Глава 33. Зелень. Часть первая.

 

Местность Шудун изобиловала реками и долинами. В небо рвались высокогорные вершины, под ногами простирались глубокие овраги, а слабый ветерок лишь изредка гулял здесь, поэтому в провинции круглый год властвовали туманы.

 

Следуя направлению, указанному левой рукой, мужчины добрались до небольшой деревушки.

 

Несколько рядов плетней окружали глинобитные хижины с тростниковыми кровлями. Стадо пестрых кур суетилось во дворе, поклевывая зернышки риса. Крупный, ярко оперенный петух с подрагивающим листовидным гребнем стоял на одной ноге на крыше и важно поглядывал вниз, крутя шеей то влево, то вправо. К счастью, собак здесь никто не держал. Похоже, местные селяне сами могли ухватить лишь пару кусков мяса за весь год, не говоря уже о том, чтобы располагать костями для скармливания псам.

 

Прямо перед деревней находилась развилка, ведущая в три разных направления. Две из троп были почти лишены растительности и покрыты несчетным количеством следов: эти пути явно часто использовались. Третья же тропа густо поросла сорняками; покосившийся квадратный знак, сделанный из сланца, торчал у ее обочины. Судя по его состоянию, он уже давно находился под ветром и инеем и натерпелся всяких невзгод: длинная трещина тянулась от основания до самой середины, а сквозь нее проглядывали пожухлые травы.

 

На знаке виднелись два высеченных иероглифа, вероятно, название местности, к которой вела дорога. Постаравшись, путник мог разглядеть нижний символ, означающий «город», но вот верхний уже состоял из приличного количества черт, имея весьма громоздкое строение. К тому же, как нарочно, трещина прошла аккурат через иероглиф, и отвалившиеся от знака мелкие камни рассыпались тут и там. Вэй Усянь наклонился, отодвинул сорняки в сторону и, кажется, целую вечность разглядывал символ, но ему так и не удалось понять, что это за слово.

 

И будто назло призрачная рука указывала именно на этот путь.

 

Вэй Усянь предложил:

- Давай спросим местных.

 

Лань Ванцзи кивнул, но, конечно, Вэй Усянь и не надеялся, что он сам отправится задавать вопросы, поэтому незамедлительно оскалился во все тридцать два зуба и неспешно пошел к селянкам, насыпающим курам рис.

 

Среди женщин присутствовали и старые, и молодые, однако, заметив приближение странного незнакомого мужчины, все они насторожились, словно желая побросать свои совки и ринуться в хижину. Но стоило Вэй Усяню, сияющему лучезарной улыбкой, обменяться с ними парой слов, как они начали успокаиваться и робко отвечать.

 

Когда же он показал на знак и что-то спросил, женщины моментально изменились в лицах, на короткое мгновение замешкались, и, с большой неохотой, заикаясь через слово и отчаянно жестикулируя, решились продолжить беседу, но не осмеливались и взгляда бросить на Лань Ванцзи, который все так же стоял на дороге. Уголки рта Вэй Усяня по-прежнему загибались вверх, а сам он внимательно слушал. Вскоре тема их разговора, похоже, поменялась, и женщины вновь пришли в легкое расположение духа. Мало-помалу они расслабились и даже начали немного улыбаться Вэй Усяню.

 

Лань Ванцзи издалека наблюдал за ними. Он прождал уже довольно долго, но Вэй Усянь, казалось, все еще не собирался возвращаться. Исподволь разглядывая землю, Лань Ванцзи пнул кусок гравия у ног.

 

Он довольно долго перекатывал из стороны в сторону маленький, ни в чем не повинный, камушек, а когда вновь поднял голову, то увидел, как Вэй Усянь что-то достал из своих рукавов и вручил самой говорливой женщине.

 

Лань Ванцзи с лицом, не выражающим никаких эмоций, замер на месте. Он уже действительно не мог удержаться и приготовился было подойти к ним, но тут к нему прогулочной походкой вернулся Вэй Усянь.

 

Он встал подле Лань Ванцзи:

- Ханьгуан-цзюнь, тебе следовало присоединиться ко мне. Во дворе даже кролики были!

 

Лань Ванцзи никак не среагировал на поддразнивание и с притворным равнодушием произнес:

- Что ты у них узнал?

 

Вэй Усянь ответил:

- Дорога ведет в город И. Первый иероглиф на знаке – «И».

 

Лань Ванцзи предположил:

- «И» как в слове «рыцарство»[124]?

 

Вэй Усянь сказал:

- И да, и нет.

 

Лань Ванцзи спросил:

- Что ты имеешь в виду?

 

Вэй Усянь пояснил:

- Иероглиф верный, но значение[125] - нет. «И» не как в «рыцарство», а как в «похоронный дом»[126].

 

Они перешагнули беспорядочные заросли сорняков, вышли на дорогу и вновь отправились в путь. Вэй Усянь продолжил:

- Девушки рассказали, что люди из этого города издавна умирали в раннем возрасте, либо по естественным причинам, либо от несчастных случаев, поэтому там довольно много похоронных домов для временного хранения трупов. К тому же, эта местность всегда славилась производством погребальных принадлежностей, будь то гробы, ритуальные деньги[127], бумажные манекены[128] или что-то еще. Каждый житель города И в совершенстве владеет своим ремеслом, и поэтому он стал известен именно под таким названием.

 

Помимо пожухлой травы и осколков булыжников, почти сплошь покрывающих дорогу, на пути также встречались трещины и рытвины, которые было довольно сложно заметить. Лань Ванцзи непрерывно следил, куда наступал Вэй Усянь, пока тот говорил на ходу:

- Еще они сказали, что местные жители редко ходят в город И, а люди оттуда тоже нечасто покидают свое селение, разве только чтобы сбыть свой товар. За последние несколько лет оттуда почти никто не выезжал. Этой тропой не пользовались уже годами, потому неудивительно, что здесь столь трудно передвигаться.

 

Лань Ванцзи спросил:

- И?

 

Вэй Усянь удивился:

- И что?

 

Лань Ванцзи уточнил:

- Что ты им дал?

 

Вэй Усянь ответил:

- А, ты об этом. Румяна.

 

Когда они были в Цинхэ, Вэй Усянь купил у шарлатана, что поделился с ними слухами о хребте Синлу, маленькую коробочку и с тех пор всегда носил ее с собой. Он продолжил:

- Людей, которые отвечают на твои вопросы, нужно благодарить, верно? Сначала я хотел дать им денег, но девушки слишком перепугались и не решились взять их. Зато им очень понравился аромат румян. Скорее всего, они впервые в жизни видели нечто подобное, поэтому я подарил им коробочку.

 

Немного помолчав, он добавил:

- Ханьгуан-цзюнь, почему ты так на меня смотришь? Да, я знаю, что те румяна были не самого лучшего качества. Но ведь и я уже не такой, как раньше, всегда имевший при себе ворох цветов и шпилек для волос, чтобы преподносить их женщинам. Мне на самом деле больше нечего было дать им, и румяна – все же лучше, чем ничего.

 

Брови Лань Ванцзи дрогнули, словно в его памяти всплыло какое-то неприятное воспоминание, и он медленно отвернулся.

 

Чем дальше они шли по ухабистой дороге, тем меньше сорняков заслоняли путь, и все они неохотно жались к обочинам, потому тропа стала казаться шире. Однако туман, напротив, сгущался.

 

Когда призрачная рука сжалась в кулак, дорога уперлась в разрушенные городские ворота.

 

Место это выглядело крайне обветшалым: лак на центральной башне облупился, а в ее кровле недоставало отколовшегося угла и, вдобавок, кто-то исписал все городские стены своими каракулями. Сами ворота когда-то были красного цвета, однако сейчас краска выцвела почти добела, и каждый клепальный гвоздь, давным-давно вбитый в них для украшения, теперь проржавел насквозь и почернел. Створки дверей стояли полураспахнутыми, словно кто-то сделал для себя маленькую щелку и проскользнул внутрь.

 

Любой человек, едва успевший переступить городскую черту, мог ощутить, что призраки и демоны пускаются здесь в разгул.

 

По дороге к входу Вэй Усянь внимательно осмотрел окрестности, а добравшись до него, произнес:

- Фэншуй [129] тут просто ужасен.

 

Лань Ванцзи неспешно кивнул:

- Бесплодные горы и бурные реки.

 

Город И со всех сторон окружали обрывистые скалы, а их вершины странным образом клонились к центру селения, устрашающе нависая и подавляя своими размерами, словно готовые в любой момент обрушиться. Навечно опоясанный мрачными массивными горами и окутанный холодным сумрачным туманом, город этот казался более демоническим, чем сами демоны. Даже простая прогулка у его ворот заставляла чувствовать панику и удушье, не говоря уже о витающей в воздухе угрозе.

 

Испокон веков известно выражение «благодатный край», однако есть и прямо противоположное высказывание. В некоторых селениях из-за неудачного расположения или рельефа местности фэншуй крайне неблагоприятен. Жители города, запертые в естественной сырости и затхлости, обречены на раннюю смерть и всевозможные неурядицы, а если же и все их предки обитали здесь, то невезение преследовало их по пятам. Стоит также упомянуть и о из ряда вон выходящих явлениях, коих было предостаточно в подобных местах, например, о живых мертвецах или возвращении душ. Город И, очевидно, принадлежал к числу неблагодатных краев.

 

Селения такого рода обычно находились в захолустных районах, лежащих вне сферы влияния какого-либо ордена, но будь они даже в подконтрольном им регионе, заклинатели все равно не спешили бы на помощь. В конце концов, хлопот эти города доставляли немало, даже больше, чем бездонный омут, ведь его, по крайней мере, можно было вытравить. Но изменить фэншуй практически невозможно, и, если никто не рыдал под дверями глав кланов, ордены закрывали на происшествия глаза и делали вид, что им ничего не известно.

 

Для населения же лучшим решением являлось уехать из города. Однако некоторые семьи из поколения в поколение проживали в оторванных от мира землях, и для них было чрезвычайно трудно собраться с духом и покинуть родные места. К тому же, даже если пятеро или шестеро человек из десятка скоропостижно умирали в молодом возрасте, то, значит, трое или четверо оставались в живых, и с таким раскладом уже можно смиряться.

 

Мужчины остановились у городских ворот и обменялись взглядами.

 

Двери, неровно висящие на скрипящих петлях, неохотно отворились.

 

Их взору предстал не оживленный людской поток и даже не разгневанные мертвецы, а лишь заслонявшая собой все и вся белая дымка.

 

Плотность тумана в городе была в несколько раз больше, чем за его пределами, едва позволяя разглядеть прямую, длинную улицу перед ними. На ее обочинах отсутствовали любые следы пребывания человека, если не считать угрюмых домов.

 

Мужчины, не сговариваясь, на несколько шагов приблизились друг к другу и вошли в город вместе.

 

Стоял день, но в городе господствовало безмолвие: не слышалось ни человеческих голосов, ни лая собак, ни криков петухов. Все здесь представлялось крайне странным.

 

Однако, справедливости ради, именно сюда привела их призрачная рука, и обычное течение дел в этом селении было бы еще более странным.

 

Мужчины уже довольно долго шли по улице, и чем сильнее они углублялись в город, тем гуще становился туман, словно темная энергия пропитывала воздух. Поначалу они могли хоть что-то разглядеть на расстоянии десяти шагов, потом чуть заметные очертания предметов стали едва различимы на пяти шагах, и в конце концов, мужчинам уже не удавалось увидеть свои собственные вытянутые вперед руки. По мере продвижения к центру Вэй Усянь и Лань Ванцзи все сильнее прижимались друг к другу, пока не оказались плечом к плечу, и только так возможно было рассмотреть лицо идущего рядом. В голове Вэй Усяня промелькнула мысль: «Если кто-то решит воспользоваться туманом и прокрасться между нами, стать третьим в нашем ряду, то неизвестно, заметим ли мы или нет».

 

Внезапно нога Вэй Усяня обо что-то споткнулась. Он посмотрел вниз, однако ничего не разобрал. Тогда он крепко схватил Лань Ванцзи за руку, чтобы тот не ушел без него, наклонился и сощурил глаза. Резко прорвав белую дымку, перед его взором возникла голова с парой гневно глядящих глаз.

 

Голова эта принадлежала мужчине с большими глазами, кустистыми бровями и необычайно острыми скулами, размалеванными румянами.

 

Споткнувшись о череп, Вэй Усянь едва не запустил его в полет, и сей факт натолкнул его на мысль, что тот весил не более килограмма. Такая легкая голова точно не была человеческой. Вэй Усянь поднял ее с земли и с двух сторон сжал. Большая часть лица мужчины немедленно провалилась внутрь черепа, а румяна размазались.

 

Голову изготовили из бумаги.

 

Бумажная голова оказалась весьма искусной работы, с тщательно вылепленными чертами лица, и, несмотря на преувеличенно-театральный макияж, голову невозможно было отличить от головы настоящего человека. Впрочем, город И как раз-таки славился производством погребальных принадлежностей, поэтому, безусловно, и бумажных манекенов здесь изготавливали высшего качества. Среди подобных кукол встречались и заместители, которые, по верованиям людей, будучи сожженными для усопшего, страдали в преисподней за него, например, восходили на гору ножей[130] или варились в масляном котле; и красавицы-служанки, которые ухаживали за покойным в загробном мире. Но, безусловно, все эти манекены сжигались лишь для того, чтобы хоть немного облегчить скорбь живых. Эта бумажная голова, скорее всего, принадлежала «Силачу Преисподней».

 

Как ясно из его имени, «Силач Преисподней» являлся бойцом, который, по слухам, защищал усопшего от нападок демонов и вероломных паньгуаней[131] или не позволял другим подлым душам отнять ритуальные деньги, сожженные для покойного его родичами. К найденному черепу, без сомнения, присоединялось крупное и крепкое тело, также изготовленное из бумаги. Похоже, кто-то оторвал голову от туловища и бросил на дорогу.

 

Волосы на черепе были черного как смоль цвета и весьма блестящими. Вэй Усянь коснулся их, и выяснилось, что пряди намертво крепились к «коже», словно и в самом деле росли на голове. Он подумал: «Работа действительно очень искусная. Интересно, они берут настоящие волосы и сажают их на клей?»

 

Неожиданно мимо них проскользнула худая тень.

 

Тень эта оказалась крайне странной. Она пробежала мимо, вплотную задев плечо Вэй Усяня, и мгновенно растворилась в густом тумане. Бичэнь обнажился сам по себе, преследуя призрачную фигуру, но вскоре вернулся обратно в ножны.

 

То, что проскочило мимо Вэй Усяня, двигалось слишком быстро – человек ни за что не достиг бы подобной скорости!

 

Лань Ванцзи сказал:

- Смотри в оба. Будь начеку.

 

Хотя тень лишь слегка задела его, нельзя уверенно предположить, что, явившись в следующий раз, она больше ничего не сделает.

 

Вэй Усянь выпрямился и спросил:

- Ты слышал?

 

Лань Ванцзи ответил:

- Топот и бамбуковый шест.

 

И он не ошибался. На короткое мгновение, когда тень промелькнула мимо них, кроме грохота торопливых шагов, также слышался иной непонятный звук – звонкий мерный стук, словно кто-то очень быстро бил по земле бамбуковым шестом. Вэй Усянь не знал, отчего возник этот шум.

 

Вдруг из окружающего их тумана вновь раздались шаги, на этот раз спереди.

 

Эти шаги были уже легче, медленнее и принадлежали множеству пар ног. Похоже, группа людей, храня молчание, с большой осторожностью приближалась к ним. Вэй Усянь выудил талисман Горящего мрака и швырнул вперед. Если на них шло существо, содержащее темную энергию, талисман воспламенился бы, а огонь от него хоть немного, но осветил бы окрестности.

 

Но люди впереди них заметили, как в их сторону что-то летит, и тут же ринулись в атаку!

 

Несколько разноцветных вихрей мечей угрожающе нацелились на мужчин. Бичэнь неторопливо обнажился и проплыл мимо Вэй Усяня, отразив удар. Разгромленные за мгновение соперники пришли в крайнее смятение. Услышав их растерянные крики и суетливое топтание на месте, Лань Ванцзи немедленно вернул меч в ножны, а Вэй Усянь громко позвал:

- Цзинь Лин? Сычжуй?

 

Он и впрямь не ослышался – из тумана донесся голос Цзинь Лина:

- Почему опять ты?!

 

Вэй Усянь парировал:

- Это я хочу спросить – почему опять ты?!

 

Лань Сычжуй изо всех сил пытался сохранять самообладание, однако голос его наполнился радостью:

- Молодой господин Мо, вы тоже здесь? Значит, и Ханьгуан-цзюнь с вами?

 

Узнав, что Лань Ванцзи также может находиться неподалеку, Цзинь Лин тотчас же закрыл рот, словно на него вновь наложили заклятие молчания. Похоже, он до смерти боялся, что его опять приструнят и заставят размышлять над своим поведением. Лань Цзинъи, в свою очередь, выкрикнул:

- Он точно здесь! Это же был Бичэнь! Ведь так?!

 

Вэй Усянь ответил:

- Ага. Он здесь, рядом со мной. Подойдите ближе.

 

Стоило юношам понять, что те, на кого они наткнулись, оказались друзьями, а не врагами, и они с облегчением выдохнули и поспешно приблизились к мужчинам. Кроме Цзинь Лина и нескольких учеников Ордена Гусу Лань, в толпе оказались семь или восемь юношей в одеждах различных кланов, которые по-прежнему нерешительно переминались с ноги на ногу - скорее всего, адепты менее известных орденов. Вэй Усянь спросил:

- Почему вы все тут? И зачем вы так яростно нападаете? Мне повезло, что рядом стоял Ханьгуан-цзюнь. А что если вы поранили бы простых людей?

 

Цзинь Лин возразил:

- Нет тут никаких простых людей! Здесь вообще никого нет!

 

Лань Сычжуй кивнул:

- Сейчас самый разгар дня, но повсюду зловещий туман. И все лавки закрыты.

 

Вэй Усянь сказал:

- Об этом позже. Лучше скажите, как вы все оказались вместе? Я ни за что не поверю, что вы решили заняться совместной ночной охотой.

 

Цзинь Лин смотрел на остальных, как на нечто оскорбительное для глаз, ища со всеми лишь драк да ссор. А если вспомнить, что он уже имел кое-какие разногласия с адептами Ордена Гусу Лань, то вероятность ночной охоты вместе с ними стремилась к нулю. Лань Сычжуй любезно пустился в разъяснения:

- Долгая история. Поначалу мы…

 

В этот момент из густого тумана послышались треск, клокотание и пронзительно-резкий стук бамбукового шеста о землю.

 

Лица учеников тут же перекосил страх:

- Оно снова здесь!