Патриархальная слепота № 1: синдром донора

Глубоко в основе синдрома донора лежит негласная установка, что женщины должны посвятить всю свою энергию до капли и каждый момент жизни заботе о других людях. Забота о себе самой даже не обсуждается. Пускать свои ресурсы на собственное благополучие – жалкий эгоизм.

На синдром донора, как на елочку, навешиваются разнообразные обязанности, вместе составляющие так называемую «вторую смену» – дополнительное время, которое женщина тратит на детей и дом. Это явление постепенно уменьшается, но все еще достаточно ощутимо влияет на неравенство. В мировом масштабе цифры составляют 40 часов в неделю у женщин против 1,5 часа у мужчин[112]. Даже в таких прогрессивных странах, как США, Британия и Канада, разрыв в неоплачиваемом домашнем труде достигает 50 %[113]. Например, в 2016 году насчитали, что англичанки тратят на «вторую смену» 26 часов в неделю, а англичане – лишь 16[114].

Кроме того, синдром донора дает почву для сексуального насилия, поскольку поддерживает идею, что женские тела предназначены для удовлетворения мужчин. Если женщина кому‑то понравилась или выглядит беззащитной, мужчины имеют право брать что могут. Такая социальная динамика закреплена не только в культуре, но и в законодательстве. Целую тысячу лет жительницы Англии, выходя замуж, лишались своей воли и всего имущества в пользу мужчины. Лишь недавно женщины получили право оставлять за собой имущество (1882 г.), свое имя (1924 г.) и право не быть изнасилованной в браке (1991 г.)[115].

Синдром донора настолько глубоко въелся в общество, что мы не верим в дисбаланс власти между полами, пока не столкнемся с беспощадной статистикой. Хочется махнуть рукой и смириться с привычным неравенством. Но широкомасштабные объективные исследования, включая историческую перспективу, заставляют взглянуть правде в глаза. Доноры не владеют и не распоряжаются ничем, даже собственными телами. Поэтому, слыша, что очередную женщину кто‑то домогался или изнасиловал, мы скорее посочувствуем сломанной карьере мужчины, чем сломанной жизни женщины, которая решилась публично защититься. Истицу засыпают угрозами смерти, а обвиняемому дают теплое местечко в Верховном суде (привет Бретту Кавано[116]).

В общем, легко игнорировать звоночки.

Что же делать? Как нам открыть глаза и помочь прозреть окружающим женщинам?

Когда мы читаем лекции в колледже и рассказываем про Доноров и Индивидуумов, первая реакция почти всегда такова: «Надо вырастить всех людей Индивидуумами!»

Давайте представим на минутку, как изменился бы мир, если бы все живущие в нем имели качества Индивидуума – соревновательность, уверенность в своих правах, стремление захватить ресурсы.

Одна студентка с факультета философии выпалила: «Человеческая жизнь будет одинокой, бедной, грязной, жестокой и недолгой», а затем процитировала Томаса Гоббса[117], который считал, что «естественное состояние общества» – это «война всех против всех». Ведь «человек, чье удовольствие заключается в конкуренции с другими», обречен на «вечную борьбу за свои честь и достоинство».

Если мы воспитаем всех Индивидуумами, начнется бесконечная война, а может, появится тоталитарное государство, если следовать Гоббсу. Красота! А как вам тот факт, что многие студентки автоматически полагают, что Индивидуум – это конфигурация по умолчанию, а Донор – так, запасная? Ведь это тоже проявление синдрома донора. Та самая патриархальная слепота!

А что, если… что, если вырастить всех похожими на Доноров? Что, если бы мы внушали всем людям, независимо от пола, что их моральный долг – быть внимательными и щедрыми по отношению к окружающим? Что, если бы никто не чувствовал за собой права брать что пожелает, но каждый стремился бы помочь где только возможно?

Никто не сидел бы перед телевизором, пока другой хлопочет на кухне, если только оба не договорились заранее, что сейчас такое разделение оптимально лично для них. Никакой закон не позволил бы распоряжаться телом другого человека, потому что такое право никому было бы не нужно. Никому не пришлось бы проходить через ад сомнений, предательства, печали и гнева, порожденных газлайтингом. А когда кто‑то под тяжестью стресса падал бы в бездну отчаяния, другие Доноры окружили бы его заботой и сочувствием без осуждения. Избавление от патриархата (ох…) сделало бы жизнь Доноров безопаснее.

Синдром донора глубоко поразил наше общество, и искоренить его можно лишь упорной, долгой практикой. Эмили много лет проработала в сфере предотвращения изнасилований, однако до сих пор изредка сталкивается с приступами синдрома донора – внезапными мыслями типа «Почему она зашла к нему в комнату?» или «Почему она не ушла?». Наша цель – не в том, чтобы выкорчевать эти мысли полностью, а в том, чтобы замечать их все раньше и раньше. Потому что с ними легче бороться «на подлете». Чтобы распознать, когда синдром донора заслоняет от нее патриархальную реальность, Эмили задает себе такие вопросы: «Как бы я реагировала, если бы на месте женщины был мужчина (и наоборот)?»

Или такие экспресс‑тесты: «Не предполагаю ли я, что эта женщина обязана быть милой, довольной, спокойной и заботливой?» и «Не считаю ли я, что у этого мужчины есть моральное право и обязательство быть пробивным, воинственным и брать все что захочется, невзирая на последствия для окружающих?».

Синдром донора делает нас невосприимчивыми к симптомам патриархата (черт его возьми!), потому что отключает нашу способность замечать гендерно окрашенное неравенство и дисбаланс власти. Мы перестаем видеть, что это несправедливо.

Но это не единственная причина нашей слепоты.