Слова Владимира Гавриловича Харитонова      Музыка Давада Федоровича Тухманова

Песню «День Победы» любят все – и стар и млад. Автор ее стихов Владимир Гаврилович Харитонов из когорты тех советских поэтов, «кому пришлось сразу же после получения аттестата зрелости cдавать труднейший, опаленный огнем и омытый кровью экзамен на гражданскую зрелость, на солдатское мужество», как говорится в одной из статей о нем и его творчестве.

Начиная с конца 40-х годов, В. Г. Харитонов написал множество песен в содружестве с такими замечательными композиторами, мастерами этого жанра, как А. Новиков, И. Мурадели, С. Туликов, В. Левашов, а также с более молодыми – В. Шаинским, Д. Тухмановым, О. Ивановым.

«День Победы», как не однажды говорил сам поэт, стала его главной песней. «Песня эта очень мне дорога, – рассказывал Владимир Гаврилович. – О такой песне я давно мечтал. И шел к ней нее эти тридцать лет, что прошли от победных незабываемых залпов. Прибавьте к ним еще пяток – с того самого довоенного сорокового, когда меня призвали в армию и одели в военную форму.

Служба моя началась в Московском пехотном училище имени Верховного Совета РСФСР. А уже год спустя вместе с курсантами-кремлевцами принял я первый свой бой. Держали мы оборону на рубеже у Волоколамского шоссе рядом с гвардейцами легендарной панфиловской дивизии. Немало полегло там моих боевых товарищей, но выстояли, не пропустили врага к столице.

Потом был Сталинград. Контузия, Госпиталь. Снова – фронт. И там на моих глазах погибали мои фронтовые друзья-однополчане. До сих пор удивляюсь, как сам уцелел, дожил до Победы. Обо всем этом и мечталось рассказать в песне, да все никак не находил для нее главной строчки, той, что стала бы ее камертоном, определила бы весь ее настрой и тональность.

И вот однажды – звонок из музыкальной редакции радио.

– Владимир Гаврилович, нужна песня ко Дню Победы. Только, пожалуйста, чтобы, веселая, радостная. Грустных не надо. Обойдитесь без слез…

– Хорошо. Подумаю, – отвечаю, – но я ведь могу написать о войне и Победе только то, что сам перечувствовал в ней и пережил…

Хожу по комнате. Думаю. Слова редактора этого из головы все никак не выходят. Тут-то и вырвалось у меня, как вздох, как озарение какое-то: «Это радость со слезами на глазах…» – та самая строчка, та главная мысль, от которой и пошла вся песня…»

Не менее важной поэт считал еще одну строчку, которая родилась несколько позднее: «Этот день мы приближали, как могли…» Как и припев, она повторяется в песне трижды, т. е. служит своеобразным рефреном. Вот что говорил он об этом ленинградскому журналисту Л. Сидоровскому: «Эта мысль для меня очень важна: ведь именно так было с каждым моим соотечественником, в каждый из почти полутора тысяч тех жестоких дней приближали Победу, как могли… Это и про мою маму, которая все четыре года работала медсестрой в госпитале. И про отца, заслужившего в ту пору орден Ленина. И про мою жену, которая, тогда еще совсем девчонка, на крыше вот этого самого дома на улице Горького, где мы с вами беседуем, тушила зажигательные бомбы. И про ее отца, члена партии с восемнадцатого года, сложившего голову в рядах народного ополчения…

Есть в песне строки, которые тем, кто не воевал, может быть, покажутся неожиданными:

Здравствуй, мама, возвратились мы не все…

Босиком бы пробежаться по росе!..

Но как, наверное, поймут меня ветераны Великой Отечественной, которые тогда, к началу войны, едва-едва переступили школьный возраст!.. Как часто грезилось нам – измотанным, пропыленным: сбросить бы кирзу, хоть совсем ненадолго, и, словно в детстве, босиком – по траве, по лужам… Ведь совсем еще недавно солдаты были мальчишками…»

Стихи сложились, и поэт отдал их молодому композитору Давиду Федоровичу Тухманову. «Получил от Владимира Гавриловича стихи, – вспоминает композитор, – и мне сразу же захотелось сделать эту песню в жанре старинного русского марша, ибо такую именно музыку разносили духовые оркестры, когда в сорок первом провожали на вокзальных перронах бойцов, а потом, в сорок пятом, – встречали их, вернувшихся с войны,… Наверное, по всей стране звучали тогда старинные марши, вальсы… Сам я, естественно, не был ни свидетелем, ни, тем более, участником тех событий, про которые идет речь в нашей песне. Но, рано приобщившись к музыке, я воспитывался в атмосфере мелодий, которые постоянно звучали впервые послевоенные годы. Вероятно, чисто эмоционально где-то внутри это отложилось…»

Нужно добавить, что, видимо, не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что после успешного окончания композиторского отделения Гнесинского института Д.Тухманов, призванный в армию, прошел хорошую “песенную школу” в первоклассном армейском художественном коллективе – Ансамбле песни и пляски Московского военного округа. Именно там сочинил он первые свои песни. Знакомство с “живым” оркестром, ежедневные оркестровые репетиции, работа над хоровыми и оркестровыми партитурами лучших военно-песенных произведений (аранжировку многих из них руководитель ансамбля смело доверял Тухманову) – все это способствовало становлению будущего композитора-песенника и, безусловно, пригодилось при создании музыки к песне “День Победы”.

Впервые эта песня прозвучала в праздничной передаче телевизионного “Голубого огонька”, посвященной 30-летию Победы в

 исполнении Леонида Сметанникова, но прошла незамеченной и потом довольно, долго не звучала, ни по радио, ни по телевидению. Но спустя полгода, на традиционном концерте, посвященном Дню советской милиции, ее спел в сопровождении эстрадно-симфонического оркестра под управлением Юрия Силантьева Лев Лещенко, спел так, что она сразу стала одной из самых известных, самых популярных, самых дорогих для каждого из нас. И вот уже второе десятилетие она звучит и, наверное, многие годы будет неизменно звучать, особенно, в день, про который в ней поется.

«День Победы»

День Победы, как он был от нас далек,
Как в костре потухшем таял уголек.
Были версты, обгорелые, в пыли,—
Этот день мы приближали, как могли.

Припев:
Этот День Победы
Порохом пропах,
Это праздник
С сединою на висках.
Это радость
Со слезами на глазах.
День Победы!
День Победы!
День Победы!

 Дни и ночи у мартеновских печей
Не смыкала наша Родина очей.
Дни и ночи битву трудную вели, —
Этот день мы приближали, как могли.

Припев.

 Здравствуй, мама, возвратились мы не все…
Босиком бы пробежаться по росе!
Пол-Европы прошагали, пол-земли, —
Этот день мы приближали, как могли.

Припев.

«Ехал я из Берлина».

 

Музыка Исаака  Осиповича  Дунаевского              Слова Льва Ивановича  Ошанина

Вот что рассказывал об обстоятельствах создания этой песни автор ее слов, поэт Лев Ошанин, корреспонденту газеты «Известия» в 1965 году.

«Однажды утром, – рассказывал Лев Иванович, – я услышал, что наши части находятся на подступах к Берлину. И ощущение Победы, большой, долгожданной Победы, стало зримым, вошло в душу, отодвинуло все беды и печали войны. И я представил себе нашего парня, еще почти мальчишку, но уже зрелого солдата, человека, спасшего родную землю, и человека, у которого все впереди. И я увидел этого парня в его счастливом звонком полете домой. И сама собой пришла емкая и гордая строчка – «Ехал я из Берлина».

Эту строчку я носил с собой всюду, никому не рассказывал о ней. А песню не писал, не имел права, пока Победа не стала свершившимся фактом. И когда она пришла, я сразу легко начисто написал песню. Мне показалось, что по характеру «Ехал я из Берлина» наиболее близка солнечной палитре Дунаевского. Мы с ним давно собирались что-нибудь написать. И я отнес песню ему…»

В ту пору Исаак Осипович Дунаевский руководил ансамблем песни и пляски Центрального Дома культуры железнодорожников. Туда, на Комсомольскую площадь, и принес свои стихи Ошанин. Прочитав их, композитор тут же сел за рояль и начал импровизировать. Мелодия родилась сразу, как говорят, «с ходу», и все строки легли, как литые, не пришлось ничего переделывать. Но Дунаевскому потребовался припев, которого у Ошанина не было. Продолжая импровизировать, он проиграл поэту мелодию, которая могла бы им стать.

–  По-моему, надо так… Попробуйте на эту мелодию написать слова, – предложил он Ошанину… Припев написали тут же.

«Ехал я из Берлина» стала первой совместной работой И. О. Дунаевского и Л. И. Ошанина. А первым исполнителем этой песни был руководимый Дунаевским ансамбль песни и пляски ЦДКЖ. Вслед за ним ее подхватили многие другие ансамбли и оркестры, и она стала по существу одной из первых песен Победы.

Ехал я из Берлина

Ехал я из Берлина

По дороге прямой,

На попутных машинах

Ехал с фронта домой.

Ехал мимо Варшавы,

Ехал мимо Орла -

Там, где русская слава

Все тропинки прошла.

Эй, встречай,

С победой поздравляй,

Белыми руками

Покрепче обнимай.

Очень дальние дали

Мы с друзьями прошли

И нигде не видали

Лучше нашей земли.

Наше солнышко краше,

И скажу, не тая:

Лучше девушек наших

Нет на свете, друзья.

 За весенние ночи,

За родную страну

Да за карие очи

Я ходил на войну.

Вы цветите пышнее,

Золотые края,

Ты целуй горячее,

Дорогая моя!

Эй, встречай,

С победой поздравляй,

Белыми руками

Покрепче обнимай.

"Жди меня"

                                                                                                                    

Слова Константина Михайловича Симонова    Музыка  Матвея Исааковича Блантера   
           

27 июля 1941 года Симонов вернулся в Москву, пробыв не менее недели на Западном фронте – в Вязьме, под Ельней, близ горящего Дорогобужа. Он готовился к новой поездке на фронт, на подготовку машины для этой поездки нужна была неделя.

«За эти семь дней, – вспоминал он, – кроме фронтовых баллад для газеты, я вдруг за один присест написал “Жди меня”, “Майор привез мальчишку на лафете” и “Не сердитесь, к лучшему”. Я ночевал на даче у Льва Кассиля в Переделкино и утром остался там, никуда не поехал. Сидел на даче один и писал стихи. Кругом были высокие сосны, много земляники, зеленая трава. Был жаркий летний день. И тишина. На несколько часов даже захотелось забыть, что на свете есть война. Наверно, в тот день больше, чем в другие, я думал не столько о войне, сколько о своей собственной судьбе на ней. И вообще, война, когда писались эти стихи, уже предчувствовалась долгой. «..Жди, когда снега метут...» в тот жаркий июльский день было написано не для рифмы. Рифма, наверно, нашлась бы и другая...».      Поздней осенью, уже в Северной армии, Симонов читал еще не напечатанное стихотворение «Жди меня» целому десятку людей сразу.             Из воспоминаний поэта: «Наша “Красная звезда” помещалась тогда в том же самом здании, что и “Правда” и “Комсомолка”. После возвращения из Феодосии (Симонов вернулся в Москву с Южного фронта 9 января.) я встретился в редакционном коридоре с редактором “Правды”. И он повел меня к себе в кабинет попить чаю. Посетовав, что за последнее время в “Правде” маловато стихов, Поспелов спросил, нет ли у меня чего-нибудь подходящего. Я сначала ответил, что нет.

– А мне товарищи говорили, будто вы недавно тут что-то читали.

– Вообще-то есть, – сказал я. – Но это стихи не для газеты. И уж во всяком случае, не для “Правды”.

– А почему не для “Правды”? Может быть, как раз для “Правды”.

И я, немножко поколебавшись, прочел Поспелову не взятое в “Красную звезду”  “Жди меня”. Когда я дочитал до конца, Поспелов вскочил с кресла, глубоко засунул руки в карманы синего ватника и забегал взад и вперед по своему холодному кабинету.

– А что? По-моему, хорошие стихи, – сказал он. – Давайте напечатаем в “Правде”. Почему бы нет? Только вот у вас там есть строчка “желтые дожди”... Ну-ка, повторите мне эту строчку.

Я повторил:                                                   

– «Жди, когда наводят грусть желтые дожди...»

– Почему “желтые”? – спросил Поспелов.

Мне было трудно логически объяснить ему, почему “желтые”. Наверное, хотел выразить этим словом свою тоску.
Поспелов еще немножко походил взад и вперед по кабинету и позвонил Ярославскому. Пришел седоусый Емельян Михайлович Ярославский в зябко накинутой на плечи шубе.

– Прочитайте, пожалуйста, стихи Емельяну Михайловичу, – сказал Поспелов.

Я еще раз прочел свое “Жди меня”, теперь уже им обоим. Ярославский выслушал стихи и сказал:

– По-моему, хорошо.

– А вот как вам кажется, Емельян Михайлович, эти “желтые дожди”... Почему они желтые? – спросил Поспелов.

– А очень просто, – сказал Ярославский. – Разве вы не замечали, что дожди бывают разного цвета? Бывают и желтые, когда почвы желтые...

Он сам был живописцем-любителем и, наверное, поэтому нашел для моих желтых дождей еще один довод, более логический и убедивший Поспелова больше, чем мои собственные объяснения. Потом оба они попросили меня в третий раз прочесть стихи. Я прочел и оставил их Поспелову, сказавшему: “Будем печатать”. А через несколько дней, вернувшись из-под не взятого еще, вопреки ожиданиям, Можайска, увидел свое “Жди меня”, напечатанным на третьей полосе “Правды”».

Много лет прошло с тех пор. Много лет тому назад Лев Кассиль - первый слушатель, которому посчастливилось услышать это стихотворение, сказал Симонову, что стихотворение это очень похоже на заклинание... И он был прав... Это действительно заклинание. И очень-очень сильное заклинание. Стихотворение Константина Симонова, опубликованное в январе 1942 г. в газете «Правда», обращалось к одной женщине – Валентине Серовой. Актриса рано овдовела и вскоре связала свою судьбу с известным поэтом Константином Симоновым. Именно она вдохновила его на создание знаменитого стихотворения «Жди меня», которое стало всенародно любимым в годы Великой Отечественной войны.

Это стихотворение завоевало сердца читателей. Солдаты вырезали его из газет, переписывали, сидя в окопах, заучивали наизусть и посылали в письмах женам и невестам. Его находили в нагрудных карманах раненых и убитых…

"Жди меня"

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

Много на земле стихотворений хороших и разных. Но «Жди меня» Симонова стоит особняком, поскольку затрагивает самые нежные струны человеческой души. Это произведение о любви, хотя это слово ни разу там не упоминается, но каждый, открывающий его для себя вновь и вновь, это понимает. И, как всякое великое искусство, оно делает человека лучше, чище и нравственно богаче.

Это стихотворение нашло отклик в душе каждого человека нашей страны. Поэтому зауральские женщины написали свой ответ на стихотворение К.Симонова «Жди меня». Это стихотворение получило название «Жду тебя» и доброй весточкой полетело обратно на фронт.

«Жду тебя»

Жду тебя, хороший мой.

Очень крепко жду.

Жду уральскою зимой,

Жду весной в цвету

Жду тебя, и дни бегут,

Гаснут вечера.

И со мною вместе ждут

Все, кто ждал вчера.

Ждут по-прежнему друзья,

Всей душой любя.

Что ни делала бы я,
Это для тебя.

Для тебя припасено

Все давным-давно,

И початое вино

Выпьем мы вдвоем.

Снятся мне твои черты,

Где же ты теперь?

Жданный мой, когда же ты

Постучишься в дверь.

Верно, ты придешь опять,

Ласковый, родной.

Милый, я умею ждать,

Как никто другой.

  

Авторы этого стихотворения сумели ярко показать, что есть в России женщины, которые любят, ждут, надеются и верят в скорую встречу с любимым человеком.

«Журавли»