Особенности социалистической трансформации

Теория социализма является исключением с точки зрения сохранения угнетения, в ней заложено выравнивание отношений или даже временное обращение подчинения – инверсия неравенства. А именно, ранее угнетенные становятся хозяевами жизни, в этом смысле и хозяевами над прежними угнетателями, особенно если последние активно сопротивляются. Если те не подчиняются, то их подчиняют, лишают прав и возможностей сопротивляться социальным изменениям.

И обратно, как противоположный вариант, если преобразования не вызывают активного противодействия и сопротивления, то все сразу (равно или каждый по-своему) будут хозяевами жизни, тогда угнетенных не будет.

Ожидаемое качественное изменение типа перехода с выходом из однородного ряда эксплуататорских обществ – это своего рода «спонтанное» нарушение однородности как общности между состояниями ряда эксплуататорских обществ. Отсюда (в силу нарушения исходной однородности) неизбежны дополнительные большие трудности теоретического описания при планировании такого перехода принципиально нового типа и, возможно, неизбежен глубокий кризис теории в связи с проблемами и практикой совершенно нового рода. По сути, так и получилось на пути и по ходу социалистического преобразования.

В этом смысле наблюдаемый «сбой», можно сказать даже «срыв» социалистического проекта не просто некоторая случайность, это вполне естественное продолжение – эффект ожидаемый изначально, который предсказуем даже не на уровне теории, а на уровне элементарного здравого смысла. Если решаем уникально новую задачу, то естественно ожидать новые уникальные трудности, которые не удастся преодолеть сразу – прямо по ходу процесса, в попытках прямого решения.

Проблемы и препятствия при социалистическом преобразовании увеличивает неразработанность социалистической альтернативы организации общества, что вместе с исходно глубоко «запущенным» состоянием кризиса предшествующего общественного строя усугубляет трудности, потери и ограничения при переходе к справедливому (гармоничному) обществу без угнетения.

Для свергаемого, как минимум, ограничиваемого во власти класса, очевидно, востребовано особенно внимательное и адекватное отношение к возможным, тем более назревшим социальным переменам.

А радикальное изменение их положения как угнетателей, предполагаемое в социальной теории классиков, означает особенно большую опасность именно для этого класса. В принципе можно надеяться, что изменение их положения будет не столь большим, если процесс перемен происходят мягко, а в конце его все гармонично «сливаются» в один единственный класс, который управляет всем и собой.

Но сам по себе переход должен быть за чей-то счет «оплачен», угнетенным, которым «нечего терять», по определению «платить» «нечем». Поэтому если перемены не будут выстроены рационально и не будет найдены максимально конструктивные решения в этой связи, то «власть имущие» сильно рискуют, особенно прямо по ходу социального преобразования.

И именно в данном переходе как принципиально новой трансформации востребована максимально конструктивная реакция от них.

В других трансформациях в надежде на преемственность можно было ожидать лишь временного локального ухудшения положения исходно правящего класса, возможно, даже незначительного, особенно если самим возглавить производимые перемены. Тогда приходится чем-то, возможно, лишь повышением собственной активности оплатить собственно переход, но хлопоты вознаграждаются последующей компенсацией, т.к. в целом эффективность и сила преобразованного сообщества возрастают.

Раньше так и было: в целом исходно правящий класс кем-то дополнялся и лишь отчасти «редактировался» по своему составу, многие его представители оставались на выгодных позициях. Собственно процесс социальных изменений за счет посулов, обещаний и обмана удавалось максимально переложить на общество в целом и конкретно реализовать за счет ранее угнетаемых: они терпят бедствия исходно, при переменах для них добавляются испытания и бедствия в связи со сломом социального строя. Те из них, кому удалось перенести эти испытания и бедствия, становятся угнетенными в новой схеме.

Если же пустить обсуждение и реализацию вновь назревшей социальной организации на самотек, а то и усугубить со своей стороны трудности в этом процессе, то в переходе приходилось «платить» особенно много. В запале революционного ожесточения для кого-то или даже многих из правящего класса и при всех предшествующих переменах все заканчивалось очень плохо.

В этом смысле социалистическая трансформация (тем более, реализованная как революция) – это самый острый и критический переход в сравнении со всем тем, что было раньше. И даже в сравнении со всем тем, что можно ожидать в дальнейшем после этого фундаментального перехода. А именно, если дальнейшие изменения общественного строя происходят как однородные в новом роде трансформации отношений справедливости, тогда после смены фундаментальной однородности (с переходом к типу однородности как отношений справедливости) таких больших проблем уже не будет.

Образно (по аналогии с физикой): если смена строя – это фазовый переход, то смена однородности социальных переходов – это «суперфазовый» («мегафазовый») переход.

Как следствие, это требует наибольшей ответственности и конструктивного отношения всех участников для того, что осознать, сгладить, минимизировать свои собственные и общие социальные потери и издержки.

Дополнительное усиление неопределенности и, как следствие, усугубление сопутствующих потерь и издержек – это менее понятная и значительно хуже определенная перспектива в условиях отсутствия хоть какого-то «образца нового мира» как «ростка» или «зародыша» новой формы социальной организации в условиях предшествующей социального строя. Для сравнения «зародыши» последующей организации могли возникать и существовать в предшествующих формах социальной организации: феодальная форма органически не противоречит рабовладению, капитализм органически не противоречит феодализму. Все они могут сосуществовать друг с другом, как вариант с постепенным вытеснением одной формы «несправедливости» (эксплуатации) за счет силы другой формы. А в данном переделе, предваряя его, «ростки» и «зародыши» новой формы социальной организации как органически враждебные и экзистенциально опасные любой форме существования общества угнетения подлежат безжалостному и категорическому подавлению и исключению из социальной жизни.

Можно сказать, что любое общество угнетения инстинктивно не выносит, вытесняет и «выжигает каленым железом» любые «ростки» «общества справедливости». Такие «ростки» «категорически» противостоят ему, они органически противны обществу угнетения.

В этом смысле, обобщая, социалистическая трансформация – это переход с отказом от недобросовестной конкуренции как базового инварианта всех предшествующих форм социальной организации. Угнетение, несправедливость, насилие – это конкретные выражения недобросовестной конкуренции, форма реализации базового инварианта социальных отношений.

А изменение самого фундамента социальной организации, т.е. в принципе неизмеримо большее изменение, чем когда-либо было раньше, помимо прочего требует преодоления неизмеримо более высокого культурного барьера в сравнении с предшествующими переходами.