Злотина Маргарита, СПО, 1 курс

Тематическое направление «Приведи в порядок свою планету»

Эстафета жизни

рассказ

Наша планета — наш дом, и мы не можем из него уйти. Мы утешали себя, что природа мудрая, что она сама найдёт путь к спасению… «Пока ещё шумят наши леса и смеются наши дети, пока ещё богаты наши недра и поют птицы — на наш век хватит!»,— говорили мы… А вот не хватило!

х/ф «Через тернии к звёздам»

Чёрный межзвёздный эфир обволакивал луну — жёлтую, как губку. Часть спутника мёртвой планеты, казалось, кто-то отгрыз. Светило напоминало близнеца, лишившегося своего живого отражения, воплощённого в сестре. Луна с ледяной ненавистью взирала на последних блох, которые всё ещё прыгали по бездушным телесам Земли. Блёстки-звёзды продолжали сиять где-то в тысячах и тысячах световых лет от нас.

Иссохшая, потрескавшаяся земля. Дикие, почерневшие в густой тьме, но пёстрые великаны — мусор, которого однажды стало больше, чем населения планеты. Этикетки, фантики (выбрасывая его в траву, многие размышляли по стандартной схеме: от одной мелкой бумажки мир не загрязнится!), стеклянные бутылки, бытовой хлам, химические отбросы, тушки мёртвых животных, тряпки, пластик, который так и не разложился до конца, бумага из некогда пышных деревьев… Наследие человечества после черты, которую нельзя было переступать. А под надзором этих зловонных гулливеров — крохотные мы. Ненужные, брошенные всеми Дети Катастрофы.

Среди тошнотворных стен грязи мерцал огонь костра. У него, помимо меня, сидело три человека: Старец, Лия и Рябой.

Старец бесцельно тормошил палкой костёр, и языки пламени отражались в его тёмных, грустных очах. Смуглое лицо было сплошь изрезано глубокими морщинами; кожа отсвечивала бронзой. А глубокие омуты глаз, как нам всем казалось, таили в себе загадки Вселенной.

Мы не знали его настоящего имени. Этот седовласый дедушка, иссохший, будто некогда цветущий гербарий, был действительно старше нас всех и ещё помнил Мир. Тот, о котором мы даже думать не смели. Тот, с которым отождествлялся Эдем. Да, все мы определенно хотели бы туда вернуться, а кто-то — хотя бы там родиться. К нашему большому сожалению, Старец редко рассказывал нам про Мир, и мы, снедаемые любопытством, сами фантазировали про него и пытались вспомнить эпизоды раннего детства.

Тем временем к нам стремительно приближалась мелкая фигурка, размахивая руками и крича о чём-то невероятно важном. Это был парень по имени Марк, лет тринадцати-четырнадцати. Человек, душа которого была невероятной наивности и чистоты.

— Ребята, ребята! Смотрите, что я нашёл! — Марк бежал быстро и два раза чуть не упал, спотыкаясь о мусор, но его горящие глаза, казалось, освещали путь в ночном сумраке. — Вы не поверите!

— Да чего ты там орёшь, безумный?! — сдавленным шёпотом ругнулся на парня Рябой, сплюнув в металлический стакан, полный пепла от самокруток. — Всех разбудишь ведь!
В его руках я увидел нечто довольно странное: железный футляр, напоминавший большой термос. Впрочем, в наших краях ещё не такое можно было найти, если хорошенько исследовать горные цепи отходов.

Лия тоже с интересом разглядывала диковинку, затыкая за ухо выбившиеся пряди каштановых волос.

— Что это такое? — спросил я, скользнув взглядом по фигуре Старца, который продолжал копаться веткой в костре с окончательно потухшими серыми глазами. — Дай-ка взглянуть.

Марк с чувством собственного достоинства и мелкой дрожью в руках протянул мне предмет, плюхаясь рядом и протягивая поближе к рыжему жару голые пятки, чтобы согреться от пламени.

Я покрутил странный цилиндр в руках и обнаружил на нем желтоватую от времени этикетку с русскими потертыми буквами.

— Ну, что там? — в нетерпении спросила Лия, подаваясь всем телом вперед и подбирая под себя ноги.

— Надпись какая-то, — пожал плечами я.

Рябой хмыкнул, Лия с Марком переглянулись, а Старец продолжал находиться в своих мыслях, в своём персональном космосе. Я смущенно опустил голову, словно увидел что-то лишнее.

— Её надо открыть, — воодушевленно произнес Марк, протянув руки к антиквариату, но я помотал головой, а Рябой ударил парня по тыльной стороне ладони. — Ай! Чего ты? — Мальчишка поджал губы, потирая кисть.

— А ничего. Сломаешь ненароком, — пригрозил подростку пальцем хулиган, но в его тоне угадывались нотки волнения.

Я обнаружил, что капсула открывается в точности так же, как и обычный термос. Старец не пытался нас остановить, а лишь поглядывал исподлобья.

Сейчас или никогда! — подумал я и в два счета открутил крышку.

Ничего особенного я, увы, там не обнаружил.

— Тут записка и всякая мелочёвка, — сообщил я, встряхнув футляр, зазвеневший монетками и значками. Я был разочарован, увидев внутри этой тайны очередной хлам, который простирается на тысячи километров вокруг нас.

— Что сказано в письме?! — Марк до сих пор был воодушевлён своей находкой, тогда как остальные капельку приуныли. — Никто не умеет читать, как же мы узнаем, что там написано?

Воцарилась тишина. Все волей-неволей уставились на Старца. Секунды в ожидании казались вечностью. В конце концов, не поднимая головы, несчастный тяжко вздохнул и протянул руку, в которую я незамедлительно вложил цилиндр. Наступил священный процесс, во время которого мрачнело лицо Старца, а его дрожащие руки буквально касались далекого прошлого. Боль прорезала морщинами лоб глубоко уважаемого всей кочевой когортой чудесного человека.

— Это капсула времени. С посланием…вам, потомкам, — молвил Старец. —От двадцать пятого числа… месяц затерся… тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.

По нам прокатилась волна необъяснимой тоски, какую ощущаешь, вспоминая о погибшем друге или глядя на весёлые, но давно разложившиеся под землёй лица на упаковке из-под сока.

Я приготовился ловить каждое слово, записывая его на подкорку сознания, чтобы впредь мысленно возвращаться в этот пустой вечер.

Скрипучий, чуть шепелявый голос начал монотонно зачитывать то, что хотели донести до нас со слепой надеждой на светлое будущее наивные жители Мира.

Мы — Ваша история; Вы — Наша надежда. Мы, земляне, с гордостью вверяем Вам эстафету жизни и просторы родной планеты для осуществления Ваших заветных желаний. Покоряйте космос, путешествуйте по миру, грейтесь под лучами Солнца, которое ласкало наши лица многие столетия до Вас. Берегите природу, как матери — детей; уважайте природу, как дети — матерей.

Любите Землю, не забывайте Предков, храните Дом, в котором будут жить Ваши удивительные Потомки.

С трепетом в сердце, граждане мира.

Надежда есть.

— Адам! Вставай, чего разлёгся, как Попович на печи?

Я резко поднял веки и сел так нелепо, что дырявое одеяло съехало с меня в грязь. Я хлопал сонными глазами, всё ещё не вернувшись в реальность. («Я спал?.. А когда я успел… КАПСУЛА! Она реальна?.. Или сон…»).

Лучи солнца били в глаза, а такое глубокое синее небо я не видывал давно. Вокруг, кроме меня и рыжего приятеля, никого не было, и лишь дымящиеся угли, брошенные одеяла и ведро с водой доказывали реальность вчерашнего дня.

Меня трепал за плечо Рябой, и я, глядя сквозь дымку на его испещрённое лунными кратерами лицо, кусками вспоминал события ночи.

— Что смотришь как баран на новые ворота?

— Муромец. На печи лежал Илья Муромец, — с рассеянной улыбкой сказал я, протирая глаза.

— Тоже мне, умник-разумник. Ты ведь даже не читал эту сказ…

Но внезапный звонкий голосок раздался в утренней тиши, забившейся в ушах мокрой ватой. Я вскочил на ноги, обеспокоенно поглядев в даль, где маячила фигурка Лии. Лицо её напоминало белёсое полотно. Рябой тоже напрягся.

— Ребята! Срочно идите сюда! Тут ТАКОЕ! — Девчонка активно размахивала ручкой, зазывая нас на небольшой холмик, возвышавшийся над горизонтом.

Мы наспех забросали землёй остатки костра и помчались так быстро, что ветер всю дорогу насвистывал в моих ушах сюрреалистичную мелодию. Симфонию про нашу планету, которая была самой прекрасной во всей Вселенной, а затем, словно заболевшая молодая девушка, рано состарилась и растеряла красоту и здоровье. Но в композиции улавливалась мажорная нота надежды на спасение, от которой росли за спиной кристальные крылья и теплело на сердце. О, как я любил эту мелодию тихого счастья…

Скрывая одышку, я взобрался на холм вслед за Рябым, где уже стояла целая толпа из кочевников, с которыми мы путешествовали, как многим казалось, без определённой цели.

Извиняясь, я пробрался в первый ряд, но Рябой резким движением руки хлопнул меня по груди, не давая выйти в центр. Я опустил взгляд.

Моё сердце на секунду замерло.

Нет, оно остановилось.

Из трещинки в земле смело вился зелёный росток. Маленький, неопытный, он раскрывался под холодными лучами утреннего солнца, потягиваясь спросонья, и, как младенец, удивленно на нас взирал.

Словно в тумане, в замедленном действии я наблюдал, как рухнул на колени Старец, скрестив пальцы в замок и со слезами благодаря небеса; как Лия смотрела горящими глазами то на меня, то на Рябого, то на зелёного малыша, панически хватая ртом воздух; как Марк дергал каждого из людей, что-то пылко щебеча и указывая на новорожденного; как Рябой никого не подпускал к растению ближе, чем на пять метров, с трепетным страхом глядя на него.

Мою ладонь кто-то сжал. Я поднял голову и увидел, как все люди берутся за руки, и я подал ладонь Старцу, поднимая его с земли, чтобы он стал частью Нас. Он посмотрел на меня влажными от слёз глазами, преисполненными благодарности, и встал на ноги, замыкая живой круг.

Моё сердце застучало с новой силой. Нет. Не только моё. Все наши сердца забились в унисон и стали одним большим. Мы просто молча любили это маленькое… огромное Чудо.

Вы — Наша история. Мы — Ваша надежда.

Мы с гордостью принимаем Вашу эстафету жизни.

Надежда есть.