Кризис левых в эпоху неолиберализма и после

ДОКЛАД

«ОБЩЕСТВО БЕЗ ОППОЗИЦИИ»:

Кризис левых в эпоху неолиберализма и после

 

 

Экспертная группа:

Коряковцев А.А., руководитель

Колташов В.Г.

Албу А.Д.

Вискунов С.В.

Рунько С.С.

 

 

Июля 2019 года,

Москва, Россия

Существует ли проблема левых, проблема левой идеологии и практики? Не слишком ли затянулись «временные трудности» и «отступление социализма», о которых говорят в левой среде? Является ли решением изучение марксизма в его виде, характерном для начала XX века, или необходимо что-то понять? Почему не удается «разбудить» рабочий класс? Почему вместо ответов на вопросы левое политическое поле рождает лишь секты и многочисленных «вождей»? Отчего левые так легко оказываются пособниками неолибералов? Как стало возможным «общество без оппозиции»? Какова его природа? Что с этим делать? Есть ли у левых перспектива? Где искать выход?

 

Основные выводы:

1. Признавая рост популярности левых идей в современной России, да и во всем мире, необходимо подчеркнуть заведомую ограниченность и временный характер этого успеха. В лучшем случае, они завоевывают умы и даже определяют практическое действие своих сторонников. Но суть в том, что в своем нынешнем состоянии, равно как и практика левых, они не ведут к прорыву за пределы капитализма и не освещают никакой реальной альтернативы ему.

2. Причиной этому является организационная, идейная и политическая несамостоятельность левого движения и незрелость его традиционной социальной базы – промышленного пролетариата. По летоисчислению европейского революционного движения, по уровню своего политического самосознания трудящиеся находятся сейчас примерно в веке XVI-XVIII. Марксистскую теорию само освобождения рабочего класса при этом заменяет теория просветительская, светская утопия или религиозный хилиазм, в которых трудящиеся фигурируют как объект организационного и идейного воздействия со стороны носителей Высшего Разума.

3. Поскольку в обществе отсутствует революционный класс, варианты эволюции российского капитализма определены интересами разных группировок господствующего класса. Первый, условно говоря, «майданный» вариант извне управляемого переворота, реализует компрадорскую программу. Второй, «неомеркантилистский»[1] вариант, представляет собой отход государства и крупного капитала от неолиберальных, фритрейдерских, практик в сторону протекционизма, поощряющего развитие отечественной промышленности.

4.   В данных условиях и в этой перспективе рациональная стратегия левого движения в период его новейшего становления, когда оно не имеет широкой социальной базы и ограничено узким кругом энтузиастов, должна состоять в самоорганизации и поиске собственной теории, в отстаивании своей идейной и политической самостоятельности и независимости от каких бы то ни было политических сил.

 

Скрытый характер кризиса современного левого движения.

Невозможность конструктивной силы и «обрядовый марксизм».

В настоящее время левые организации в России, будучи лишены массовой социальной базы в среде трудящихся, но борясь против правительства, объективно косвенно, а зачастую и прямо выступают на стороне либеральной, компрадорской партии, находящейся в оппозиции. Не в малой степени этому способствует непонимание ими особенностей внешней политической обстановки, а так же патриотических настроений в обществе, которые они воспринимают как навязанный рабочему классу буржуазно-государственный образ видения мира, изначально чуждый ему и потому не заслуживающий ничего кроме порицания. Всякая же критика в адрес либеральной партии даже с левых позиций (как предостережение «оранжевой революции», управляемого извне переворота), понимается ими превратно, как поддержка правительства.

В итоге складывается ситуация, когда существование конструктивной оппозиционной политической силы на практике оказывается в принципе невозможным.

 

Симптомы кризиса левых в неолиберальную эпоху.

Условия и возможности левого движения во второй половине XX – в первой половине XXI века.

 

Левые и кризис верхов.

Скорее, «кризис верхов» в России выражается в том, что господствующий класс уже расколот. Он выдвинул в 2017-18 годах из своей среды реформаторов, каждый из которых представляет один из вышеупомянутых вариантов общественного развития: «майданного либерала» Алексея Навального и от КПРФ – Павла Грудинина, представляющего вечно колеблющееся и популистское среднебуржуазное «протекционистское» направление. Оба противостояли действующему президенту, воплощающему последовательную непоследовательность в политике реформ. «Кризис верхов» выражается в остром противоборстве группировок власть и собственность имущих.

Как правило, «несистемные левые» не рассматривают Навального в качестве представителя господствующего класса, а силы, выдвинувшие Грудинина (отнюдь не сводимые к КПРФ), не считают реформаторскими или (что более вероятно), способными своей критикой повлиять на реформы сверху. Это свидетельствует об искаженном восприятии «несистемными левыми» социальной действительности, о переоценке ими своих возможностей и об их неверном понимании перспектив развития общества.

Левые силы в целом показали неспособность объединиться на основе поддержки протекционистских и социально-ориентированных реформ, показали свою тактическую и организационную слабость (не говоря уж о теоретической). Левацкая критика Грудинина закономерно и объективно прозвучала эхом его «мочилова» со стороны кремлевских либералов. Между тем, левым стоило принять во внимание особый характер этих выборов. Их исход на практике был предрешен. Поэтому они являлись не столько инструментом легитимизации президента (режима), сколько своеобразным социологическим опросом, так или иначе, проверяющим уровень социального раздражения в обществе и влияющим на будущую программу власти. Поэтому необходимо признать, что не без помощи «независимых» левых блогеров, громких сект и «вождей» потерпели поражение не Грудинин и не КПРФ; потерпела поражение или была ощутимо ослаблена социальная повестка, представленная ими (пусть даже в воображении их электората). Не встретив во время выборов широкого сопротивления (и даже ощутив неожиданную поддержку со стороны «несистемной» левой), власть вначале присвоила социальную повестку, а потом и вовсе позволила себе «непопулярные» либеральные реформы: пенсионную и «мусорную».

Однако общественная повестка дня в ходе выборов 2017-18 годов сместилась влево, и это создало для властей неожиданно неприятный фон. Новые неолиберальные реформы не прошли незамеченными, а ударили по рейтингу президента, которого в ходе выборов многие стали воспринимать как социально ориентированного политика. Между тем, будь агитация против Грудинина на выборах со стороны «несистемных левых» менее яростной, давление общественных настроений на власти могло бы остудить пыл сторонников новых либеральных социальных реформ. Впрочем, КПРФ для этого тоже должна была не имитировать агитацию за Грудинина, а реально ее вести. Потому руководство КПРФ несет ответственность за итоги и политические последствия избирательной кампании. Зато либеральная оппозиция (тайная сестра либерального крыла высшей бюрократии) смогла опереться на непопулярные меры нового правительства, и «несистемные левые» прямо и косвенно поддержали ее новую информационную атаку.

Что касается революционной ситуации в современной России, то она, если и складывается, то шиворот-навыворот, судя по итогам президентских выборов 2018 года: Низы не знают, чего они хотят, верхи не знают, чего они могут и должны мочь. Все застигнуты врасплох новыми историческими обстоятельствами. Но отсюда никаких революционных (в научном смысле этого слова) выводов сделать невозможно.

 

Определение маршрута.

Историческое развитие ставит перед левыми интеллектуалами новые проблемы. И теоретические – прежде всего. Судя по последним публикациям, левое движение справедливо начинает осознавать себя не как решение социальных проблем, а как воплощенную проблему.[18] Хотя это даже еще не признак выхода из кризиса, однако, это дает некоторую надежду, что кризис будет рано или поздно им преодолен.  

Мы находимся только в самом начале этого пути, который не будет ни простым, ни прямым, ни быстрым. Правда, прохождение его может ускориться за счет новых технологий, облегчающих обмен информацией. 

Его теоретическим результатом станет новая социальная теория, а практическим – новая структурная перестройка капиталистического хозяйства, возрождающая универсалистское «социальное государство» (распределительный социализм), но уже в какой-то новой, пока неведомой, форме (определяемой практически, в зависимости от обстоятельств) и в более значительных, желательно – в мировых, наднациональных, масштабах.

Всякая новая социальная революция (настоящая, а не «оранжевая») начинается в тиши библиотек и кабинетов, с теоретических кружков и банкетных компаний. Чтобы возникло новое общество, необходимо понять существующее, ибо новое общество может возникнуть только из предшествующего, под влиянием его законов, объективных свойств и противоречий, а не из благих пожеланий и нетерпения его критиков и не из подражания совершенным образцам, якобы существовавшим когда-то или находимых где-то в современности. Поэтому ближе всего сейчас к социальным переменам не тот, кто изучает тактику уличной борьбы, а тот, чье перо и взгляд острее и независимей. В этой связи не лишним будет вспомнить, что после поражения революционных баррикад 1848 года К. Маркс просидел более двадцати лет в Британской библиотеке, исследуя капиталистический способ производства, а не бросился сооружать новые. Но кто назовет его даже после этого «умозрительным и кабинетным философом»?

Большой путь начинается не только с маленького шага. Самому маленькому шагу предшествует стремление куда-то идти, что-то изменить и главное – желание измениться самому: большой и грозный путь начинается с тихой и незаметной рефлексии. 

Иными словами, «время скуки и учебы»[19] для левых все еще продолжается. Ответ на вопрос «что делать?» сейчас неизбежно будет для них звучать не так, как у Ленина в 1917 или даже в 1901-1902 годах, а, скорее, как у Н.Г. Чернышевского или у И.С. Тургенева в 1862-63. Но разве Рахметову или Базарову было нечем заняться?

 

Главный вывод для левых.

Не праздник революции или массовых митингов под правильными лозунгами ожидает сейчас левых. Известно, как, зачем и кто собирает подобные митинги в России. Левые должны быть готовы отнюдь не к близкой победе социализма, а, наоборот, к неоднократным поражениям, к самообману трудящихся, к их наивности, пассивности, иллюзиям, к их податливости манипуляциям. Таково, например, участие в разного рода «фейковых» протестах, заведомо провальных восстаниях или поддержка «спойлерных» оппозиционных кандидатов на выборах. Все это – «практические иллюзии», изживаемые не чтением правильных лозунгов и книжек, а только практически, методом проб и ошибок, с течением времени. Но, только так, совершая и осмысляя свои собственные ошибки, протестное движение и способно развиваться.

Конечно, это не значит, что желающим перемен нужно отдалиться от практических дел и от борьбы в академические кресла. Это лишь означает, что понимание ими объективно ограниченных возможностей рабочего движения должно уберечь их от завиральных, заведомо не выполнимых или абстрактных целей вроде «демократического социализма», «социализма 2.0» или «восстановления СССР», под которыми можно понимать все, что угодно, кроме реального преобразования общества. Общественную опасность несет практически выраженная вера в либеральную оппозицию как в авангард демократической революции. В реальности же, как показали события на Украине и Грузии, этот путь ведет к торжеству дикой неолиберальной реакции, социальной и экономической деградации общества.

Стоит учитывать и следующее: опасность для идейных левых (но не для левой идеи) во многом состоит в том, что российскую левую повестку может с успехом «отработать» любая политическая сила – от консерваторов, находящихся у власти, до прозападных либералов, находящихся в оппозиции.

Понимание всего этого поможет левым соблюсти правильный баланс между организационной, теоретической и просветительской направлениями политической деятельности. Этот баланс должен быть обусловлен действительными, а не спекулятивными, целями и потребностями развития общества. Левые программы должны наполниться конкретикой, связанной с повседневной жизнью так называемых «простых людей» именуемых иной раз и «буржуазными обывателями». Из этой конкретики, рано или поздно, вырастет – не просто «социальная повестка», которой бравируют и охранители, но содержательная социальная программа, подкрепленная научной теорией общественного преобразования эпохи превращенных форм капитализма. Иначе говоря, левая теория должна не отдалиться от практики, а, скорее, наоборот, стать практичной. Сама же левая практика должна стать вновь освещенной научной теорией, а не только моральным негодованием, как теперь.

Предлагаемая тактика – это не есть желаемое, это то, что воплощается уже сейчас, если вспомнить о повсеместно распространяющемся кружковом движении. Вопрос только в том, чтобы это движение стояло вровень со своими реальными задачами, а не было ниже их, ставя перед собой заведомо невыполнимые цели.

 

ДОКЛАД

«ОБЩЕСТВО БЕЗ ОППОЗИЦИИ»:

кризис левых в эпоху неолиберализма и после

 

 

Экспертная группа:

Коряковцев А.А., руководитель

Колташов В.Г.

Албу А.Д.

Вискунов С.В.

Рунько С.С.

 

 

Июля 2019 года,

Москва, Россия

Существует ли проблема левых, проблема левой идеологии и практики? Не слишком ли затянулись «временные трудности» и «отступление социализма», о которых говорят в левой среде? Является ли решением изучение марксизма в его виде, характерном для начала XX века, или необходимо что-то понять? Почему не удается «разбудить» рабочий класс? Почему вместо ответов на вопросы левое политическое поле рождает лишь секты и многочисленных «вождей»? Отчего левые так легко оказываются пособниками неолибералов? Как стало возможным «общество без оппозиции»? Какова его природа? Что с этим делать? Есть ли у левых перспектива? Где искать выход?

 

Основные выводы:

1. Признавая рост популярности левых идей в современной России, да и во всем мире, необходимо подчеркнуть заведомую ограниченность и временный характер этого успеха. В лучшем случае, они завоевывают умы и даже определяют практическое действие своих сторонников. Но суть в том, что в своем нынешнем состоянии, равно как и практика левых, они не ведут к прорыву за пределы капитализма и не освещают никакой реальной альтернативы ему.

2. Причиной этому является организационная, идейная и политическая несамостоятельность левого движения и незрелость его традиционной социальной базы – промышленного пролетариата. По летоисчислению европейского революционного движения, по уровню своего политического самосознания трудящиеся находятся сейчас примерно в веке XVI-XVIII. Марксистскую теорию само освобождения рабочего класса при этом заменяет теория просветительская, светская утопия или религиозный хилиазм, в которых трудящиеся фигурируют как объект организационного и идейного воздействия со стороны носителей Высшего Разума.

3. Поскольку в обществе отсутствует революционный класс, варианты эволюции российского капитализма определены интересами разных группировок господствующего класса. Первый, условно говоря, «майданный» вариант извне управляемого переворота, реализует компрадорскую программу. Второй, «неомеркантилистский»[1] вариант, представляет собой отход государства и крупного капитала от неолиберальных, фритрейдерских, практик в сторону протекционизма, поощряющего развитие отечественной промышленности.

4.   В данных условиях и в этой перспективе рациональная стратегия левого движения в период его новейшего становления, когда оно не имеет широкой социальной базы и ограничено узким кругом энтузиастов, должна состоять в самоорганизации и поиске собственной теории, в отстаивании своей идейной и политической самостоятельности и независимости от каких бы то ни было политических сил.