то время, что мы провели вместе. Надеюсь, ты встретишь того, кто заслуживает тебя.

Когда я услышала, что Джейд начала плакать, мне стало не по себе, поэтому я решила уйти и дать им закончить разговор наедине. Мне было искренне жалко ее, и наверное я была последним человеком, которого она хотела бы увидеть, выходя из гримерки.

Вернувшись в вестибюль, я написала ему, чтобы он дал нам знать, когда можно прийти за кулисы. Мне разрешили оставить прогулочную коляску дочки за кассой, поэтому пока мы ждали, я достала ее и усадила Би. Со своего места в углу я увидела, как Джейд пробежала через вестибюль к выходу и вышла за дверь.

Почти сразу после этого мне пришло сообщение от Джастина.

 

Приходи за сцену.

 

Сначала он нас не заметил, потому что стоял к нам спиной, и я воспользовалась случаем, чтобы полюбоваться его округлой, мускулистой задницей. Когда Би радостно пискнула, он обернулся.

Я достала ее из коляски и придерживала за ручки, пока она шаткой походкой шла к нему.

Он присел и обнял ее.

— Пчелка! Господи боже, ты ходишь! — Он удивленно моргнул, когда увидел на ней шумопоглощающие наушники. Я забыла их снять. — Эти штуковины больше твоей головы!

Он чмокнул ее в щечку, потом встал и поцеловал меня. По стону, который он издал мне в рот, я поняла, что в нем горит страсть. И чуть-чуть потекла от мысли о том, что могло произойти этим вечером после того, как дочка уснет. В номер должны были принести детскую колыбельку, чтобы мы с Джастином спали одни. Я надеялась, что все получится.

— Ты фантастически выступил. Та песня…

— Тебе понравилось?

— Я в восторге. — Я всмотрелась в его лицо. — Все в порядке?

— Сюда приходила Джейд. Она видела выступление, слышала песню. Стив дал ей пропуск, и она заявилась ко мне и спрашивала про нас.

Мне было приятно то, что он чувствовал необходимость быть со мной честным.

— Я знаю.

— Знаешь?

— Угу. Мы были за дверью. Я услышала часть разговора, но потом отошла, чтобы дать вам время.

— Вот это да.

— Тебе не нужно ничего объяснять. Что есть, то есть. И я знаю, каково ей приходится. Знаю, каково это — любить тебя и терять. Просто я очень счастлива, что мы теперь вместе. — Я помолчала. Мне нужно было так много сказать ему, поведать, какую гордость я испытала, пока смотрела его сегодняшнее выступление. — Теперь, когда я увидела тебя на большой сцене, я окончательно убедилась, что именно этим тебе и следует заниматься. Ты не только невероятно талантлив, но и притягиваешь людей. Я не хочу, чтобы ты бросал музыку из-за чувства вины. Тебе не придется выбирать между нами и ей. Мы всегда будем ждать тебя.

Он поднял Би и еще раз поцеловал меня в губы.

— Меня так тронули эти слова, ведь я знаю, как тяжело было тебе без меня. Раньше я думал, что хочу славы, но тур помог осознать, что самое главное для меня — это музыка. Не думаю, что мне хочется провести жизнь в разъездах. Я бы ни на что не променял этот опыт, и если такая возможность подвернется еще раз, то я ее рассмотрю. Но быть вдали от семьи постоянно — погано. Это не то, чего я хочу. — Он помолчал. — Без тебя нет музыки. Музыка — это выражение всего, ради чего я живу… отражение страсти в душе. Я живу для тебя. Ты моя страсть. Ты моя музыка… ты и Би.

— Я так сильно люблю тебя.

Он взял куртку.

— Давай уйдем отсюда.

— Что? Не будет никакой разнузданной вечеринки? Какая ты после этого рок-звезда?

— В смысле? Я сама разнузданность. — Он подмигнул мне и пояснил: — Я же веду в свой гостиничный номер сразу двух дам.

 

ЭПИЛОГ

Джастин

Я никогда даже не думал, что моя жизнь сложится именно так.

Клянусь, если бы вы спросили меня пятнадцатилетнего, где бы я хотел оказаться через десять лет, я наверняка сказал бы: «На острове с Патч».

Наверное, некоторые вещи остаются неизменными, потому что сегодня я ответил бы также. Но то, что тогда казалось недостижимой мечтой, сейчас стало моей реальностью.

Глядя на Амелию, игравшую с Би на берегу, я размышлял об эволюции ролей, которые она сыграла в моей жизни.

Загадочная девочка с повязкой на глазу.

Лучший друг.

Подростковая фантазия.

Девушка, похитившая мое сердце. Которая затем разбила его и, сбежав, забрала с собой.

Бывший друг.

Запретный плод и соседка.

Моя девушка.

Мать моих детей.

Сейчас, с моим ребенком под сердцем, она была сексуальна, как никогда. То, что она беременна, стало заметно лишь на четвертом месяце — в основном по ее груди и попке, чему я был только рад.

Я сделал ей предложение год назад — 26 июля, через несколько месяцев после того, как вернулся из тура домой. Я хотел подождать, но решил, что этот день подходит лучше всего и что ровно через год будет свадьба. Эта дата была для меня самой важной. 0726 — четыре последние цифры моей татуировки — значили день, когда она сбежала десять лет назад. Я был полон решимости изменить грустный смысл этих цифр. Теперь этот день — сегодняшний день — всегда будет датой, когда она стала моей женой.

Вместо шикарной свадьбы мы собирались устроить приватную церемонию, где мы будем только втроем. Утро мы провели, гуляя у океана, а на закате должны были пожениться на пляже и отпраздновать это событие любимым блюдом Амелии — запеченными крабами, лобстерами и другими пахучими морепродуктами.

Наш сосед Роджер, как оказалось, мог проводить свадебные церемонии. Несколько лет назад он оформил лицензию для свадьбы друга, и мы попросили, чтобы он поженил и нас. По иронии судьбы мы с Выпендрежником Роджером неплохо сдружились, хотя я продолжаю регулярно его донимать.

Би, распугав стайку чаек, подбежала ко мне и протянула ракушку.

— Папа! Голубая!

— Что ты мне принесла, Беатрис Бэнкс?

Амелия отряхнула с юбки песок и объяснила:

— Мы ищем для свадебной церемонии что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы и что-то голубое. Мы нашли эту голубую ракушку.

— Пчелка, она идеальна. — Я вернул ракушку дочери, и она просияла.

— Теперь дело за остальным. — Амелия достала из кармана какой-то предмет и протянула его Би. — Вот что-то новое, но формально оно для тебя, а не для меня. Би, отдай это папе.

Дочь вручила мне крошечную коробочку. Внутри лежал медиатор с надписью: «Спасибо, что выбрал меня».

Я обнял ее и, крепко сжав, прошептал ей на ухо:

— Спасибо, что выбрали меня, солнышко. Мне очень нравится.

После свадьбы я собирался удочерить Би официально. Ей было уже два года, и она любила меня как родного отца. К счастью придурок Адам отказался от родительских прав без разборок.

Жизнь была хороша. Я по-прежнему продавал программное обеспечение и несколько раз в неделю выступал в «Сэндис». Мне предлагали поехать в еще один тур с другим начинающим музыкантом, но я отказался. Жизнь гастролирующего музыканта была, конечно, захватывающей, но минусов в ней оказалось больше, чем плюсов. Я не хотел упускать ни единого драгоценного момента с семьей. Раньше я думал, что смысл моей жизни — в музыке, но я ошибался. Мои девочки — вот, в ком был ее смысл.

— Итак, у нас есть что-то новое и что-то голубое. Осталось взять что-то взаймы и найти что-то старое, — сказал я.

Амелия обняла меня за шею.

— Можно поискать в старых бабушкиных вещах, которые лежат в сейфе. Я не заглядывала туда с тех пор, как мы въехали. Уверена, мы найдем что-нибудь старое там.

Я встал с песка.

— Тогда давай сделаем это.

Мы вернулись в дом. На вешалке в гостиной висело простое белое платье Амелии. От мысли, что вечером она официально станет Амелией Бэнкс, моя голова кружилась от счастья. Хотя эти формальности не имели никакого значения. Она всю жизнь была моей — сколько я себя помнил. Я любовался ею, пока она открывала сейф. Осознание того, что она беременна от меня, что это из-за меня меняется ее бесподобное тело, пробуждало во мне какие-то первобытные чувства. Мой сексуальный аппетит был неутолим, и ее, к счастью, тоже. Я с нетерпением ждал нашу первую брачную ночь. Би впервые предстояло переночевать у Сьюзен и Роджера, и я планировал воспользоваться преимуществами пустого дома наполную — и Амелией тоже.

Сейф находился за картиной на кухне. Когда у Амелии получилось открыть его, мы осмотрели его содержимое.

Внутри лежали какие-то документы, несколько украшений и фотографии.

Я взял винтажную заколку со стразами, прижал ее к волосам Амелии и заколол одну прядь.

— Красивая. Вот что-то, взятое взаймы.

На мгновение я увидел в ее лице двух маленьких девочек, в которых безумно влюбился — Би и маленькую Патч.

Амелия начала просматривать фотографии, на некоторых были ее мать и дед. Ее рука замерла, а потом она подняла полароидный снимок. Бабушка любила снимать на старые камеры даже в эпоху цифровых технологий.

На фотографии были я и Амелия в возрасте одиннадцати и десяти лет. Мы сидели на бабушкином крыльце. Я держал свою первую гитару, а Амелия положила голову мне на плечо. Внизу бабушкиной рукой было написано: «Так и должно быть».

Я взял у нее фотографию, чтобы получше ее рассмотреть.

— Ничего себе.

— Джастин, это доказывает, что она оставила дом нам двоим, потому что знала, что он нас помирит, и мы опять будем вместе. Она знала, что мы найдем это фото, и надеялась, что оно напомнит о том, насколько глупой была наша размолвка. Видимо, она не верила, что мы сможем воссоединиться сами, без помощи. Это ее послание нам. — Амелия посмотрела на фото. — Посмотри. Оно бесценно. Сколько лет мы потратили зря…

— Все произошло так, как должно было, — сказал я.

— Ты так думаешь?

— Да. Посуди сама. Без этих долго копившихся чувств у нас не было бы столько яростного секса. — Я улыбнулся. — Возможно, мы не смогли бы создать эту маленькую девочку в твоем животе.

На днях мы узнали, что у нас будет девочка. Мы решили назвать ее Мелоди.

Я продолжил:

— Знаю, от меня слышать такое странно — с учетом того, что я ненавижу думать о тебе и этом придурке Адаме, — но если бы мы не расстались, то не появилась бы Би. Поэтому нет… я бы не хотел вернуться назад и все изменить. Никогда.

Я снова взглянул на надпись на фото.

Так и должно быть.

Я взял со стола карандаш и исправил окончание последнего слова.

Так и должно Би.

 

КОНЕЦ

[1] Прим. пер.: Brown Eyed Girl — кареглазая девочка; One Eyed Girl — одноглазая девочка.

[2] Прим. пер.: Патч (с англ. Patch) — повязка.

[3]Прим. пер.: Тряпичная Энни — персонаж серии детских книг, написанных и иллюстрированных Джонни Груллом.

[4]Прим. пер.: с англ. Я дотрагиваюсь до себя.

[5]Прим. пер.: с англ. Я раню себя.

[6]Прим.пер.: (С англ. Dr. Danger) доктор Опасность.

[7]Прим. пер.: Игра слов. Фамилия героини переводится как «боль» или в данном случае как «заноза».

[8] Прим. пер.: Би-сподобная — намеренная ошибка в честь Би.