Французский декрет мая 1994 года стер годы агробиологических исследований

Удивляет политика, принятая некоторыми организациями в борьбе против новых болезней. Задаешься вопросом – подвергались ли правительственные решения манипулированию? Действительно, условия Акта о защите растительного мира – министерского постановления Франции, датированного маем 1994 года, незаметно позволили обрабатывать все виноградники Франции высоко токсичными химическими продуктами без предварительного согласия землевладельцев. Не успели об этом сказать, как оно уже было сделано. На юге Франции 10, 20 или 30 лет агробиологической работы были уничтожены за несколько минут. С тех пор стало невозможным доказать, что, помимо интенсивного использования агрохимических продуктов, существуют другие пути. Свидетельства уничтожены. Семьсот гектаров обрабатывалось таким образом во время официального принятия декрета. Свидетельство агробиолога, ставшего жертвой этой меры, было опубликовано в местной прессе: «За несколько минут все было опылено с вертолета, даже куры и кролики. Я лишь успел загнать в дом собаку». Вот где мы находимся, в системе одностороннего мышления, основанного на защите частных интересов. Этот декрет совершенно нелегален с европейской точки зрения. Странно, что скандал активизировал лишь нескольких виноделов. Это показывает, среди какого легкомыслия мы живем. В 1995 году этот правительственный декрет позволил обработать несколько тысяч гектаров, на этот раз в регионах Миди и Бордо. Сотни тысяч гектаров будут подвергнуты обработке в ближайшее будущее. Лозы – не единственные растения, которым грозит опасность.

Какой тип мышления оправдывает подобные решения? В этом конкретном случае на рассмотрение вынесена фитоплазмa лозы (florescence dor ée). Эта болезнь впервые незаметно появилась на виноградниках к концу 1950-х годов. Тридцать лет спустя мы вынуждены бороться с крупной эпидемией. Официальное заявление имеет простую, почти убедительную форму. Мы ничего не понимаем об этой болезни. Мы только знаем, что жалящие насекомые, в частности, саранча, могут заражать пока не подвегнувшиеся заболеванию лозы. Мы немедленно начнем применение инсектицидного оружия, чтобы уничтожить саранчу. Биологические или нет, эти средства навязаны нам всем.

В центре внимания нового декрета 1996 года находятся оводы – относительно безобидные кожные паразиты домашнего скота. Раз в год каждый французский фермер по закону обязан давать животным оральный инсектицид, чей опасный эффект хорошо известен. Правительственные чиновники, похоже, работают продавцами для агрохимической промышленности. Это подобно логике сна.

Сорок лет экспериментов и неудач оказались недостаточными, чтобы заставить нас понять, что за одним пестицидом всегда следует другой, более мощный. Невозможно уничтожить всю популяцию насекомых. Те, что выживают, не только размножаются быстрее, но и вырабатывают иммунитет. Для их уничтожения требуется прибегать к более сильным средствам, использовать увеличенные дозы или более токсичные комбинации – средства, которые в конце концов так или иначе попадают на тарелки потребителей. Что касается декрета 1994 года, довольствоваться обработкой одних лишь виноградников – довольно поверхностное решение. Саранча может появиться еще где-нибудь и, помимо этого, она не единственное вредное насекомое. При таком менталитете бесполезно пытаться разговаривать о пользе животного мира для виноградника. Сегодня это предмет для шуток. И опять же, эту проблему, как многие другие, решают не с того конца. Признать оттуда, что эти меры принимаются в доброй вере и без лицемерной болтовни, – шаг непростой. Уничтожению подвергается вся продолжительная цепочка жизни. Цепочка жизни, которая простирается во всех направлениях земли и живых существ. Здоровье лозы подвергнуто опасности.

Перемена, безусловно, потребует признания ошибок, которые были увековечены на протяжении более тридцати лет, что поставит все под вопрос. Столкнувшись с таким упорством, можно задать вопрос – не стоит ли, в окончательном анализе, задача предотвратить успех нового течения с доказанными результатами в сельском хозяйстве, поскольку оно создает угрозу весьма прибыльным рынкам. Никого не заботит разорение фермера и его увеличивающееся порабощение искусственными продуктами и властями. Чем сильнее зависимость, тем больше подвержены риску возможности выхода. Это вопросы, которые разделяют профессию, и которые являются золотоносными для нарушителей спокойствия. Эта поддержка миру сельского хозяйства является организованной; она не происходит сама по себе.

Косвенный долг, созданный такой политикой, является значительным. Слово не слишком сильно – загрязнение воды, почвы и пищевой цепочки – напрямую через остаточные вещества или косвенно через подавление выхода истинного качества. Микроэлементы, которые естественным образом находились в нашей пище тридцать лет назад, теперь покупаются в аптеке. Не должен ли на это среагировать министр здравоохранения и социального порядка?

Новые болезни – знак того, что мы преступили точку невозврата. Серьезное положение дел с системными расстройствами таково, что восстанавливать баланс здоровыми методами стало очень сложно, как будто в конечном анализе была поставлена такая цель. В некоторых случаях поражает свирепость, с которой правительственные чиновники навязали использование химикатов. Так, мы можем представить пример хозяйства, недавно перешедшего на биодинамику, где были достигнуты значительные результаты против фитоплазмы лозы (florescence dor ée). Правительственные чиновники, засвидетельствовавшие сокращение заболевания, однако, оказывали сильное давление на то, чтобы все было выкорчевано – что бы свело на нет работу по переходу на биологическое хозйствование. Причина такого решения? В лозах по-прежнему находились микопласты – особый вирус, который, похоже, является вектором этой болезни, поэтому соседним территориям угрожал риск заболевания. Что отвечает за болезнь – вирус или земля, в которой он развился? Хорошо известный французский ученый Клод Бернар сказал: «Вирус – ничто, земля – все». Эта гипотеза находит все большую поддержку в медицинских кругах. Сельское хозяйство предпочитает не обращать на нее внимания. Кто должен быть наказан? Винодел, чья земля больше не уязвима для болезни, поскольку он вернул ее к жизни или, с другой стороны, тот, кто не смог восстановить здоровье виноградника, таким образом оставив его на произвол всяких дисбалансов, тот, кто отказался от глубокого расследования и отвергает все попытки перемен, даже если эти перемены возможны? Все же, главная вина должна быть возложена на «советника». Не должен ли правительственный организм выбирать долговременные решения? За краткосрочным мотивом всегда стоит последнее слово.

Но действительно ли новы эти болезни или они сохранялись в зачаточном состоянии на протяжении тысяч лет? Каждый живой организм есть носитель патогенных элементов. Силы здоровья не дают им процветать. Они выступают стимуляторами вегетативной имунной системы. Должны ли мы упрочивать здоровье или тщетно пытаться уничтожить всех микробов и вирусы на планете под тем предлогом, что они вредны? Должны ли мы поместить виноградники под стерильные купола, чтобы защитить их? Болезни атакуют самые слабые растения, поскольку ои больше не отвечают требованиям вида и неспособны давать качество. Рано или поздно природа начнет мстить. Если виноделы упорно не желают меняться, на них повешено проклятие такого увеличения масштабов агрохимического хозяйствования, что само понятие «наименование происхождения» теряет смысл. «Высокая» химия винодельни становится единственным спасательным выходом, поскольку живая система, которая сотворила индивидуальность наших вин, оказалась нещадно разрушенной. Наша профессия будет разделена на два лагеря, поскольку партизаны, защищающие выражение жизни, могут получить обвинение в том, что они ответственны за всякого рода загрязнения. Но давайте повторимся: именно земля отвечает за болезнь.