Обыскав мою квартиру, Мидори и я нашли наполовину сожженный дневник.

Глава 5. Воспоминания.

Найдя эту вещь, мы думали, что многое прояснится. Открыв первую страницу, я увидел надпись «Если изувеченное тело считается ужасным, то считается ли раненный рассудок таким же?». Перевернув страницу, начинались все события, которые происходили со мной в течение 2 лет.

«23 августа. Это произошло.

Я не знаю, что мне делать и куда идти. Все мои мечты и дороги в будущее канули в лету. Все чего мне хочется это прекратить эти страдания. Я до сих пор не верю в то, что произошло. Врач сказал, что заведя дневник, мне станет легче, так как, отказавшись делиться мыслями с людьми, могу замкнуться в себе».

«29 августа. Все еще не в себе.

Как это вообще могло произойти?! А главное зачем? Ненавижу это общество».

«31 августа.

Мне предложили пойти учиться в колледж. Неужели они думают, что я смогу там адаптироваться?»

«3 сентября. Не выдержал.

Один парень оскорбил моих родителей. Я набросился на него и бил его по лицу пока не понял, что он потерял сознание»

«4 сентября. Беседа с психиатром.

Мы разговаривали 16 часов. Этот доктор мариновал меня очень долго, похоже, что ему просто надо было сказать, будто я сожалею и позже принесу извинения тому куску говна, которое я избил»

Пролистнув страницу, мне стало хуже. В глазах все потемнело, а мое тело уже не слушалось меня. Прилив эмоции и воспоминаний сопровождался судорогами, боль в голове, будто отбивали молотком такт четыре четверти. Тогда я смог только сказать:

– Ми…. Мидори.

Она была в ужасе. Из моих глаз текли слезы, я начал невольно вспоминать прошлое. Мидори начала быстро набирать скорую помощь. Тогда я остановил ее и взял за руку:

– Прошу, не надо. Просто побудь со мной.

У меня в мыслях было только одно. Пускай приехала бы скорая помощь и забрала бы меня, но Мидори не была бы возле меня. Взглянув на ее лицо, мне стало немного легче и мысли, что покинули меня из-за аварии, частично вернулись ко мне. Она подошла ко мне ближе и легонько обняла. Мидори не отпускала меня час. Я не сразу понял, что слезы из глаз текут не у меня одного. Ее учащенное дыхание и редкие всхлипывания, тепло ее души и капли, что падали на мои плечи, облегчали мою боль. Со временем боль исчезла и стихла судорога. После этого я тихо сказал:

– Спасибо тебе. Все прошло.

Она, молча, отошла от меня. У нее было грустное заплаканное лицо.

– Пожалуйста, не грусти. Так мне еще больней на душе, ибо не могу смотреть, как мой самый близкий человек сейчас стоит с заплаканным лицом.

– Хорошо, – сказала она тихо и как-то по-детски.

Похоже, все, что я читаю, приходит ко мне, как воспоминания. Я даже помню, как выглядел этот психиатр: старик в халате, с огромными очками и бородой, у него были седые волосы, маленького роста с карими глазами.

Однако я не помнил, что произошло с моими родителями. Может, это настолько эмоциональные воспоминания, что мой мозг их отторгает? Впрочем, позже узнаю. Мидори умылась и пошла на кухню, приготовить нам ужин. На мой вопрос – почему она не пошла домой, она ответила:

– В таком состоянии ты не можешь быть один. За тобой нужно наблюдение и уход.

– Спасибо. Даже не знаю, как тебя отблагодарить, – немощно выдавливая улыбку, сказал я.

Обстановка в доме все больше одурманивала меня, словно кот, наевшийся кошачьей мяты, почувствовалась неестественная легкость, тогда я переместился на диван. Улегшись, как можно удобнее, я пытался удержаться от сна. Из кухни повеяло мягким ароматом блюда, которого готовила Мидори. Мои глаза закрывались сами собой, вконец устав сопротивляться сну, я поддался соблазну.

Чудный сад с ароматными цветами, складывалось ощущение, будто я нахожусь в раю. Этот дивный вид и, кажется, словно мне дали увидеть сад самого Бога, где собраны все цветы в мире, или самый лучший садовод перетасовал все сорта цветов и посадил их в одном месте. Свет солнца ослеплял меня, и я пошел вглубь этого места, с каждым шагом становилось все жарче, будто шел из прекрасного рая в адскую геенну. Оглянувшись вокруг, я увидел уже не дивный сад, а поблекшие цвета их издыхающей души, а затем и вовсе лишь огарки, как если бы их сжигали заживо. Ощущение того, что за мной кто-то наблюдает, не угасало ни на минуту. Вскоре, я увидел вдали тень или что-то напоминающее ее, ожидающую меня и чуть ли не махающую мне. Подойдя туда, я увидел лишь оборванные страницы из дневника, они улетали и сгорали в необъятном огненном небе. И тут раздался голос позади меня:

– Вижу, ты неплохо устроился, парень, – отчеканивая каждый слог, произнес он, – а я тут, знаешь ли, все жду твоего появления.