Только теплый ветер - не за хуй

Ноздри мне щекочет, по ебалу хочет!

- Ноздри мне щекочет! - тут же подхватили остальные. - ПО ЕБАЛУ ХОЧЕ-ЕТ!

Так что мы не удивились, нет - мы просто охуели, когда на том же самом месте на нас снова бросился человек с факелом в руках. Сначала пламя вспыхнуло в кустах - это Даня запалил приготовленный заранее факел, а затем на дорогу выскочил и он сам. Только на этот раз вместо меча Даня сжимал в руке открытую канистру с бензином.

- Ну что, суки! - заорал Даня. - ЧЬИ ПАЛАТКИ БУДУТ ГОРЕТЬ?!

С этими словами он плеснул бензином под ноги Кузьмичу и тут же ткнул факелом в разлитое топливо. Поднялось пламя, в ноздри ударила резкая бензиновая вонь, а Кузьмич так и вовсе едва успел отскочить. Возникла короткая заминка - те осколки мгновений, за которые человек решает, как ему лучше будет поступить. Вышло так, что в этот раз первым сориентировался Строри. Выиграл инициативу.

- Давай сюда канистру! - неожиданно предложил он. - Пускай все будет по-чеснаку!

Столько справедливой уверенности вложил Строри в эти слова, что их невысказанный подтекст мгновенно встал у меня перед глазами. “Даня, одумайся и прекрати беспредел! Нас больше, так что лучше отдай канистру и дерись один на один! По чеснаку - а как же иначе?”

И пока я, остальные братья и Даня размышляли над этими справедливыми словами - Строри шагнул вперед и ударом кулака разбил Дане нос. Наверняка он собирался ударить еще - но не пришлось. После первого же удара Даня схватился за лицо и побежал, выронив из рук канистру и факел. Следом за ним бросился разъяренный Кузьмич.

- Стой, аслица! - орал Барин. - Гоним мышь!

Все это произошло настолько быстро, что большинство из нас не успели разобраться в происходящем. Пока мы втыкали на пылающую проплешину - треск ветвей и бешеная ругань Кузьмича уже стихли вдали.

Мы настигли Барина только на стоянке Озерных Орков - недалеко от Фонтана. Хозяев лагеря звали Большой Грызь и Маленький Грызь. Большой весил далеко за центнер и был почти под два метра ростом, а Маленький едва доставал ему до середины груди. В остальном Грызи были похожи - коренастые мужики со спокойными веселыми лицами. Они приезжали в Заходское, вооружившись парой деревянных мечей и охотничьей помпой-пятизарядкой.

Увидав, как Кузьмич настиг Даню на окраине их стоянки, Грызи даже не подумали вмешиваться.

- Все по чеснаку! - авторитетно заявил Большой Грызь, устраиваясь на бревне. - Один на один! Драка - зрелище, которое от начала мира пользуется огромным спросом между людьми. Поглазеть на драку сбегаются пожилые и молодежь, трезвые и пьяные, смелые и не очень. Вокруг дерущихся мгновенно возникает тесный круг, взгляды ловят каждое движение - в зубы, по уху, об колено! Пальцы сжимаются в кулаки, а на лицах собравшихся моментально проступают самые горячие чувства!

Драка обладает колоссальным культурным значением. На спектаклях люди сидят кривясь да поплевыя, а вот дракой можно любую публику расшевелить. Как говорится: “В драке с ножом есть шанс тронуть сердце даже самого черствого человека”. Драка начинает знакомство и завершает переговоры, крепит дружеский круг и является предметом подвига.

Если бы не было драк - о делах сказочных героев было бы нечего рассказать. Представьте себе - Змей отказался драться с Муромцем и шипит: “Днесь на тоби, Лиюша, челобитную понесу! Посвящу царя, як ты на треглавого залупавшись! Нас трое свидетелей - в остроге сгниешь!” Правильно ответить на такое сумеет только опытный витязь, для которого не новость драконьи повадки: “Не дерзило бы ты, чудище, светлому богатырю! Хоть на три стороны доноси - не пугает меня твоя челобитная! Бумагами, что царю шлешь, околоточный себе все стены оклеил. Чую - быть тебе днесь в уездной управе терпилою!”

В этот раз круг получился диаметром метра три - на земле ковер из мха, кое-где пробивается вереск и невысокие кустики черники. Прикурив сигарету, Барин вышел в круг и двинулся в сторону Дани. Тот, видно, совсем уже избесился - дыхание прерывистое, взгляд бегает, глаза налились дурной кровью. Противники встретились на середине круга - сначала сцепились руками, а затем упали и покатились по земле.

Секунд через десять напряженной борьбы Кузьмич сумел перевернуть своего противника на спину, сесть сверху и заблокировать его руки своими коленями. Зажав помятую сигарету в зубах, Кузьмич неторопливо прицелился и нанес несколько точных, сильных ударов. Раздался глухой стук, с которым кость ударяется о кость, затем послышался тихий стон - и все. Победа досталась Кузьмичу.

Пример Дани являет нам образец человеческой смелости, лишившейся поддержки ума в ходе трагических жизненных обстоятельств. А на следующий день мы стали свидетелями обратной картины - когда человек двадцать сторонних “умов” надумали срезать путь на Грачиное мимо принадлежащей болгарам Утехи. Вышло это так.

Турнирная поляна - словно небольшое футбольное поле, затерявшееся в лесу. Она раскинулась на узком перешейке между двух озер, на котором сходятся основные дороги и тропы. Пути на Грачиное и на танковый полигон проходят через этот перешеек, а по другому туда попасть можно, только заложив многокилометровый круг - вдоль побережья одного из озер.

Взрослых деревьев на Турнирной Поляне нет, березы и сосны выросли только над бункером и поверх старого фундамента на дальней стороне. Эта кипа деревьев скрывает от посторонних глаз саму Утеху - традиционное Болгарское обиталище. Дорога на Грачиное проходит с противоположной стороны поляны, поэтому наблюдать за ней удобней с верхушки бункера, на вершине которого укоренилось Колокольное Дерево199. Нынче по лесу поползли тревожные слухи о колоннах хиппи, втихаря пробирающихся к Грачиному по “системной нужде” - так что Болгаре уже с полудня были начеку.

199 Про это дерево идет речь в рассказе “Цепной Отец и собачья печень”.

Сторожить дорогу отправились Вик и Гуталин, а помогать им вызвался я. Распив втроем пару котелков200, мы быстро пришли в необходимое расположение духа.

Ведь в свете грядущего “патрулирования” нам может понадобиться обозвать “пидорами” группу незнакомых людей. А в таком деле очень важной становится уверенность в собственных словах. Не должно быть такого: “Да я не имел в виду, что ты пидор! Я тебя вообще случайно пидором назвал!” Недаром народная мудрость советует называть постороннего человека “пидором” только хорошенько подумав! Лишь когда вы ПОЛНОСТЬЮ УВЕРЕНЫ, что перед вами реальный пидор. Другой способ заполучить такую уверенность заключается в том, чтобы перед встречей с “потенциальными пидорами” выпить водки. То есть вырвать свой разум из паутины условностей и подняться вверх на широких крыльях демона алкоголя. Тогда уверенности хватит и на сорок человек. “Хуй ли расселись? Одни пидоры кругом!”

Теперь фокус нашего рассказа сместится на противоположный край Турнирной поляны, на участок дороги в тридцати метрах от бункера. Рядом с этим местом мы положили в траву три увесистых палки, а прямо посередине дороги “разместили” целую кучу “свежего” говна. Этой куче отводилось важное место в наших будущих планах.

“Детей цветов” мы заметили, лишь когда те уже вывернули из лесу на дорогу. Это произошло не более чем в пятнадцати метрах от нашего “пикета”. Хиппи скучковались на дороге, поджидая остальных и настороженно поглядывая в нашу строну. Так что медлить было ни в коем случае нельзя:

- Пипл! - высоким голосом возгласил Вик. - Хелп! Плиз гоу ту ми!

Хиппи о чем-то пошептались друг с другом, но тем не менее подошли. Дорога была одна, так что деваться им было особо некуда. За полтора метра до нас хиппи образовали полукруг - цветные рубашки и пестрая вязь бисера, гривы нечесаных волос, нервно сжатые пальцы в плену дешевых колец. Здесь было примерно поровну парней и девок, доверху нагруженных самым непритязательным скарбом - горелыми одеялами, жестяными чанами и старенькими рюкзаками.

- Смотрите внимательно! - предупредил собравшихся Гуталин. - Видите говно у вас под ногами?

Теперь мы берем самые обычные палки и погружаем их одной стороною в говно. После этого...

Я бля буду, но хиппи до самого последнего момента так ничего и не поняли! Иначе не стояли бы так спокойно и не ждали, пока мы ткнем кому-нибудь из них в рожу такой палкой. Мы успели измазать троих, прежде чем хиппи поняли - здесь творится что-то не то!

- А, блин! - закричал один из них, с отвращением трогая себя за лицо. - Пипл! Вы чего делаете?!

Что за тема?!

Но его возмущение так и осталось на словах - несмотря ни на что, хиппи так и не предприняли попыток к отмщению. Возмущались, кричали - но даже не двинулись с места. Витю-Орка такая позиция совершенно вывела из себя. Ведь он рассчитывал, что после такой “залупы” в драку кинется даже самый миролюбивый человек! Мы заранее приготовились к отражению коллективной атаки - думали отбиваться припасенными палками, а в случае неудачи решили выкликать на помощь отдыхающих в Утехе братьев. Но проклятые хиппи разрушили наши планы! Увидав по нашим лицам, что еще чуть-чуть - и мы сами на них набросимся, хиппи решили времени зря не терять. Часть из них припустила мимо нас по дороге, а часть ломанулась в лес - в направлении военного полигона. Кое-кого мы еще успели перетянуть палками, но немногих. Азарт быстро прошел.

- Пацифисты, еб твою мать! - с отвращением заявил Гуталин, глядя вслед удаляющимся пестрым фигурам. - Никак на драку не развести! Слышали ихние песни?

Не нужна нам война

А пошла она на-а...

200 Если послушать Сокола, то “коньяк и его суррогаты следует пить из посуды с широким горлышком”. Болгаре последовательны и для распития коньячного спирта пользуются котелком.

- Ага! - кивнул Вик, швыряя палку на землю и поворачиваясь в сторону Утехи. - Таких пидоров еще поискать! Не люди, а скоты - такую шутку испортили!

Следующее происшествие имело место во время затеянной Маклаудом грандиозной стройки. Решено было выкопать посреди нашей стоянки зиндан - яму два на два на четыре для пленных, закрывающуюся сверху массивной деревянной решеткой. В зиндане можно будет без всякого опасения содержать случайных “постояльцев”, в то же время используя его как отхожее место и как яму для мусора.

Два на два на четыре - это шестнадцать кубометров, то есть примерно три полных самосвала породы. Не могло быть и речи о том, чтобы перелопатить самим такую прорву земли, поэтому постройку зиндана было решено возложить на пленных ролевиков.

Каждое утро Маклауд вставал едва ли не с солнышком и уходил с Холма. Через пару часов он возвращался, волоча на удавке то одного, а то и двоих неосторожных путешественников. Пленных Маклауд поручал бдительному присмотру Жертвы, после чего завтракал и отправлялся спать. Терпеливый Жертва искренне полагал, что “безопасность труда важнее производительности”. Поэтому он избегал снаряжать пленных каким-либо инструментом - предпочитая, чтобы они копали зиндан руками, в самом крайнем случае помогая себе короткими палками. В свете этого факта строительство зиндана растянулось на невообразимое количество наполненных криками пленных и злобным свистом капроновых плетей “человекочасов”.

Жертва до того усердствовал на вверенном ему “объекте”, что некоторые братья начали всерьез сетовать на стоны и вой, доносящиеся из будущего зиндана. Крики истязаемых Жертвой рабов здорово мешали спокойному отдыху, но главная проблема строительства оказалось не в этом. На глубине полутора метров пальцы рабов принялись царапать о сплошной гранитный валун, расколоть который без отбойного молотка не представлялось возможным.

Зная, что за задержку строительства его постигнет самая суровая кара, Жертва проявил недюжинную смекалку и инициативу. Он отправился на танковый полигон и принес оттуда неразорвавшийся ПТУРС201, пулеметную гильзу калибра 12,7 мм и горсть трассирующих патронов. Расстелив на земле полиэтилен, Жертва развинтил ПТУРС и выковырял из него всю взрывающуюся начинку. Часть взрывчатки Жертва запихал в пулеметную гильзу, после чего вставил в горлышко трассер пулей вниз и аккуратно обстучал края обухом топора. Он рассчитывал, что при воспламенении капсюля энергии трассера хватит, чтобы заставить сдетонировать спрессованный внутри гильзы тротил.

После этого Жертва выгнал из раскопа рабов, расковырял арматуриной какую-то щель и принялся закладывать под валун самодельное взрывное устройство. Он надеялся, что камень лопнет от взрыва и его можно будет вытащить из воронки по частям. Жертва уже прилаживал к своей бомбе огнепровод из сухих щепок и бересты, когда это заметил Строри. Высунув голову из стоящей неподалеку палатки202, Костян нашел нужным поинтересоваться:

- Жертва! Что это за возня со щепками?!

- Бомбу закладываем! - бодро доложил Жертва. - Будем валун взрывами проходить!

- Бомбу? - меланхолично переспросил Костян, еще не до конца въехавший в расклад. - А что за бомбу?

- Сто пятьдесят грамм тротила в латунной оболочке, в качестве детонатора трассирующий патрон калибра 7, 62, - отрапортовал Жертва, которого Маклауд пиздюлями приучил отвечать старшим товарищам ТОЛЬКО быстро и по существу. - Готовность две минуты!

201 Противотанковый управляемый ракетный снаряд.

202 У Костяна была собственная палатка из паршютной ткани, которую он изредка брал с собой - пять или шесть раз за десять лет.

Не знаю, какой реакции ожидал Жертва в ответ на свои слова - может быть, даже похвалы. Но дождался он совсем другого. Как только Строри представил себе, как в трех метрах от его палатки взрывается эквивалент двух противопехотных гранат - он выкатился из палатки, разметал огнепровод и захватил приготовленную Жертвой “бомбу”.

- Идите на хуй, - орал Строри, - подрывники ебаные! Бомбисты, блядь!

Договориться с ним не было ни малейшей возможности. Хотите взрывать - пожалуйста! Только не ближе, чем в двухстах метрах от Холма! А иначе вам и зиндан будет не в радость - такой пизды получите! Вот к чему, если говорить вкратце, сводилась его манифестация.

- Любого, кто станет закладывать рядом со мной свои ебучие бомбы, - в заключение добавил Костян, - ждут ужаснейшие пиздюли!

Костян считал, что от взрывчатки бывают одни только неприятности. И был по-своему прав. СВУ203, которое Строри отял у Жертвы, тут же пошло по рукам. Пьяные братья забавлялись с ним до тех пор, пока я случайно не выронил устройство в костер. Долго ли надо капсюлю патрона пролежать на углях, прежде чем он вспыхнет и все изделие пизданет? Трудный вопрос.

Нам удалось выкатить “бомбу” из огня раньше, чем это случилось. Но призошедшее навело нас на тревожные размышления. Было решено избавиться от опасной игрушки, подорвав ее где угодно

- лишь бы не нашей стоянке. Согласитесь, это была достаточно разумная мысль. А случай исполнить задуманное подвернулся нам этим же вечером - на стоянке царя Трандуила. Причиной для такого выбора места послужило вот что.

Прогуливаясь ночью по лесу с означенной целью, мы обнаружили на берегу Малого Красноперского упомянутого “царя”. Транд лежал на спине возле костра и храпел, привольно раскинув руки. Могло показаться, что он просто спит (так на самом деле и было) - если бы верхом на нем не прыгала голая баба, яростно совокупляющаяся с Трандуилом в позе “наездницы”. Поскольку наше присутствие нисколько её не смутило, мы подошли и легкими пинками привели “царя” в чувство. Транд перестал храпеть и открыл глаза.

- А? Что? - видно было, что окружающую действительность он воспринимает с превеликим трудом. - Хуй ли надо?

- Ну и ну! - пожурили его мы. - Как мы видим, перерывов на сон ты больше не делаешь? Спишь - и в то же время ебешься?! Охуеть!

- И что? - спросил Трандуил, недовольный тем, что его разбудили. - Вам-то какое дело?

- А как же нравственность? - спросили мы. - Смотри, чего у нас есть!

С этими словами мы сунули изготовленное Жертвой устройство Транду под нос.

203 Самодельное взрывное устройство.

- Прикидываешь, - объяснили мы, как только зрачки Транда должным образом сфокусировались, - здесь сто пятьдесят грамм тротила и детонатор из трассера! Пизданет так, что закачаешься! Имей в виду!

С этими словами мы бросили бомбу в костер и бросились бежать. Понятное дело, что мчался я ОЧЕНЬ быстро - но все же не удержался и разочек обернулся на бегу. Увиденная картина до сих пор стоит у меня перед глазами: голое женское тело, распластавшееся над землей в невообразимом прыжке и обнаженный Трандуил, со всех ног несущийся к спасительному лесу. За несколько отпущенных ему мгновений Транд покрыл приличное расстояние, подтвердив этим старинную поговорку: “Жить захочешь - еще не так побежишь!” Не все же ебаться, надо и о здоровье подумать!

Индейские истории (часть1) - Сто я щий Медведь.

“Для мирного времени характерен эмоциональный упадок, спокойная жизнь приглушает сильные чувства. Весь спектр ощущений, от искр душевного тепла до огнедышащих глубин ненависти, полнее воспринимается в смутное время и в связи с беспокойными обстоятельствами”. Этель Альтазафар.

Этой же весной Крейзи объявил старт городской кампании “Первоцвет”. Эта акция направлена против торговцев охраняемыми родами дикорастущих цветов - Leucojum, Ruscus, Cyclamen, Crocus, Galanthus. Перед инспекторами была поставлена задача пресекать торговлю “с рук” крымскими первоцветами, многие виды которых занесены в Красную Книгу. До полумиллиона единиц этих растений каждую весну ввозятся в наш город браконьерскими “челноками” и реализуются через сеть розничной торговли.

“Цветочная Кампания” - одна из самых беспокойных. Торговля первоцветами обычно осуществляется “с рук”, но немало растений уходит и через официально установленные цветочные ларьки. В любом случае, продавцы первоцветов (в большинстве своем это женщины “кавказской” национальности) нехуево отстегивают местным сборщикам подати. Так что деятельность по пресечению подобной торговли с самого начала натыкается на “недопонимание”, а подчас и на открытую агрессию удельных ментов.

- Вы охуели? - орал на нас один из сотрудников пикета милиции на станции “Купчино”. - Какой еще Комитет? Вы чего себе позволяете?!

Недовольство этого господина было вызвано тем, что сводная инспекторская группа из двенадцати человек задержала в подземном переходе гражданку Украины, Асанову Мерзие Мургазаевну, при которой было обнаружено семьсот двадцать единиц Galanthus nivalis L. Вместе с Мургазаевной попалось еще девять человек, у каждого из которых имелось с собой от пятисот до тысячи упакованных в пластиковые ведра стеблей. Но местную милицию такая “акция” только взбесила.

- Хуйней занимаетесь! - разорялся местный пикетчик. - Это ПРОТИВОПРАВНО! Шли бы вы отсюда подобру-поздорову!

Из-за “столкновения интересов” некоторые мероприятия превращалась в черт знает что. В тот раз “недопонимание” дошло до того, что старшему инспектору из числа наших коллег204 попытались при обыске подбросить “палево на карман”. Сделали это под предлогом досмотра, вызванного “сомнениями в подлинности предоставленных удостоверений”. Такая хуйня кого хочешь взбесит - так что мы отбросили в сторону приличия и начали строчить жалобы на имя Комитетского начальства. Навроде вот этой:

204 Инспектора из состава дружественых нам общественно-политических организаций.

“Группой в составе двенадцати человек проводилась оперативная проверка мест предполагаемой торговли первоцветами на территории, прилегающей к жд. ст. “Купчино”. В ходе рейда за торговлю Galanthus nivalis L. была задержана гражданка Украины, Асанова Мерзие Мургазаевна. В пикете милиции на Балканской площади на нее был составлен соответствующий протокол, семьсот двадцать единиц Galanthus nivalis L. были подготовлены к изъятию.

Между тем гражданка Асанова М. М. предложила одному из находившихся в пикете сотрудников милиции “договориться”, после чего они вышли и отсутствовали около пяти минут. После этого указанный сотрудник милиции подверг сомнению правомочность работы инспекторской группы и начал проверку удостоверений, протоколов и сопутствующих документов, продлившуюся около часа.

В ходе этой проверки основная часть инспекторской группы была помещена в зарешеченное помещение и подвергнута наружному досмотру. Сотрудник милиции, отказавшийся назваться, пыталcя подброcить в карман инспектору........ два боевых патрона от пистолета “ПМ”. Тот же сотрудник милиции выпустил из помещения пикета гражданку Асанову М. М. и вернул ей приготовленный к изъятию Galanthus nivalis L.”

Хотя проблем подобного толка встречалось немало, работа все-таки шла. В результате у Крейзи весь балкон оказался забит всевозможными подснежниками - доходящей аж до пояса пестрой кучей гниющих цветов. Это были остатки - то, что мы не сумели всучить в качестве подарка случайным прохожим и распихать в близлежащие школы и детские сады.

Судьба цветов, по большому счету, никого не интересовала. Результаты кампании оценивались по выработанным протоколам, сдавать которые в Комитет обычно ездили Крейзи и я. Подчас такая поездка превращалась в сущий кошмар.

Однажды Крейзи потерял бритву-мойку, так что утреннюю порцию кислоты ему пришлось отмерять охотничьим ножом. Из-за этого он попутался с дозировкой, что в случае с кислотой часто приводит к совершенно непредсказуемым результатам. Так вышло и на этот раз.

- По чуть-чуть вкислимся, - заявил Крейзи, - и сразу же руки в ноги! Нам через сорок минут надо быть в Комитете!

- Ага! - пробормотал я, вынимая из кармана ручку и специальный блокнот. - Быть в Комитете через сорок минут...

Из-за систематического употребления кислоты нам приходилось идти на крайние меры. Например, я вел для Крейзи своеобразный ежедневник, в котором отражал все наши намерения на несколько суток вперед. В нем было три графы: “где нам надо быть”, “во сколько”, и “кого мы должны будем там встретить”. А после ряда прискорбных случаев мы ввели еще две - “о чем нам следует говорить” и “зачем нам все это нужно”.

Без такого подспорья совершенно невозможно вести под кислотой какую-либо “общественную работу”. Волшебный порошок стирает границы времени, превращая реальность в калейдоскоп обрывочных видений. Практически нереально в таком состоянии сохранить целостность побуждений на хоть сколько-нибудь продолжительный срок. Незатронутым остается только самый глубокий уровень мотивации, который Крейзи однажды сумел выразить всего в двух словах: “Нам НАДО!”

Но ни что именно “надо”, ни “где”, ни тем более “зачем” - этого даже Крейзи не знал. Как только поршень шприца бился о донышко - все эти вопросы переходили для нас в разряд величайших загадок. Именно поэтому нам был так необходим “специальный блокнот”. Указаниям из этой тетради мы следовали фактически беспрекословно, так как в прямом смысле слова “верили ей больше, нежели самим себе”.

- Давай руку! - потребовал Крейзи, когда шприцы были готовы. - Живо!

Кислоту Крейзи предпочитал употреблять в специальной комнате, оборудованной “зеркальным коридором”. Укрепленные на противоположных стенах зеркала раздвигали границы видимого пространства, порождая перед глазами бесконечную череду сменяющих друг друга картин.

Я любил блуждать по этим призрачным чертогам. Непослушное тело мертвым грузом лежало посреди комнаты, по венам вместо крови текла чистая кислота, дыхание истончалось и практически сходило на нет. Зато мой дух мог легко преодолеть зыбкую границу и оказаться в комнате “по ту сторону зеркала”.

Там все то же самое - только нет тела на полу, а за оконными стеклами расстилаются совсем другие пейзажи. Вокруг раскинулась бесконечность отражений, в которой легко заблудиться - похожие зеркала, похожие комнаты, и только пейзажи за окном пугающе разнообразны. Зеркала прихотливы, каждому путешественнику они показывают свое - и далеко не каждый решится на путешествие во тьму, что притаилась в конце зеркального коридора.

В таком странствии легко потерять мир, из которого пришел - лишиться тела, исчезнуть среди холодного марева миражей. Тогда оборвутся тонкие связи, прекратится дыхание и остановится сердце - а врачи скорой помощи только руками разведут. И будут правы - спасать заблудившихся среди отражений не их работа. Не до того.

Но на этот раз мы с Крейзи таращились в зеркало совсем с другой целью. “Быть в Комитете через сорок минут...” - эти слова огненной прописью были выжжены у меня в голове. Но Крейзи здорово переборщил с порошком - так что проблемы у нас начались не то что по вопросу “куда нам ехать”, а уже на уровне “кто мы такие”. А на этот вопрос в нашем блокноте ответа не оказалось!

Чтобы хоть как-то позиционировать себя в окружающем мире, мы с Крейзи уцепились за единственные оставшиеся у нас ориентиры - инспекторские удостоверения Комитета. Руки тряслись, крошечное фото расплывалось у меня пред глазами. Вцепившись в ксиву, я пытался решить: похожа ли персона на фотокарточке на мое отражение? Рядом со мной пытался решить ту же проблему Крейзи - только вот нашей беде это не сильно помогло.

Скорее наоборот - в суматохе мы перепутали удостоверения. Так что под конец я почти уверился, что меня зовут “Антон”, а Крейзи не менее искренне полагал себя “Ваней”. Люди на играх частенько путали нас с Крейзи между собой, но описанный выше случай - единственный, когда мы сами себя перепутали. Так что можете себе представить, в каком мы были состоянии, когда в конце концов прибыли в Комитет.

Вышло так, что до кабинета нашего Благодетеля мы не дошли. Как только Крейзи и я вошли на этаж и двинулись по коридору, нам навстречу вырулил пожилой человек в форме чиновника Комитета. (Как выяснилось впоследствии, это был еще один наш “куратор” - товарищ Беспалько). Его отделяли от нас всего несколько метров, когда Крейзи коротко глянул на него из-под полей своей шляпы, повелительно вскинул руку и приказал:

- Стоп!

Беспалько остановился. Его взгляд за толстыми линзами очков только начал фокусироваться на дерзких посетителях, как Крейзи открыл рот и изверг из себя вопрос. Своей постановкой он напомнил мне чаньский коан205 - испепеляющая извилины молния, к которой далеко не каждый чиновник окажется внутренне готов.

- Кто вы такой и что нам от вас нужно?! - поинтересовался Крейзи.

Со второй частью этого вопроса Крейзи следовало обращаться ко мне. Я бы живо нашел ответ в нашем “блокноте”, а вот у несчастного Беспалько такого подспорья не было. Поэтому он разинул рот и почти минуту простоял неподвижно, не в силах сообразить, чего хотят от него эти странные посетители.

В середине мая мы с Панаевым отправились в леса под Лугой, а вместе с нами поехала Леночка по прозвищу “Бухгалтер” - девушка, заведовавшая большей частью бумаг в нашей организации. Нас познакомил с нею Панаев, увидавший ее под Навесом в Заходском, на дне рождения Пыха. Леночка отдыхала там в компании Фаруха и Папы Хаерсона - но Панаев не мог оставить “сидеть без дела” такие ценные кадры.

Леночка Бухгалтер оказалась для нашей организации бесценной находкой. Она обладала сверхъестественным даром урегулировать правовые вопросы, решать бюрократические неурядицы и работать с бумагами. Её харизме подчинялись чиновники и представители власти, любые задачи, за которые бралась Леночка, можно было считать заранее решенными.

Ужаснувшись царившему в нашей “бухгалтерии” распиздяйству, Леночка в кратчайшие сроки навела среди этой “кухни” строгий порядок. С её помощью были приведены в порядок и систематизированы данные последних Кампаний, подшиты в общие папки оставшиеся у нас копии протоколов и составлена электронная адресная база нарушителей природоохранного законодательства206.

Чиновники Комитета, привыкшие общаться с упоротыми кислотой зомби из нашего “комиссариата”, едва ли не молились на Леночку, имевшую обыкновение приходить на такие встречи трезвой. Бухгалтер взяла на себя добрую половину “деловых связей” и практически всю документацию, изо всех сил поддерживая для нашей секты стойкий имидж “Природоохранной Организации”.

На место мы прибыли под вечер. Расположившись на прибрежном склоне, мы во все глаза втыкали на невиданное доселе диво - штук пятьдесят типи, в несколько рядов установленные на пологом берегу. Над диковинными шатрами поднимался вверх тонкий дымок, мужчины и женщины в индейской одежде расхаживали по лагерю и сидели на земле, в зарослях на берегу возились полуголые дети. Ветер доносил от реки человеческий гомон и запах стряпни, короткий майский день неторопливо клонился к закату.

На секунду мне показалось, что еще миг - и ландшафт вокруг индейского лагеря изменится, уступая место традиционным североамериканским пейзажам. Встанут по берегам реки стволы вековых кедров, донесется с полей протяжный голос бизона, а в проем между деревьями станет видна серебристая поверхность озера Мичиган.

- На что смотришь? - спросил у меня Панаев. - Никогда индеанистов не видел?

Его голос разрушил сгустившиеся чары, так что меня немножечко “отпустило”. Действительно, один или два подобных шатра и раньше стояли на поляне “по ту сторону реки”. Мы с Крейзи даже пару раз ночевали в одном из них - у одной "скво" по прозвищу Наташа-Медведь. Просто до сих пор мне не доводилось видеть одновременно СТОЛЬКО шатров.

205 Коан в чаньском буддизме (дзен-буддизме) - это умственная задача, призванная разрушить формальную логику и освободить разум ученика.

206 АБН (адресная база нарушителей природоохранного законодательства) - сводные данные по гражданам, задержанным c поличным во время проведения Елочных, Можжевеловых и Цветочных Кампаний. Включает в себя данные по мелкооптовым браконьерам, нелегальным базарам, точкам реализации незаконно добытой лесопродукции с рук, а также основным районам браконьерской заготовки. Так, к примеру - в одном многоквартирном деревенском доме под Лугой оказалось прописано двадцать восемь нарушителей природоохранного законодательства, шестнадцать из которых - известные оптовики.

- Индеанисты - это навроде реконструкторов207, - объяснял мне Панаев, покуда мы спускались по тропинке к реке и разыскивали переправу. - Только реконструкция у них не “военная”, а культурно-бытовая - в первую очередь обычаи, а затем жилища, костюмы и утварь. По своей сути они ближе к ролевикам - выбирают какое-нибудь индейское племя, “перевоплощаются” в него и так и живут.

- Здоровые же у них племена! - кивнул я, еще раз окидывая взглядом раскинувшийся на берегу лагерь. - Ничего не скажешь!

- Не, - рассмеялся Панаев, - не настолько! Сейчас у них “Пау-Вау” - что-то типа нашей “союзки208”, куда съезжается множество различных племен. Живут индейцы мирно, массовые побоища у них не приветствуются - так что все имеющееся в наличии оружие самое настоящее. В ходу охотничьи ножи и небольшие топорики, а вот другой военной снасти практически нет. Луки есть охуенные - но не очень много. Но это все ерунда, интересно другое. Слышал, чего про обычаи ихние говорят?

- Ну-ка! - заинтересовался я. - Давай, приколи!

- Есть у них один ритуал, - через плечо сообщил Панаев, перебираясь по хлипким бревнам на ту сторону реки, - не знаю только, у каких племен он в ходу. Слышал, чего лысые на Кампании толковали про “тему с мешком”?

- Припоминаю, - кивнул я. - Было что-то такое!

В самом деле, ходили слухи - будто наши коллеги по природоохране используют для первичного “отбора кандидатов” жуткие методы. На испытуемого одевают плотный мешок, после чего четверо “будущих товарищей” пиздят его великим множеством способов. Не берусь судить, по какому принципу “приемная комиссия” различает между собой кандидатов - то ли берут тех, кто устоял на ногах, то ли еще как. Какой-то способ наверняка есть.

- Так вот, - продолжал Тень, - у индейцев есть похожая хуйня, только обычай этот не для новичков! Для начала испытуемому нельзя ни есть, ни пить несколько дней. После этого он должен оттянуть пальцами кожу у себя на груди и проколоть ножом получившуюся складку. В дырку продевают метровый кожаный ремешок и завязывают на узел, а другой конец привязывают к деревянному столбу. Возле него испытуемый будет корчиться в танце аж целые сутки. Под конец такого “праздника” танцор пляшет уже не у столба, а “одной ногой в мире духов”. В конце ритуала человек падает на спину - чтобы ремешок мог разорвать удерживающую его кожу. Получается приметный шрам в виде буквы “Н” - отметка, которая немало значит между индейцами. Во всем ихнем Движении по пальцам можно пересчитать тех, у кого она есть.

- Не удивительно! - цинично отозвался я, хотя рассказанная Панаевым история меня здорово впечатлила. - При таких-то обычаях!

Неожиданно для самого себя я посмотрел на индейский лагерь совсем другими глазами. Чтобы вот такое проделать, нужен дух, который есть далеко не у каждого. Вслед за Панаевым я перебрался на другую сторону, так что от основного индейского лагеря нас отделял теперь десяток метров стремительно бегущей воды.

На другой стороне раскинулись густые заросли кустов, а начинающаяся у самой переправы тропинка сворачивала налево и терялась в лесу. Метров через пятьдесят тропка обрывалась на широкой поляне, образованной изгибом речного русла. Здесь стояло еще несколько типи, одно из которых принадлежало Наташе-Медведю - индейской "скво", у которой мы уже не раз останавливались на ночлег.

207 Сводный термин для обозначения сразу четырех Движений: реконструкции Средневековья и раннего Средневековья, реконструкции “Наполеоники” и реконструкции вооруженных сил Второй Мировой Войны. Участники этих движений восстанавливают оружие и костюмы соответствующих эпох - но на этом их сходство заканчивается. Реконструкция Средневековья отличается от реконструкции раннего Средневековья как день и ночь, а про “Наполеонику” я даже говорить не хочу. Это совсем другая хуйня.

208 “Союзка” (сленг.) - ХИ, Всесоюзные Хоббитские Игры; традиционное ежегодное мероприятие ролевиков; одна из немногих игр, которую до сих пор делают только по “мотивам” произведений Толкиена.

Типи внутри - это огороженный камнями очаг, кругом которого расположены невысокие лежанки из бревен и одеял. Над огнем царит плотная задымленность, только внизу остается небольшая прослойка “чистого” воздуха. Место хозяина в типи - через костер от входа, еще пара лежанок располагается по бокам, а вот прямо перед “дверью” оставлено свободное место. На эту сторону открывается круг из камней, которыми огорожен очаг - что имеет под собой сразу два назначения. Во-первых, остается “проход” для почитаемых индейцами духов, а во-вторых, будет тяга, что тоже весьма существенно.

От хорошей тяги жизнь в типи зависит, можно сказать, напрямую. Отверстие в крыше образуют матерчатые “клапана”, каждый из которых крепится на собственной жерди. Стоит только несведущему человеку взяться за их регулировку, как тяга исчезнет, а во всем жилище поселится удушливый чад. Едкий дым положит людей на землю, дышать станет нечем - разве что вы отдерете от земли полотняную “юбку” и высунете наружу перекошенное, со слезящимися глазами лицо.

Но такое случается только у юных, совсем еще неумелых индейцев. У достойных хозяев вместо дыма стоит легкий смолистый аромат - а тяга такая, что можно свободно сидеть и даже выпрямиться почти во весь рост. Блики огня играют на матерчатых стенках, звучит протяжная индейская музыка - флейта, бонги и алтайский комус209. Звуки поднимаются вверх вместе с потоками невесомого дыма, чарующие вибрации проникают в самые потаенные закоулки души. Часы и дни в типи проносятся незаметно - алкоголь и трава превращают любую поездку в череду смазанных, расплывающихся картин. В этот раз мы ели поганки, которая Леночка собрала прошлой осенью, запивая их крепчайшим, примерно пятидесятиградусным “ершом”.210

К полпятого утра мы с Панаевым уже почти ни хуя не соображали, и Наташа-Медведь поспешила этим воспользоваться. Полночи она травила нам про то, “какие придурки съехались и встали на том берегу”, а под утро так и вообще разошлась.

- Есть на том б