Глава 37. Зелень. Часть пятая

 

Лань Цзинъи выглянул наружу через дверную щель, а затем тут же прикрыл ее своим телом:

- Их т-т-так много!

 

Вэй Усянь спросил:

- Ходячих мертвецов? Так много – это сколько?

 

Лань Цзинъи ответил:

- Не знаю! Вся улица кишит ими, так что, должно быть, целые сотни! И новые продолжают прибывать! Не думаю, что бумажные манекены смогут их сдержать!

 

Когда сестры-близнецы, стерегущие вход, перестанут справляться, все ходячие мертвецы хлынут в дом. Если тварей уничтожить, они извергнут трупный яд, отравляя всех вокруг, и кровь по жилам людей, продолжающих сражаться, будет течь в несколько раз быстрее, грозя скорой гибелью; если же оставить их в покое – мертвецы просто-напросто разорвут Вэй Усяня и остальных на части. Услышав слова юноши, Сяо Синчэнь покрепче ухватился за меч, поднялся и вознамерился уйти, похоже, помышляя напоследок сделать все, что в его силах. Однако щеки его вдруг налились пунцовым цветом, а сам он пошатнулся и рухнул на землю.

 

Вэй Усянь сказал:

- Посиди и отдохни немного. Скоро все разрешится.

 

С этими словами он ловко порезал указательный палец правой руки о меч Лань Цзинъи, и пара красных капель упала на пол.

 

Лань Цзинъи спросил:

- Ты опять собираешься использовать Призыв Нарисованных Глаз? По два зрачка на каждого манекена… Сколько крови тебе понадобится? Хочешь, я дам тебе немного своей?

 

Остальные юноши тотчас же закатали рукава:

- И я тоже могу…

 

Вэй Усянь, не зная, плакать ему или смеяться, ответил:

- Спасибо, не стоит. У вас есть пустые талисманы?

 

Ученики были еще очень юны, и уровень их мастерства не позволял им писать руны на ходу, поэтому все талисманы, имевшиеся при них, уже содержали тексты заклинаний.

 

Лань Сычжуй покачал головой:

- Нет.

 

Вэй Усянь вовсе не расстроился:

- Ничего, подойдут и заполненные.

 

Лань Сычжуй выудил из мешочка Цянькунь целую стопку прямоугольных полосок бумаги, но Вэй Усянь взял лишь один, бегло осмотрел его и, сложив вместе указательный и средний пальцы, размашистым почерком сверху вниз вывел новые руны поверх старых, начертанных киноварью. Красная кровь и алый сульфид ртути смешались и образовали текст другого заклинания. Вэй Усянь, легко взмахнув кистью, отправил талисман в полет, и тот сам по себе воспламенился. Затем мужчина вытянул вперед левую руку, поймав опадающий пепел, сложил кулак и склонил голову. Через несколько мгновений он разжал кисть и аккуратно сдул черную пыль на толпу бумажных манекенов, прошептав:

- Огонь неспособен выжечь дотла, как ветром весенним повеет, так вновь возродится трава[141].

 

Художник 老 历 茅台 / Lao Li Maotai

 

Пепел закружился по комнате.

 

Силач Преисподней, возвышавшийся впереди всех, внезапно поднял саблю, покоящуюся у его ступней, и перебросил ее через плечо.

 

Бумажная красавица в изысканных одеждах, с волосами, собранными в высокий пучок, вальяжно вытянула вперед правую руку и слегка поиграла тонкими изящными пальчиками, словно праздная дама, лениво любующаяся своими длинными, кроваво-красными ногтями. У ее ног стояли золотой отрок и нефритовая дева[142]: мальчик шаловливо дергал девочку за косу, а та дразнилась. Внезапно ее язык вытянулся на тридцать сантиметров вперед и, подобно змее, метнулся к груди золотого отрока, проделав в ней дыру, а после вновь принял прежние размеры. В ответ мальчик широко раскрыл рот, обнажив два ряда частых, мертвенно-бледных зубов, и укусил девочку за руку – бумажные дети сцепились в драке.

 

Все двадцать или тридцать манекенов принялись поворачивать свои туловища в разные стороны, будто разминая суставы, и время от времени склоняли головы к уху соседа, словно выдавая какой-то секрет: хруст клея, шуршание бумаги и невнятное шушуканье заполнили комнату. Они не были живыми людьми – они превосходили их.

 

Вэй Усянь произнес:

- Задержите дыхание.

 

Он посторонился, освобождая дорогу бумажным манекенам, и слегка склонил голову в знак приглашения.

 

Деревянная дверь вновь распахнулась сама по себе. Тошнотворно-сладковатый гнилостный запах порошка, содержащего трупный яд, просочился в комнату, и ученики тотчас же прикрыли лица рукавами. Силач Преисподней с громким гиканьем выскочил на улицу, а все остальные куклы устремились за ним.

 

Едва за манекенами захлопнулась дверь, как Вэй Усянь спросил:

- Никто же не вдохнул отравы?

 

Все наперебой замотали головами. Тогда Вэй Усянь помог поднять Сяо Синчэня на ноги, намереваясь найти тому место для отдыха, однако никакой лежанки в доме не оказалось, и мужчине пришлось устроиться прямо на холодном и пыльном полу. По-прежнему сжимая в руке Шуанхуа, Сяо Синчэнь, наконец, очнулся от предобморочного состояния, пару раз кашлянул и слабым голосом заговорил:

- Вы только что использовали… Призыв Нарисованных Глаз?

 

Вэй Усянь ответил:

- В свое время я нахватался кое-каких знаний.

 

Немного подумав, Сяо Синчэнь улыбнулся:

- Верно… Чтобы разобраться с ходячими мертвецами, лучшего метода было не сыскать.

 

Помолчав еще пару мгновений, он продолжил:

- Однако этот путь может легко привести к тому, что ваши собственные приспешники, духи и демоны, обратятся против вас. Даже его основоположник, Старейшина Илин, не избежал подобной участи… Позвольте посоветовать вам соблюдать осторожность и прибегать к подобным методам только в случае крайней необходимости. В мирное время все же лучше следовать правильному Пути…

 

Вэй Усянь неслышно вздохнул:

- Премного благодарен за участие.

 

Большинство прославленных заклинателей ни при каких обстоятельствах не отреклись бы от своего мнения касательно Пути Тьмы, проведя четкую границу между собой и теми, к кому они пылали смертельной ненавистью. Однако, шишу Вэй Усяня, бывший младше его самого, терпеливо и мягко пытался увещевать заблудшую душу, хотя сам он в данную секунду находился между жизнью и смертью, и даже предупреждал его об чудовищных последствиях, коими может обернуться избранный Путь. Милосердие, доброта и отзывчивость этого человека воистину не знали преград, и глядя на толстый слой белой ткани, обмотанной вокруг глаз Сяо Синчэня, и вспоминая о всех испытаниях, выпавших на его долю, Вэй Усянь не мог не сострадать ему.

 

Обычно лишь у юных и довольно неопытных учеников любопытство пересиливало отвращение и неприязнь к подобным извращенным методам. Вот и сейчас почти все юноши, кроме Цзинь Лина, державшегося в стороне с неизменным выражением презрения на лице, столпились у входа и в щель наблюдали за боем:

- Ого!.. Ногти бумажной женщины – просто жуть! Один удар – и сразу пять ран!

- Интересно, а почему язык девочки такой длинный и жесткий? Она – призрак висельника?

- А мужчина и вправду силач! Гляди, сколько трупов он поднял за раз! О, он собирается швырнуть их оземь, смотри, смотри!.. Бросил – и переломал им все кости!

 

Дослушав теплую и сердечную речь Сяо Синчэня, Вэй Усянь взял последнюю миску с клейким рисом и протянул мужчине:

- Яд уже слишком разошелся по крови. Эта каша может немного облегчить твою участь, но может оказаться и вовсе бесполезной. К тому же, на вкус она так себе… Хочешь рискнуть? Если же ты не хочешь жить, то тогда просто забудь, что я сказал.

 

Сяо Синчэнь обеими руками схватился за миску:

- Конечно же, я хочу жить. Если есть возможность спастись, то нет причин пренебрегать ею.

 

Однако едва каша достигла языка Сяо Синчэня, уголки его рта непроизвольно задергались, и он крепко сжал губы, всеми силами стараясь не выплюнуть угощение. Через некоторое время мужчина сглотнул и учтиво поблагодарил Вэй Усяня:

- Большое спасибо.

 

Вэй Усянь повернулся к юношам:

- Вы слышали? Слышали, что он сказал? А вы только и знали, что жаловаться и плеваться, наслаждаясь моим кушаньем!

 

Цзинь Лин хмыкнул:

- Твоим кушаньем? Напомни-ка мне, что ты сделал, кроме того, что бездумно накидал в котел всяких подозрительных штук?

 

Сяо Синчэнь добавил:

- Знаете, я тут немного подумал… Все же, если бы мне пришлось есть вашу кашу каждый день, то я предпочел бы смерть.

 

Цзинь Лин разразился громким хохотом, ничуть не пытаясь сдерживаться, и даже Лань Сычжуй тихонько прыснул со смеху. Вэй Усянь молча обернулся, намереваясь взглянуть на них, и Лань Сычжуй поспешно принял серьезный вид. Тут раздался полный восторга голос Лань Цзинъи:

- Все кончено. Все трупы уничтожены. Мы победили!

 

Сяо Синчэнь тут же отставил миску в сторону:

- Осторожно, не открывайте двери. Боюсь, могут прийти еще…

 

Вэй Усянь сказал:

- Не убирай свою миску. Доешь все, что осталось, - с этими словами он подошел к деревянной двери и заглянул в щель. После нечеловеческого побоища лишь редкий туман и пурпурно-красный порошок витали в воздухе. Трупный яд постепенно рассеивался. Группа бумажных манекенов не спеша обходила улицу дозором, и, если среди кусков трупов, усеявших землю, находился тот, что до сих пор шевелился, они свирепо втаптывали его в грязь, пока от тела не оставалась лишь бесформенная масса плоти, смешанной с пылью.

 

Помимо этого, на улице стояла тишина. Новых ходячих мертвецов пока не предвиделось.

 

Но стоило Вэй Усяню немного расслабиться, как до его слуха донесся еле заметный шум, исходящий откуда-то сверху.

 

Шум звучал почти неуловимо для человеческого уха и напоминал стремительные шаги по крыше, однако движения идущего были пугающе легки, поэтому едва различались. Вэй Усяню удалось ощутить слабые трения между черепицами лишь благодаря природному чутью. Безусловно, и Сяо Синчэнь, будучи слепым, также почувствовал волнения и предостерег:

- Сверху!

 

Вэй Усянь выкрикнул:

- Врассыпную!

 

В следующую секунду часть потолка главной комнаты рухнула вниз, образовав огромную дыру. Глина, мох и разбитая черепица хлынули на пол, но к счастью, большинство учеников успели разбежаться в стороны, поэтому никто не пострадал. Через мгновение из бреши в кровле появилась черная фигура и спрыгнула на пол.

 

Перед ними стоял высокий и статный мужчина, с абсолютно прямой спиной, одетый в черное облачение заклинателя и напоминающий величественный кедр. За его плечами виднелась метелка из конского хвоста, а в руке покоился длинный меч. Лицо незнакомца было благородно и изящно, со слегка вздернутым вверх подбородком, выдающим в нем нелюдимого и гордого человека.

 

Однако зрачки в его глазах отсутствовали, и лишь мертвенно-бледная белизна плескалась на дне.

 

Лютый мертвец!

 

Едва эта мысль пронеслась в головах всех присутствующих, заклинатель обнажил клинок и перешел в наступление.

 

Он нацепился на Цзинь Лина, поскольку тот стоял ближе всех, но, к счастью, юноша успел заблокировать атаку. Мощь, вложенная трупом в удар, оказалась столь велика, что рука Цзинь Лина на несколько мгновений онемела, и если бы не значительные духовные силы его собственного меча, Суй Хуа[143], оружие треснуло бы, а юноша погиб на месте. Тем временем лютый мертвец в черном не медлил ни секунды, и, двигаясь ловко и плавно, вновь стремительно и безжалостно атаковал, на этот раз намереваясь отрубить Цзинь Лину руку, однако Сяо Синчэнь в отчаянном выпаде отразил удар Шуанхуа, а после, скорее всего, из-за порошка, вновь попавшего в кровь, упал навзничь и остался лежать без движения.

 

Лань Цзинъи испуганно затараторил:

- Да что это за чудовище такое! Он вообще жив или мертв?! Никогда раньше я не видел…

 

Такого молниеносного мертвеца, столь искусно владеющего мечом!

 

Юноша замолчал на полуслове, потому что припомнил, что он все-таки уже видел подобное существо.

 

Призрачный Генерал был таким же!

 

Вэй Усянь впился глазами в заклинателя, одновременно выудив из-за пояса бамбуковую флейту и, поспешно приведя в порядок сумятицу мыслей, взял пронзительную и раздражающую слух ноту, заставившую всех присутствующих закрыть уши руками. Заклинатель также услышал это звук, и фигура его несколько раз покачнулась, а руки ощутимо задрожали, но через мгновение он вновь ринулся в наступление!

 

Он не подчинялся приказам. У этого мертвеца уже был хозяин!

 

Его меч просвистел подобно ветру, но Вэй Усянь проворно увернулся от смертоносного лезвия, неторопливо сыграв на ходу другую мелодию. В ту же секунду бумажные манекены, обходящие дозором улицу, вскочили на крышу и один за другим через брешь в потолке попрыгали на пол. Почуяв неладное, лютый мертвец легко замахнулся мечом и рассек двух ближайших кукол вдоль на четыре равные части, а другой рукой достал из-за спины метелку из конского хвоста. Ее мягкие, белые волоски в мгновение ока словно превратились в стальные шипы боевого цепа, сокрушая все на своем пути, и если бы она коснулась человека, то тот немедленно превратился бы в кровавое решето.

 

Вэй Усянь, не смотря на свою занятость, быстро распорядился:

- Все стойте на своих местах. Будьте паиньками и прижмитесь к углам!

 

После этих слов он продолжил управлять бумажными куклами. Порой его флейта журчала бодро и жизнерадостно, а порой грубо и резко, и, несмотря на то, что заклинатель яростно и беспощадно оборонялся обеими руками, манекены нескончаемым потоком сыпались с крыши и медленно, но верно окружали его. Когда мертвец сражался с одним, второй подскакивал с другой стороны; когда он уничтожал куклу перед собой, ее собратья уже поджидали за спиной заклинателя - справиться со всеми одновременно было никак не возможно. Внезапно с потолка рухнул Силач Преисподней и приземлился аккурат на мертвеца, своей ногой вдавив его плечо в пол.

 

Вслед за ним с крыши спрыгнули еще три Силача Преисподней и по очереди бросились на заклинателя.

 

Людская молва гласит, что Силачи Преисподней неимоверно сильны, и когда ремесленники изготавливают подобные манекены, они обычно крепят к болванкам различные предметы для увеличения веса их тел, к тому же, будучи одержимыми бесприютными духами, куклы стали тяжелее горы Тайшань. На заклинателя наскочили целых четыре Силача Преисподней, и то, что его внутренности не размазались по полу, уже можно считать большой удачей: лютый мертвец очутился в ловушке, надежно прижатый к земле бумажными манекенами.

 

Вэй Усянь подошел к нему и увидел, что часть облачения на его спине была разорвана. Тогда он разгладил ткань, заметив возле левой лопатки трупа узкую рану, и приказал:

- Переверните его.

 

Четыре Силача Преисподней подчинились и распластали заклинателя лицом вверх, облегчив Вэй Усяню тщательный осмотр мертвеца. В награду он провел порезанным пальцем возле губ каждой из кукол, и те, высунув алые бумажные языки, медленно слизали с себя кровь, словно растягивая удовольствие и наслаждаясь каждой каплей угощения. Лишь после этого Вэй Усянь опустил голову и продолжил свое исследование. На левой стороне груди заклинателя, подле сердца, обнаружилась точно такая же узкая рана – похоже, что этого человека закололи мечом.

 

Лютый мертвец сопротивлялся изо всех сил: низкий рык вырывался из его горла, а с уголков губ тонкой струйкой текла темно-красная кровь. Вэй Усянь ущипнул заклинателя за щеки, силой заставив его открыть рот – язык трупа оказался вырван с корнем.

 

Незрячие глаза, вырванный язык. Незрячие глаза, вырванный язык.

 

Почему два этих признака в последнее время так часто встречаются ему?

 

После тщательного изучения трупа Вэй Усянь заключил, что этот мертвец весьма походил на Вэнь Нина, когда тем управляли при помощи черных гвоздей. С этими мыслями он ощупал виски заклинателя и, действительно, наткнулся на два металлических выступа!

 

Подобные черные гвозди использовались для подчинения высокоуровневых лютых мертвецов, лишая их сознания и отнимая способность к мыслительной деятельности. Вэй Усянь, не зная, что за труп растянулся перед ним и какого он нрава, благоразумно решил не вытаскивать пока гвозди, а сперва допросить заклинателя. Однако тут возникали некие трудности: у мертвеца отсутствовал язык, и даже если он придет в себя, то все равно не сможет отвечать на вопросы.

 

Вэй Усянь обратился к ученикам из Ордена Гусу Лань:

- Кто-нибудь из вас изучал «Расспрос»?

 

Лань Сычжуй поднял руку:

- Да. Я изучал.

 

Вэй Усянь спросил:

- Гуцинь с тобой?

 

Лань Сычжуй ответил утвердительно и не медля извлек из своего мешочка Цянькунь незамысловатый гуцинь, все еще сияющий свежим лаковым деревом.

 

Заметив, что музыкальный инструмент выглядел весьма новым, Вэй Усянь поинтересовался:

- Как твой цинь[144]? Тебе уже приходилось применять свои знания на практике? Сможет ли лгать дух, что ты призовешь?

 

Лань Цзинъи вмешался в разговор:

- Ханьгуан-цзюнь сказал, что цинь Сычжуя вполне неплох.

 

Если Лань Ванцзи сказал «неплох», то значит, он и вправду неплох: в своих суждениях он никогда не преувеличивает и не приуменьшает, поэтому тревога Вэй Усяня сразу же сошла на нет. Лань Сычжуй добавил:

- Ханьгуан-цзюнь посоветовал мне сконцентрироваться не на количестве, а на качестве. Дух, что я призову, сумеет уклониться от ответа, но зато ему не удастся солгать. Проще говоря, если он захочет говорить, то все его слова будут чистой правдой.

 

Вэй Усянь сказал:

- Что ж, тогда давайте начинать.

 

Лань Сычжуй положил гуцинь перед заклинателем, затем сел на землю, аккуратно расправив вокруг себя полы мантии, и, попробовав сыграть несколько нот, кивнул. Вэй Усянь приступил к расспросу:

- Для начала узнай, кто он такой.

 

Лань Сычжуй ненадолго погрузился в размышления, на всякий случай пропел себе под нос текст заклинания, и, наконец, исполнил первую фразу.

 

Через несколько мгновений струны гуциня затрепетали сами по себе: две ноты прогрохотали в тишине, словно камни, расколовшиеся пополам.

 

Лань Сычжуй широко раскрыл глаза. Лань Цзинъи в нетерпении поторопил его:

- Что он сказал?

 

Лань Сычжуй ответил:

- Сун Лань!

 

Самый близкий друг Сяо Синчэня, Сун Лань?!

 

Все, как один, повернули головы в сторону Сяо Синчэня, лежавшего на полу без сознания. Лань Сычжуй прошептал:

- Интересно, а он знает, что это – Сун Лань?

 

Цзинь Лин также тихо ответил:

- Скорее всего, нет. Он слепой, а Сун Лань – немой, к тому же, ставший лютым мертвецом, лишенным рассудка… Для него же лучше, если он не знает.

 

Вэй Усянь продолжил:

- Далее… Кто его убил?

 

Лань Сычжуй сосредоточенно сыграл следующее предложение.

 

На этот раз безмолвие продолжалось в три раза дольше, чем в предыдущий.

 

Когда присутствующие уже решили, что душа Сун Ланя не желала давать ответа, струны вдруг гуциня вздрогнули тремя горестными нотами.

 

Лань Сычжуй выпалил:

- Не может быть!

 

Вэй Усянь спросил:

- Что он сказал?

 

Лань Сычжуй откликнулся, сам не веря тому, что он только что услышал:

- Он сказал… Сяо Синчэнь.

 

Сун Ланя убил Сяо Синчэнь?!

 

Они задали всего пару вопросов, но полученные ответы уже более чем ошеломляли. Цзинь Лин с сомнением воскликнул:

- Ты что-то напутал!

 

Лань Сычжуй возразил:

- «Кто ты такой» и «Кто тебя убил» - самые простые и распространенные фразы «Расспроса». Когда человек приступает к его изучению, эти предложения учатся в первую и во вторую очередь, и в итоге он тренируется в их исполнении не менее тысячи раз. К тому же, я только что еще раз повторил их – я уверен, что сыграл ноты верно.

 

Цзинь Лин не сдавался:

- Ты либо неправильно сыграл «Расспрос», либо ошибся в переводе с циня.

 

Лань Сычжуй покачал головой:

- Если воспроизвести эту мелодию неточно никак нельзя, то исказить его ответ совсем уж невозможно. Духи весьма редко называют три иероглифа «Сяо», «Син», «Чэнь». Я мог бы истолковать превратно иное имя, но только не то, что он сказал.

 

Лань Цзинъи пробормотал:

- Сун Лань отправился на поиски пропавшего Сяо Синчэня, однако тот его убил… Зачем Сяо Синчэню убивать своего хорошего друга? Он отнюдь не похож на подобного человека!

 

Вэй Усянь прервал его размышления:

- Давайте разберемся с этим позднее. Сычжуй, третий вопрос. Кто им управляет?

 

Лань Сычжуй, напрягшись всем телом, не осмелился даже дышать, воспроизводя вопрос Вэй Усяня. Глаза всех присутствующих, не моргая, уставились на струны гуциня, ожидая ответа Сун Ланя.

 

Лань Сычжуй отчеканил каждое слово:

- Тот. Что. За. Вами.

 

Толпа резко обернулась назад. Сяо Синчэнь, еще несколько минут назад распластавшийся по земле без чувств, уже присел, одной рукой подпирая подбородок. Слегка ухмыльнувшись, он поднял левую руку, одетую в черную перчатку, и щелкнул пальцами.

 

Эхо треснувшего звука донеслось до ушей Сун Ланя и словно взорвалось аккурат подле заклинателя. В ту же секунду лютый неожиданно скинул всех четырех Силачей Преисподней, удерживающих его на месте!

 

Он тут же вскочил на ноги и, вновь вооружившись мечом и метелкой из конского хвоста одновременно, вразнобой искромсал всех бумажных манекенов в разноцветную лапшу, плавно закружившую в воздухе, и уже через мгновение прижал меч к шее Вэй Усяня, угрожающе направив на учеников метелку из конского хвоста.

 

Положение дел в лавке кардинальным образом изменилось.

 

Цзинь Лин прижал ладонь к рукояти своего меча, но Вэй Усянь боковым зрением уловил движение его руки и спешно проговорил:

- Не двигайтесь! Не усугубляйте ситуацию. В искусстве владения клинком, вы, даже все вместе взятые, не составите никакой конкуренции этому… Сун Ланю.

 

Уровень духовных сил в этом теле был ничтожно мал, и меча Вэй Усяня под рукой также не оказалось. Более того, позади них стоял Сяо Синчэнь, и пока оставалось неясным, каковы его намерения, и являлся он неприятелем или все-таки союзником.

 

Сяо Синчэнь произнес:

- Когда взрослые ведут беседы, детишкам лучше выйти вон.

 

Он сделал знак Сун Ланю, и тот, беспрекословно повинуясь, погнал учеников наружу. Вэй Усянь успокаивающе сказал:

- Пока идите на улицу, вы все равно не сможете здесь ничем помочь. Порошок, содержащий трупный яд, уже должен осесть. Когда выйдете – не носитесь кругами и не поднимайте пыль. Дышите медленно.

 

При словах «вы все равно не сможете здесь ничем помочь», Цзинь Лин весьма раздосадовался, отказываясь принимать поражение. Юноша понимал, что в сложившейся ситуации он беспомощен, но все же не желал сдаваться без сопротивления и потому сердито потопал на улицу. Лань Сычжуй же замешкался у выхода, словно желая что-то сказать. Вэй Усянь обернулся к нему:

- Сычжуй, ты здесь самый благоразумный. Немного направляй их, хорошо? Сможешь?

 

Лань Сычжуй кивнул, и Вэй Усянь добавил:

- Не бойся.

 

Лань Сычжуй ответил:

- Я не боюсь.

- В самом деле?

- В самом деле. – Лань Сычжуй улыбнулся. – Учитель, вы с Ханьгуан-цзюнем так похожи.

 

Вэй Усянь удивился:

- Мы? И чем же мы похожи?

 

Ведь совершенно ясно, что они с Лань Ванцзи были словно лед и пламень. Однако Лань Сычжуй лишь улыбнулся в ответ и молча вышел вслед за остальными.

 

Юноша подумал: «Я и сам не знаю, чем. Просто чувствую их сходство. Словно если хоть один из них рядом, то мне нечего бояться и не о чем тревожиться».

 

Сяо Синчэнь откуда-то извлек склянку с красным эликсиром и опрокинул ее содержимое себе в рот:

- Надо же, как трогательно.

 

Едва он проглотил жидкость, нездоровый пурпурно-красный оттенок немедленно спал с его лица. Вэй Усянь спросил:

- Снадобье от отравления трупным ядом?

 

Сяо Синчэнь ответил:

- Верно! Причем, гораздо действеннее твоей жуткой каши. Еще и на вкус приятно.

 

Вэй Усянь сказал:

- Все твое представление заслуживает самой высокой оценки, начиная с бесстрашной схватки с ходячими мертвецами и заканчивая защитой Цзинь Лина своим мечом с последующей потерей сознания. И все для нашей потехи?

 

Сяо Синчэнь помахал пальцем перед его лицом:

- Не для «вашей». Только для «твоей». Я с нетерпением ожидал встречи с тобой, Старейшина Илин. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

 

Вэй Усянь никак не отозвался на его слова, сохраняя невозмутимое выражение лица. Сяо Синчэнь продолжил:

- Полагаю, ты еще никому не рассказал, кто ты в действительности такой, ведь так? Поэтому я тоже решил не раскрывать твоей тайны и приказал всем выйти на улицу, чтобы мы могли поболтать с глазу на глаз. Что скажешь? Разве я не заботливый?

 

Вэй Усянь спросил:

- Все ходячие мертвецы города И подчиняются тебе?

 

Сяо Синчэнь ответил:

- Ну разумеется. Я понял, что с тобой что-то неладно, едва вы ступили за городскую черту, и ты свистнул, пытаясь прогнать трупы. В итоге я решил самолично заняться тобой и устроить небольшую проверку. И предчувствия не обманули меня: тот, кто справился с превосходящими силами противника, воспользовавшись Призывом Нарисованных Глаз – заклятием низшего порядка, мог оказаться лишь Магистром, и никем иным.

 

Вэй Усяню не удалось бы обвести Сяо Синчэня вокруг пальца, ведь тот встречал Сюэ Яна, следовавшему тому же Пути и использовавшему те же бесчестные методы, поэтому он спросил:

- И тогда ты решил взять в заложники детей, да?.. Итак, что ты от меня хочешь?

 

Сяо Синчэнь ухмыльнулся:

- Учитель, я прошу лишь об услуге. О крохотном одолжении.

 

Шиди его матери называл его «учителем»: как причудливо переплелись поколения! Пока Вэй Усянь размышлял над перипетиями судьбы, Сяо Синчэнь достал мешочек-ловушку для духов и положил на стол:

- Прошу.

 

Вэй Усянь положил руку на мешок и ощупал его, словно прослушивая пульс:

- Кому принадлежит эта душа? Она разбита вдребезги, тут никакой клей не поможет. Жизнь едва-едва теплится в ней.

 

Сяо Синчэнь сказал:

- Будь ее так просто собрать, стал бы я обращаться к тебе?

 

Вэй Усянь убрал руку:

- Так значит, ты хочешь, чтобы этим занялся я? Прошу прощения за откровенность, но самой души здесь кот наплакал. Вероятнее всего, при жизни этот человек прошел через многие невзгоды и подвергался жестоким мучениям. Его страдания достигли наивысшей точки, и, в конце концов, он покончил жизнь самоубийством, поэтому теперь не желает возвращаться в этот мир. А если душа отказывается продолжать свое существование, то восстановить ее практически невозможно. К тому же, мне кажется, что осколки собрали против ее воли, поэтому стоит открыть мешочек-ловушку для духов, и она тут же рассеется. Ты должен разбираться в этом, как никто иной.

 

Сяо Синчэнь ответил:

- Я ничего не понимаю в подобных делах, и они меня не касаются. Тебе придется помочь мне, даже не желая того. Учитель, неужели ты уже запамятовал, что твои детки с надеждой глядят на тебя и ждут, пока ты спасешь их?

 

Он говорил до невозможности странным тоном: его голос звучал дружелюбно, почти сердечно, но в глубине его таились нотки глухой угрозы, словно он мог назвать тебя братом и учителем, а в следующую секунду поменяться в лице и наброситься с намерением убить. Вэй Усянь рассмеялся:

- Я тоже считаю, что персону вроде тебя лучше один раз увидеть, чем сто раз о ней услышать. Какая встреча, Сюэ Ян! Скажи, зачем ты нарядился заклинателем, вместо того чтобы предстать в своем истинном обличии босяка и пакостника?

 

На мгновение замерев, «Сяо Синчэнь» поднял руку и потянул за повязку вокруг глаз.

 

Лоскуты белой ткани слой за слоем опали вниз, явив Вэй Усяню пару ярких, сияющих глаз.

 

Пару целых и невредимых глаз.

 

Лицо его было молодым и симпатичным, почти красивым, а улыбка обнажала пару очаровательных, едва ли не ребяческих, клычков, усыплявших бдительность и скрывавших звериную жестокость в его глазах.

 

Сюэ Ян отбросил в сторону лоскуты:

- Ай-яй-яй, ты меня раскрыл.

 

Вэй Усянь продолжил:

- Намеренно притворялся, будто боль в глазах невыносима, чтобы наша совесть не позволила сорвать с тебя повязку и увидеть твое лицо; намеренно показал нам часть Шуанхуа; намеренно сболтнул, что ты бродячий заклинатель, и тут же поправился: тебе не только удалось прикинуться несчастным и страдающим, но и снискать этим сочувствие. Ты отыграл истинного, добродетельного и благочестивого Сяо Синчэня, и не будь тебе известны вещи, которые ты знать не должен, я бы в самом деле поверил, что ты – это он.

 

К тому же, когда Лань Сычжуй беседовал с Сун Ланем с помощью «Расспроса», лютый мертвец ответил «Сяо Синчэнь» на второй вопрос, а на следующий – «тот, что за вами».

 

Если бы «тем, что за ними» оказался Сяо Синчэнь, Сун Лань не стал бы выражаться по-другому.

 

Подобная фраза могла прозвучать только в одном случае: Сяо Синчэнь и «тот, что за ними» были двумя абсолютно разными людьми. Сун Лань хотел предупредить их об опасности, исходящей от этого человека, но, справедливо страшась, что Вэй Усянь и остальные не признают Сюэ Яна в лицо, он прибегнул к иному способу.

 

Сюэ Ян расплылся в улыбке:

- Что верно, то верно, его слава гораздо завиднее моей. И, конечно же, я притворился им – так ведь гораздо проще входить ко всем в доверие.

 

Вэй Усянь ответил:

- Великолепная актерская игра.

 

Сюэ Ян сказал:

- Ну-ну, не преувеличивай. Один мой друг весьма известен, и вот его игру я бы назвал великолепной. А мне еще учиться и учиться. Однако хватит с нас пустой болтовни. Учитель Вэй, тебе все-таки придется выручить меня.

 

Вэй Усянь спросил:

- Но ведь это ты создал длинные гвозди, с помощью которых можно подчинить Сун Ланя и Вэнь Нина, ведь так? Тебе даже удалось воссоздать половину Стигийской Тигриной Печати, так зачем тебе мое пособничество в восстановлении души?

 

Сюэ Ян ответил:

- Потому что это не одно и то же. Начало всему положил именно ты. Не сотвори ты первоначальную печать, и я никогда не смог бы воспроизвести ее копию. Без сомнения, ты превосходишь меня. И вот поэтому, если я не в состоянии что-то осуществить, то на это наверняка способен ты.

 

Вэй Усянь никогда не понимал, почему незнакомцы приписывали ему подобную уверенность в собственных силах. Он коснулся подбородка, размышляя, стоит ли ему ответить любезностью на любезность и произнести пару хвалебных слов в ответ:

- Ты слишком скромничаешь.

 

Сюэ Ян возразил:

- Вовсе нет. Правда есть правда. Я не люблю пустозвонство: если я сказал, что убью весь клан, то я действительно убью весь клан, не пощажу даже собаки.

 

Вэй Усянь предположил:

- Например, клан Чан?

 

Но стоило Сюэ Яну открыть рот, как фигура в черном одеянии стремительно ворвалась в дом.

 

Вэй Усянь и Сюэ Ян одновременно отошли на шаг назад, последний при этом поспешно схватил мешочек-ловушку для духов. Сун Лань, легко опершись рукой на стол, подпрыгнул и, перекувыркнувшись в воздухе, приземлился на столешницу. Восстановив равновесие, он тот час же обернулся на дверь. Темно-алые прожилки крови ползли по его щекам.

 

Вэнь Нин, волоча за собой железные цепи, черным вихрем в окружении белого тумана внесся внутрь.

 

Когда Сун Лань проделал брешь в крыше и предстал перед людьми, то первыми же нотами своей игры на флейте Вэй Усянь призвал Вэнь Нина. Он сказал:

- Сражайся снаружи. Будь аккуратен – не покалечь его слишком сильно. Следи за живыми и не позволяй другим мертвецам приближаться к ним.

 

Вэнь Нин поднял правую руку и размахнулся цепью. Сун Лань встретил атаку метелкой, и оба оружия крепко переплелись друг с другом. Призрачный Генерал, пятясь на улицу, потянул на себя цепь, а за ней и Сун Ланя, не желавшего отпускать ее. Ученики уже успели спрятаться в другой лавке, по соседству с прежней, и теперь, вытянув шеи, пристально наблюдали за ходом битвы. Воздух то озарялся искрами от цепи, сталкивающейся с метелкой, то взрывался скрежещущим лязгом меча о железо: схватка между двумя лютыми мертвецами воистину притягивала взгляды. Каждый их удар безжалостно поражал цель, каждый их выпад нес смерть – лишь те, кто уже умерли, способны сойтись в столь яростной и жестокой схватке. Будь на их месте живые люди - и на улице уже давно осталась бы пара отсеченных конечностей да лужи растекшихся мозгов, только и всего!

 

Сюэ Ян спросил:

- Угадай, кто выиграет?

 

Вэй Усянь ответил:

- Мне незачем гадать. Само собой, Вэнь Нин.

 

Сюэ Ян сказал:

- Такая досада – я вбил в его голову столько гвоздей, но он все равно не желал повиноваться. Все-таки твари, слишком преданные своему хозяину, доставляют сплошные неудобства.

 

Вэй Усянь ровным тоном ответил:

- Вэнь Нин – не тварь.

 

Сюэ Ян рассмеялся:

- Ты не замечаешь некую двусмысленность в своих словах?

 

При слове «некую» он неожиданно обнажил меч и бросился в атаку, но Вэй Усянь проворно отскочил в сторону:

- А ты всегда нападаешь на людей исподтишка?

 

Сюэ Ян полным изумления голосом ответил:

- Ну естественно, я ведь босяк и пакостник! Я думал, тебе это уже известно. К тому же, я не собираюсь тебя убивать. Я всего-навсего обездвижу тебя и заберу с собой, чтобы ты мог без суеты и спешки восстановить для меня душу.

 

Вэй Усянь возразил:

- Я уже сказал, что тут я бессилен.

 

Сюэ Ян ответил:

- Не будь таким категоричным. Если ты не сообразишь, что делать, то мы с тобой всегда можем сесть и попытаться найти решение вместе.

 

И вновь не закончив предложение, Сюэ Ян ринулся вперед. Вэй Усянь уклонялся и изворачивался, ловко проскальзывая между полосками изодранной бумаги, оставшейся от манекенов и размышляя на ходу: «А этот мелкий бродяжка и впрямь неплохо владеет мечом». Однако Сюэ Ян все наступал и наступал, и выпады его становились все стремительнее и опаснее, и в конце концов, Вэй Усянь не удержался от восклицания:

- Ты и впрямь пользуешься тем, что в этом теле у меня недостаточно духовных сил?

 

Сюэ Ян ухмыльнулся:

- Ага!

 

Наконец-то Вэй Усянь встретил кого-то еще более бесстыжего, чем он сам. Он хихикнул в ответ:

- Вот уж точно, лучше вызвать гнев благородного человека, чем уличного хулигана. Я больше не собираюсь скакать тут перед тобой. Найди себе кого-то по силам.

 

Сюэ Ян рассмеялся:

- Кого? Этого Ханьгуан-цзюня? Я послал за ним больше трех сотен мертвецов. Так что он…

 

Но не успел он договорить, как с небес спустилась фигура в белоснежном одеянии, и льдисто-голубой вихрь Бичэня нацелился прямо на Сюэ Яна.