Йотун (улица Мясницкая, рядом с Главпочтамтом)

 

Аваддон надвинул на лицо маску – выпитый самогон, возможно, не добавил ему храбрости, но и страха тоже. Великан горой навис над ним, оскалив рот в улыбке, – между зубов торчат волокна сгнившего мяса.

Публика на улице легко пережила появление неведомого чудища, и даже Ди Каприо, зажав голову Ленина под мышкой, не оторвался от своего увлекательного занятия.

Ангел бездны застыл перед монстром: зажав в черных пальцах рукоять «серпа скорби», он замахнулся, целясь в живот.

Глаза Агареса округлились.

– Бежим! – заорал он, роняя стакан. – Это же йотун!

Его слова утонули в реве великана.

Аваддон завис в воздухе – помогая себе крыльями, он взлетел плавно, как стрекоза. Ухватившись за серп обеими руками, ангел ударил монстра в подреберье. Сумрак полоснуло вспышкой голубого света – лезвие лишь порезало твердую, как камень, шкуру йотуна.

Рык раненого существа сотряс всю улицу, от начала и до конца – с крыши магазинчика в китайском стиле обвалились привесные иероглифы. Только хорошая реакция спасла Аваддона от кулака размером с футбольный мяч. Присев, он с разворота воткнул серп в сухожилие на левой ноге врага, но лишь чуть стесал тому кожу – вокруг разлетелись шипящие голубые искры.

– Ты знаешь, кто это такой? – в недоумении замер Аваддон.

– Сейчас ссылку на Википедию дам! – съехидничал Агарес. – Сматываемся, придурок! О, я понял, брателло! Ты хочешь помолиться! Я тогда пока в сторонке постою.

Аваддон мудро не стал полагаться на волю Божью: спустя долю секунды, оба неслись по Мясницкой в направлении Садовой – вслед за ними с громовым рыком топал йотун. Балконы чудом уцелевших дворянских особняков рассыпались в пыль, задетые его локтями, могучие ноги сокрушали асфальт – серые трещины выплескивали наружу оранжевую лаву. Гигантский топор в лапе великана тускло блестел, привнося в погоню элемент фильма ужасов.

– Что это за урод?! – орал Аваддон, прыгая через лужи лавы.

– Не знаешь?! – радостно вопил Агарес. – Да, вам на курсах такое не объясняли. А в Аду любой чертенок с ними знаком. Йотуны – великаны, обитавшие на Земле еще до того, как на ней появились не только первые люди, но и самые первые боги. Скандинавская мифология, мне викинги все уши про них прожужжали. Силы у него столько, что ума – вот ни фига не надо!

Аваддон с разбегу перепрыгнул через горящий автомобиль.

– А разве йотуна не берет «серп скорби»? И почему наши о нем молчат? – спросил он, поравнявшись с обломками суши‑бара.

Братья пригнулись – над ними со свистом пролетела «Волга»: машину кинул окончательно озверевший великан. От дикого рева сзади закладывало уши.

– Официальщина! – прокричал Агарес, стараясь воплем перекрыть грохот шагов громилы. – У вас утверждают: до Евы и Адама на Земле не было людей. По правде говоря, он и не человек – скорее животное... вроде неандертальца. Но все же человекообразный. Серп не берет? У йотуна кожа из камня... точно такая же, как твоя голова. Надо было в глаз бить лезвием, без сантиментов.

Братья выскочили на мостовую – резво перебежав дорогу, они оказались в начале проспекта Сахарова. Убегать приходилось по крышам пустых машин, и «казаки» Агареса оставляли вмятины в автомобильном металле.

Йотун крушил все, что попадало под руку: вокруг братьев градом сыпались громадные камни из обломков зданий, целые балконы и грузовики, наполняя улицу адской симфонией непрерывного скрежета. К счастью, великан не обладал нужной меткостью – а может, и вовсе был близорук (говорят, этим часто страдают существа огромного роста, в том числе и динозавры). Тем не менее двигался он быстро – расстояние между ним и беглецами неуклонно сокращалось. Разметав остатки сталинской высотки, йотун оторвал башню со звездой и, взяв ее наперевес, как копье, кинул в братьев. Обломок камня развалился надвое, упав на мостовую.

– Нам надо разделиться! – Ботинки Аваддона уже дымились от лавы. – Давай ты отвлечешь его на себя, а я прыгну ему на шею и воткну этой суке серп в глаз.

Асфальт под ногами пошел трещинами – йотун приближался.

– Ну уж нет, – пролепетал Агарес, задыхаясь от бега. – Меня достаточно метелили, пока ты за собачкой мотался. Заколебало ваше добро гребаное. Легко с этим парнем не будет, кисуля. Йотун – единственное существо у викингов, которое могло убивать богов. Круче той твари из песка. Понимаешь? Ангел и демон ему – на единый зуб.

Великан был уже совсем близко. Задев плечом бетонный столб, он обрушил его вниз. Рыцари крестовых походов пьяно хохотали монстру вслед. Топор со свистом пластал воздух, однако что‑то сдерживало йотуна от броска.

На миг Агаресу показалось: за спиной монстра мелькнуло нечто странное, будто колебался воздух, светясь загадочным блеском. Аваддон резко остановился, уперевшись каблуками в асфальт.

– Кто тебя послал?! – крикнул он великану. – Кто твой хозяин?!

Йотун лишь взревел, ударяя себя кулачищами в грудь, подобно Кинг‑Конгу.

Лезвие топора сокрушило угол здания рядом с Аваддоном, осыпав волосы ангела каменной крошкой. «Он не человек, скорее животное» – так сказал демон. Однако йотун вел себя осмысленно и, главное, – четко преследовал цель.

Им явно кто‑то управлял.

Между тем демон подбежал к группе людей в оборванных серых шинелях – они курили самокрутки у подбитого по привычке немецкого танка (именно в них при Апокалипсисе и воскресли разбитые под Москвой войска вермахта). До ушей Аваддона донеслись слова брата: «бля буду», «братва» и «выручайте».

Сделав олимпийский прыжок, демон очутился рядом с ангелом. В одной руке был ржавый автомат ППШ, в другой – граната: рубчатая, черная «лимонка» Ф‑1. Чека отлетела в сторону – Агарес ловко подбросил гранату на уровень глаз йотуна. Взрыв, брызнувший сотнями осколков, сотряс улицу. Но прохожие, не отвлекаясь, занимались своим делом – в том числе и хиппи, смешавшиеся с римлянами в оргию по типу фильма «Парфюмер». Лишь неандертальцы упали ничком, жалобно воя. К ним примкнули древние персы, приняв вспышку огня за гнев Ахурамазды.

Йотун взревел так, что с неба посыпались мертвые птицы, предыдущий его рев можно было сравнить с тончайшим пением оперной дивы. Великан обхватил голову руками и закачался – один глаз полностью исчез в кровавой массе. Зато второй уцелел – он смотрел злобно, с ненавистью. Нечто стеклистое за спиной монстра вильнуло вверх, а чудовище схватило в кулак Аваддона и усиленно сдавило. Крылья ангела затрещали, как кочан капусты.

– Отче наш! – завопил Аваддон, отбиваясь. – Иже еси на небеси!

– Ну‑ну! – злорадно усмехнулся Агарес. – Что, помогает?

Он передернул затвор ППШ, который одолжил у фронтовиков‑ополченцев, и навел ствол в голову великана. Автомат загрохотал: пули десятками плющились о лицо, отскакивая от носа, кустистых бровей и зубов. Патроны в круглом диске закончились быстро, и демон выпустил из рук бесполезный дымящийся ППШ.

Йотун языком слизнул с губ кровь; вне себя от злобы, он швырнул тело Аваддона, как бревно, – целясь в Агареса. Демон присел – туловище брата, махая крыльями, врезалось в стену высотки: из двухсот костей в теле ангела, по подсчетам Агареса, сломалась как минимум половина. Демон подхватил «серп скорби», однако нога великана обрушилась на него сверху: грудная клетка и позвоночник хрустнули, из горла фонтаном ударила кровь, плавя асфальт кислотой. Йотун запрокинул голову, прислушиваясь к стеклистому, и, ухмыльнувшись, потер испещренную пулями щеку, освобождая ремень огромного топора.

Демон и ангел не могли двинуть даже пальцем – с переломанными, словно в мясорубке, костями, они являлись отличной добычей для великана. Руки и ноги попросту превратились в желе холодца.

По‑мужицки, основательно крякнув, йотун занес топор.

Агарес пошевелил опухшим языком во рту и попытался плюнуть. Не долетев, плевок безжизненно зашипел на камне. Обездвиженный демон не мог отвести взгляда от тусклого лезвия.

– Пошел вон...

В глазах Аваддона, на манер черно‑белого кино, отразилось небывалое зрелище. За плечами великана воздух вдруг раздвинулся – как двери вагона в метро. В рваную щель вступили лошадиные копыта, показался конь бледно‑зеленого, трупного цвета с всадником в черных лохмотьях. Костлявые руки крепко держали поводья. Копыта оставляли ямки на асфальте – они наполнялись темной жидкостью и вспыхивали огоньками.

Нижняя губа йотуна отвисла, уцелевшее око с удивлением уставилось на невесть откуда появившееся существо.

Всадник посмотрел ему в лицо провалившимися внутрь черепа глазами.

– Вали отсюда... – сообщил незнакомец тихим, безжизненным голосом.

Йотун не был мыслящим созданием, иначе бы до него сразу дошло, что это вовсе не просьба – а приказ. Крохотный, подобно ореху, мозг каменной головы понял только одно – кто‑то пытается ему помешать. Отвернувшись от Агареса, великан угрожающе шагнул к всаднику, толстые пальцы сжали рукоять топора. Стеклистое заметалось у чудовища на загривке, шепча на древненорвежском и пощипывая его за плечо. Но монстр уже не обращал на него внимания. Дохляк на кляче не казался достойным противником: хватит и секунды, чтобы разрубить оба их тела пополам.

– Это мой заказ, – нудно, как учитель алгебры, шелестела Смерть. – Я должен расправиться с ними – а не ты. Нехорошо отнимать у других работу.

Великан, скорее всего, ничего не понял из этой речи. Или просто не успел. Улыбаясь, Смерть чиркнула по его запястью – ногтем указательного пальца.

– До свидания, – с изысканной любезностью попрощался всадник.

Топор грохнулся на асфальт – лезвие жалобно заскрежетало. На месте прикосновения Смерти к руке йотуна появилось черное пятно (вроде чернильного), стремительно расползающееся по ладони. Лошадь переступила стертыми копытами, черви под кожей всадника зашевелились. Великан застонал. Россыпь чернильных пятен гроздью выступила на щеках, груди и животе. Мускулы разорвало с оглушительным треском, плоть просыпалась трухой, налетевший ветер развеивал его торс, как фигурку, слепленную из пепла. Ослепший скелет щупал пространство исчезающими руками. Зубы черепа со стуком рассыпались. С теклистое существо на его загривке метнулось и исчезло во тьме. Смерть дунула – в воздухе закрутились черные нити. Паутина оплела кости великана, сливаясь в паучий кокон; на месте головы развернулся фиолетовый цветок с красными прожилками. Стряхнув с листьев капли крови, «растение» распалось на части; скелет разом обвалился на тротуар кусочками темного жира и обломками костей. Уцелел лишь огромный череп – с единственным, уже слепым глазом.

Смерть щегольски поправила капюшон, позируя группе блогеров: те снимали процесс на сотовые телефоны, а четвертый всадник, как лицо публичное, отличался капитальным тщеславием.

Аваддон приподнялся на локте. Совсем рядом бледнозеленый конь цокал гнилыми копытами по асфальту.

– Кто тебя послал? – повторил Аваддон вопрос, заданный йотуну.

Смерть оглянулась – от копыт коня расползались сколопендры, соседнее дерево завяло, обуглившись. Рот открылся – для укуса или для улыбки.

– Господь, – глухо ответил всадник, и от этого слова у Аваддона зашевелились волосы на затылке. Он не стал переспрашивать. Действительно, наивно... отдать приказ Смерти может только один Хозяин.

Аваддон изменился в лице. Агарес поднялся на ноги, пошатываясь.

Смерть спрыгнула с коня. Легким, почти незаметным движением она отстегнула от пояса меч. Поступь всадника сотрясла землю. Он шел к ним...

В багровом небе резко вспыхнули сотни прожекторов, осветивших дирижабли со знаком креста. На площадях разом зажглись IMAX‑экраны.

– Can you feel the storm? It’s getting clooooser noooow...[37] – звонким голосом запела в динамиках вокалистка группы Theatre of Tragedy. Миллионы зрителей, включая папуасов, староверов, янычар и карибских пиратов, надели 3D‑очки. Под звуки готик‑метал открывалось первое, торжественное заседание Страшного Суда – в прямой телетрансляции...

 

 

Отступление № 4 – Апостол Андрей/ «Дом‑2»

 

Ожидая включения камер, Целкало и Урагант мялись в «предбаннике», у аудиоколонок фирмы Marshall. Кэмерон, как водится, опоздал с приготовлениями: презентацию Страшного Суда пришлось сдвинуть на позднюю ночь. Но Урагант полагал, что так даже лучше: ночная аудитория часто превышает дневную, как в новогоднем «Оливье‑шоу».

Прожекторы крестами чертили небо, в толпе зрителей взвились фейерверки, народ волновался.

Целкало не отводил глаз от часов, и его трясло – до начала оставалось пять минут, но апостол Андрей еще не подошел к своему престолу.

Невдалеке высилась скамья подсудимых, нарочито грубая и грязная, – съежившись, там ерзали шесть человек в масках. Из трясущейся массы предстояло выбрать подсудимого №1. Скамью кольцом окружили ангелы – с крыльями от макушки до пят, – обнажив серебряные мечи и морщась во вспышках фотокамер.

Целкало облегченно выдохнул – на помосте появился молодой человек с весьма длинной для своего возраста бородой и кудрявыми светлыми волосами, взбежав по ступенькам, апостол Андрей сел на престол – из пластин слоновой кости (Ной не поскупился с бюджетом).

Толпа ахнула в порыве восторга: над площадью взлетели бело‑голубые полотнища – это моряки МВФ России приветствовали апостола Андреевским флагом. Хор храма Христа Спасителя затянул «Господи, помилуй».

Вперед, улыбаясь, выступили Урагант с Целкало. Александр нервно облизнул сухие губы.

– Во имя тебя, Боже, или иже еси на небеси, – произнес он в микрофон. – Уважаемые господа, представляем вам кандидатов в подсудимые для процесса №1. К вашему вниманию. Адольф Гитлер! Чезаре Борджиа! Пол Пот! Наполеон Бонапарт! Иван Грозный! – Маски поочередно слетали с кандидатов, обнажая хмурые лица. – А вот и человек, который, по словам Небесной Канцелярии, затмевает собой всех предыдущих... – Маска слетела в сторону, и Целкало едва не подавился. – Продюсер реалити‑шоу «Дом‑2»!

Ряды подсудимых обуял ужас. Они смотрели на невзрачного человека с брюшком и лысиной, дрожа от мысли, что находятся рядом с подобным монстром. Пол Пот потерял сознание, Иван Грозный перекрестился.

– Просьба сдерживать эмоции, – объявил апостол Андрей. – Гитлер, да не бойся ты его так! Люди добрые, Страшный Суд начинается. Надеюсь, Апокалипсис все читали и знают строчку – «и судимы были они, каждый по делам своим». Судить каждого отдельно – времени надо много, но указом Господним время остановлено – теперь всегда будет полночь.

Продюсер сгорбился. Завидев Ураганта с Целкало, он помахал им рукой, но те сделали вид, что совсем не знают его. Вокруг телевизионщика образовалась пустота. Тот всхлипнул и воззрился на апостола Андрея.

– Признаешь ли ты, – грозно произнес Андрей, – что по наущению Диавола смрадного создал программу «Дом‑2», населил ее демонами Бузовой да Абрикосовым, адскими тварями Солнцем и Клубничкой и сожрал мозг миллионов бедных телезрителей, обратив тех в зомбей телевизионных? Покайся, продюсер, пока не поздно – великий, ох великий грех на тебе!

Продюсер заерзал по скамье, жалостно глядя на Грозного. Тот дрожал лицом и отодвигался в сторону. Гитлер с Наполеоном обнялись в испуге.

– Да чего я плохого сделал, господин апостол? – заныл продюсер. – Обычное реалити‑шоу ставили, чтоб заработать на рекламе. Кто не хочет, тот может не смотреть. Поверьте, ТВ лишь дает людям то, что они хотят!

– Придется отойти от старорусского типа беседы, – сказал сам себе Андрей, оперевшись на престол. – Так вот, общаясь в современном стиле – прекрати тиражировать плесневелую туфту. В «Бегущем человеке» телеведущий Киллиэн уже сказал эту твою фразу Шварценеггеру – и спустя секунду бедняга летел в горящей капсуле через рекламный плакат. Не напрашивайся, любезный. Когда ты подписал договор с Диаволом, подарившим тебе идею «Дома‑2»? Ты знаешь, сколько разбил семей? Мужья хотели футбол смотреть, а жены – твое проклятое реалити‑шоу!

Площадь загудела. В продюсера полетели помидоры, плющась и брызгаясь соком вокруг помоста. Послышались улюлюканье и свист.

– Нет, это не Сатана, – уныло признался продюсер. – Сатана бы до такого не додумался. Ну, демонов из Ада позвали на работу, признаю. Так нормальные люди в «Дом‑2» ж не пойдут. Господин апостол, я не монстр. Мы на ТВ просто деньги штампуем, нам вообще пофиг, что показывать, лишь бы смотрели.

– Да, я это заметил. – Андрей сжал бороду в кулак. – Включишь любой канал, так сразу волосы дыбом и охота к Господу призвать, чтобы спас. Криминальные сериалы, дебильные сериалы, дебильно‑криминальные сериалы, сериалы с закадровым смехом, «Аншлаг» этот... – Два ангела в охране, услышав знакомое слово, сбрызнулись из пузыречков святой водой. – Игры на бабло, шоу со сжиранием тараканов и соревнование в «Доме‑2», кто кого быстрее трахнет. Слушай, я тоже человек и все понимаю. Но это ж съемки из психушки. Либо вы там ненормальные, либо с рождения сатанисты.

Продюсер поднял взъерошенную голову. Глаза наполнились влагой.

– Какой сатанизм... Это РЕЙТИНГ... Он Сатану с потрохами съест.

– Рейтинг? – удивился апостол Андрей. – Ну, а чего... показывали бы двадцать четыре часа в сутки по всем каналам порно: я уверяю, рейтинг просто зашкалит, а уж реклама повалит такая, что все обзавидуются.

Продюсер густо покраснел, слеза с его лица упала прямо на зрителей в 3D‑очках. Те дружно зашумели. В небесной ложе, висящей в облаке над Красной площадью, довольный Кэмерон показал Ною большой палец.

– Ну, нет, порно – это нельзя... – промямлил багровый продюсер.

– Вот забавно‑то, – откинулся назад апостол Андрей. – Значит, порно нельзя, а безумную хрень можно? Слушай, если уж мыслить с точки зрения культуры, то «Дом‑2» круче порнухи. Теоретически из просмотра порно человек, собравшийся жениться, научится ублажать свою будущую жену – если только ему кассету с садо‑мазо не подсунут. Но это все равно, разумеется, страшный грех. Но втройне греховней пялиться в экран, чтобы узнать, кто из тех существ в загончике с какой крашеной девицей переспал, поругался или повалялся на диване. На лажу под маркой «Дом‑2» подсели десятки миллионов. Мужик, я преклоняюсь – ты реально мировое зло.

Урагант и Целкало пластмассово улыбнулись в камеру.

– Не правда ли, весьма интересно, Александр?

– О да, Иван, просто потрясающе. Зрители в напряжении. Оставим преступника № 1 подумать о своей горькой судьбе – и уйдем на рекламу.

Экраны IMAX показали женщину – в грязном халате, с бигуди, которая ругается по телефону с пьяным в стельку мужем. Потом она же успокаивает орущих детей. Готовит ужин. Носится по квартире с пылесосом. Вечером с мужа приходят выбивать долги: удары мордой об холодильник, бипы в нужных словах, вытирания луж крови, плавный переход в статус вдовы. Грохот хеви‑метал умолкает. Светятся кресты, порхают улыбчивые ангелы. Рассыпается звездами слоган из славянских, витых букв: «Она лишилась девственности. А ты – такая же дура?»

Реклама завершилась: камера скользит по продюсеру «Дома‑2». Тот теребит иконку на шее, отчаянно пытаясь показать ее апостолу.

– Не сработает, мужик, – предупредил Андрей. – У нас на Небесах обсуждали – если иконка носится без наличия веры, то она автоматом переходит в разряд ювелирных украшений. После этого отдельные бизнесмены в толк взять не могли: отчего крест против демонов не помогает? Так это ж все равно что кулоном креститься. – Он нагнулся к 3D‑проектору, демонстрируя нательный крест. – Видишь, у меня он вообще деревянный. А остальное – это понты.

Спинным мозгом продюсер понял, что дела его плохи. Зажмурив глаза и памятуя, что лучшая защита – это нападение, он ринулся в атаку.

– Господин апостол, разве дело только во мне? – Его голос зазвучал сильно и уверенно. – Да люди тут такие! Они, кроме лажи, ничего смотреть не хотят. Вот, пожалуйста, дали им канал «Культура» – и что? Его теперь доктора рекомендуют как средство от бессонницы. В «Яндексе» самый главный запрос – это «секс». Подглядывать в замочную скважину все любят, просто хлебом не корми. Они стали бы лучше, не будь «Дома‑2»?

Специальная установка окатила публику душем из святой воды.

– Ссылка на хотение народа неактуальна, – усмехнулся Андрей. – Казнь продюсеров «Аншлага», «Малахов плюс» и «Поля чудес» соберет больше зрителей, чем премьера «Звездных войн». Давай вот у той же публики здесь откровенно спросим – надо ли тебя казнить в озере?

Рев и свист, звуками напоминающий бурю, заставили продюсера сгорбиться. Шансы попасть в небесный Иерусалим таяли на глазах.

– Ничего не понимаю, – пробормотал он. – Они же сами облепляли телевизоры при заставке «Дом‑2». Создавали фан‑клубы, форумы, раскупали книги участников программы. А теперь хотят, чтобы меня сожгли живьем.

Камеры приблизили лицо апостола Андрея – тот смеялся.

– Велком в реальный мир, мужик. – Он послал продюсеру воздушный поцелуй. – Едва твое шоу исчезло с экранов, все ощутили, как оно им остоколебало. Смотри – тут нет Бузовой, нет Третьякова, нет Абрикосова. А почему? Ты – Ктулху, съевший мозг миллионов. Лично я после просмотра пяти выпусков «Дома‑2» автоматически давал бы человеку инвалидность. Он становится мутантом, существующим только благодаря зрелищу сисек. Удивительно, как тебя не завербовала аль‑Каида? Поверь, твое шоу – оружие массового поражения, куда лучше любой атомной бомбы.

Продюсер рухнул на колени, зажав в руке ювелирное украшение.

– Господи! – слезно взмолился он. – Разве «Дом2» – это угроза миру?!

– Too late to cry for the Christ – he doesn’t hear us at all[38], – с крайним цинизмом процитировал Helloween апостол Андрей. – Ну, что ж... Тебя до смерти боятся Гитлер и Иван Грозный, а сам злокозненный Сатана не в состоянии изобрести такую машину для мучений: тут, увы, – без вариантов.

Он поднялся с престола. Ангелы вострубили в фанфары. За спиной апостола колыхнулась тропическая зелень 3D и полетели бабочки.

– Свершился суд Божий! – потемнев лицом, провозгласил Андрей. – И судил я сего человека по написанному в Книге жизни, сообразно с делами его[39]. И нашел: не достоин «Дом‑2» участия в царстве любви Господней.

Ураганту стоило великого труда показать в улыбке белые зубы.

– Вау, Александр! – обратился он к Целкало. – У нас есть первый осужденный. Имхо, Страшный Суд стартовал просто отлично! И пока зрители обсуждают приговор, мы вновь уходим на рекламный ролик!

Клип был снят коротко, кроваво и масштабно. Архангел с черными крыльями, бицепсами и мечом, рубящий в мясо орды грешников. Меч ломается, на помощь приходит пулемет, а на исходе патронов – огнемет. Перебив отвратительное зло, актер Майкл Мэдсен поворачивается к экрану – утирая кровь с закопченого лица, он отечески спрашивает: «Забыл помолиться? Напрасно. Думается, давно ПОРА!»

Ной в небесной ложе над Кремлем вздохнул, гладя бороду.

– На мой взгляд, Тарантино здесь переборщил, – крякнул праведник. – Хотя эффектно, не спорю. Перерыв полчаса, потом – следующее заседание.

Кэмерон, кивнув головой, что‑то трудолюбиво записал в блокнот.

 

Глава IV