Резонанс моих воспоминаний дошел и до нее. Похоже, она тоже что-то вспомнила. Слезы перестали идти из ее глаз. Тогда я продолжил:

– Скажи – сколько тебе еще можно быть со мной?

– От силы пару-тройку дней.

– Это будут лучшие времена в твоей жизни. Возьмем одежду как можно теплее и устроим дестрой в наших сердцах, дабы не забыть никогда этих дней.

– Хорошо.

Для начала мы отправились в кино, посмотрели комедию, от которой можно было дотянуть улыбку до ушей.

После этого, мы уселись в лодку, ну, как уселись, она села, а я заполз. Мы поплыли в одинокое, но прекрасное озеро, прихватив с собой пару-тройку примочек. Еду из больницы и телескоп, что позаимствовали из кабинета доктора эксцентричности. Достав термос, я ощутил всю его надобность, когда стало холодать перед ночью. Перекусив, настала ночь, а мы все разговаривали. Тогда я предложил достать наше краденное и узреть величие звезд и планет. Пришвартовавшись, мы принялись смотреть на, вроде близкие, но все-таки далекие звезды.

– Знаешь, Ренджи, когда я уеду, мне хотелось, чтобы ты вспоминал меня, видя вон ту звезду, – с какой-то меланхолией произнесла Мидори.

– Тогда ты вспоминай меня, смотря на звезду, что рядом. Кстати, куда ты уезжаешь?

– На запад.

– А именно?

– Не знаю.

Поняв, что лучше не спрашивать на эту тему ничего, я предложил вызвать такси. На ее вопрос: «Зачем и откуда деньги для того, чтобы заплатить», я ответил: «Не волнуйся – все схвачено» Естественно, у меня уже был план. Ночной город. В такое время уже почти никого не было.

Подъехало такси.

Я сказал Мидори, чтобы она сообщила таксисту адрес, как минимум в одном километре от ее дома. Не поняв, зачем все это, она согласилась.

Под звуки шансона мы еле двигались в направлении дома Мидори.

Наконец, приехав, она вышла из такси, чтобы вытащить из багажника кресло для инвалида, честно говоря, вид у нее испуганный до самых пяток. Мое тело вытащили из машины и усадили на это холодное, как альпийские горы, сидение.

Незамедлительно водитель сказал:

– С вас пять долларов. Если не верите, вот, – указывая пальцем на счетчик, сказал он.

– А теперь? – Я достал из кармана пистолет.

– Ты смеешься, парень? Наверняка, он ненастоящий.

– Ну, ну, – с ухмылкой ответил я.

Прозвучал оглушительный выстрел в воздух. В эту же секунду водитель быстро заполз в машину и уехал. Обернувшись, моему взору была представлена Мидори, которая была очень удивлена.

– Чего стоишь? Пошли быстрее, пока тот полицию не вызвал!

– А, да. Откуда у тебя пистолет?

– Это игрушка. От нее даже отдачи не было, а тот уже свалил за горизонт. Нашел в кабинете доктора, похоже, ему действительно нечем занимать в свое рабочее время.

– Тогда почему такой громкий выстрел?

– Там внутри мини-обойма с порохом. Пошли уже, – с улыбкой протараторил я.

Мы направились к дому Мидори. Это был огромный дом, где уже на входе обнаруживаешь множество фонарей и огромный двор. Я закрыл глаза. Мягкие и безобидные картины нашего прошлого окутывали меня, словно одеяло, которое я ни за что не хотел отпускать. Тихие постукивания моего кресла не мешали мне. Уйдя в далекий мир воспоминаний, мне виделись дни, которые я не должен был забывать.

Никогда.

Я не должен был забывать.

Легкий ветерок ласкал мои волосы, а маленькая Мидори влекла меня за собой, призывая меня догнать ее. Однако я был слишком медленным, чтобы это сделать. Она смеялась, смеялась от всей души, как я никогда не видел на ее лице, за этот маленький промежуток времени, что я ее знаю. Это чувство удовлетворенности и радости, не покидало меня. Будто попав на старые страницы своего черствого дневника, мне впервые захотелось остаться там.

Наши дни пребывания вместе подходили к концу.

Я признался ей в любви.

Время кончилось, и я уехал от Мидори навсегда, думая, как же я был глуп, что не признался раньше. Сожаления терзали меня и мою душу. Сев в машину, я и моя семья направились прочь. За окном стояла она, накануне сказав, что мы еще точно встретимся.

Это была ложь.

Даже Мидори не могла предсказать, каким будет грядущее. Сквозь ее лицо радости, виднелась грусть.

– Эй, Ренджи, что с тобой? – озабочено, спросила та, которая все-таки оказалась права. – У тебя слезы из глаз идут.

– Ничего, – улыбнулся и помахал головой я, – просто вспомнил тут.

Как же были прекрасны эти дни. Эта мысль не давала мне покоя. Зачем и почему? Что случилось с родителями? Ведь я так хотел остаться с ней.

Прозвучал скрип двери, которую уже открыла Мидори. Мы оказались в очень большом и изысканном доме. Посреди гостиной висела огромная люстра, а на стенах висели дорогие картины. По сторонам были разные произведения искусства. В стороне стояло старое фортепиано. Все, как в прошлый раз. Ровным счетом ничего из этого не изменилось. Вспоминая это место, расположение и вещи, были на тех же местах, где я их и помнил.

Оставив меня наедине с картинами, я, катаясь самостоятельно, вспоминал каждую. За каждой картиной было по одному – два воспоминания, которые тихо загружались в мою память. Эти светлые лучезарные дни, с палящим солнцем, холодные и дождливые вечера, что мы сидели у окна и мечтали обо всем, чего желали наши детские умы. Не торопясь проводили свои, возможно, лучшие дни в жизни. Сейчас же все окрашено в темные тона. Между тем временем и этим большая пропасть, словно белый и черный цвета сошлись в вальсе воспоминаний. Казалось, будто до того яркого ослепляющего света можно было дотянуться рукой, однако, наоборот, ты окунаешься в темный, а затем и вовсе черный всепоглощающий мрак. Теряясь в глубинах мысли и подсознания, я остановился возле одного портрета.