Сила классики и необходимость ее «ревизии»

Вернемся в классике социальной теории в трудах Маркса, Энгельса и Ленина, чтобы понять, как выяснилось и в чем выражается то, что сейчас она потеряла актуальность и перестала работать.

Сила классиков в том, что они выразили и предсказали кризисы капиталистического, а затем и империалистического мира, вплоть до наиболее масштабных проявлений этих кризисов – империалистических войн по переделу мира.

Кризис капитализма как глобальной мировой системы выражает империалистическое поведение – противоречие одного государства и каждого государства интересам мира.

При этом капитализм как свобода эксплуатации человека человеком порождает и выражает внутреннее (в государстве и любой социальной системе – локальной или глобальной) противоречие интересов одного и любого человека интересам общества в целом.

Эти противоречия в организации капиталистического и империалистического мира системно (последовательно) не разрешены, отдельные лица и государства строят свое благополучие вопреки другим и за счет других, в частности, прямо и косвенно эксплуатируют их.

Классики предложили и выход (в однородном приближении): все угнетенные – это широкий класс, которому «нечего терять», они объединяются и изменяют социальную организацию с исключением классового угнетения, к большей справедливости и равенству в масштабах государства и всего мира.

Масштабное проявление кризиса капитализма как империализма ярко проявило себя в мировом масштабе, начиная с 1-й мировой войны. Иными словами, как только формируется глобальный мир империй и империалистических государств, так сразу начинаются большие потери в империалистических войнах за передел мира и как потери в сопутствующих процессах. А именно, все мировые державы сформированного в 20-м веке империалистического мира сначала проиграли сразу и много в 1-й мировой войне, по сути, через взаимное уничтожение. Это заложило перспективу усугубления и ожесточения деструктивных отношений, в частности, по механизму реваншизма для одних и в попытках упрочить свое положение для других, пока сохраняется империалистическое противоречие  – «империалистический антагонизм».

Как следствие, происходит формирование более последовательных империалистических образований, прежде всего, на основе национализма и нацизма (как естественных/органичных форм конкурентной дезинтеграции, см. далее), вплоть до крайних человеконенавистнических нацистских форм, как в Германии и Японии. При этом любая объективная основа для более широкого объединения национальных и других групп, как в США (нация эмигрантов) усиливает и делает империалистическое образование более эффективным.

Не менее ярко кризис капитализма как империализма проявился на национальном уровне. Конкретно для России: сначала не выдержала и сломалась исходная система власти (царская), затем не выдержала и сломалась новая власть (демократическая).

Критично, что исходная система власти (царская) не выдержала именно в условиях империалистического испытания, причем именно на пределе этого испытания. Еще за несколько месяцев до Февральской революции ее никто не ожидал как реально возможное событие.

(!)

Характерно, что такие проявления кризиса на национальном уровне имеют не случайный характер: аналогично не выдержали почти все другие империи (Османская, Австро-Венгрия, Германия).

Аналогично новая демократическая власть не выдержала именно испытания мировой войны (и именно империалистической войны – для сравнения: освободительная война могла бы привести к консолидации общества и укреплению существующей власти, как было в Отечественной войне 1812 г.), в мирных условиях новая демократическая власть могла бы устанавливаться постепенно.

В России развитие кризиса империализма остановилось на новом (социалистическом) решении, разработанном на основе социальной теории классиков.

И оно же (социалистическое решение), реализованное сначала в России, помогло выдержать капитализму, в частности, как мировой системе, т.е. как империализму.

Можно сказать, что именно социализм помог выжить мировому империализму.

Хотя Британская империя также распалась через некоторое время, но ей на смену пришел более сильный и эффективный империалист – США, во многом поглотивший «наследство» Британской империи, в чем-то даже приумножая ее «наследство» и присоединяя к нему «наследство» других империй и империалистических государств, включивший в свою сферу влияния также Великобританию.

Параллельно появилась новая могучая империя – социалистическая.

По сути, новая социалистическая система помогла капитализму выйти из кризиса: прямо – синтезом новых решений, а также его стимуляцией (через соревнование социальных систем) и разделением функций в процессе совместного, существенно ускорившегося социального преобразования мира.

Это разностороннее взаимодействие позволило капитализму приспособиться к новому миру с присутствием социализма, выйти из всех последующих кризисов, в частности, таких глубочайших кризисов, как Великая депрессия и распространение мирового коммунизма, а затем освободиться от еще более опасной («страшной») нацистской «заразы». В какой-то момент капитализму удалось даже формально победить социалистического конкурента.

По сути, капиталистическому миру удалось выбить почву «из-под ног» оппонента: социализация и социалистическая трансформация капитализма по критической для него необходимости привела к «улучшению» капитализма, к уменьшению неравенства и тем самым к смягчению его противоречий.

А социалистический оппонент воспользоваться достижениями капитализма смог в гораздо меньшей степени. На новом незнакомом поле он потерял ориентир для оппонирования Западу и более широкой внешней экспансии. Главное, он не нашел основы и продолжения для себя: классовая теория перестала работать в исходном виде применительно к внешнему миру как к капитализму и империализму, а ее развития внутри в рамках построенной социалистической системы последователи классиков также не нашли.

Очевидная, вроде бы, победа мирового империализма в лице США и временное отсутствие активности социалистического конкурента (вместе с сопутствующим отсутствием его социальной продукции и прямой конкурентной стимуляции) позволили восстановить в западных странах высокий уровень неравенства, но в терминах классовых теорий современному капитализму ничего не грозит. На новом уровне развития капитализма относительное неравенство такое же, что и 100 лет назад (см., например, Пикетти, с.), но абсолютный уровень благосостояния у основной массы населения в современном капиталистическом обществе намного выше (чем 100 лет назад). К тому же основной массе населения обеспечены значительные социальные гарантии. Иными словами, большинству населения уже есть, что терять, к тому же действуют социальные лифты и у многих есть надежда пробиться вверх (пусть даже иллюзорная и реально мало обоснованная). Поэтому мотивация к изменению социальной организации гораздо ниже, чем 100 лет назад, учитывая также, что непонятно, что и как можно реально изменить к лучшему. Тем самым многое из решений социализма при капитализме уже используется, а сам путь революционных изменений себя дискредитировал – потери получились очень большими, а в результате пришли к глубочайшему кризису базовой реализованной модели социализма.

В результате капитализм, вроде бы, лишь укрепился и развился внутренне.

И на внешнем поле (в «империалистическом измерении» капитализма) стала возможна игра глобального характера – в направлении глобальной консолидации мира, по сути, на последовательно империалистической основе с доминированием единственного наиболее эффективного империалиста.

Пока действуют империалистические (и шире, недобросовестно конкурентные) посылы, только такой империалистический мир безопасен. Только при подчинении всего мир одному главному (доминирующему) империалисту нет постоянного империалистического передела с сопутствующими огромными потерями. Вроде бы, именно к этому состоянию «мировой империалистической гармонии» все и двигалось.

С этой точки зрения видимость мировой социальной динамики с позиции единственного доминирующего империалиста, как минимум, была неплоха во всех наиболее значимых для него смыслах и аспектах (империалист оставался один и это был он) и эта картина была очень оптимистична на перспективу. Сначала в формате локальных проблем, вроде бы, удалось избавиться от наиболее опасного противостояния. В том же формате рабочего процесса и решения локальных проблем удерживались под контролем все другие потенциальные оппоненты, а в таком качестве последовательно подчинялся весь мир и выстраивался глобальный мировой порядок. Оставалось окончательно трансформировать исходно наиболее сильного оппонента в безопасное состояние, а затем перейти к трансформациям с полным подчинением «подрастающих» оппонентов (на сотрудничество и развитие которых сделали ставку вынужденно, чтобы победить главного оппонента).

Но все сорвалось, ослабленный оппонент неожиданно, пусть даже по чистой случайности (как может показаться) стал в чем-то сильнее, а главное, намного эффективнее, чем раньше. Одновременно гораздо быстрее, чем можно было надеяться, выросли и стали проявлять независимость («своенравие») «подраставшие» оппоненты. Некоторые из них, прежде всего, Китай и Индия просто из-за численности населения имеют потенциал силы намного больший, чем у США и даже Запада в целом. С экономической точки зрения остановить их уже невозможно. При всей сопутствующей деятельности по их ограничению и ограничению всего мира сила остального мира прогрессирующе растет, а сила доминирующего империалиста в сравнении с оппонентами быстро уменьшается, как минимум, в относительном выражении. И главное, почему-то утрачена эффективность в действиях доминировавшего лидера. Многие очень большие вложения, измеряемые триллионами долларов, как в Афганистане или Ираке дают эффект даже по знаку противоположный желаемому для лидера. При этом Европу и Запад в целом «захлестывают» все новые волны мигрантов, которые не удается адаптировать к культивируемым западным ценностям, наоборот, они все больше превращают Запад в свой «пищевой» (трофический) ресурс с импортом в него ценностей «дикого» и «отсталого» мира. А сами ценности, культивируемые Западом, все более сомнительны и все менее привлекательны для остального мира.

Как следствие, вместо расширения контролируемого поля и увеличения силы доминирующего империалиста он слабеет, у него появляются дополнительные оппоненты и противники. При этом нарастает противодействие ему всех других оппонентов, ранее молчавших и, вроде бы, уже смирившихся, чтобы в перспективе принять уготованную им участь покорных слуг и вассалов.