Глава 36. «Ватиканская весна»

 

С отречением Бенедикта XVI первый этап «ватиканской весны» завершился, и 12 марта, с открытием конклава, начался её второй этап. Хотя явного фаворита на конклаве не было, итальянские эксперты (в частности, Марко Тозатти) главным претендентом считали итальянца, архиепископа Милана Анджело Скола. Однако на представителя итальянской партии, как показали предшествовавшие конклаву события в Италии, было оказано сильнейшее давление.

В начале марта миланский суд приговорил Сильвио Берлускони, влиятельнейшую фигуру итальянского бизнеса, к одному году тюрьмы по обвинению в причастности к раскрытию конфиденциальной информации по делу о покупке страховой группы Unipol банка BNL. И почти тогда же из окна своего кабинета выбросился Дэвид Росси, глава пресс-службы старейшего в Италии банка Monte dei Paschi di Siena, вокруг которого ещё в январе 2013 года разразился скандал, когда выяснилось, что банк скрывал от регулирующих органов информацию об убытках. После этого всё руководство Monte dei Paschi di Siena было отправлено в отставку, а прокуратура начала расследование. Как указали эксперты, смерть назначенного «козлом отпущения» Росси, скорее всего, скрывала за собой целую сеть событий, связанных с перестройкой управления мировыми финансами. Но произошло всё это опять-таки удивительно вовремя.

13 марта новым папой на конклаве был избран архиепископ Буэнос-Айреса Хорхе Марио Бергольо, взявший имя Франциск. Хотя его имени не было среди фаворитов конклава, на выборах 2005 года он оказался вторым после Й. Ратцингера, так что избрание его нельзя считать неожиданным. И судя по рекордно коротким срокам работы конклава, вопрос о новом папе был решён заранее.

 

 

Архиепископ Кормак Мёрфи-О’Коннор

 

Действительно, в конце 2014 года британский журналист Остин Айверхрайх опубликовал книгу «Великий реформатор: Франциск и как сделать радикального папу», в которой говорилось о существовании некой группы кардиналов, названной «командой Бергольо», преследовавшей цель избрания его папой. Организатором её автор называет примаса Англии и Уэльса в 2000–2009 годах архиепископа Вестминстера Кормака Мёрфи-О’Коннора[893], который провёл тайную кампанию, предварительно заручившись поддержкой Бергольо[894]. В 2005 году он стал одним из авторов документа иерархов английской Католической церкви Англии и Уэльса, проинформировавшего 5 миллионов английских католиков о том, что некоторые части Библии не являются истинными и что не надо ожидать полной точности от текста Священного Писания. В документе, в частности, говорится: «Церковь должна подавать Евангелие нашим современникам в привлекательной манере, соответствующей эпохальным изменениям». Документ осудил фундаментализм за его «фанатичную нетерпимость» и предупредил об исходящих с его стороны «значительных опасностях»[895].

Ещё одни подробности избрания стали известны благодаря другой монографии, изданной Ю. Меттепеннингеном и К. Шелкенсом и посвящённой биографии известного бельгийского кардинала Годфрида Даннеелса, архиепископа Мехелена-Брюсселя и примаса Бельгии в 1979–2010 годах, возглавлявшего Конференцию епископов Бельгии. Авторы считают его реальным «делателем короля», то есть папы Франциска[896].

 

 

Кардинал Годфрид Даннеелс

 

Даннеелс является одним из лидеров реформистской партии в Католической церкви и придерживается откровенно либертарианских взглядов. Так что не случайно главным итогом его пребывания у руководства Бельгийской церковью стало то, что посещаемость церкви в Бельгии снизилась до рекордных отметок в истории. Даннеелс активно участвовал в составлении документа, положившего начало литургической реформе II Ватиканского собора. В 1990 году он пытался убедить бельгийского короля католика Бодуина в том, что тот мог промульгировать закон об абортах, ответив на вопрос короля о религиозной стороне дела: «без комментариев»[897]. В итоге в стране был принят закон об абортах, а позже — легализованы эвтаназия и однополые союзы. Причём Даннеелс написал письмо премьер-министру Бельгии Ги Верховстадту, поздравив его по случаю признания «браков» гомосексуалистов и прекращения их дискриминации.

При этом Даннеелс не просто поддерживает такие союзы, но даёт им и нравственное оправдание. В своём интервью в июне 2013 года он заявил, что «не надо отказываться от их морали, но надо найти средство сделать её правдоподобной и внушающей доверие. Если государство допускает гомосексуалистов к союзу, это проблема государства». Что касается церкви, то, поскольку нельзя относиться к человеку исходя только из его сексуальной ориентации, она воспринимает «людей в целом, а не ограничивается слепо моральными принципами». Единственное, что беспокоит кардинала, — это терминология, о которой он рассуждает в чисто иезуитском духе: церковь «никогда фактически не была против того, что существует нечто вроде «брака» между гомосексуалистами — но мы говорим именно о разновидности брака. Речь не идёт о настоящем браке между мужчиной и женщиной, а значит, надо найти другое слово для словаря. Но чтобы это стало законным, чтобы его сделали легитимным с помощью закона — Церкви нечего сказать по этому поводу»[898].

Согласно признаниям бельгийского кардинала, на протяжении многих лет он состоял в тайной группе кардиналов, противостоявших Й. Ратцингеру и ратующих за проведение радикальной модернизации церкви, в первую очередь — за изменение отношения к абортам и гендерной теории. Эта группа была организована либеральным кардиналом Марио Мартини и в течение ряда лет проводила тайные собрания в швейцарском городе Санкт-Галлен. Её так и называли «клуб св. Галла», хотя сам Даннеелс назвал её «мафиозным клубом, носившим имя св. Галла». В неё входили итальянский кардинал Акилле Силвестрини, британский кардинал Бэзил Хьюм (умер в 1999 г.), немецкие кардиналы Вальтер Каспер и Карл Леман, голландский епископ Адриан ван Лёйн и другие. Именно эта группа и готовила приход Франциска.

Эти факты могли бы восприниматься как материал для изучения истории папства, если бы не тот факт, что подобные тайные группы и секретные предвыборные кампании категорически запрещены Апостольской конституцией Иоанна Павла II Universi Dominici gregis, устанавливающей правила проведения конклава. Более того, пункт 81 Конституции предусматривает для нарушителей запрета автоматическое отлучение от Церкви. И если верны сведения о существовании такой тайной группы, то есть основания считать, что их члены во время конклава находились под отлучением. В связи с этим у многих католических обозревателей возник вопрос: а не мог ли факт участия в конклаве отлучённых кардиналов-выборщиков повлиять на действительность избрания папы? Ведь если число таких выборщиков было значительным, то число голосов, полученных Бергольо, могло быть недействительным. Таким образом, тот факт, что избрание Бергольо состоялось с участием отлучённых кардиналов и благодаря их активной поддержке, бросает тень на избранного[899].

Ещё более весомые аргументы были изложены в книге итальянского ватиканиста Антонио Соччи «Он не Франциск», опубликованной в октябре 2014 года, и в его последующих статьях. Он указал на многочисленные серьёзные нарушения процедуры конклава, допущенные в день избрания Бергольо, важные детали о которых стали широко известны благодаря книге «Франциск. Жизнь и революция» аргентинской журналистки Элисабетты Пике, связанной дружбой с Бергольо. Они были подтверждены и статьёй в L’Osservatore Romano и Радио Ватикана и не были опровергнуты в последующие два года. Речь идёт о таких нарушениях, как безосновательная отмена одного из голосований, после чего не были сожжены бюллетени; проведение большего числа голосований, чем это разрешено правилами; наконец, проведение конклава раньше положенного времени. А пункт 76 Апостольской конституции Universi Dominici gregis гласит, что «если избрание будет осуществлено иначе, нежели постановлено этой конституцией, или если не будут соблюдены предписанные здесь условия, избрание в силу этого факта является ничтожным и недействительным без всякого (дополнительного) объявления, и потому не предоставляет избранному никаких прав». В связи с этим Соччи неоднократно призывал отменить правило секретности в отношении событий, происходивших на конклаве, чтобы его участники могли заверить всех верующих, что в процессе избрания папы не было допущено никаких нарушений. Однако этот призыв так и остался неуслышанным, а на вопросы Соччи так и не был дан вразумительный ответ[900].

 

 

Бенедикт ХVI cо своим личным секретарём архиепископом Георгом Генсвайном

 

В итоге законность избрания Бергольо осталась под вопросом. Но и положение Бенедикта XVI остаётся не до конца определённым.

Во-первых, бывший понтифик сохранил имя, титул, герб, одежду папы (белую сутану) и остался жить на территории Ватикана в монастыре «Матер Экклезия», что не согласуется с предыдущими отречениями и обычным представлением о папстве. Неожиданными, поразившими многих, стали и откровения личного секретаря Бенедикта XVI и нынешнего префекта Папского дома архиепископа Георга Генсвайна, изложенные им в мае 2016 года во время выступления в Григорианском университете и опубликованные агентством АсЫатра.

Указав, что причиной ухода папы не могли стать скандалы и нападки журналистов, которые слишком ничтожны по сравнению с историческим решением, он заявил следующее:

«После избрания 13 марта 2013 года его преемника, папы Франциска, не существует двух Пап, но фактически существует расширенное служение, включающее одного активного и одного созерцательного члена. Поэтому Бенедикт не отказался ни от своего имени, ни от белой сутаны. Поэтому правильный титул, с которым надлежит к нему обращаться — всё еще «Ваше Святейшество»». Кроме того, он удалился не в какой-нибудь уединённый монастырь, но в монастырь, расположенный в Ватикане, как будто отступив лишь на один шаг в сторону, чтобы освободить место для своего преемника и для нового этапа в истории папства».

 

 

Молния над собором св. Петра

 

«Все эти годы у меня была привилегия в непосредственной близости переживать опыт этого Папы…, имевшего отвагу отворить двери новому этапу, тому историческому перелому, которого пять лет назад никто не мог и представить. С того момента мы живём в историческую эпоху, не имеющую прецедентов во всей двухтысячелетней истории Церкви. Как и во времена Петра, сегодня у единой, святой, Католической и апостольской Церкви всё так же лишь один законный Папа. Тем не менее, уже три года мы живём с двумя преемниками Петра, живущими среди нас; между которыми нет отношения соперничества, но при этом оба эти присутствия необычайны!.. Многие и сегодня продолжают воспринимать эту новую ситуацию как своего рода исключительное состояние, желанное небом».

«Поэтому с 11 февраля 2013 года (день отречения. — О.Ч.) папское служение уже не такое, как было раньше. Оно является и остаётся фундаментом Католической церкви; и, тем не менее, это фундамент, который Бенедикт XVI глубоко и долго преобразовывал в течение своего исключительного понтификата, о котором сдержанный кардинал Содано, сразу после ошеломляющей Декларации об отречении, выразился с непосредственностью и простотой…, назвав эту новость, прозвучавшую в собрании кардиналов, молнией посреди ясного неба». Это было утро того дня, вечером которого километровая молния с невероятным блеском поразила вершину купола [Собора] св. Петра, воздвигнутого над гробницей Князя апостолов. Редко случается так, что космос драматическим образом сопровождает исторические перемены».

«Он мог сделать это, поскольку уже в течение долгого времени глубоко размышлял, с богословской точки зрения, о возможности Пап на покое в будущем. И он сделал это. Эпохальная отставка Папы-теолога представляет собой шаг вперёд, главным образом в силу того факта, что 11 февраля 2013 года, обращаясь на латинском языке к изумлённым кардиналам, он ввёл в Католической церкви новый институт «Папы на покое»... Ключевое слово этой Декларации — это «munus petrinum», переведённое, как это многократно случается, выражением «служение святого Петра»… Как до, так и после своей отставки Бенедикт понимал и понимает свою задачу как участие в этом «служении святого Петра». Он оставил папский трон, но, тем не менее, этим шагом, совершённым 11 февраля 2013 года, он вовсе не оставил это служение. Напротив, он дополнил единоличное служение коллегиальным и синодальным измерением, сделав его как бы общим служением... Он не оставил служение Петрово… он обновил это служение»[901].

Как написал по этому поводу всё тот же Антонио Соччи, «с этого момента уже невозможно понять, что произошло в Ватикане в феврале 2013 года и что происходит там сегодня». Назвав слова Генсвайна «сногсшибательными», он указал: «Одно лишь ясно: это ситуация аномальная и таинственная»[902].Приведя позже высказывания самого Бенедикта (из его новой книги) о том, что, когда дети вырастают, отец продолжает быть отцом в более глубоком, интимном смысле и это аналогично папству, Соччи сделал вывод, что это поэтическое описание Ратцингера в богословском смысле означает утверждение, что он является папой, только «в более глубоком смысле»[903].

Во-вторых, в связи с этим событием внимание католической общественности оказалось привлечено к забытым пророчествам ирландского святого Малахия конца XI–XII веков о будущих понтификах. Последним папой в рукописях св. Малахия значится 112-й по счёту, о котором он написал: «Во время последних гонений Святой Римской церкви воссядет Пётр Римлянин, который будет пасти овец среди множества терзаний; по совершении чего город семи холмов будет разрушен, и Судья страшный будет судить народ свой. Конец». Учитывая, что Бенедикт XVI — это 111-й папа, многие усмотрели в этих строках указание на конец Католической церкви, который свершится при Франциске. Что же касается имени «Пётр Римлянин», то его либо понимают как «Римская твердыня», либо связывают с фамилией Бергольо, которая включает в себя немецкое слово berg, означающее «гора» или «скала», как и имя «Пётр» — Петрос; — «камень», «скала».

Недавно стало известно и мнение Бенедикта XVI по этому вопросу, приведённое в его вышедшей в конце 2016 года книге «Последние беседы». В ходе интервью немецкому журналисту Питеру Зеевальду тот задал ему вопрос о пророчестве св. Малахия: «Согласно этому списку, папство должно закончиться Вашим понтификатом. Действительно ли Вы последний, кто представляет фигуру Папы такой, какой мы её знали до сих пор?». На что получил ответ: «Всё может быть». Бенедикт XVI также сказал, что это пророчество (он употребил именно это слово), по всей видимости, родилось в кругах, близких к Филиппу Нери, которого Католическая церковь почитает как величайшего святого и мистика XVI века[904].

Учитывая, что управляющее ядро церкви состоит из людей посвящённых, ясно, что «уход» Бенедикта XVI представляет собой глубоко символический акт и означает переход к качественно новому этапу. Известно, что многие пророчества посвящённые либо составляют сами, либо искажают, либо толкуют в нужном им духе и рассматривают как руководство к действию. И интересно, что получившая известность в XIII веке самая известная книга каббалистической литературы «Сефер ха-Зоар» тоже сообщает о разрушении Рима, которое должно произойти в 5773 году по иудейскому летоисчислению, что соответствует, по нашему календарю, периоду с сентября 2012 по сентябрь 2013 года. И этот же год указан как время прихода Машиаха[905]. Так что, если предположить, что Бенедикт XVI, как большой специалист по иудейским древностям, знаком с этим «пророчеством», тогда совсем в другом свете выглядит его «уход без ухода», означающий «исторический перелом» и «новый этап». Если Рим понимать как «город семи холмов» — власть Католической церкви, а разрушение должно произойти в 2013 году при 112-м папе, то Бенедикт не мог оставаться у власти. Поэтому он и готовил заранее, как указал его секретарь, передачу власти. При его духовном руководстве пришедший ему на смену эффективный менеджер смело и решительно перешёл к оперативному управлению завершающим этапом разрушения Католической церкви.

Вот и подошли посвящённые к той точке, когда «новая» церковь, перестроенная по масонскому образцу, превращается в основу для «универсальной антицеркви». Как указывала А. Бейли, она сохранит только внешнюю видимость Католической церкви, а содержание её уже будет другое.

Показательно, что церковное руководство не стало комментировать эту тему, продолжая представлять всё происшедшее как обычное, предусмотренное каноническим правом событие, а сказанное Генсвайном СМИ постарались проигнорировать. Простые католики остались в неведении, а посвящённые верхи приступили к реализации своих планов.

Приход Бергольо был, действительно, нерядовым событием. Новшество прихода его заключалось не только в том, что он произошёл при живом предшественнике, но и в том, что Франциск стал первым понтификом-латиноамериканцем и первым понтификом- иезуитом.

Что касается первого факта, то хотя СМИ и пытались представить это как знак замещения старой умирающей католической культуры Европы, укрепляющей свои позиции Католической церковью Латинской Америки, ситуация в реальности иная. Особенностью латиноамериканской церкви всегда было то, что она действовала в условиях культурного и религиозного разнообразия и синкретических религиозных культов. Особое влияние на неё оказала «теология освобождения», превратившаяся в 60-70-е годы в лидирующую силу, под влиянием которой протекала политическая активность католиков. Это привело к тому, что, когда в конце 80-х годов произошёл спад популярности этого течения, изменилось и отношение к католицизму в целом, проявившееся в растущей секуляризации и падении авторитета Церкви, приведших к её острому кризису. Место «теологов освобождения», работавших с бедными слоями, заняли действующие более эффективно харизматические протестанты.

Главные показатели кризиса — массовый уход из католицизма и, соответственно, многолетняя тенденция к снижению доли католиков в населении латиноамериканских стран в пользу протестантов, ставших серьёзной политической силой среди и левых, и правых. Так, в Бразилии к Католической церкви относят себя сегодня 64 % граждан, в то время как к харизматическим протестантским конфессиям (в первую очередь, пятидесятникам) — 34 % (т. е. более трети населения). При этом многие бразильские католики считают нормальным участвовать одновременно и в ритуалах афромагических бразильских религий, а священники вступают в брак.

В Аргентине за последние 20 лет, за тот период, когда у власти находился архиепископ Бергольо, число призваний к священству упало почти вдвое. Если в 1999 году в высших семинариях страны проходило подготовку 1500 семинаристов, то в 2013 году семинаристов было всего 875, а в 2014 году — 827[906]. При этом наибольшие сокращения произошли в митрополичьей семинарии самого архидиоцеза Буэнос-Айреса: если в 1980-х годах здесь обучалось максимум 200 семинаристов в год, то в 2016 году — лишь 80 кандидатов. В 2017 году в неё было принято 15 новых семинаристов. Что касается священников, то в том же архидиоцезе в 2016 году было рукоположено всего 3 священника. Многие приходы здесь не имеют постоянных священников или обслуживаются приезжими священниками, например из Польши или Южной Кореи[907].

Важными факторами разрыва с католицизмом на континенте стали урбанизация населения и внедрение чисто потребительской культуры, для которой традиционная католическая этика превратилась в препятствие. И показательно, что Аргентина, в которой провозглашена полная свобода вероисповедания, была в момент избрания Бергольо первой страной Латинской Америки, где в июле 2010 года узаконили однополые браки. В этих условиях наряду с более привлекательным протестантизмом утверждается духовный плюрализм, растёт число атеистов, людей без определённой религиозной принадлежности, представителей религиозного синкретизма, древних индейских культов и африканского язычества. Ярким примером этого стало введение президентом Боливии Эво Моралесом в качестве государственного культа поклонение индейской богине плодородия Пачамамы. Как пишут аналитики, совершенно очевидно, что достигнут финал монополии Католической церкви как властительницы умов латиноамериканцев. Исследования, проведённые католическим «Обществом Святой Марии», показывают, что среди латиноамериканской молодёжи она не пользуется сегодня никаким доверием, а среди самих католиков не является авторитетом и Ватикан[908].

Фактически в регионе формируется новая модель развития, связанная с секуляризмом и религиозным плюрализмом, которые в ближайшие годы необратимо изменят его облик. По утверждениям некоторых экспертов, если церковь «не изменит свою централизованную структуру и авторитарный стиль управления, то в Латинской Америке в ближайшие 15 лет её ожидает настоящий крах»[909].

Так что избрание Бергольо свидетельствовало не о силе латиноамериканского католицизма, а о значимости той синкретической латиноамериканской модели, по которой будут завершать перестройку церкви. Заодно таким образом Франциск укрепит и ослабевший авторитет Св. Престола на континенте. И символично, что произошло это одновременно с уходом из жизни президента Венесуэлы Уго Чавеса, воплощавшего собой как бы антиглобалистскую Латинскую Америку. Что же касается отношений Чавеса с Церковью, то они были настолько напряжёнными, что в будущем не был исключён разрыв между Венесуэлой и Ватиканом, поддерживавшим оппозицию президенту. Так, в одном из своих выступлений Чавес высказался о католических священниках следующим образом: «Они всё ещё думают, что являются господствующей силой в государстве. Забудьте об этом, пещерные обитатели!». Известно, что венесуэльский президент оказывал поддержку «Реформированной Католической церкви Венесуэлы», симпатизирующей его проекту. А священниками её являются клирики, запрещённые в служении католическими епископами за различные канонические нарушения: выступление против обязательного целибата и признание грехом гомосексуализма, за допущение развода и пр.

Поэтому приход латиноамериканского папы должен был знаменовать собой, видимо, «закат» эпохи Чавеса и символизировать переход первенства от «народных политиков» к «народной церкви». И не случайно исполняющий обязанности президента Венесуэлы Николас Мадура даже позволил себе такое заявление: «Мы знаем, что наш команданте достиг этих высот, он находится напротив Христа. Что-то такое он сделал, чтобы папой стал южноамериканец… и Христос сказал — пришло время Латинской Америки»[910]. Фактически же речь идёт о том, чтобы католические иерархи перехватили социальные лозунги политиков-популистов, придав им безвредное для правящих кругов содержание. А одновременно утвердили бы такой морально-нравственный плюрализм, который позволил бы им сохранить конкурентоспособность на «рынке религий».

Сенсационный характер новости о первом латиноамериканце на престоле затмил собой, однако, более важный факт, что впервые в истории Католической церкви папой стал член «Общества Иисуса». Избрание папы-иезуита означало революционное изменение в ордене. Если раньше он, обеспечивая взаимосвязь между различными представителями мирового правящего класса, действовал в тени, то теперь он вышел на уровень прямого управления Св. Престолом. Так что с избранием Франциска иезуиты не просто взяли реванш над другими орденами, они добились полной победы.

Став папой, Бергольо остался членом ордена, так что его поведение стало определяться его фактическими отношениями с руководством иезуитов, которое и стало его реальным «помощником». В лице Франциска произошло фактическое слияние власти ордена и церкви, так что тогдашний глава иезуитов Николас, отметивший «особое единство» ордена с римским папой, мог с полным основанием заявить, что избрание Бергольо открывает для церкви этап, «полный надежд».

Действительно, папа-иезуит, который является верным учеником радикального модерниста-еретика Карла Ранера, призывавшего основательно пересмотреть основополагающие католические догмы, идеально подошёл к миссии завершения перестройки церкви, которая должна осуществляться под следующими лозунгами.

Во-первых, «бедная церковь для бедных людей». Непривычный, ломающий все шаблоны и каноны новый стиль поведения Франциска, с показной скромностью и демократичностью, неофициальностью и даже запанибратством (так напоминающий перестройщика Горбачёва), призван привлечь к себе представителей всех слоёв населения и является составной частью иезуитской методики, предполагающей максимальное «погружение» в окружающую общественную среду. В условиях резкого роста социального неравенства и имущественного расслоения, чреватого социальными взрывами и протестами, такой папа призван усыпить нравственную бдительность народа и обеспечить укрепление власти транснационального класса собственников путём создания иллюзии его чудесного перерождения.

 

 

Папа Франциск — «прост как правда»

 

Вместе с тем это должно позволить под видом борьбы против клерикализма и бюрократизма, за демократизацию и дальнейшее обновление церкви нанести последний удар по консервативной гвардии, сломать старый аппарат управления, покончить с прежней иерархической структурой и изменить статус духовенства, уравняв его с мирянами, которым, по протестантской модели, будет принадлежать решающая роль в «новой» Церкви. «Бедная церковь» — это церковь с мирским священством и «святыми» мирянами. Как заявил архиепископ Парижский, кардинал Андре Вен-Труа, Бергольо, не принадлежа к Римской курии и к итальянской системе, «был одним из лучших кандидатов для проведения реформы Курии. Это не означает, что от него следует ожидать проведения грубой административной реформы. Скорее эти изменения будут носить фундаментальный характер» [911].

Во-вторых, «открытая церковь». Франциск отличается экуменической всеядностью и известен своей дружбой с представителями разных конфессий, и в первую очередь — иудаизма. Это в традициях аргентинской епархии, чей бывший глава, архиепископ Буэнос-Айреса Антонио Кваррасино (предшественник Франциска) даже установил в центральном соборе Буэнос-Айреса памятную стену в честь жертв Холокоста[912]. Совместно с известным израильским раввином Авраамом Скорка Бергольо написал книгу-диалог «На небе и на земле», а также стал автором предисловия к книге другого раввина Серхио Бергшама, которого он назвал одним из своих учителей. Со Скорка Бергольо связывает такая тесная дружба, что в 2012 г. раввин был награждён дипломом почётного доктора Аргентинского католического университета и написал предисловие к книге своего друга под названием «Иезуит», по поводу чего заявил: «Насколько я знаю, впервые за две тысячи лет истории раввин пишет предисловие к книге католического священника. Этот факт тем более замечательный, что священником является архиепископ Буэнос Айреса, примас Аргентины, назначенный кардиналом Иоанном Павлом II»[913].

 

 

Архиепископ Буэнос-Айреса Антонио Кваррасино открывает памятную «Стену» в честь жертв Холокоста. Рядом стоит Лех Валенса

 

Бергольо неоднократно посещал синагоги, отмечал иудейские праздники, возжигал свечу во время Хануки. В течение многих лет активно сотрудничал с Еврейским латиноамериканским конгрессом (ЕЛК), организуя собрания еврейской молодёжи, участвовавшей в его программе «Новые поколения». Так что неудивительно, что глава ЕЛК Клаудио Эпельман с радостью встретил известие о его избрании папой, заявив: «У нас нет никакого сомнения, что он будет отлично работать, руководя Католической церковью». С большой радостью приветствовало избрание Бергольо и руководство Бнай Брит и ВЕК. Глава ВЕК, в частности, подчеркнул, что Франциск способен навести мосты между католичеством и другими религиями, и, как они надеются, примет меры в отношении тех священнослужителей, которые отрицают существование Холокоста, и укрепит связи между Ватиканом и Израилем. Директор по межрелигиозным делам Бнай Брит Дэвид Микаэльс присутствовал на интронизации папы, а на следующий день — на аудиенции, предоставленной Франциском лидерам различных религий, среди которых было 16 представителей 8 международных иудейских организаций. Был здесь и раввин Дэвид Розен, бывший директор Международного иудейского комитета по межрелигиозным консультациям, который после мероприятия дал интервью агентству Zenit», в котором заявил, что со времён II Ватиканского собора «учение Церкви и её сближение с иудеями, иудаизмом и Израилем претерпели революционные изменения»[914].

 

 

Кардинал Хосе Бергольо в «диалоге» с иудеями

 

В свою очередь понтифик в торжественный день выкроил время, чтобы написать письмо-обращение к иудейскому сообществу. Это было первое официальное письмо Франциска на его папском троне, адресованное непосредственно великому раввину Рима, в котором он, напомнив о защите иудеев со стороны Всевышнего, в частности, указал: «Я горячо надеюсь, что смогу способствовать прогрессу, которым отмечены иудейско-католические отношения со времён Второго Ватиканского собора, в духе обновлённого сотрудничества».

Такое же тесное общение он имеет с протестантами, что является нормой для синкретического религиозного сознания латиноамериканцев. Тем более что Бергольо считает, что Реформация закончилась в 1999 году с подписанием известной Декларации об оправдании между католиками и лютеранами. В 2006 году, присутствуя на собрании евангеликов, он в ходе молитвы для получения «благословения» встал на колени перед протестантским пастором, что настолько шокировало традиционалистов, что в одном из своих журналов они дали статью под заголовком «Буэнос-Айрес, sede vacante. Архиепископ совершает грех вероотступничества». После этого он уже ежемесячно участвовал в молитвенных собраниях евангеликов, став «духовным отцом» пастора Тони Палмера, которого он отговаривал стать католиком, утверждая, что тот призван служить «строителем мостов» между католиками и евангеликами[915].

Религиозное общение Бергольо распространяется и на мусульман, и оно также настолько непосредственно, что в 2005 году на похоронах директора Исламского центра в Аргентине молился за усопшего как за христианина: «Обращаясь с молитвой к Очень Милосердному Творцу, я прошу вознаградить его за всё добро, что он сделал»[916].

Наконец, папа Франциск очень хорошо знаком с «восточным обрядом». В бытность свою архиепископом Буэнос-Айреса он являлся ординарием униатов Аргентины, у которого стажировался нынешний глава УГКЦ Святослав Шевчук. Последний рассказывал, что сам Бергольо во время учёбы в Салезианской школе был воспитанником галичанина, отца Степана Чмиля, духовно окормлявшего сбежавших в Аргентину украинских нацистов. Как заявил Шевчук, Франциск «очень хорошо знает и о нашей Церкви, и о нашей Литургии и обряде, о нашей духовности»; он «всегда занимался нашей Церковью в Аргентине, и я, как молодой епископ, делал свои первые шаги в этом служении под его оком и с его помощью. Поэтому я думаю, мы действительно будем иметь в его лице того Святейшего Отца, который будет заботиться о нашей Церкви. И я надеюсь, что с этим Папой нас ждут очень хорошие события в будущем» [917].

Таким образом, Франциск идеально подходил и к миссии единения с Православием, и недаром на инаугурации папы впервые в истории христианства присутствовал Константинопольский патриарх (такого не было не только после, но и до 1054 г.), который восседал по правую руку от понтифика в таком же, как и тот, кресле. Недаром папа так много времени уделил и беседе с главой ОВЦС РПЦ митрополитом Иларионом, который всегда видел в нерешенных проблемах с украинскими униатами главное препятствие для встречи папы и Московского патриарха.

 

 

Кардинал Бергольо на собрании евангеликов

 

Важно отметить, что тесные отношения связывают Франциска и с франк-масонством. С 1999 г. он является почётным членом парамасонского «Ротари клуба» Буэнос-Айреса, который в 2005 г. наградил его премией «Серебряный лавр» как человека года. А в день избрания Бергольо папой его тепло поздравил великий мастер аргентинского франк-масонства Анхель Хорхе Клаверо. Великий мастер Великого Востока Италии Густаво Раффи также по этому поводу выпустил коммюнике, в котором говорится, что «с Папой Франциском уже ничего не будет так, как раньше. Эти выборы были необсуждаемым пари братства в пользу Церкви диалога… Ему (Франциску — О.Ч.) представилась великая возможность показать миру лицо Церкви, которая должна вновь возвестить о новом человечестве, а не оставаться институтом, защищающим свои привилегии».

В одной из публикаций Великого Востока Италии говорилось, что часть масонов считает, что папа станет «новатором и прогрессистом, основываясь на том факте, что некоторые братья утверждают, что они косвенно, посредством своих друзей на конклаве, способствовали избранию человека, способного возродить Католическую Церковь и человеческое общество в его целом». В пользу это точки зрения говорит тот факт, что на конклаве 2005 г. кардиналу Бергольо покровительствовал кардинал Карло Мария Мартини, по случаю смерти которого в августе 2012 г. Великий Восток Италии выпустил следующее сообщение: «Теперь, когда торжественные речи и помпезные соболезнования сменились молчанием и трауром, Великий Восток Италии с любовью приветствует Брата Мартини, который направился в Вечный Восток».

Тот же великий мастер Раффи, когда в июле 2013 г. умер кардинал Эрсилио Торнини, явный франк-масон, отдал ему должное, заявив, что он оплакивает «друга, человека, ведшего диалог с масонами, мастера социального Евангелия. Человечество сегодня обеднело, так же, как и Католическая Церковь». При этом он добавил, что, несмотря на такую великую потерю, церковь папы Франциска обещает «разделять идею, что светское Государство благоприятствует миру и сосуществованию различных религий»[918].

В-третьих, это церковь «милосердная», с пониманием и терпимостью относящаяся к человеческим слабостям и грехам. Речь шла о том, что перестройка коснётся не только системы управления, но и учения о морали и нравственности, остающегося слишком строгим и никак не вписывающегося в реалии современной эпохи. То, что Франциск намерен поднять вопрос о семье и браке с целью изменения положения в этой сфере, было ясно из его толерантного поведения и из его высказываний. Так, упомянув однажды мнение своего предшественника на кафедре Буэнос-Айреса о том, что половина всех существующих браков недействительна, он не сделал никаких критических комментариев. Позже кардинал Вальтер Каспер подтвердил, что в разговоре с ним Франциск заявил, что и он сам уверен в том же. То есть Бергольо заранее заготовил убедительное оправдание для облегчения процедуры аннулирования браков, причём для аннулирования в массовом порядке. О позиции Франциска в этом вопросе хорошо свидетельствует его племянница Мария Инес Нарваха, которая в своём интервью, опубликованном на сайте Aleteia в августе 2014 года, рассказала, как в своё время её дядя помогал ей добиться аннулирования первого брака её жениха. Бергольо отправлял документы, необходимые для процесса признания брака несостоятельным, и в церковном суде ответили, что дело может занять четыре года.