Опора деревянной одностоечной и способы укрепление угловых опор: Опоры ВЛ - конструкции, предназначенные для поддерживания проводов на необходимой высоте над землей, водой...
Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...
Топ:
Отражение на счетах бухгалтерского учета процесса приобретения: Процесс заготовления представляет систему экономических событий, включающих приобретение организацией у поставщиков сырья...
Когда производится ограждение поезда, остановившегося на перегоне: Во всех случаях немедленно должно быть ограждено место препятствия для движения поездов на смежном пути двухпутного...
Определение места расположения распределительного центра: Фирма реализует продукцию на рынках сбыта и имеет постоянных поставщиков в разных регионах. Увеличение объема продаж...
Интересное:
Аура как энергетическое поле: многослойную ауру человека можно представить себе подобным...
Что нужно делать при лейкемии: Прежде всего, необходимо выяснить, не страдаете ли вы каким-либо душевным недугом...
Как мы говорим и как мы слушаем: общение можно сравнить с огромным зонтиком, под которым скрыто все...
Дисциплины:
2019-08-07 | 150 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
Я не приемлю сослагательного наклонения.
Письмо из тех, что написать и сразу сжечь.
Ты от рожденья предназначен был к сожжению.
Построй из пуха дом, и то б не мог сберечь.
Хотя отцовства даже в планах не было,
с тобой я связь, увечным, ощутил.
Окреп от пуль с ножами внешний стержнь во мне.
Но внутренний держать не хватит сил.
Мной город взят в кольцо высотных зданий.
По центру площадь. Вкруг неё особняки.
Больницы, школы, институты без заданий
сложнее вычета, суд, банк, конторы и
бары, кафе, притоны, рестораны,
бордели, церкви, клубы... За кольцом –
психиатричка и тюрьма, где должен сам быть.
Вокзал и трасса, и аэродром.
Вот так. Не замкнуто. Маяк горит ночами.
Уходит в море пристань, камень на
кольце, но не моём. Той обручальном,
что – нет, не мать. Сестра мне и жена.
Из трёх – любимая: спасибо ей за встречу.
Твой прах, мои слова – всему гореть.
Ради чего жить стоит? Я отвечу.
Дай то, за что не жалко умереть.
(красные страницы)
Under skin, Pt. 1 Казнь
И взорвалось стекло, где отражался
весь город. Было всё в нём, кроме уз.
Развеян пепел над волной. А Ян остался.
Инь обнимала со спины: козырный туз.
Из дружбы Лоры с Идой вышла ненависть.
Ни отомстить открыто, ни заехать ей.
Цеплялась ко всему, что можно, в Кобре:
покато тело, гладко стелет речи.
В ней – мать увидела из всех обидных слов та.
Обид нет, где обидчик искалечен.
Настало лето, пожирающее свет.
Инессе с Лорой – девятнадцать лет.
Конёк морской, который Ник, вмешался в клубные
дела затем, чтоб подсобить товарищу.
Ладья смотрел на Кобру, губы облизав.
А той походы стали не нужны до шлюх.
Она Слона теперь предпочитала.
|
Молчала с ним. И вправду тенью стала.
Сестру оберегала, когда муж
был делом занят. То есть очень часто.
Почти не ела, не спала ещё к тому ж.
Какой-то сделалась инертной: безучастной.
За близнеца приняв, шугались (как очки
снимала тёмные) от королевы бандюки.
Улыбка злая, рот кровавый на лице.
Всё понимала; этим мучилась тем паче.
За Пауком ходила б, но с ним цепь
длиннее и длиннее... – Бред собачий! –
отхаркивала с сигаретным дымом. –
Не бред. Я знаю. При смерти любимый. –
К ней Вита порывалась ближе стать,
встречая холод и пренебрежение.
Всё безразлично; в том числе и мать.
Реальность снова взбила отторжение.
Единственное, чем она держалась – миг
увидеть Яна. Никакой уж шалости.
Тогда в ней взрыв происходил такой,
что континент мог утопить без затруднений.
Всё профиль его чёткий резал. Зной
высоковольтный бил со шрамов (семь их).
Не столько ей коснуться было нужно,
сколько знать: жить иль вешаться с ним дружно.
Их разговор лишился содержания.
Узнать, чем те друг друга больше, некуда.
С полслова понимать она задание
умела. И стреляла. В человека ли,
в животное, дерзнувшее прикинуться
им ли, ей п о ветру. И п о морю. Слились они.
В один прекрасный вечер выходной
к себе вернулась Кобра на высотку.
Лохмотьем обернулся весь покрой.
Ни парики, ни платья не спасут от
картины перед глазом: лужа крови
и там – Паук в разворошённом хроме.
Аварию отца она запомнила,
как будто наблюдала ту сама.
Бил образ через ватную инсомнию.
Загрызла б, чем смотреть этот кошмар,
лучше его. Смогла ж прикончить сына!
Где всеохват был, еле половина.
– Он скоро ведь умрёт! – вскричала Лора.
Мерцали звёзды, очень ей внимая. –
Я чую шкурой всей, я вижу точно: скоро
наступит день без завтра. Пресвятая
дева! Я, помнишь, ночью шла, боясь всего?
Вся страхом стала; обняла ты – нет его!
Тебя я – не как мать, сестрой скорее,
Изида, представляла. Имена
меняются, но ты осталась прежней,
|
и мне в любых обличиях родна.
Осирис – муж, брат, сын, отец и божество...
Им Яна я вообразила. Для чего?
С тобой была бесстрашной и бессмертною,
девчонка, нож под майкой не несущая.
Он умирает, бог мой умирает! В гневе я
скорее на себя, чем на него сейчас.
С приказа выносить мозги по стенам –
из липы благородство, несомненно.
Тут не прощения просить пристало: смерти.
Но недостойна смерти я пока.
Трудней, свет, жить с насквозь пробитым сердцем,
не зная, что пойдёт, наверняка. –
По полу мазало её, охрипла глотка
от шёпота. Вдруг поднялась. – Какая идиотка! –
И усмехнулась. Тихо в небесах.
И рассмеялась, вещи очевидные
сложив, как дважды два – столбцом в полях.
– Я говорю с тобой, наверх, тебя я выбрала!
Нет ничего случайного, всё – выбор.
Стреляла я в себя, кто б мушкой ни был.
Курок спустила, значит, время вышло
того, кто мне попался под прицел.
И кошка в этом срезе я, и мышка.
Погибнув, обновляться – мой удел. –
(Благоухала ночь на юге.) – Знаю, жив ты!
Как здорово, что Ницше всё ж ошибся!
То, что я из-под Яна хоронить
уж собралась, не может гнить в могиле, и
в чём, кроме зла, могу себя винить,
себе же причинённого для вылета?
Ложь искажает мир, но мы не знаем:
самим себе мы врём, себя кривляем!
Всё – зеркало, одно сплошное зеркало.
Переплетаются во мне "он" и "она".
Не к женщинам: к себе, как мать, цеплялась я.
Во мне явилась Вите – сторона
её же, ей позором предстающая.
Прекрасен, нашей злобой вопиющий, дом!
Я – умирающий, и я – сама же смерть.
Я – часть и целое, все жизни проявления.
Я – первый и последний день творения,
и вечность, где линейных мерок нет. –
Такое счастье охватило всю её,
что перья не описывали сроду.
Окно открыла. Высунулась. – Сёл
и городов хранитель, мне в угоду
бы выпустил из времени теперь,
когда я прямо говорю с тобой! И дверь
открыта в небо: алые ступени
ведут туда, где всем часам конец.
Любила я тебя в нём, нет сомнений.
С тобой принять мечтала свой венец.
И до сих пор... – Тут птицы зачирикали.
Из ниоткуда бисер звёзд рассыпался.
Ещё не утро, но уже не ночь.
Источник звука был над головой.
Она вертела той. Правдивы уши: дочь
приветствовал убитый, но живой.
Никто не тряс ни бородой, ни кулаком.
|
Из рощи пели ей. За сводом синим, сном.
Метало волосы каштановые ветром.
Один глаз видел, а другой, скорее, зрил.
С высотки (что напротив, очевидно) –
прицельный выстрел в грудь её скосил.
Навстречу птицам повернулась, и удар
сквознул, у лёгкого. Упала. «Жизнь... есть... дар».
Так напоследок мать благодарила.
За ту, как прежде, слабенько держась.
Не отключилась даже. Рваным ритмом
зашлось в ней сердце, восприняв пожар.
Зажав рукою рану, к аппарату
ухом прильнув, набрать успела... брату.
Ей всё равно уж было, кто-таки стрелял.
– Ну что, спасай, Паук. В крови валяюсь.
Конечно, если ты не по уши в делах... –
Закашлялась. Потом обзор погас в ней.
В какой-то миг себя вполне буквально
увидела. Не с потолка, намного дальней.
Круг бледный снизу, в круге и она.
И знает: обернётся, луч ослепит.
Сравнить возможно с бодростью от сна.
Но нить ползёт, вперёд пока что крепит.
Мелькнуло: обняли из света за спиной.
Потом обрушилась назад, в мир ваш и... мой?
Навылет – пуля. Боль не так ужасна,
как ту малюют (знаю, тоже шили).
Либо смертельно, либо не опасно.
Пройдёт, способен выдержать. Дружили
мы даже с болью: если мозг дурить,
что часть тебя она, – сможешь протест изжить.
– Нет, не в рубашке родилась. Там платье целое. –
Инессин голос. Янов дом. Светло.
– Мне кто-нибудь даст сигарету? – Ишь ты, смелая!
Коснулось! Истребить тебя могло! –
сестра ей крикнула, дрожа не то от радости,
что та жива, не то с привычки к "гадости". –
Как лёгкое осталось не задето,
вообще ведь чудо, знаешь это ты?
– Инь, тише, т-ш-ш... Дай лучше сигарету.
– На. Отравляйся. Логике кранты.
– Где Ян? – Он узнаёт, кто это сделал.
– Пустое. Тронули всего лишь моё тело.
Там пуля, в комнате. На ней быть отпечаток
должен, коль интересно это Пауку.
– Кому? – Да... кличка. Вроде, как змея я, –
затяжка, выдох, кашель, больно грудь
в бинтах, но легче: дышишь миру в тон. –
Давно когда-то звался Волком он.
Мы шли так долго к миру в этом городе.
В самих себе куда важнее мир.
– О чём, ты Лора? – дым под потолок летел.
Кружили светлячки в полу. – Что тир
во мне открылся, что мишенью стала я,
|
сама виной была, и это понимала я.
– Виновна ты? – Нет, просто притянула.
Что внешне делаешь, то также внутрь идёт.
– Ты выбирала вред? – на чёткость скулы
уставилась сестра, открывши рот
для комментария, и тут же тот закрыв.
– Имела право: зная, что умрёшь, убив.
– Раскольников до этого не вдумался.
– Его создатель начал, я окончила
мысль о "дрожащих тварях", из мечты скользнув.
Прозрения рождает одиночество.
Когда для тишины заглушек нет,
мы слышим вести на хвостах комет.
– Поспи. Тебе пока покой полезен.
– В гробу видала эдакий покой.
Во мне остановилось время, веришь?
Я выше, и в облатке лишь живой.
– Опять наведалась ты к бездны краю.
И не оправилась ещё. Живая, знаю. –
В рисунках комната. Глаза на поллица,
полные ужаса и серые, у девочки.
Какой-то частью Лора на отца
её несостоявшегося взъелась, но
осталась сущность там, где перемены
не трогают, лови хоть все антенны.
– Ложись со мной. Устала, вижу, ты.
– Тебе меня жалеть? В таком-то виде!
– Ты раньше от зеркал смахнула пыль.
Наверно, при рождении. Ты видеть
могла из-за своей здоровой кожи, Инь.
Мешает боль снимать хвосты. И синь.
Вселенский танец полноты и пустоты...
Он из Неё творит и плоть, и пулю...
– Не понимаю, – прилегла сестра, на дым
не жалуясь. – Да, вот бы все проснулись!
Проснуться можно только, умерев.
Из времени: в мир королей и королев.
Восток взял пустоту в распоряжение,
буддизм тому примером. Полнота
на западе – как флаг вооружения...
Тесня друг друга, вот в чём вся беда!
Менталитет народа красит Бога
в роду мужском и женском. – Ну и йога!
Похоже, слишком много крови вышло.
Родная, не терзай меня, поспи.
Я понимаю в общем, но частично слышу
в словах твоих огонь своей любви.
Мы образуем целое, права ты.
И наплевать на нервные растраты. –
Таращилась в сестру, как в призрак, Лора.
Стремилась изначально "всё понять",
и поняла: что ни черта без скорой
помощи сверху не способна понимать.
Нам априори выдаётся только след.
При жизни ждём мы часа умереть.
Широкими шагами Ян вошёл.
– Нет ничего на пуле. Был в перчатках
стрелявший. Не профан. Но хорошо
поищем и найдём его. Догадки...
– Нет. Я себя сама. – В окно напротив?
Ты, хоть двоилась, Инь не снайпер, вроде.
– Поделишься? – та встряла, – перестрелки,
прицельный выстрел, слово "заслужила"...
Ещё ты и Паук. Я разве мелка
настолько, чтоб не знать всё, чем ни жил ты?
– Я расскажу. Чуть позже. По порядку.
– Занятный день, – смех Кобры, – баста, прятки.
– Ты мне скажи. Кто мог там, в крыше, быть?
– Да хоть сам дьявол. Это всё равно.
– Тебя хоть в куртке мать могла родить.
Сдаётся мне, и, прыгни ты в окно,
|
останешься живой и невредимой.
У Инь синяк разбухнет, пальцем ткни ей.
Я за неё, не за тебя теперь боюсь.
– Причины в людях нет, желать ей зла.
– Через неё ко мне подходы ищут... – Пусть, –
сама Инесса голос подала.
– Не пусть. Осталась в свете ты одна.
– С тобой не страшен мне и сатана. –
Закрыла оба глаза, чтобы спать,
сестра, рождённая на час её пораньше.
Долго лежать нельзя... Ну, что сказать?
Не вовсе свет наш, братцы, и пропащий.
Контрасты его держат, как-никак.
В незримое глядит один дурак.
(красные страницы)
|
|
Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим...
Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...
Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций...
История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!