В каком смысле СССР был социалистическим?

В этом вопросе мы основываемся на классическом марксистском анализе общества. Согласно Марксу, наиболее важной особенностью, отличающей один общественный строй от другого, является способ, каким они обеспечивают «извлечение прибавочного продукта» от непосредственных производителей. Здесь требуется небольшое объяснение. «Необходимый продукт», по этой теории, есть продукт, требующийся для поддержания и воспроизводства самой рабочей силы. Он принимает форму потребительских товаров и услуг для рабочих и их семей, а также инвестиций в заводы, оборудование и т.д., требующиеся просто для поддержания средств производства общества в рабочем состоянии. «Прибавочный продукт», с другой стороны, - это часть общественных результатов, используемая для поддержки непроизводительных членов общества (их много и самых разных, от богатых бездельников до политиков, вооруженных сил и ушедших с производства рабочих), плюс часть, направляемая на чистое расширение фондов средств производства. Любое общество, способное поддерживать непроизводительных членов и создавать экономически прогрессивную программу чистых инвестиций, должно иметь какой-то механизм для принуждения или склонения непосредственных производителей производить больше, чем требуется им для простого поддержания. Точная природа такого механизма есть, согласно марксистской теории, ключ для понимания общества как целого – не только «экономики», но также и общей формы государства и политики. Мы утверждаем, что советская система создала способ извлечения прибавочного продукта, совершенно отличающийся от капиталистического. Чтобы поместить эту идею в нужный контекст, полезным будет небольшой исторический экскурс.

Рассмотрим для начала разницу между феодальным и капиталистическим обществами. При феодализме извлечение прибавочного продукта прекрасно «видно» каждому. Конкретные формы различаются, но один из типичных методов предполагает, что крестьяне несколько дней в неделю работают на собственном поле, а в остальные дни – на поле господина. Как альтернатива крестьяне могут отдавать господину часть продукции своих полей. Если такое общество собирается воспроизводиться, оно должно удерживать непосредственных производителей в какой-то форме прямого подчинения или услужения; о политическом и юридическом равенстве не может быть и речи. Религиозная идеология, рассказывающая о различных «местах», предназначенным каждому на земле, и о добродетели знания своего подобающего места, обещающая небесную награду тем, кто выполняет свою роль в задуманном Богом плане земных дел, также будет очень полезной.

С другой стороны, при капитализме извлечение прибавочного продукта становится «невидимым» и принимает форму трудового контракта. Стороны контракта юридически равны, каждый выносит на рынок свою собственность и заключает добровольную сделку. На фабрике не звенит звонок, объявляющий конец части рабочего дня, посвященного производству эквивалента зарплат рабочих и началу производства прибыли для нанимателя. Однако зарплаты рабочих намного меньше, чем общая стоимость произведенных ими продуктов: это основа учения Маркса об эксплуатации. Степень конкретной эксплуатации зависит от борьбы между рабочими и капиталистами, ведущейся в различных формах: за уровень зарплат, за темп работы и длину рабочего дня, за изменения в технологии, определяющие, сколько рабочего времени требуется для производства заданного количество товаров, идущих на заработную плату.

Советский социализм, особенно после разработки при Сталине первого пятилетнего плана в конце 20-х годов, ввел новый, некапиталистический способ извлечения прибавочного продукта. Он был несколько замаскирован тем, что рабочие по-прежнему получали заработную плату в рублях, а деньги продолжали использоваться как средство для расчетов при планировании отраслей, но общественное содержание этих «денежных форм» радикально изменилось. В условиях советского планирования разделение между необходимым и прибавочным частями общественного продукта было результатом политических решений. В основном товары и труд физически распределялись на предприятия планирующими организациями, которые все время следили, чтобы у предприятий было достаточно денег, чтобы «заплатить» за реальные выделенные им товары. Если предприятие совершало денежные «убытки», и поэтому должно было пополнить свои денежные балансы с помощью «субсидий», это не считалось важным. С другой стороны, обладание деньгами как таковыми не было гарантией получения доступа к реальным товарам. Точно также ресурсы, направляемые для производства потребительских товаров, централизованно распределялись. Предположим, что рабочие вытребовали более высокие рублевые зарплаты: само по себе это ничего не дает, потому что поток производства потребительских товаров не реагирует на денежное выражение потребительских расходов. Более высокие зарплаты будут просто означать более высокие цены или нехватку товаров в магазине. Доля производства прибавочного продукта зафиксирована, когда плановики выделили ресурсы для вложений в тяжелую промышленность и в производство потребительских товаров соответственно.

В очень общем смысле такой переход к плановой системе, в которой разделение необходимого и прибавочного продукта является результатом осознанного общественного решения, вполне находится в соответствии с ожиданиями Маркса. Маркс только представлял, что «общественное решение» будет радикально демократическим, так что производство прибавочного продукта будет внутренне легитимировано. Люди, приняв решение выделить столько-то своего общего труда на вложения и поддержку непроизводительной части населения, затем охотно выполнят свое решение. По причинам, как внешним, так и внутренним, советское общество при введение экономического планирования было далеко от демократического. Как тогда можно склонить или принудить рабочих к выполнению плана (который, хотя и составлен предположительно в их интересах, но определенно не ими)?

Мы знаем, что планы в целом выполнялись. В 1930-е годы развитие тяжелой промышленной базы шло с беспрецедентной скоростью и эта база выдержала суровую проверку во время сопротивления нацистскому вторжению. Нам также хорошо известны характерные черты сталинской эры, странной смеси террора и принудительного труда с одной стороны с настоящим пылом первооткрывателей с другой стороны. Если задаться вопросом, как извлечение прибавочного продукта возможно в плановой, но не демократической системе, станет очевидно, что культ личности Сталина не был просто «искажением», но составной частью системы. Сталин: одновременно вдохновляющий вождь, берущий настойчивостью и стойкостью то, чего ему не хватало в красноречии, способный поддержать чувство участия в огромном историческом порыве, жесткий и совершенно безжалостный ликвидатор тех, кто не смог сделать свой вклад (и многих других). Культ Сталина как в его выражающих интересы народа, так и в страшных аспектах, был центральной частью советского способа извлечения прибавочного продукта.