Случай второй. Узнавание тела

Дана подошла ко мне после лекции:

– А можно с Вами пообщаться лично?

И, получив утвердительный ответ, сразу же спросила:

– А сколько это будет стоить?

Вее голосе напряжение – студентка, денег мало, но вид­но, что встреча нужна.

– О деньгах потом. Сначала выясним, смогу ли я помочь вам.

На следующей встрече Дана вводит меня в курс дела. Она чувствует себя плохо – временами это проходит, а иногда на­катывает с новой силой. Дана связывает это со своими взаи­моотношениями с парнем, который то появляется, то исчеза­ет. Он нравится ей – но позволяет себе надолго бросать ее, а когда возвращается, она не в силах ему отказать. Выхода нет – остается страдание. Вот и сейчас...

Разговор переходит в область телесной конкретики:

– Как именно тебе плохо? Я хочу сказать, как твое тело говорит тебе об этом?

Дана изумленно смотрит на меня:

– Я же сказала Вам – мне плохо морально. Тело здесь ни при чем!

– Во–первых, «Нас» здесь нет – тут только я. Обращайся ко мне на ты. Идет?

Дана краснеет. Думает, что набиваюсь к ней в ухажеры. По­хоже, я стал сближаться слишком быстро – надо притормо­зить.

– Слушай, мне от тебя ничего не надо. Я просто хочу тебе помочь, а для того, чтобы люди стали ближе друг к другу, им проще обращаться на «ты». Согласна?

– Неудобно как–то. Все–таки разница в возрасте...

– Чепуха. Не надо тупо следовать правилам, которые тебе в детстве навязали другие. Лучше старайся осознавать, что ты делаешь. Почему ты должна говорить «вы» тем, кто тебе ты­кает. – они что, лучше или умнее? Я понимаю, что иногда ты просто от них зависишь, и тебе не нужно лезть на рожон. В других случаях ты не хочешь с ними связываться – все рав­но не поймут. Но ведь сейчас ни то и ни другое – я сам тебе предлагаю «тыкать». Или ты предпочитаешь, чтобы я говорил тебе «Вы»?

Дана улыбается.

– Нет... Все нормально. Хорошо, я постараюсь привыкнуть.

– Отлично, этот вопрос закрыли. Теперь другое. Раз, как ты считаешь, тебе плохо только морально, то это твои соб­ственные идеи и ничего больше. Тогда просто перестань ду­мать об этом, и все пройдет.

– Легко сказать. Как не думать? Ведь плохо, когда его нет!

– Тебе сейчас плохо? Конкретно сейчас, в настоящий мо­мент?

Дана задумывается.

– Сейчас... Сейчас вроде нет. Но ведь будет, я же знаю!

– Хорошо. Тогда закрой глаза и хорошенько вспомни день, когда тебе было плохо.

Дана зажмуривается.

– Вспомнила.

– Теперь хорошенько представь себе эту картинку перед гла­зами... Можешь добавить в ней яркость, звук или там запах ка­кой–то особенный, который ты тогда, может, слышала... Полу­чается?

– Да... Да.

– Тогда теперь тебе должно снова стать плохо.

– Я чувствую это.

– Вот и хорошо, побудь с этим.

– Что же тут хорошего?

– Лучше, если мы вызовем это состояние сейчас, чтобы бо­роться с ним, чем будем ждать, пока оно застигнет тебя врас­плох... Ты уверена, что это именно то состояние?

– Да. Мне теперь действительно плохо.

– Тогда погрузись внутрь себя и просто слушай свое тело. Ты слишком долго игнорировала его потребности – пришла пора возвращать долги. Сейчас оно подскажет тебе, как имен­но тебе плохо...

– Да. Это так. Я чувствую тяжесть взатылке.

Ее лицо меняется: она начинает нервно сжимать губы.

– И поэтому ты кусаешь себе губы?

От неожиданности Дана прекращает делать это.

– Да... Так меньше болит.

– Попробуй продолжать делать то же самое, но осознанно – медленно кусай губы и следи за тем, как изменяются твои ощу­щения.

Некоторое время Дана сидит молча.

– Сейчас меньше болит... Переходит в горло. Теперь я ощу­щаю это в горле.

– Это – что? Боль, давление, раздражение, тяжесть?

– Тяжесть. Это имеет форму... Как ком в горле.

Ситуация, которая встречается довольно часто в процессе индивидуальной психотерапии. Мы слишком часто и долго подавляем свои эмоции, из боязни, что окружающие нас за это осудят. Мы стыдимся плакать, когда нам тяжело, сердить­ся, когда мы разгневаны. Стыд – это форма страха, страха, что тебя осудят. Но боясь осуждения окружающих, мы никог­да не сможем опередить их в своем развитии.

Задержанные эмоции, которые в силу различных причин (например, родителей, запрещающих ребенку выражать свой гнев плачем) не выражались или подавлялись в течение про­должительного времени, обычно принимают форму различ­ных слабо ощутимых негативных энергетических образований. Образования эти ощущаются, как тяжесть в груди, ком в гор­ле, напряжение определенных групп мышц или дрожь в ка­ких–то частях тела.

Все эти ощущения – прообразы будущих заболеваний, боли и нарушений в уже осязаемом физическом теле.

С этой точки зрения совет сдерживать свой гнев лишен здра­вого смысла – но ведь, и порождая агрессию в адрес окружаю­щего пространства, мы неотвратимо готовим себе обратный удар.

Однако правильно сдерживать свой гнев вовсе не означает давиться собственным ядом, наслаивая на невыраженную аг­рессию еще и страх получить ответ. Сжигать свой гнев на огне любви к ближнему – задача нелегкая и для человека, обус­ловленного невысоким уровнем личного развития, почти не­выполнимая.

Поэтому для многих уже умение выразить свой гнев – шаг вперед, поскольку до этого они не знали ничего другого, кроме его подавления. Научиться же выражать свои эмоции, не за­держивая их, не подавляя и не накапливая, можно лишь у тех, кто научился не только их выражать, но и обуздывать.

Ком в горле у Даны – явление того же порядка. Если сей­час эту проблему не разрешить – ощущение тяжести будет ста­новиться все реальней, горло будет набирать все больше гря­зи (ведь каждый невыраженный гнев – это обида на окружа­ющий мир, его осуждение, сомнение в справедливости своего жребия, а значит, говоря языком Сергея Лазарева, – грех против Бога, судьбы). С этой точки зрения лучше выкричать­ся, лаже ударить (если сможешь потом покаяться), но не мол­чать. Молчание будет допустимо лишь тогда, когда мы не вы­пустим гнев наружу, ко и не оставим его внутри.

Почему именно горло? Потому что болезнь завязана на не­высказанном. При «грязном горле» часты бронхиты, ангины, возможен и рак.

– Значит, в детстве ты кусала губы, чтобы не расплакаться?

– Точно... А ведь у меня и сейчас глаза щиплет!

– Ну и хорошо. Поплачь, если стесняешься – я отвернусь.

– Нет, плакать уже расхотелось. Все прошло.

– Все ли? Расслабься, сядь удобно. К чему ближе твое об­щее состояние: комфорт или дискомфорт?

– Пожалуй, комфорт. А что я буду делать, если мне опять станет плохо?

– Ты невнимательна к своим ощущениям. Раз ты задаешь этот вопрос, значит тебе уже плохо. Ищи, где.

На этот раз Дана с готовностью закрывает глаза и через не­которое время уверенно говорит:

– В руках.

– Что в руках: боль, напряжение, дрожь?

– Дрожь.

– Не открывая глаз, начинай дрожать руками – еще силь­нее, еще... Что ты чувствуешь?

– Я... Я... Мне захотелось напрячь их!

– Напрягай. Что теперь?

– Не знаю... У меня такое ощущение, что я падаю – кру­жится голова. Можно, я открою глаза?

Не отвечая, я с силой толкаю ее в плечо – если бы не под­локотник, она бы слетела со стула. Если человек бессознатель­но хочет упасть, можно помочь ему это сделать.

Дана открывает глаза, вскакивает и с ненавистью на меня смотрит. Не давая ей опомниться, быстро спрашиваю;

– Что ты теперь чувствуешь?

– Злость!

– Как ты знаешь, что это злость?

– Не знаю, я вас убить готова!

– Не вас, а тебя. Покажи, как бы ты меня убивала.

Дана на миг смущается, но быстро понимает, что мне от нее нужно.

– Я хочу ударить... Не вас... Не тебя, а вообще... Эта дрожь в руках, я все теперь поняла... Я никогда себе этого не разре­шала!

Внезапно она падает в кресло и горько плачет навзрыд. Через минуту всхлипывания затихают.

Заметив это, я даю ей подушку и прошу ударить ее. Один удар, второй, третий... Дана входит во вкус и, закусив губу, наносит серию сильных ударов. Внезапно ока прекращает и, обессилев, падает в кресло.

– Что ты теперь чувствуешь?

– Пустота... Покой.

– Какая пустота: как бессилие, опустошенность или как нечто позитивное?

– Скорее, второе. Как облегчение.

– Как ты бы хотела усилить ощущение этой пустоты: мо­жет быть, ты ощущаешь потребность в тепле, или тебе нужно лечь, чтобы расслабиться?

Безразличный, отсутствующий взгляд. Она не слышит меня – идет громадная внутренняя работа. Резервуар гнева, прорвав стены стыда, страха, запретов, устремился вверх. На сегодня достаточно.

– Слушай, сейчас тебе лучше идти домой. Сегодня мы и так много успели сделать – тебе надо пожить с этим, пова­рить в одиночестве мозгами. Позвонишь, когда сама почув­ствуешь нужным.

Звонок не заставил себя долго ждать – Дана разбудила меня в 12 ночи. Спросонья я долго не мог понять, кто это, выслу­шивал извинения.

– Мне плохо. Я хочу встретиться с Вами.

– С нами встретиться не удастся. Будешь встречаться со мной.

– Извините... Извини. Я хочу с тобой встретиться.

– Это другое дело. До завтра доживешь?

– Попробую.

– Вот и ладушки.

«Мне плохо, я хочу с тобой встретиться»... Сколько раз при­ходится выслушивать это от разных людей, сколько еще при­дется выслушать? Кто–то идет по жизни сам, кого–то поддерживают, кого–то тащат. Не следует торопиться обвинять себя за то, что не смог кому–то помочь – не смог подвезти, ну что ж, пускай ползут, хромают, скачут на четвереньках – только так можно доказать, что и сам ты чего–то стоишь. С помощни­ком, конечно, идешь быстрее. Но ведь он только поддержи­вает и не обязан останавливаться у каждого столба только потому, что ты не привык к быстрой ходьбе.

Назавтра мы договорились встретиться в глухом уголке пар­к а –я чувствовал, что нам людские взгляды не нужны точно так же, как и уединение в стенах квартиры.

Не дожидаясь вопроса, Дана заговорила сама:

– Я чувствую себя лучше. Значительно лучше. Но пробле­ма осталась.

– Как ты знаешь об этом?

Дана принимает правила игры: она уже знает, что верить можно только фактам. Факты нашей внутренней жизни – это желания и ощущения нашего тела, это энергии наших чувств. А мнения и верования нашего ума – это, увы, не факт. У боль­шинства людей сознание – открытое поле, где гуляет каждый, кто хочет. Уж лучше слушали бы свои желания, чем комплек­сы и ограничения, навязанные окружающими, – больше толку было бы.

– Я уже не психую так. Нет боли в затылке, кома в горле – плакать больше не хочется... Дрожь еще раз быта – я пару раз врезала по груше брата и вдруг поняла: я ведь теперь на себя злюсь!

– Чего ж на себя злиться–то?

– Ну... что я такая неправильная. Вот, влюбилась в него, жду, мучаюсь, а он – захочет, придет, захочет, не придет.

– Ты с ним спала уже?

– Угу.

– Ну и как, удовлетворяет он тебя, оргазм испытываешь, все, как положено?

– С этим вроде порядок... Но он же не все время рядом. Вот сейчас хочу его, а он опять куда–то завеялся... Хотя, вооб­ще–то, он для меня уже не первый опыт.

– Так и продолжай в том же духе, пока его нет. Ты же по­нимаешь, что он делает, когда исчезает? Ты–то чем хуже?

– Да все я понимаю – мне–то уже докладывали, с какими барышнями он ходит! Но я не могу так, как он. Что же мне, совсем шлюхой заделаться?

– Так, может, тебе не так уж и хочется?

– Но я же не должна так себя вести! Может, я и дурная, но верная!

– Так, это проехали. Давай–ка лучше посмотрим, что нам скажет твое тело. Что ты сейчас чувствуешь?

– Злость!

Я замечаю, как Дана прижимает к груди кулаки.

– Ну–ка расслабься!

Дана опускает руки, через секунду непроизвольно подни­мает их снова, перехватывает мой взгляд и, смутившись, по­ясняет:

– Грудь... Прямо распирает от злости!

– Кричи! Резко выдыхай и кричи! Так! Еще... Интенсив­нее выдыхай, чаще. Стоп. Что ты теперь ощущаешь?

Дана изумленно на меня смотрит.

– Растворилась... Ушла. Теперь тут теплота какая–то. Она вниз идет. Ой!

Дана скрючивается, хватаясь за низ живота. Я стою, глядя на нее сверху вниз.

– Что, по–женски прихватило?

– Ага, яичники... Несколько раз лечилась.

– Вот, значит, откуда ноги растут. Ты там изменщику свое­му плохого не нажелала?

– Как же, было. Все они гады. Один из его компании изна­силовать меня хотел – еле вырвалась. Так мой мне же потом и скандал устроил: мол, узнаю, что у тебя с кем–то было, – го­лову отверну.

– А что, отвернет?

– Да ну, боялась я его. Я ему тогда и сказала: чтоб у тебя самого член отсох, когда ты налево пойдешь.

– У него не отсохнет – обид он на женский род не держит, поэтому зеркалит он все твои пожелания автоматом прямо по обратному адресу, даже не зная об этом. А ты с этого имеешь свои проблемы.

Дана молчит, пытаясь осмыслить сказанное. Однако было бы неправильно сводить все ее нынешние проблемы к одной ска­занной в сердцах фразе. Важно уловить за этим тенденцию, на­правленность ее ума, и показать это ей. У девушки явно не скла­дывается с мужской энергией – пойдем к первоисточнику.

– С отцом какие отношения были?

– Он нас бросил, я тогда маленькая была. Мать потом го­ворила: мог бы хоть ради меня остаться. Променял на какую– •|о. Так потом одна и осталась по жизни.

– Смотри–ка, тот же сценарий. Улавливаешь? Вас броса­ют, вы обижаетесь, зарекаетесь, мол, не такие мы, как эти му­жики, как их подруги распутные. Вот и остаетесь сами с со­бой, давя в себе все женское, – «дурные, но верные».

Дана исподлобья глядит на меня, переосмысливая что–то в своей жизни.

– Ты сейчас на той точке развития, на которой мать твоя ни всю жизнь застряла. Дальше–то шагать будешь или по ее стопам пойдешь?

Улыбается. Хорошей такой улыбкой, открытой.

– Буду шагать.

– Обижаться на мужиков будешь? Нет? Ну вот и славно. А руку чего там держишь, болит? Это хорошо, что болит, – сейчас вся гадость наружу выходит. А вообще–то твои орга­ны уже давно мужской энергии просят. Сейчас немного тебе дам – легче будет.

Я сажусь сзади и кладу руки Дане на яичники. Дальний оди­нокий прохожий завистливо смотрит на нас, предвкушая про­должение. Я встречаю его специальным взглядом, и он разо­чарованно убыстряет ход – продолжения, видно, не будет. Я сосредоточиваюсь на зоне контакта и мысленно посылаю туда золотистый свет. Лицо Даны разглаживается, на щеках появ­ляется румянец, дыхание становится прерывистым.

– Уже не болит? Вижу, хорошо. А что сейчас чувствуешь? Ладно, молчи, я и так знаю. Ты чувствуешь возбуждение.

Дана молча кивает. Теперь она не станет спорить со мной – се тело подсказывает ей то же самое.

– Самое время найти мужика и переспать с ним – и все бо­лячки пройдут. А что воспитание не позволяет, так даже лучше: унизить свою гордыню иногда лекарство почище секса. Кста­ти, от унижений от мужчин тебе все равно не уйти – ты же видишь, как до сих пор было с твоим любимым. Хотела над мужиками возвыситься, осуждала их – пей теперь свое горь­кое лекарство. Осознаешь, за что – вылечишься быстрее, не осознаешь – пойдешь по стопам своей матери.

Кто дал тебе право осуждать его поведение? Кто дал тебе пра­во осуждать желания собственного тела, которые ничем не от­личаются от желаний твоего любимого? Кто дал тебе право осуждать других женщин, которые к тому же лучше, чем ты, по­нимают, чего они хотят? Сейчас твоя задача – почувствовать себя проституткой, и чем скорее ты пройдешь через это – тем лучше для тебя самой. Пойми, тебе сейчас не от любви нужно прыгать в постель, а от твоей неудовлетворенной сексуальнос­ти, которой ты сегодня первый раз в глаза посмотрела.

Дана резко выпрямляется.

– А если я сейчас... хочу вас?

– Ах ты ж бессовестная! Ишь, как заговорила! А кто еще недавно тут песни мне пел: «верные» мы такие, понимаешь!

Мы оба смеемся.

– Ладно, если серьезно: молодец, что сказала. Заметь, это ведь только наша вторая встреча. Ты могла себе представить час назад, что, не стесняясь, предложишь себя мужчине со второго раза?

Дана смеется, кивает головой. Но в глазах остается вопрос – шуткой тут не отделаешься.

– Умничка, быстро растешь – теперь я за тебя спокоен, скоро решишь все свои проблемы. А про меня теперь лучше забудь.

– Почему?

– Со мной у тебя просто так не получится – влюбишься, страдать будешь, зачем тебе эти проблемы – из огня да в по­лымя. Я же сказал тебе: найди кого–то просто для секса, бес­проблемных, ни к чему не обязывающих отношений. Нор­мального, чистого, спокойного. Не дефективного, но и чтоб бросить не жалко было. Он будет тебя использовать, а ты его.

Вот представь себе – ты умираешь с голоду, вбегаешь в ре­сторан: «Хлеба хочу!» А официант тебе: омары, черепаший суп, вино... Что с тобой будет?

– Помру, но хоть наемся!

– В том–то и дело, что ты даже вкуса не ощутишь. Тебе сей­час нужен хлеб, а я для тебя – заморское блюдо. И дело не в моей самонадеянности, а в твоем восприятии – ведь для кого– то и омары – пища на каждый день, а для нас – экзотика. Так вот, не ищи сейчас экзотики, ищи хлеба.

– А как же любовь?

– А любовь рано или поздно к тебе придет – куда ж ей деваться. Но для того, чтобы не спутать ее с обычным сексу­альным влечением, тебе нужно в ожидании любви оставать­ся сексуально удовлетворенной. Любовь выше секса, но секс – ступенька, ведущая к любви. Сейчас для тебя время учиться открываться навстречу сексу, не осуждая никакие его прояв­ления – ни в себе, ни в окружающих.

(Конечно, бывает, что любовь и секс приходят вместе – однако это не было случаем Даны, и потому я не сказал ей об этом.)

Дана позвонила через несколько дней.

– Я уезжаю на отдых! Знаешь, что я положила в сумку пер­вым делом?

– Презервативы.

– Почти угадал! Только я пользуюсь таблетками. А можно, я зайду на твои лекции, когда вернусь?

– Нужно! А презервативы все–таки возьми – с ними на­дежнее.